Дети Ользара

Следующие дни прошли, словно в дымке – казалось, я наблюдаю за происходящим сквозь запотевшее стекло. В книгах и балладах образ военного лекаря пропитывается романтизмом так же тщательно, как кексы – сладким сиропом перед отправкой в печь. В конце концов, что может быть благороднее, чем спасение чужих жизней? На деле же, это тяжелая, монотонная работа почти на грани физических возможностей. К обеду второго дня я едва держалась на ногах и, пожалуй, сама была не далека от того, чтобы отправиться в вечное путешествие по Драконьим Лугам. Ладони были обожжены так, что кожа сползала с них черными хлопьями, легкие горели, а горло распухло из-за того, что я все чаще пыталась остудить внутренний жар ледяной водой. Не зря нам запрещали в Академии практиковать огненную магию – злоупотребление было чревато. Многие крылатые получили глубокие колотые раны, нанесенные драконьим дыханием, поэтому в основном я растапливала застрявшие в телах осколки и оказывала первую помощь при обморожениях. Впрочем, когда не хватало рук – а их не хватало почти всегда – помогала с бинтовкой и транспортировкой пострадавших в лазарет. Из более трехсот драконов на ногах осталась примерно половина, но лишь четверть из них была способна оказать хоть какую-то помощь. Женщины и подростки извлекали раненных из-под обломков, работали носильщикам и сиделками; старики готовили снадобья – имевшиеся запасы истощились почти сразу же. Опытных врачей катастрофически не хватало. