Любить нельзя ненавидеть.

Почти на месте. Обнищалые кроны перестали зеленым облаком скрывать путников от беспощадного светила, конечно, если бы оно имело право быть сегодня в небе. Не было холода, не было ветра. Тишина. Свинцовые тучи затянулись узлами над полем, где — то серые, почти черные, грозящие вот-вот влагой ступить на высохшие земли. Тишина. Невыносимая не столько для ушей, сколько для нервов. Пробирается внутрь оголодавшим зверем, расползается гулом по телу, наполняя его нестерпимой жаждой. Тишина и холод. Словно сама природа обозлилась на это место, лишая своего покровительства. Реджина осторожно облизала сухие губы. Прямо перед ней невысокое сооружение, там чуть дальше на севере светлым пятном на грозовом горизонте оно обозначает подлинную границу ее владений. Последняя линия обороны — крепость. Построенная еще при Леопольде, она только в правление Реджины принесла хоть какую-то пользу. Невежественность Короля в военном деле раздражала повзрослевшую Королеву, и, как бы она не старалась намекать ему о надежной защите границ, Король лишь снисходительно улыбался, словно при разговоре с ребенком, и говорил: «Не занимай свою прелестную головку подобной ерундой. Ты совсем ничего не понимаешь в этом». Вскоре он поплатился за скупость. Понял цену человеческой жизни, когда при внезапном наступлении погибли жители границы. Просто потому, что некому было их спасти. Просто потому, что их король был жалок и глуп. Просто погибли. Как легко тогда отмахнулся владыка от советников и рыцарей, просивших его узаконить черту королевства, укрепить, оберегать. Он совсем не учился на своих ошибках. Но Реджина была другая. Постоянные визиты стали ее правилом. Не только сюда, она была педантична во всем, что касалось защиты. Может, подобное отношение к этому было вызвано внутренним негласным желанием самой стать защищённой, словно крепость. За четырьмя стенами уверенно спрятанные чувства. Нет и намека на слабость, ничто не проникнет сквозь прочный гранит стен. Так она думала. Так она желала чувствовать себя. Некогда светлая крепость со временем посерела, что было только лучше. Теперь она выглядела устрашающее. А когда солнце бежало на запад, ныряя в зелень деревьев и лишая природу света, тогда подходить к этому месту не решался даже глупец. Стена высотой в сорок шесть футов. Непреодолимый столб, устремленный в небо. Не заберешься, не возьмешь штурмом — то, что нужно. Она, ни секунды не колеблясь, двинулась вперед. Реджина потратила слишком много времени на догонялки с этим вором — решила без промедления выяснить все здесь и снова вернуться к своим прямым обязанностям. Не тратя время, оставила Россинанта и направилась прямо ко входу в крепость. Планировка была довольна необычна, учитывая предназначение сооружения. Арка, даже не дверь, просто выемка в стене служила входом внутрь, где небольшой коридор выводил сразу во дворик, в котором собирались солдаты для отдыха и обычных бытовых дел. Тут стояли столы, скамьи, держались бочки с водой. Все было, как в уличных трактирах. Протухших заведениях, потерянных в закоулках города, разве что, здесь было намного чище. Реджина еще не вышла на эту площадь. Туннель, по которому она шла, даже нельзя было назвать полноценным коридором. Под ногами сухая земля, усеянная опилками и камнями, а сверху каменный потолок. Изредка по бокам встречались двери, лестницы, различные коридоры, ведущие в неизвестные направления. Она не обращала внимания на них. Шла вперед, желая скорее узнать: что же такое случилось на границе, отчего черный ворон с письмом к главному командующему не вернулся. — Черт, когда же он кончит… Она не договорила. Земля буквально исчезла у нее из-под ног. Она не успела использовать магию, чтобы противиться этому падению, не успела даже закричать. Все случилось быстро. Резкий вдох. Она чувствует, как