***
Магия так и не вернулась к обеду. Более того, Реджина чувствовала слабость, но отказывала списывать все на усталость. Какова бы не была цена за беспокойную ночь, она не могла быть столь высока. — Реджина, дорогая, тебя что-то беспокоит? Генри был осторожен с ней, особенно в последнее время. Своим характером она была так похожа на Кору. Все тот же нрав и необъятное желание подчинять, дерзость и грубость, злость и магия. Он помнил ее совсем другой, но это не значит, что старик так легко сдастся. — Нет, все в порядке. Укутавшись в теплую накидку, боролась с ознобом чашкой горячего чая. В непослушных руках кружка дрожала, оставляя на рукавах платья мокрые потеки. — Я не хочу выуживать у вас все силой, юная леди, — с этим наигранно-строгим тоном, Генри склонился над креслом. Реджина сидела, поджав под себя ноги, накинув на плечи все ту же накидку с песцовым воротником, стараясь крепко держать в руках кружку. — Ты не говорил так с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, — улыбнулась, ставя чашку на стол. — Да уж, потом ты начала постоянно сбегать в конюшню, и такие разговоры стала вести твоя мать. Реджина умолкла, Генри не заметил этого, иначе бы точно не стал продолжать. — Дэниил. Как долго вы встречались в тайне от нас? Не больше месяца, так ведь? Потом Кора стала следить за тобой, и все открылось. Глупо было прятаться за домом. Взрослые в первую очередь ищут там, куда легче всего добраться. Помню, какая сильная ссора была между вами. Едва ли спасли парня от гнева твоей матери, — Генри присел в кресло и голосом человека, вспоминающего самые светлые момент своей жизни, продолжил. Реджина не отводила взгляд от своих рук, лежащих на коленях. — Помню, — усмехнулся Принц, — как начал прикрывать тебя, каждый раз, когда вы сбегали из дома, — Генри по-доброму улыбнулся, — помнишь, как ты кралась в комнату по лестнице, пока я отвлекал Кору? — улыбка спала с лица старика, а его речь подходила к известному финалу. — Тебе было так тяжело после его смерти. Ты долго злилась на маленькую принцессу. На всех. Не могла отпустить его. Сдерживать слезы было трудно — закусила щеку. Отвернулась, стараясь унять дрожь, коснувшуюся губ. — Я так рад, что ты смирилась с его утратой. Рад, что наконец-то твое сердце смогло снова полюбить. — О чем ты говоришь? — непонимающе посмотрела на отца —столкнулась с очередной улыбкой. — О Робине, конечно же. Громко засмеялась, якобы из-за абсурдности подобного предположения, на деле, пыталась скрыть смятение. — Что за вздор, папа? Робин — всего лишь начальник стражи. Я не люблю его. Между нами вообще ничего нет… Почти. Ничего. Добавила про себя. — Реджина, — мягко улыбнулся старик, таким явным неверием заставив ее покраснеть. — Мне нужно принять лекарства, — прервала его прежде, чем успеет догадаться или скорее потребовать от нее правды. — Тебе нехорошо, родная? Намного хуже. Подумала Королева прежде чем оказалась по другую сторону дверей.***
В покоях было тихо, тепло. Пахло лекарством, что сегодня весь день простояло открытым — наверное, забыла закрыть еще ночью. Вкрутила пробку и сжала пузырек между пальцами, вновь возвращаясь мыслями к Робину. То, что происходило этой ночью, да и в течении всего месяца, давно вышло за рамки дозволенного. Больше не отношения между Королевой и слугой (а был ли он когда-нибудь в ее услужении? Вряд ли), теперь они были связаны чем-то большим. Угрозы. Бессонные ночи. Предсказание феи. Робин, конечно, даже не догадывался об этом. Эта мысль кажется абсурдной даже ей самой, не стоит и думать о том, чтобы поведать о ней лучнику. Да и нужно ли ей это? На собственном опыте убедилась, что любовь - это слабость. Непозволительная ошибка, совершаемая изо дня в день слабыми людьми. Их жизни ничего не стоят. Состоят из обыденности, простых дней, ничего не значащих праздников. Любовь - не более, чем предлог завести семью. Рождение детей, совместный быт, спокойная старость. Задумывалась ли она когда-нибудь о такой жизни? Соврет, если будет отрицать. Эта мысль грела затравленную