Дети Ользара

Когда скрипнула дверь, я не заплакала, как бывало раньше - от страха, слабости и ожидания боли. Лишь сильнее подобрала ноги к груди, отчаянно жалея, что не могу обхватить их руками. После того, как я случайно создала магический огонек, предвестник возвращающихся сил, меня заковали в самые настоящие кандалы. Они были тяжелыми и насквозь пропитались темным и очень древним колдовством, которому я не в силах была противиться. Кандалы, подобно изголодавшемуся вампиру вгрызались в запястья, вытягивая не только магию, но и остатки жизненных сил, разум и, кажется, саму душу. На этот раз Дей был один. Его парадная инквизиторская форма сияла начищенными пуговицами, но сам он выглядел страшно, с запавшими щеками и заостренным, как у мертвеца, носом. Некоторое время он в молчании мерил шагами комнату. Я не отрывала от него глаз, чувствуя себя зверем, угодившим в медвежий капкан. Зверем, к которому неспешной походкой идет охотник, держа в руках свежевальный нож. - Сегодня день Трибунала, - нарушил тишину Дей. Я не вздрогнула. Наверное, просто устала бояться. Этот день все равно бы наступил - рано или поздно. - Тебя будут судить. И признают виновной. Знаешь, какая участь ждет врагов Империи? Перед глазами всплыло почти позабытое видение: в нем была площадь, переполненная народом, - целый человеческий океан! А еще высокий деревянный помост… и мешок с черными пятнами… И голова. Вот только не драконья, а человеческая. Моя. - Молчишь? Дей подошел совсем близко, присел на корточки. Я попыталась сфокусировать взгляд на его лице, но видела лишь расплывчатое белое пятно. Протянул руку - и все инстинкты невольно взвыли. Зажмурившись, я вжалась в стену, жалея, что не могу слиться с камнем. - Не бойся. Больше никаких пыток, обещаю. Деймус повел ладонью. Мои бессильные, неспособные двигаться руки поднялись в воздух, и, гремя цепями, потянулись к нему. Он сжал их двумя ладонями, опустил голову. Лоб был горячим, как жаровня. - Не молчи. Пожалуйста, не молчи! - Дей говорил быстро, захлебываясь словами. - Я ведь не прошу раскрывать все их тайны… Но хотя бы что-то. Несколько слов! Этого будет достаточно! Он поднял голову и теперь смотрел на меня воспаленными сухими глазами. Я покачала головой. Неужели он так и не понял? Если бы дело было лишь в моем упрямстве… О, я бы справилась с ним! В минуты невыносимой боли я готова предать какие угодно идеалы. Если бы могла. Кто-то запечатал мои уста заклинанием. Кто-то столь могущественный, что даже Деймус, после всех истязаний, не сумел нащупать эту печать. А еще - точно знающий, какие именно слова не должны сорваться с моих губ… - Тогда солги! Скажи, что они тебя заставили! Я снова покачала головой. Печать не позволит даже выдумать «правду». Дей застонал сквозь зубы, по щекам заходили желваки. - Вижу, ты действительно готова умереть за него… Я никому не сказал. И не скажу. Страшно представить, что они сотворят с тобой, если узнают, что Хасса-ба жив. Впервые за долгие дни я почувствовала легкое удивление. Значит, все это время он знал… - Хуже, чем сделал ты? Деймус дернулся, как от удара. - Я скорее убью тебя своими руками, чем позволю превратить в гуля! На этот раз я не сдержала дрожи. Неужели меня могли превратить во что-то, наподобие той жуткой твари в подземелье драконьего замка? Дей прав. Уж лучше смерть. Я освободила руку, хотя это стоило неимоверных усилий, погладила его по впалой щеке. Перехватил, прижался к ладони обветренными губами. - Делай, что должен, - к горлу подкатил комок. Сглотнув, я с трудом продолжила: - Прощаю тебя за все. Дей долго смотрел на меня. Ничего не говорил, просто смотрел, не моргая. Затем встал, неспешно отряхнул грязь с колен. Подошел к двери, отворив ее, бросил кому-то коротко и сухо: - Обвиняемая готова. Забирайте. *** Трибунал прошел быстро и сухо, как удар лезвием по обескровленному горлу. Меня привели в зал суда, похожий на сверкающий перевернутый кубок, поставили на колени и вынесли приговор: «Илифер Лис Крам, за предательство своей страны и тяжкие преступления перед Инквизицией, Империей и Богом, вы приговариваетесь к смертной казни через Когти покаяния…». После чего, с щедрой руки сенатора Амвэла, подарили целых два дня жизни, чтобы я могла провести их в размышлениях и молитвах. По возвращении в камеру меня ждало немного еды и питья, а еще – тощий, длинный как фонарный столб священник из храма Создателя. «Прелюбодейство есть страшный грех. - сказал он. – Нет ничего противоестественней и мерзее, чем делить ложе с крылатыми исчадьями Ваал Гала! Раскайся, дитя мое! Создатель милосерден… Очисти душу искренней молитвой, и ты получишь шанс на спасение!». Я расхохоталась святоше в лицо. Прелюбодейство? С Джалу?! Бог-Дракон, эти бы слова старому зануде да в уши! Может, и умирать было бы не так обидно… По крайней мере, теперь понятно, что обо мне рассказывает церковь. Я-то все ломала голову, чем провинилась перед их богом... Думаю, святой отец мог ночь напролет вести душеспасительные беседы, не заряди я в него миской с остатками прогорклой каши. Глядя, как жидкое серое месиво стекает по лакированной, лысой что коленка макушке, я хохотала, как безумная… А, может, и вправду понемногу начинала сходить с ума. Святой отец, окрестив блудницей, все же пообещал замолвить словечко перед Создателем. Добрая душа. Приходил Дей. С минуту постоял, глядя куда-то поверх моей головы, и ушел, так и не проронив ни слова. - Что такое «Когти покаяния»? – крикнула я ему вслед, но Деймус не обернулся. *** День моей казни выдался по-летнему знойным, ясным и безветренным. В слепяще-синем небе не было ни облачка. Сенат решил, что неплохо бы совместить казнь государственного преступника с Празднеством Святой Двоицы, поэтому весь город был увешан бело-алыми ленточками и цветочными гирляндами. Повсюду сновали торговки с корзинами, из-под накрахмаленных полотенец выглядывали пряники с пышной глазурью, фигурные леденцы, жгуты лакричных палочек и сахарной соломки. Сквозь распахнутые окна лилась праздничная музыка. Цок-цок-цок. Мосластая каурая лошадка резво тянула повозку, прядая мохнатыми ушами и изредка пофыркивая. Клетка скрипела и покачивалась. Я стояла, бездумно привалившись лбом к шершавым деревянным прутьям. Кандалы на руках тихо позвякивали. За повозкой цепочкой тянулся конный конвой. По бокам важно вышагивали инквизиторы в глубоко надвинутых на глаза широкополых шляпах. Начищенные пуговицы их файтонов отбрасывали солнечные зайчики. За нами уже образовалась целая толпа зевак. Кто-то надел шутовской колпак и дудел в бумажную дудку, выстреливающую из руки, будто жабий язык, с нелепой драконьей мордой на конце. Самых маленьких взрослые поднимали на плечи – не дай бог задавят в толпе, да и преступницу – Вот она, вот! Будто зверь в клетке, сейчас зарычит! – сподручней дразнить, выпучивая глаза и раздувая щеки. С каждым новым поворотом и переулком, толпа позади росла, ширилась, превращаясь в неудержимую лавину гогочущих ртов, кривляющихся рож, лижущих леденцы розовых языков, тыкающих пальцев, сияющих алчным предвкушением глаз… Я старалась не смотреть на них. Я глядела на дома из красного кирпича, на