провалился песок под ее весом, видит глубокую яму, на дне которой ждет неминуемая смерть в виде острых кольев. Маленький выдох. Сильные руки сжимают талию, а спина встречается с крепкой грудью. Открывает глаза и видит перед собой ров. Резкими толчками выталкивает воздух из груди, чувствуя в диссонанс своему собственному дыхание чье-то еще. — Роб-бин. Лучник стоял всего в паре сантиметрах от обрыва, прижимая ее к себе. Пятками сапог она наступила ему на ноги, носки же уже не чувствовали земли. Робин сделал шаг назад, еще один, все еще держа ее за талию. Прошло не так много времени, как она, окончательно придя в себя, скинула его руки со своего тела. — Что ты себе позволяешь? Она хотела повысить голос, накричать или даже лично спихнуть вора в эту яму, что угодно, чтобы он не увидел испуга и благодарности в ее глазах. Но все, что она смогла — это презрительно выдохнуть и развернуться к нему. Зря. Разбойник сразу все понял, но взял себя в руки. Он был уверенней чем она — в этом был его выигрыш. Не совсем честный, ведь пару секунд назад Реджина уже могла бы болтаться на одном из колов. «Господи, я правда мог потерять ее». — Не более, что дозволено начальнику стражи, — он прокашлялся, лицо приняло строгие черты, и только уголки губ нервно дрогнули, выдавая слабость. Она повела головой, чуть вздернув брови. — Я спас твой прелестный зад, — теперь уже не испуг, все та же дерзость в голосе, что всегда ее раздражала, сейчас же, словно спасительный глоток воды. Ей было необходимо, чтобы хоть кто-то вел себя нормально. — Закрой рот и иди за мной. — Реджина! — окликнул он ее, когда та отдалилась — Что? — рявкнула она, бросая все силы на этот испепеляющий взгляд. — Не за что. Робину пришлось бегом догонять взбешенную женщину, которая, несмотря на длинное платье, каким — то чудом умудрялась идти быстрее Локсли. Через минуту они стояли в самом центре просторного дворика. От засыпанной сеном земли поднималась прохлада, обжигающим воздухом, пробираясь под юбку. Она поёжилась, встряхнула подол платья, словно надеясь такими манипуляциями согреться. — Зима близко, — лениво протянул лучник и бросил беглый взгляд на женщину; сжавшиеся в тонкую линию губы, лишенные блеска алой помады, посинели, руки дрожали, и она безуспешно старалась согреть их рукавами пиджака. Локсли направился к одному из столиков и, скинув побитые пивные кружки на землю, стал раздеваться. — Что… Что ты делаешь? — ее губы дрожали, от этого слова прозвучали немного невнятно. — Подойди ко мне. Послушно приблизилась к нему. Локсли снял с себя тяжелую накидку и положил рядом на стол. Реджина стояла за его спиной. — Зачем мы здесь? Она встряхнула головой и отвела взгляд от прикрытой тонкой хлопковой майкой спины, на которой еще хранился загар недавно минувшего лета. — Мы… я не получила известий, — она выдохнула и отвела взгляд в сторону, крепче обнимая себя, — точнее не получила даже ответа, — она отошла и огляделась, надеясь увидеть следы от пребывания людей, которые словно просто исчезли: ни следов драки, ни разгрома. Будто просто бросили все свои дела и спокойно вышли прогуляться в лес. — Я сказал тебе подойти ко мне. От очередной дерзости она разозлилась и, желая наказать вора, раскрыла ладонь, собираясь немного поднять здешнюю температуру. На его лице не было и намека на грубость. Она точно это видела, так как лучник стоял совсем рядом. Не встречаясь с ней взглядом, он дернул подолы ее кожаного пиджака, разорвав черный жгут, соединяющий концы. — Локсли! С безучастным видом одел на нее свою накидку, перевязав кожаным шнурком на талии, а затем поднес к губам теплый металл. — Пей, — теперь он взглянул на нее. Не смея перечить, она послушно раскрыла губы, глотая предложенное пойло. — Что это за дрянь?! — отскочила на шаг назад, выплевывая остатки жидкости, что оставила жжение на