душу, до последнего уголька оставаясь внутри живым огнем надежды, который угас, когда Дэниел окончательно ушел из ее жизни. Только с ним она была готова принять старость. Только его детей хотела растить. Но что-то поменялось в ней. Может быть, отец был прав. Она приняла его уход. Но что происходит с ней сейчас? Сердце не трепещет от сладостной агонии, что обычно вызывает любовь. Нет, даже влюбленность не имеет место быть, тем более по отношению к лучнику. Разбойнику, осмелившемуся вторгнуться в ее мысли и сны. О да, в последних он был постоянным гостем. Она и не помнит, когда в последний раз видела что-то более приличное и без участия Гуда. Ведь та ночь в лесу была незабываемой. Она прочно врезалась в ее память, отражаясь в каждом сновидении как можно красочнее. — Боже! Ты меня напугал! — встретившись с его взглядом в зеркале, чуть не выронила из рук заветный пузырек. — Прости, не знал, что ты здесь. — О да, очень странно, что я нахожусь в своей комнате. — Обычно, во время обеда тебя здесь нет, — пожал плечами Гуд, ничуть не смущаясь открывать ей очередную выведанную тайну. — Еще бы, — закатила глаза и развернулась к лучнику лицом, — что тебе надо? Не ответил. Как всегда. Неоднозначно хмыкнул и быстро приблизился к ней, захватывая сжатую ладонь. — Я хотел забрать свое лекарство. Можно? — начал по одному разжимать ее пальцы, а когда Реджина наконец-таки осознала, что от нее хочет стрелок, оставила в раскрытой ладони пузырек и сама направилась к выходу. Но когда дверь осталась позади, в голове что-то щелкнуло и, еще сильнее разозлившись на свою растерянность, она вернулась в спальню — Пошел вон! Бессмысленное пребывание в комнате ничего не дало, но она даже не заметила, как быстро пролетело время. В спальне все еще пахло лекарствами и единственной причиной, почему она не открыла настежь окна стало то, что эту целебную смесь перебивал запах хвои. Особенно сильно она ощущала его на своей кровати, где провел ночь лучник. Сильный мужской запах, впитавшийся в ткань. Он нравился ей. Сначала осторожно, она присела на край постели, скомкав в руках теплую простынь. Затем легла, тихо вдохнув полной грудью. Она вела себя так, словно боялась быть уличенной за таким непозволительным занятием. Кичилась отсутствием чувств, а сейчас ведет себя, как влюбленная дура. От раздираемых внутри противоречий она завыла, утопив стоны злости в подушке, прикрыла глаза, еще раз пропустив хвойный запах через легкие. Затем стук в дверь и тихий голос отца, звавший на обед. — Сейчас спущусь, папа. Неожиданно осознав, что не переодевалась со вчерашнего вечера, Реджина стянула фиолетовое платье и подошла к большому зеркалу. Вылив на руку пару капель лосьона, провела ладонями по нагому телу, освежая, придавая себе сил. Расчесала волосы, заколов их на затылке, спустив на уши пару прядей. Она надела мягкое синее платье. Бархат приятно облегал тело создавая ощущение второй кожи. Не было тяжелых камней, иногда царапающих плечи и грудь, не было пышных тучных юбок, от тяжести которых болела спина. Только тонкая линия кружева на плечах и чертовски вульгарный вырез на спине. Вспомнив о своем не боевом ранении, Реджина развернулась, чтобы посмотреть: видны ли еще порезы? Только белые полоски, шрамы — заметно, но неважно. Никто и не обратит внимание. — Реджина, дорогая, почему так долго? Я умираю от голода. — Приятного аппетита, папа, — Королева поцеловала отца в щеку, а затем села рядом, во главе стола. В отличие от принца, ей есть совсем не хотелось, но, чтобы не тревожить старика, она отрезала себе пару кусочков птицы и выпила бокал вина. Генри тайком поглядывал за ней, подмечая любимые изменения в поведении дочери, но она заметила это прежде, чем позволила истинным чувствам отразиться на лице, тем более, когда в зал вошел Гуд. — Ваше Величество, — почтительно начал Робин, не обращая внимание на непонимающие взгляды присутствующих. — Для тебя мой дворец — живой уголок или ты просто решил устроить здесь псарню? — большой белый кувас спокойно шел рядом с лучником, — выгуливать будешь сам, — пренебрежительным тоном добавила она, притворившись что снова увлечена трапезой. — Это теперь твой пес… — Если это мой подарок на 10-летие, то ты немного опоздал. — Помолчи и послушай. Реджина замолчала, в шоке уставившись на лучника — Если… тот, кто желает тебе зла так легко может отправить убийцу в замок — значит, он так же просто может отравить твою пищу. Теперь всегда давай псу попробовать то, что будешь есть.