витые бронзовые балконы, на башенки и флюгеры… И думала о том, как люблю этот город, каждый его уголок, каждый фонтан, мозаичный узор на мостовой, каждую печную трубу… как была здесь счастлива… - Предательница! – я вздрогнула, будто от удара. А затем уже по-настоящему, от боли, потому что камешек, брошенный конопатым мальчишкой, оказался острым и распорол кожу на лодыжке. Подняв глаза к небу, я облизнула растрескавшиеся губы и стала думать о том, как ветер дует над крышами домов, как даже легкое его прикосновение раскручивает флюгер – так быстро, что начинает казаться, будто золоченая птица вот-вот оторвется от удерживающей ее иглы и взлетит… Повозка выехала на главную площадь. Вдалеке, в мареве дрожащего воздуха, маячил эшафот. - Шлюха! Гнилой помидор с чавканьем врезается в прутья, обдавая лицо веером зловонных брызг. Закрываю глаза. Господи… Бог-дракон… дайте мне сил не заплакать. Не доставить им такого удовольствия. - Слю-у-хаа! – восторженно кричит какой-то малыш, болтая ногами на плечах отца. Мужчина протягивает сыну темный комок, и тот послушно замахивается, бросает. Не долетев несколько шагов, комок падает на шляпу дородной дамы. Лошадь, тянущая повозку, будто нарочно начинает идти медленней. Буквально тащится, едва переставляя копыта. Краем глаза вижу, как бедное животное подбирает с земли гнилые отбросы… Тухлое яйцо ударяет по лбу. Отвратительная, гадкая жижа струится по щекам, затекает в глаза, невыносимо вонючий запах шибает в нос. Шлеп! Следом за яйцом летит что-то мягкое, отдающее гнилью. В толпе я вижу знакомые лица. Некоторые из них морщатся, как от зубной боли. Пара хмурых студентов покидает площадь, локтями распихивая зевак. Мне чудится, что вдалеке, у кромки человеческого океана, вспыхивают светлые кудри Тойи, и я молюсь, чтобы это было не так – на сегодня достаточно свидетелей моего унижения… Эта белокурая девушка, чем-то похожая на Ниссу… Я ведь знаю ее! Держит кондитерскую на углу Липовой улицы. Мы всегда здороваемся при встрече… Почему она улыбается? Почему поднимает руку?.. Падаю на дно клетки, сжимаясь под градом ударов. Болезненный тычок в ребра. - Встать! – орет конник, и снова бьет тупой стороной копья. - А ну поднялась, тварь! И я поднимаюсь. Камень царапает плечо. Еще один метко попадает в лоб. Вскрикиваю. Кровь заливает глаз. - За что… - шепчу я, губы не слушаются. - Что я вам сделала? Соленые слезы обжигают веки, кусают лицо. Сквозь них я почти ничего не вижу. В какой-то момент думаю, что меня не довезут до эшафота – попросту забьют камнями… Но вот повозка останавливается. С натужным скрипом отворяется дверь клетки. Плаха – вертикальная каменная плита с железными скобами для лодыжек и запястий – похожа на приспособление для пыток. Ужас скручивает внутренности в ледяной ком. Постойте… Разве смерть не должна быть быстрой? - Нет!!! – инстинктивно пытаюсь освободиться из рук палачей. В затылке вспыхивает острая боль – приложили чем-то тяжелым – достаточно, чтобы обмякнуть, но слишком слабо, чтобы впасть в милосердное забытье. С меня снимают цепи, распинают. Я успеваю заметить, что с высокого балкона за представлением наблюдает сенатор Амвэл с горсткой приближенных, рядом с ним кутается в золотую мантию мужчина с желчным лицом – император Тальрух. Площадь гогочет и улюлюкает. Шлеп! Очередной зловонный снаряд ударяет в живот. Я больше не вижу лиц – они слились в одну невообразимо уродливую харю с огромным, жадно раззявленным ртом. - Ну и где твой дракон, ведьма? – издевательски спрашивает она. – Давай, позови его! Высокая тень сбоку от