языке. — Настойка. Поможет тебе согреться, но будет лучше, если мы сейчас же зайдем внутрь, — после этих слов лучник так же поднес флягу к губам и отхлебнул. Она затравлено смотрела на него, чувствуя, как от мужской вещи расходилось такое необходимое тепло. Собственно, только это успокоило и позволило усмирить гнев. — Ты не замёрзнешь? Не хочу, чтобы слег и опять бросил свои обязанности. Он усмехнулся. Робин стал понимать ее характер, манеру говорить и даже стал улавливать те едва слышные изменения в интонации, когда она говорила с ним. Без труда, он с первых слов расслышал толику волнения в ее голосе. Робин развернулся и взглянул на женщину. Этот маленький комок злости и умиления смотрел на него с такой невинностью, что Робин не удержался и, подойдя вплотную, поправил растрепавшиеся волосы — Я знаю: ты не дашь мне замерзнуть. Они обошли крепость за полчаса. Может, чуть больше. Плюс — минус десять минут, и то, только из-за того, что не один коридор не давался им просто так. Робин не оставлял ее одну и не пускал вперед, зная, что эта женщина точно вляпается в очередную ловушку. Она как магнит для неприятностей. Стоило ей только проявить характер и с обычной королевской замашкой двинуться вперед, как тут же что-то случалось. Пол проваливался под ее небольшим весом, срабатывали ловушки на стенах. Робин готов был поспорить, что пограничная крепость не может быть такой защищенной. Опровержение его теориям дала несносная девчонка, гордо шествующая позади лучника. — Это был мой приказ. Крепость полностью защищена. Готовая отбить неожиданный удар, сдержать преступников… Очередная ловушка сработала у нее под ногами. У Робина было около трех секунд, чтобы успеть повалить женщину на пол, и не дать стреле сделать отверстие в ее голове. — Все твои идеи одинаково глупые? — задал вопрос разбойник, находясь в весьма невыгодном положении. В очередной раз «спасая ее прелестный зад», он завалил брюнетку на пол так, что она упала сверху, при этом больно ударившись локтем об каменный пол. Еще более раздосадованная она уселась на Робина и нанесла первый удар. — Ау! Это твоя благодарность за спасение? — наигранно охнул, когда она со злости стукнула его по груди. — Ты несносный мерзавец, Локсли! — снова ударила, но теперь по животу. — Самодовольный болван и… Он засмеялся. — Идиот, — выдохнула она, положив ладони на его грудь. Они пробыли в таком положении довольно много времени, для людей, которые лежали на каменном полу. Робин смотрел на нее. Уставшую, измученную решением бесконечных проблем, чуть взлохмаченную из-за постоянных падений. Он что-то почувствовал прямо там, где лежали ее ладони. Сначала резкую боль, словно где — то внутри что-то оборвалось, затем тепло, медленное и опьяняющее. Черт бы ее побрал, но Локсли хотел всегда ощущать подобное. Ее вес на своем теле и тепло, рожденное женскими руками на груди. Когда он успел влюбиться в эту фурию? В сумасшедшую, помешанную на власти женщину, возненавидевшую весь мир и каждое проявление нежности и любви. Возненавидевшую его поначалу. Ослепленный ее ненавистью, положением, красотой, он перестал видеть правительницу и монстра. Смутное очертание темной души в глубине глаз и яд предательства на пухлых губах стали разбойнику заметны. Он стал влюбляться не в женщину в черном платье, корсет от которого давил на кости и менял форму ее сердца, он влюбился в маленькую запуганную девчонку под большими камнями и дорогой парчой. Влюбился в Реджину, а не в Злую Королеву. А знал ли он настоящую Реджину, что смеет так смело об этом заявлять? — Убери от меня руки, — прошипела она от чего глаза лучника округлились — Я тебя даже не держу, — Робин поднял вверх руки, в доказательство своей невиновности, но виноват — то он был, и когда Реджина вскочила на ноги, бросила взгляд отвращения на штаны разбойника — Извращенец! — завернула в