Так безопаснее. — Это называется паранойя, Робин, — она немного взволновано смотрела на него. Забота лучника была чертовски приятна, пусть и выглядело это, как простое служебное обязательство. — Это называется предосторожность… Реджина, — мягко произнес ее имя, не разрывая зрительного контакта. — Пап, я оставлю тебя? — Конечно, милая, я сам сейчас собирался вернуться в комнату, — оба поднялись из-за стола, — зайдешь ко мне вечером? — Обязательно, — наблюдавший за ними лучник улыбнулся. Нежность их общения была ему непривычна, просто потому, что он никогда не видел Реджину такой. В последний месяц она резко изменилась, добавив к его представлениям пару новых образов. — Зачем ты это делаешь? — тихо начала она, когда они остались одни. — Что делаю? Переживаю за тебя? Забочусь? — немного громче спросил Гуд. — Я не прошу тебя о заботе. Я справлюсь сама, — она развернулась к нему спиной в очередной раз избегая понимающего взгляда, — не нужно опекать меня, словно младенца. От того, что ты постоянно рискуешь собой, я не буду в безопасности. Мне придется спасать твою жизнь. Снова, — она крепче обняла себя, сожалея теперь о выборе одежды — по открытой спине пробежали мурашки, — я устала волноваться за тебя. Она развернулась и, о боже, Робин стоял прямо за ней, она даже не почувствовала его близости. Сделала шаг назад, не позволяя слабости брать вверх. Она все еще королева. Он все еще вор. — Ты волнуешься за меня, — улыбается, словив это признание. Чертовски рад этому, ведь теперь у Робина есть прекрасный повод допытывать ее. — Да, — не стала отказываться от своих слов, но мысленно перебрала уже много колкостей, чтобы не проигрывать совсем без боя, — иначе меня обвинят в смерти великого Робин Гуда. Женушка твоя, наверное, еще и проклянет. Внезапная хмурость на его лице ошарашила ее. Это было… очень странно. Робин зло посмотрел поверх плеча, а затем попытался снова сконцентрироваться на ее глазах. — Знакомься, это твой новый питомец Бурбон — Ты назвал пса в честь выпивки? — с укором произнесла она, присаживаясь возле собаки. — В честь лучшей выпивки, — улыбнулся Робин, склонив голову в сторону. Он не отрывал взгляда от ее лица: задумчивого… красивого. Наблюдение за ней приносило удовольствие, особенно, если это незаметно. — У него было имя, когда я его… нашел. Реджина лукаво улыбнулась и, сощурив глаза, произнесла — Не говори мне, что ты украл его. — Не скажу. — Но ты украл его? — не сдавалась она, поднявшись и подойдя к Гуду, пес последовал за ней. — Ты же просила не говорить, — хитро улыбнулся разбойник, гладя подошедшего Бурбона. — Нужно вернуть его хозяевам, — серьезно произнесла она, — тем более, что ты не просто украл, ты собираешься сделать из животного подопытного. Что если он умрет? — Лучше, если умрешь ты? То, как прозвучали эти слова заставили ее сжаться, словно от холода, обнять себя руками и отвернуться от Робина Гуда, дабы не показать слабость, которой теперь в ней было достаточно. В появившейся тишине разбойник мог точно слышать тяжелое дыхание правительницы. Глубокий вдох — длинный выдох. — Мне страшно, — сдалась. — Мне тоже… я боюсь за тебя, Реджина. — Ох, Робин… — руки лучника сжали ее плечи, голая спина чувствовала тепло мужского тела, находившегося так близко, она опустила голову, сдерживаясь из последних сил. Нельзя плакать. Нельзя, Реджина. Чертовски трудно быть сильной, когда прямо за спиной стоит человек, с которым не нужно притворяться Злой, когда он готов бороться за вас обоих. Чертовски трудно сдержаться и не рухнуть на колени, зная, что тебя поднимут. Трудно быть сильной, когда есть тот, кто позволяет чувствовать себя беззащитной. Трудно быть сильной рядом с Робином, потому что хочется стать слабой и уязвимой, попросить его защиты, зная, что она будет во сто крат сильнее, чем своя собственная. — Я защищу тебя, обещаю, Реджина. Обещаю. Обещание защиты — это то, что требует каждая женщина, сначала от молодого человека, затем от мужа, от отца своих детей. Это как испытание, и от того как пройдет его мужчина, зависит решение его избранницы. Обещание - это что-то важнее, чем просто сказанные в жаре слова. Обещание требует времени. А времени у них совсем мало.***