меня – инквизитор – поднимает руку. «Это не Дей, - шепчу я себе, - не Дей!». Постепенно толпа смолкает. Инквизитор обращается к ней, что-то важно втолковывает тысячеглазому чудищу. И оно отвечает – восторженными воплями, криками, свистом… Я вдруг понимаю, что сейчас будет. Отчетливо, каждой каменеющей от ужаса клеточкой. Долгая…очень долгая казнь. На потеху и в назидание… Когда левую руку от запястья до локтя вспарывает невидимый коготь – я почти не удивлена. Мне просто больно, кричу изо всех сил – насколько хватает легких. - Джалу! Джалу-уу!!! – собственный вопль дерет глотку, а сердце – дикая, нелепая надежда, что ОН придет… Придет за мной, спрячет в коконе крыльев, как случалось всегда в минуты смертельной опасности… Но ничего не происходит. И новая боль пронзает плоть. Снова… и снова. Разве такое бывает? Попасть в иной, сказочный мир – и умереть так глупо, так бесславно… Широко распахнув глаза, устремляю взгляд в небо – там, в слепящей синеве парит одинокая птица. Слежу за ней неотрывно. Внезапно крылатый силуэт начинает двоиться… затем их становится трое, четверо… и вот уже с десяток огромных птиц парит в небе… Нет… Это не птицы! Страшной силы взрыв сотрясает площадь. За крышами домов, там, где раньше сияли золотые маковки храма Создателя, клубами поднимается черный дым. - Драконы! – разрывает тишину истошный вопль. – Бегите! Спасайтесь!!! Миг – и толпа, тот самый хищник, еще недавно праздновавший победу над загнанной в угол жертвой, – превращается в беспомощного щенка. Визжащего от ужаса, готового напрудить под себя… Давка, крики. Кого-то сбили на землю и сейчас затаптывали насмерть… Сухо щелкнули скобы. Я в изумлении уставилась на запястья. Свободна? - Беги! – шепнул полузнакомый голос. – Беги, Лис, скорее! Я не стала оглядываться. Бросилась к лестнице. Успела сделать несколько неверных шагов, когда солнце вдруг закрыла огромная тень. Незнакомый дракон придвинул уродливую голову. Клацнули желтые иглы зубов. Широкие ноздри рептилии затрепетали. Взглянув в продолговатые, кроваво-красные глаза с нитью зрачка, я с криком отпрянула прочь… Дракон ударил хвостом в полуметре от меня. Затрещали доски помоста. Следующий удар пришелся по ногам, я упала, крепко приложившись затылком о каменную плиту. Когтистая лапа обвила за пояс – в последнем исступленном порыве я впилась зубами в кожу между чешуйками. Откуда-то сверху донеслось раздосадованное шипение… И мир поглотила тьма. *** Шелест волн, накатывающих одна на другую, тонкие крики чаек… Запах водорослей, рыбы и морской воды… привкус соли во рту. Вместе с сознанием в тело вернулась боль. Застонав, я открыла глаза. Надо мной нависало сизо-фиолетовое небо, с кроваво-красным Амрутом и слепяще-белым Годаром, кренящимися к горизонту. Бледно улыбались первые звезды. Я села, прижимая к груди раненную руку, будто младенца. За спиной обнаружилась прохладная каменная твердь – облегченно привалилась к ней спиной. Куда же меня занесло? Взору открывалось широкое каменное плато, окруженное по бокам острыми выступами скал, мерцающих слюдяными жилками. Далеко впереди плато обрывалось. Снова послышался плеск – где-то совсем близко резвилось море. Два темных силуэта на расстоянии десятка шагов, поначалу принятые мной за груду камней, шевельнулись. Раздался неприятный клекочещий звук – такой могла издавать хищная птицы перед тем, как ударить остро заточенным клювом… В сгущающихся сумерках я различила две гигантские головы, ощеренные шипами – они раскачивались на длинных шеях, будто змеи. Две пары красных горящих глаз впились в меня, как пиявки. Вскрикнув, я сильнее вжалась в скалу, будто могла раствориться в ней, стать такой же твердой и бесстрашной. Я уже видела эти глаза. Одно из чудищ – то самое, что утащило меня с эшафота. Но зачем я им? Головы синхронно распахнули челюсти, издав странную свистяще-клекочущую трель. В розовых пастях шевелились черные комки языков. Меня затошнило. Не глупи, Лис, зачем еще дракону похищать человека? Похоже, благородный кавалер приготовил даме сердца отменный ужин… - Аррах-ш-шши!