ближайший коридор, оставляя шлейфом эхо своих шагов. — Уселась на меня, а я еще и извращенец, — крикнул ей вслед Робин. Он нашел ее во дворе. Согревшись от быстрой ходьбы, она стянула накидку лучника, присев на край стола. — Что мы будем делать? — спросил Робин, возвращая себе вещь. — Думаю, надо отправляться во дворец и оттуда отправить отряд. Пусть обыщут лес, границу, хоть луну, но объяснят мне, что здесь произошло. — Хорошо. Я приведу своего коня. Подожди меня здесь. Реджина прошлась по двору, придирчивым взглядом осматривая каждый стол, словно на каком-то из них написаны ответы на ее вопросы. Загудел ветер, сначала едва слышно, потом сильнее и звонче. Она повернула голову на источник звука — выход на границу. Бездумно Королева пошла навстречу порыву воздуха и скрылась в очередном коридоре. Втянула носом воздух, поморщилась, скривила губы. Знакомый запах накрыл ее с головой, он пришел вместе с ветром. Отвратительный. Едва ли можно было дышать им в закрытом помещении. Но здесь, на свободе, тошнотворный аромат ощущался небольшими порциями, то резко ударяя в нос, то полностью растворяясь в воздухе. Вечерело. Алый диск солнца кровавыми каплями оседал на облаках, и голубизна неба угасала. Только теплые краски и вкусные сочетания красного. Таким виделось небо на границе, таким видела его она. Ветер снова бросился внутрь, звуча в тоннеле незатейливым гулом, скребясь о плиты и прорываясь, прячась сквозь едва заметные щели в твердых камнях. Мощные потоки воздуха заставили ее отступить на шаг, не более. Она и не смогла бы. Мужская ладонь легла на поясницу, подталкивая вперед. — Пойдем. Реджина двинулась к выходу. Едва отвернувшись от нее, скрывшись в длинном проходе, лучник наперед знал, что она ослушается его. Как делала это всегда, на зло ему, но отнюдь не всегда в выгоду себе. Им обоим следовало признать, что порой она вела себя, как своенравный ребенок, оставшийся без родительского внимания, и от этого еще более невыносимый и непонятный в своих поступках. И дернул же ее черт испариться, спрятаться в коридорах незнакомого Робину места. А он ведь мог и не найти ее, если бы случайным взглядом не заметил в другом туннеле женский силуэт. Лучник не ведал, куда ведет эта тропа, но подталкиваемый непонятным ему самому животным инстинктом, проследовал за ней и направил дальше, когда на секунду замешкалась. Если бы он знал, как была она права в этой неуверенности… Мужчина и женщина, как завороженные двинулись на яркий свет зарева, выходя на широкое поле, полностью впитавшее в себя этот кровавый цвет. Высокая трава точно бы спрятала по пояс их тела, если бы они рискнули двинуться дальше и утонуть в этом море зелени. Кажется, Реджина хотела рискнуть. Они прошли еще немного, уже подойдя вплотную к первым высоким травинкам. Рука Робина все еще лежала на пояснице, не двигаясь, наверное, надеясь, что она не заметит этого безобидного жеста. Реджина чувствовала его ладонь, застывшую на талии, и ей было приятно сейчас ощущать близость лучника. Пускай списывает бездействие на случай, все равно он не докажет ее участие в этом. — Так красиво, — выдохнул Робин, неосознанно проведя ладонью вдоль ее позвоночника. — Да, — выдохнула она, скорее от этого движения, чем от восхищения данным видом. Осознав ненаказуемость своих прикосновений, Робин уже нарочно притянул брюнетку к себе, играя пальцами на завязках корсета. — Надо возвращаться, — демонстрируя твердость, бросила ему через плечо, когда поняла, что притворяться больше не имеет смысла. Лучник послушно убрал руку с ее талии. Она позволила себе насладиться закатным солнцем еще пару секунд прежде чем развернуться к Робину лицом, но ее взгляд не встретился с его глазами. Он скользнул выше, над линией плеча. Глаза в ужасе распахнулись, а холодные руки вцепились в рукав мужской рубашки. — Реджина? Что случилось? Не