Вечером. Реджина крепко сжимала кулак, раскрывая, надеясь увидеть магическое пламя - излюбленное оружие, которого она не так давно лишилась — Ну же. Ничего не выходило. Очередная попытка заканчивалась уничтожением попавшейся под руку вазы или кувшина, статуэтки и прочих мелочей, стоявших в комнате. После того как хрустальный сосуд украсил прозрачными осколками пол, Реджина перевела взгляд на встревоженного пса, который поднял голову и теперь внимательно ее разглядывал. — Что?! Бурбон поднялся и подбежал к ней. Королева прикрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться, и ласковые движения животного у ее ног позволили на мгновение забыть о проблеме в виде исчезнувшей магии. — Прости, что тебе приходится видеть это, — брюнетка присела рядом с собакой, ласково потрепав ее по морде. Бездумно крутила ошейник на шее Бурбона, смотря сначала на пол, затем на свои руки. Заметив надписи, Реджина отодвинула в сторону шерсть, сложившего голову ей на колени пса, и прочла надпись, вышитую черными нитями. Бурбон Ноттингемский, Графство Ноттингем. Реджина замерла, на минуту задумавшись, все когда-либо подмеченное ей, упущенное во время более крупных проблем, недосказанности и недомолвки, все это сложилось в целую картинку, которую только сейчас смогла заметить. Графство Ноттингем. Пару часов езды от Зачарованного Леса. Под вечер появилась слабость. Жжение в плече было едва заметно, но головная боль была достаточно сильной, чтобы сподвигнуть Гуда лечь сегодня раньше. Позаботившись должным образом об охране королевских покоев, лучник скинул с кровати покрывало и к нему же добавил свою рубашку, до следующего элемента дело так и не дошло. — Реджина? Что-то случилось? Робин оказался к ней ближе, чем того позволяла ситуация — именно поэтому меч, уперся лучнику прямо в горло. — Я хотела спросить у тебя, вор, — холод голоса и злоба, не спрятанная за игрой и бесконечным флиртом. Это пугало, ну, конечно, меч, касающийся кожи, тоже был не божьей благодатью. — Реджина, что происходит? — и все же, даже острие, приставленное к глотке, не лишало Робина волнения за нее. Исключительно за нее, он даже не боялся, что Королева попытается его поранить. Точно нет. — Это все ты. Я должна была догадаться, — она даже не стала слушать его, медленно приближалась, заставляя Робина отступать. — Может, ты спросишь у меня? Убери меч, Реджина, и давай поговорим. — Поговорим? — она отвела оружие в сторону, чтобы суметь подойти к лучнику вплотную. — Сколько раз ты покидал замок, вор? Сколько раз за моей спиной бегал к моим врагам? Или вы с женушкой на пару решили от меня избавиться? — О чем ты говоришь? — в знак смирения поднял руки вверх. — О твоем предательстве, лучник. Она не удержала в руках меч, когда сделанная разбойником подсечка чуть не опрокинула Королеву на спину. Робин поймал ее за талию, заведя руки за спину, не позволяя в случае необходимости воспользоваться магией, и повалил на кровать, нависнув сверху. — Успокойся, — твердым голосом произнес он, давая ей немного времени отдышаться, — что произошло, Реджина? — уже тихо, более ласково спросил лучник, надеясь получить вразумительный ответ. — Отпусти меня, — едва слышно прошептала, прикрыв глаза. — Если ты пообещаешь не буянить, — колено разбойника было между ее ног, удерживало подол платья и давало лучнику опору, дабы не упасть на нее. Гуд медленно убрал его с кровати, и Реджина сразу же свела ноги, но он и не думал отпускать ее. Сильные руки перестали удерживать запястья, вместо этого крепко сжав талию. — Сначала объясни, в чем дело, — настойчиво попросил он, пытаясь поймать бегавший взгляд. Почувствовав свободу, Реджина начала извиваться, и Робину снова пришло применить силу. — Я сказал: успокойся, иначе я свяжу тебя! — пригрозил разбойник, и она затихла. Лишь зло смотрела на него, рвано дышала и, черт, ее пышная грудь, спрятанная под синим бархатом, поднималась в такт сбившемуся дыханию, приковывая взгляд. Глаза Робина быстро пробежались по изгибам ее тела, затем вновь вернулись к лицу: сначала к губам, носу, а только потом к глазам. Сколько ненависти было в них, сколько страха. Она даже не скрывала его, давно перестала. — Ты отравил меня. Твое лекарства или еще что-то… что-то, что лишило меня магии. Кто помогает тебе? — в ответ на его захват крепко сжала пальцами предплечья лучника, намеренно царапая их, стараясь с помощью боли избавить себя от плена. Но раз разбойника не испугала мысль о куске острого металла в горле, то ее острые ноготки были последней его проблемой. — Ты думаешь я бы сделал это, Реджина? — пауза перед ее именем — неудачная попытка захватить как можно больше воздуха, — я бы ни за что не причинил тебе боль. Никогда. Она не должна верить ему. Никому больше, особенно сейчас. Самое время вспомнить все уроки Темного и матери. Не только любовь является слабостью, доверие несет столько же вреда. Она не должна ему верить, но то, как он сказал это, какой был взгляд в этот момент, как нежно пальцы погладили напряженное тело, словно веля ему успокоиться. Она поверила Робину, может быть зря. — Прости… прости меня… — расклеилась. Давно перестала трезво мыслить. Страх брал вверх, лишая некогда расчетливую королеву рассудка. Она даже не подозревала, что может пасть так низко, и, если бы не Робин, она бы не встала даже на колени. — Все хорошо, — взяв ее ладони в свои поднял, и как только все еще извиняющая она оказалась в его объятьях, замолчала. Прижавшись щекой к мужской шее. — Эта паранойя… Я медленно схожу с ума, Робин, — тихо шептала, прижимаясь к груди разбойника, тепло которого чувствовала сквозь одежду, может потому что он был без нее. — Я уходил из дворца. Много раз. Почти с самого первого дня, как оказался здесь. Возвращался домой к жене, к ребятам, к семье. Глупо надеялся жить на два мира, но это оказалось не так просто… Он нервно усмехнулся, крепче сжав ее в своих руках, словно черпая силы для того, чтобы сказать самое важное. — Я собирался сбежать. Уйти из Зачарованного Леса вместе со всеми. Сбежать от тебя, — провел губами по ее волосам, приглушая такую откровенную фразу, — тогда я еще не понимал, как трудно это сделать, — она хотела думать, что сложность заключалась не в многочисленной охране и стенах, из-за которых побег казался невозможным. Надеялась, знала, поверила, — после того, как мы вместе оказались в лагере, после той встречи с Мэрион я окончательно решил вернуться, — она надеялась, что он не заметил легкой судороги, пробежавшей по ее телу от этой фразы, — и я действительно ушел. — Тогда почему ты все еще рядом? — после долгого молчания она все же спросила, подняла голову, смотря на Робина снизу-вверх. — Когда я пришел в лагерь, Джон сказал, что Мэрион была беременна. Она узнала об этом, как только вернулась из дворца. Сначала не решалась говорить мне, а потом… — Робин сглотнул, сильно сжав пальцы на ее талии так, что Реджина почувствовала боль, но виду не подала, боясь сейчас спугнуть лучника в его исповеди, — … она избавилась от ребенка. От моего ребенка. Он больше ничего не сказал, а она ничего не спросила. Лишь через пару минут тяжелого молчания, тихое утешение, сорвавшееся с губ, и пустота в руках. — Мне очень жаль, Робин. Она ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Робин долго обдумывал слова, сказанные женщиной в порыве гнева. Больше всего разбойника тревожило то, что она перестала доверять ему, иначе зачем скрывала потерю магической силы? «Теперь она совсем беззащитна» Страшное осознание заставило