- сказала голова. И шея-змея сделала кульбит, обвившись вокруг другой шеи. - Ш-шии… - согласилась вторая голова. О чем они говорят? В том, что драконы ведут задушевную беседу не было ни малейших сомнений. Эх, как бы мне сейчас пригодилась инквизиторская «капля»… Нет! Даже будь амулет со мной, я поклялась больше никогда не касаться проклятого оружия! Прикусив губу, я наблюдала за танцем голов. От крылатых так просто не убежишь. Попытаюсь дернуться – схватят и разделают в два счета, как кролика. Конечно, можно попробовать сопротивляться, но ведь силы едва проклюнулись – хватит разве что на отвлекающий маневр, вроде слабого миража или магического огонька… Впрочем, вряд ли это обманет опытных хищников. Неужели совсем ничего нельзя сделать? Я попыталась восстановить в памяти формулу всеязычия. Если узнаю, о чем они говорят… Не уверена, что это повысит шансы на спасение… но не могу же я сидеть сложа руки, смиренно ожидая гибели! Формула не давалась, выскальзывала из пальцев, как юркий вьюн. Ну же, Лис, соберись! Ведь учила ее за неделю до того, как в Академию нагрянула Инквизиция… На лбу выступили капельки пота. Я убрала несколько лишних переменных. Кажется, неплохо. Не тратя ни секунды, потянулась к двум оживленным, пульсирующим сознаниям… Ох! Теперь я понимаю, как чувствовал себя Атлант, взваливая Землю на плечи… Словно тысячетонная гранитная плита упала на грудь, а раскаленные клешни – сдавили виски. - Почему бы не с-съесть ее, братец? – спросила одна из голов. - Первородный убьет нас, если узнает… – качнулась вторая. - Скажем, что не ус-спели… - меж острых желтоватых зубов скользнул раздвоенный язык. – Что ее убили свои же! - Не знаю, сестра, - с сомнением ответил дракон, завернув шею петлей. - Она такая тощая… - Зато с-сочная… - возразила драконица, вязкая слюна сползла с уголка мясистых губ. – Я так голодна, братец! Силы оставили меня, формула лопнула, расползаясь по швам, как старый башмак… Я устало опустила подбородок на колени, продолжая слушать яростное шипение и клекот – драконица напирала, сверкала глазами, приводя всевозможные доводы, самый убедительный из которых звучал, как громогласное урчание в животе… Ее брат все ниже опускал голову, все ленивей огрызался и, наконец, утомленно улегся на землю, прикрыв глаза пленочкой век. Драконица посмотрела на меня и облизнулась. Я поднялась, опираясь здоровой рукой о стену, и в последней отчаянной попытке, совсем забыв, что рептилия не поймет ни единого слова, выпалила: - Постойте, дамочка! – «дамочка», удивленно раздув ноздри, слегка повернула голову, щурясь на меня одним глазом. - Понимаю, что вы питаете ко мне глубоко гастрономический интерес, и в связи с этим несколько расстроены габаритами, - слова вылетали из моего рта со скоростью пулеметной очереди. - Поэтому давайте найдем разумную альтернативу! Если вы наловите рыбы, я могу ее пожарить! Я неплохо готовлю, правда! Еще ни один дракон не жаловался! Кстати, вы знаете Джалу? Не знаете? Ну, неважно. Я могу даже ободрать и запечь на углях чайку…опять-таки, если вы ее поймаете. Конечно, я