дождавшись ответа, лучник развернулся. — Черт! Вдоль стены, на сотни метров по обе стороны от выхода, трупы тех самых стражников, что вели круглосуточный надзор на, казалось бы, когда-то такой безопасной крепости. Их обескровленные тела были привязаны к деревянным крестам. Головы в поклоне опущены на бездыханную грудь, и запечённая кровь была ярко красной в свете почти исчезнувшего солнца. Стражи были раздеты. Их тела опорочили, выставив на постыдное зрелище перед самим Богом. Волосы слиплись от бурой крови, грязь и пыль забились в раны, ускоряя гниение тел. На груди у каждого словно раскаленным острием, аккуратно вычерченная буква. Реджина отчетлива видела это послание, отправленное ей таким жестоким способом: «Молитесь, Ваше Величество» Ее дыхания больше не хватало, она и забыла, что перестала дышать пару секунд назад. И когда легкие болезненной судорогой напомнили об необходимом кислороде, она едва ли смогла раскрыть губы, чтобы впустить как можно больше воздуха внутрь. Робин таким же, пустым взглядом смотрел на тела. Ему понадобилось меньше времени, чтобы прийти в себя. Теперь его взор был устремлен на женщину, что в очередной раз восхищала лучника своей стойкостью. Она не билась в истерике, не выпустила громкий крик из алых губ. Она была сильная, наверное, даже сильнее его. — Мы возвращаемся во дворец. Дорога домой казалась бесконечной. Они молчали. Лишь громким вздохом Робин все еще обозначал свое присутствие, зря надеясь выдавить хоть какие-то эмоции из ее безучастного и скованного в движениях тела. Лишь бледность кожи могла показать, насколько сильны были переживания этой женщины, но она не позволяла им взять вверх над разумом. У самых ворот она бросила тихое, но властное… — Никто не должен знать об этом, Робин. … и пустила коня к воротам, оставив лучника одного. — Реджина, рад, что ты успела к обеду, — Генри шел навстречу, наверное, желая встретить дочку объятием или хотя бы взаимной улыбкой, но прошествовавшей мимо Королеве сказал лишь кроткое, — стол уже накрыт. — Сейчас не до обеда, папа, — резче чем следовало, отмахнулась она, что вызвало тревогу на лице старика. Робину не понравилось это. Он мог стерпеть ее колкости и крики, более того, находил это весьма увеселительным занятиям, особенно перепалки с ней с глазу на глаз. И, конечно же, он давно забыл, какого это — обижаться на нее за резкость и грубость. Но сейчас разбойнику стало жалко принца. Он понятия не имеет, от чего дочь столь холодна. Да и знать отцу о таком совсем не следует. — Ваше Величество. Неожиданное уважение в обращении удивило. Реджина посмотрела на вора. Склонив голову, так послушно, как и положено страже, негромким голосом он добавил: — Я обо всем позабочусь, а Вы можете отправиться с отцом обедать. Не беспокойтесь. Не ответив ему, она скрылась за дверью. Они не виделись весь день и весь вечер. Робин не встречал ее ни в коридорах, ни в залах, которые раз за разом обходил, все же надеясь найти Реджину. Но ее не было. Словно после всего она спряталась, свернулась в клубочек в одном из углов этого огромного замка, скрылась, чтобы наконец-то позволить себе стать на время слабой и уязвимой. Он не верил, что она способна продержаться так долго. Лучник не оставлял надежды найти ее. Все чаще и чаще заглядывал в королевскую спальню, прислушивался. Ничего. Она не хотела быть потревоженной в столь тяжелый момент, и Робин все же принял эти условия. Он остался у дверей в комнату, поджидая владелицу, очень надеясь, что Реджина все же решит вернуться сюда на ночь. Минула полночь. Все еще нет. Возможно, Робину и стоило переживать, но здравый смысл брал вверх, вновь и вновь убеждая разбойника в безопасности дворца. Кто сможет… Нет, даже осмелится переступить порог замка с этой мыслью — убить Королеву. Ежели кто-либо и решится на подобную глупость, то останется