лучника почти выбежать из комнаты и лишь в последний момент вспомнить об отсутствие рубашки. Найдя ее на полу, Робин все же отправился в Королевские покои, и, если быть достаточно откровенным, в душе он даже радовался мысли о том, что теперь придется снова быть рядом с ней. Постоянно. Оберегать ее покой и сон, не позволяя ни одной живой душе причинить вред. Сейчас Робин был уверен, что она не позволит ему это и, может быть, ему следовало бы перестать цепляться за чувства, рождаемые мыслями о ней. Рождаемые легким морозом рук, которые так безобидно касались его, но меж тем, разжигали целый пожар внутри. Ему так хочется сгореть в ее пламени. Подозревая, что сейчас Реджина вряд ли согласится на его компанию, а тем более на допрос, лучник прошел мимо нужного коридора прямо в главный зал. Пускай ему удалось (а удалось ли?) убедить ее в своей искренности и преданности, но кому как не Робину знать, что однажды пошатнувшееся доверие трудно вернуть на прежнее место. Реджина не из тех, кто дает второй шанс. Не из тех, кто прощает, думал он страстно молясь об обратном. Робин решил добраться к ней по уже привычному ему запасному входу-через балкон. Он уже давно перестал ощущать стыд за это незаконное вторжение. Тем более, что раньше она сама пыталась заманить стрелка в свою спальню. И маленькая оговорка, что это было «раньше» его совсем не волновала. С большим трудом Робин совершил привычный подъем, сетуя на то, что лекарство, данное Реджиной, выпил еще с утра. Плечо, не обезболенное сывороткой, ныло каждый раз, когда вес сильного тела оказывался на левой руке. Прокляв себя за отказ просто войти через дверь, даже если бы хозяйка комнаты была против, лучник в конце концов осилил этот путь. Вырвавшиеся из спальни слова заставили Робина прижаться к стене и, с секунду прислушавшись, подойти ближе — Я убью эту дрянь! «Реджина?» Послышалось противное хихиканье, или ему показалось? В любом случае разбойник приложил немало усилий, чтобы не заглянуть в спальню и определить человека, который издавал такие звуки. — Услада для слуха. Давно пора довести дело до конца. — Я не могу. — Это почему же, изволь спросить? — в голосе незнакомца послышались грубые нотки — Помимо того, что меня лишили магии, — знакомая смесь сарказма в ее голосе, — я все еще не имею последнего ингредиента — сердца человека, которого люблю. — Как же это нет? Неужели Королева настолько скупа на чувства? Или же просто не хочешь признавать, что в этом замке есть человек, который тебя любит. — Я не убью своего отца! — И не нужно. Подумай своей прелестной головкой, кто пожертвует ради тебя жизнью? Кто исполняет любую твою просьбу и каприз? О ком Вы мечтаете по ночам, Ваше Величество? — собеседник вновь залился отвратительным смехом. — Вздор! — И пыльца феи тоже вздор? Человек с татуировкой льва. Благородный трофей в твоей постели. Благородный граф, ты знала это? — наверное, в этом молчании был ответ, который лучник не расслышал. Незнакомец продолжил, -Та самая татуировка — герб его семьи, да будет тебе известно. Сколько лет прошло и надо же. Вот он. Твой суженый. Пришел сам на порог твоего дворца — Заткнись — Ведь ты так долго искала его, ждала, но… какая жалось. Он оказался женат Постойте — ка. Уже нет. Вдовец. Твоих рук дело, дорогуша? — Заткнись! — Что он скажет, когда узнает? Или ты надеешься, что это все останется в тайне? А теперь ответь мне на вопрос: разве это не ревность? Думаешь, если уничтожила его прежнюю жизнь, он останется с тобой? С монстром. И не надейся, Реджина. У таких, как мы, не бывает счастливого финала. И этот разбойник предаст тебя, как все, кто были до него и все те, кто будут после. Твое бремя — одиночество. Просто пора признать это. Снова тишина, а затем ее тихий мягкий голос. — Зачем ты делаешь это? — Чтобы ты вспомнила, почему выбрала этот путь. Неужели ты думала, что я позволю тебе забыть о мести ради ночек с этим оборванцем? Он нужен тебе для проклятья, Реджина, — тихо со остервенением прошептал незнакомец, — используй свои чувства правильно… Убей его.