могла бы и сама, но во мне сейчас столько веса, что добыча, чего доброго, унесет в когтях… Эй, я серьезно! Посмотрите, одни только кости и кожа. Возьму и застряну поперек горда, так и знайте, дамочка! Кстати, у меня вши. Ага! Во-от такие, с кулак! И еще куча всяких паразитов. Я ими набита, как мешок с подарками. Вы знаете, кто такой Санта Клаус? А еще от меня воняет. Очень сильно. Меня ведь закидали помоями… Нехорошие люди… Поток иссяк так же неожиданно, как и начался. Обмякнув, я бессильно привалилась к камню. Фыркнув, драконица подползла поближе. Когти на сгибах ее крыльев цокали по земле, как каблуки. Второй дракон заинтересованно приподнял голову. - Смотри-ка, животное разговаривает! – услышала я сочащийся ехидством голос. Последний фрагмент формулы вспыхнул и погас. Драконица издала булькающий звук, уродливая голова, как шипастный мяч, раскачивалась туда-сюда на гибкой шее. Ее брат заклекотал, скаля зубы. Я поняла, что они смеются. Внезапно обе головы оказались над самой моей макушкой. Слюна из пасти драконицы скользнула за шиворот, будто отвратительный слизень. Две пары рубиновых глаз обшаривали мое тело – видимо, присматривая кусок повкуснее. Если бы удалось вызвать хотя бы одну, самую крохотную шаровую молнию… Яростный порыв ветра буквально распластал меня по скале. Головы рептилий исчезли, небо и звезды – тоже. Раздался резкий хлопок, будто шебутные мальчишки взорвали самодельную петарду… Дыхание перехватило. Таких огромных драконов мне еще не доводилось встречать. Черный, как уголь, с отблесками синевы на чешуе, ящер медленно опустился на плато. Клацнули когти. Два золотых блюдца безразлично скользнули по мне, переползли к парочке похитителей. Те стояли, тесно прижавшись друг к другу, сплетя шеи. Алое пламя померкло, в глубине глаз плескалось что-то темное, неясное… страх? С невольным злорадством я подумала, что кровожадные аспиды выглядят так, будто провинились перед строгим воспитателем, и теперь их ждут, как минимум, розги и гречка в углу. Новый гость, впрочем, вел он себя, как хозяин – переступил с лапы на лапу, неторопливо расправил и снова сложил крылья. Каждое размером было с корабельный парус. Негромко рыкнул. Драконы-змеи опустили головы к земле, так и не расцепив шеи – самка что-то прошипела, как мне показалось, заискивающе. Черный ящер, мотнув лобастой башкой, недовольно заворчал. И, распахнув вдруг бездонную пасть, исторг столь яростный, клокочущий гневом рык, что горы вокруг содрогнулись. Драконы-змеи, тонко заверещав, рванулись в небо и растворились в чернильной тьме… Я и не заметила, как вечер сменила глубокая ночь. Мы остались одни. Я и мой… хм… спаситель. Или, что более вероятно, очередной «гурман». Бог-Дракон, ну к чему столько прелюдий? - Достало уже быть переходящим трофеем! – я не сразу сообразила, что говорю вслух. – Хочешь слопать? Валяй! Надеюсь, у тебя будет несварение! Глаза мигнули. Приподняв верхнюю губу, являя взору внушительного вида белоснежные клыки, чудовище негромко фыркнуло. На дне янтарных блюдец сверкнуло презрение. Я вдруг разозлилась. Эта рептилия что, со мной в кошки-мышки играет? Я, между прочим, инквизитор, хоть и в отставке! И не позволю какой-то наглой ящерице смеяться надо мной… Пусть или ест – или валит ко всем василискам! Собрав остатки сил, я на скорую руку склеила формулу. Протянула ментальный «хоботок»… Хотя бы узнаю напоследок, что замыслил крылатый аспид… Глаза дракона полыхнули лавой. - Смееш-шь копаться в моих мозгах, человечишка?! – услышала я, прежде чем гигантская лапа обрушилась сверху, как колонна…