без головы до того, как успеет пройти в главный зал. Час. Негромкие шаги волоком вытащили лучника из полудремы, в которой он находился все это время. Тишина дворца, мирное дыхание и шум ветра. Все это успокаивало. В атмосфере спокойствия прибывал и сам разбойник, хотя причин волноваться у него было предостаточно, но, кажется, на одну скоро станет меньше. — Реджина…? — Она у меня в комнате. — Слава Богу, — едва слышно выдохнул лучник. — Робин, поможете мне? Лучник выпрямился, всем своим видом демонстрируя готовность сейчас же седлать коня и броситься за любой мелочью, что могла понадобиться Генри за пределами замка. — Реджина заснула в моей комнате, а я, к сожалению, уже не в том возрасте чтобы носить свою малышку на руках. То, с какой нежность Генри назвал Реджину «малышкой» вызвало улыбку на лице разбойника. Он понимал, что именно радует его в этом, не столь милое и абсолютно ей неподходящее прозвище, а то, сколько любви несет в себе один взгляд, одно слово отца. Единственный человек, который любит ее по-настоящему. — Как давно она у вас? — С ужина. Все это время была у отца? Спряталась именно там, где лучник забыл проверить. Скрыв за вежливой улыбкой свою радость, вызванную столь необычной просьбой, Робин лишь четко ответил: — Да, конечно. Через пару минут лучник держал сладко спящую королеву в своих руках. Дав Генри обещание в точности доставить дочку в постель, разбойник осторожно двинулся по коридору, стараясь не разбудить ценную пассажирку. От нее пахло корицей. От волос, одежды, губ. Робин чувствовал этот пряный запах, для этого не обязательно было принюхиваться, достаточно было коснуться губами темных волос. Она была все так же бледна, хоть кожа и была теплая, все же эмоции брали над ней вверх, как бы она не старалась это скрыть. Легко быть сильной, когда внутри рвешь себя на кусочки, легко быть сильной если уже чувствовала стойкий запах крови на кончиках пальцев… Легко быть сильной, когда любишь. Это Робин уже добавил сам. Плечом толкнул дверь, придержав ее ногой, чтобы трение дерева об камень не разбудило Королеву противным скрипом. Вошел в спальню и сразу направился к кровати, аккуратно кладя на нее Реджину. Он позволил себе слабость пару минут понаблюдать за ней. Запомнить спокойное, одухотворенное лицо, когда она не краснеет в приступе ярости, когда не сдерживает слез, пряча их за стальной холодностью. Когда она не злится, на него в частности. Робин покинул спальню, но не ушел. Он бы не смог, точно не сейчас, когда эта женщина нуждалась в его помощи больше всего. И кто знает, когда он еще сможет ее предложить. 02:14 am. Она осторожно приоткрыла дверь, словно знала, что лучник облокотился на нее снаружи. Его глаза пробежали снизу-вверх, а затем встретились с ее. Непонимающий, уставший, он смотрел на сонную брюнетку, не решаясь заговорить. — Что ты тут делаешь? — тихо спросила она. — Я хотел с тобой поговорить. — И о чем же? — Будто ты не догадываешься, — она прыснула и, отвернувшись, вернулась в спальню. Робин последовал за ней. — Реджина, я… я хотел поговорить на счет того, что… — закрыл дверь и аккуратно подступил к ней. — Перестань мямлить. Лучник выдохнул и уже уверенней продолжил. — Я знаю, ты зла и… напугана, но… — Я не боюсь, Робин. Кто бы за этим не стоял, ему не удастся напугать меня. Мне не нужна ни нянька, ни охрана. Я смогу за себя постоять. — Разумеется, — с улыбкой произнес он. Реджина не поняла была ли это насмешка или же искренняя вера в ее стойкость. Скорее первое. — Ты смеешься надо мной?! — Конечно, нет. Я знаю, на что ты способна, — мягко улыбнулся, оказавшись к ней совсем близко. Она хотела убежать от этого понимающего взгляда и от этой чертовой нежности в глазах, словно он знал все ее мысли наперед, лишая возможности соврать. Она хотела увеличить расстояние между ними, хотя бы на шаг, но Робин не разрешал. Он не удерживал ее, даже не касался, но все же Королева не могла сдвинуться под его тяжелым взглядом. — Я хочу знать, что ты будешь в безопасности. С этим не шутят, Реджина. Никто не убивает сорок человек, чтобы припугнуть. Это угроза, серьезная угроза. И я хочу, чтобы ты понимала это — Думаешь, я воспринимаю все, как шутку?! Думаешь, мне плевать на то, что мои люди погибают в глупой игре, затеянной каким-то психом? Я смогу постоять за себя, Робин. И я никому не позволю угрожать мне или тем, кто мне дорог. Никому, — уже тише добавила она, воинственно подняв глаза. — Охотно верю, но, пожалуйста, позволь мне помочь тебе. — Уже поздно, — отвернулась она, сдавшись под натиском голубых глаз, — возвращайся к себе. — Я не оставлю тебя, чтобы ты мне не приказала, — твердо произнес лучник, так и не услышав разрешения на свою просьбу, что безумно его разозлило, — можешь угрожать мне и избегать, но знай, что теперь я буду рядом всегда. До тех пор, пока не увижу тело этого мерзавца отдельно от головы. — Ты будешь рядом со мной? — Всегда. Она сжала дрожащие плечи, отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Ей хотелось, как можно скорее остаться одной. Благо Робин это понял. За это она была ему благодарна. За все. — Доброй ночи, Ваше Величество. — Доброй ночи, Робин. Рано утром Робин робко постучал в ее дверь, желая проверить: проснулась ли Королева. На тихий стук ответа не последовало, поэтому лучник решился ненадолго оставить ее, чтобы решить еще одну проблему. Робин проследовал в Королевский сад, желая найти кое-что важное. Белоснежный камень под ногами ничуть не испачкан осенней грязью, и создается впечатление, что никто, кроме Гуда, не посещает эту часть замка. Не любуется прекрасной яблоней, огороженной от остальных блеклых деревьев. Излюбленное дерево Королевы достойно своего пьедестала. Оно, словно зеркальное отражение хозяйки. Холодное, гордое и неприступное, но только с виду. Если начнешь подходить ближе, заглядывать в самую гущу листвы, увидишь изумрудные нежные листья, оно совсем не жесткое, не сильное. Дерево погибнет, если садовод не будет его защищать. Каждый нуждается в ком-то, кто будет заботиться о нем…. Робин минует дорожку и ступает на местами увядшую траву. Газон больше не выглядит столь пленительным, едва ощутимая прохлада вытянула из зелени цвет, оставив лишь темные грязные оттенки под стать земле. Разбойнику несказанно повезет, если удастся найти среди этого увядания необходимые ему травы. Он всегда был везунчиком. Почти в самой глубине сада, под каменными стенами, границей, разделяющей Королевский дворец и лес, он находит пару живых цветов. — И воин, и садовник? Необычайно удобно. Робин поднял глаза. — Ваша Светлость, — выпрямился разбойник, склонив голову в знак уважения, — к сожалению, садовник из меня куда лучше, чем воин, — улыбнулся Робин, отвечая на смех старика — Что вы имеете ввиду, Робин? Он промолчал, не потому что проявил неуважение, не ответив на вопрос старика, ему просто не хотелось рассказывать о том, что дух воина внутри него сломила, полностью уничтожила женщина. Лишила. Без магии и точно без физической силы. — Думаю, мы не были должным образом представлены. Генри. Спрятав собранные растения в карман, разбойник подошел к старику и подал ему руку: — Робин из Локсли. Начальник стражи Ее Величества. — Приятно познакомиться, Робин Гуд. — Так значит история обо мне дошла и до графства? — Воспета. В каждой таверне речь только о великом разбойнике. — Неужто, Ваша Светлость, Вы посещаете таверны? — дружелюбно подначивал его Робин, чем вызвал смех и хитрый взгляд старика. — Не вздумай сказать это моей дочери, иначе буду собирать свои косточки по всему замку. Оба мужчины рассмеялись. — Замок хорошо защищен, — снова начал говорить Принц, и на этот раз не ответить Робин не мог. — Да, ворота прочны, а стены высоки достаточно, чтобы укрыть обитателей замка. — Достаточны, чтобы спасти Королеву? Робин промолчал. Он помнил о просьбе Реджины — никому не говорить о произошедшем, но разве она скрыла от отца то, что произошло? Наверное, да. — Почему Вы об этом спрашиваете? — Она моя дочь, Робин. Я растил ее, воспитывал, и я точно могу сказать, когда мой ребенок волнуется или боится. Разбойник поднял глаза на замок. Окна ее комнаты были открыты. — Думаю, она давно встала, — проследил за его взглядом Генри, — Реджина всегда была жаворонком. — Вчера выдался тяжелый день, — произнес Гуд, вспоминая их разговор, — может быть, Королева будет отдыхать дольше обычного. Мужчины медленно двинулись вдоль аллеи, пару минут пробыв в тягостном молчании. Наконец тишину прервал Генри. — Она рассказала мне о том, что произошло. — Рассказала? — неуверенно переспросил Робин. Зачем просить сдержать тайну, если все равно говоришь о ней тем, кто лишится сна из-за волнения? Генри кивнул. — Я…- лучник поворошил волосы на затылке, растягивая время, — уже отправил отряд стражи. Они прочешут лес и найдут тех, кто сделал это. Я обещаю, что не позволю кому-либо прикоснуться к ней. Запал лучника удивил Генри, он лишь на секунду притих, обдумывая сказанное, а затем взгляну в сторону замка. Оттуда шла Реджина. — Думаю, Вы сможете ее защитить, — произнес Генри, протягивая ладонь Гуду, и разбойник понял, что это не просто предположение. Принц берет с него обещание — защищать Королеву. Негласная клятва, о существовании которой знают только двое. — Определенно, — пожал руку принца разбойник. — Робин, помните, обещая защищать мою дочь, прежде всего Вы дали клятву защитить ее от самой себя. Лучник рассеяно кивнул. Пару секунд они не прерывали зрительный контакт, словно их разговор перешел в сознание, и теперь только глаза произносили реплики каждого, но оба мужчины обернулись на женский голос, принесенный прохладным ветром. — Разве Вы не должны присутствовать на утреннем построении, Робин? Реджина остановилась в паре шагов от Гуда, безразличным взглядом окидывая двух мужчин, затем она прищурилась: — Я чему-то помешала? — Доброе утро, — улыбнулся Генри, подступая к брюнетке. Она не смогла сдержать ответного движения губ, тем более, когда улыбку дарил самый важный человек в ее жизни. — Доброе утро, папа. Нежность во взгляде быстро сменилась королевской гордостью, когда разбойник, приблизившись, заговорил: — Думаю, стража… — Я не спрашиваю, о чем вы думаете, Локсли, — она кивнула головой, подсказывая отцу идти во дворец, и старик покорно зашагал к воротам. Лучник сдвинул брови, не понимая до конца, что происходит. Что пришло в эту прелестную головку и от чего она стала так груба, неизвестно. Но Робин сразу понял одно — она выбрала именно такое обращение с ним, и менять что-либо точно не намерена. — Твой завтрак остынет, папа. И когда Генри отдалился, Реджина сделала шаг навстречу Робину. — Не смей так делать больше. Никогда. — Делать что? Разговаривать с твоим отцом? Реджина закатила глаза, этот вор выводил ее из себя каждой нахальной выходкой: от приказа, отданного рыцарям, до минутного разговора с Генри. — Вмешиваться в мою жизнь. Мои дела. Черт возьми, просто исполняй свои обязанности, Робин. Она развернулась и собиралась уйти, но в последний момент он схватил ее руку, но не для того, чтобы притянуть к себе и жарким поцелуем наказать эти дерзкие губы. Как же он этого хотел. Он опустил глаза на ее ладонь, не обращая внимания на злой взгляд Королевы. — Выпей это после еды… пожалуйста. Реджина поднесла прозрачный пузырек к глазам, сощурившись будто стараясь понять из каких ингредиентов разбойник собрал это зелье и стоит ли вообще доверять свою жизнь ему. Определенно стоит — Что … это? Робин направился в противоположенную сторону от дворца, даже не обернувшись на ее голос.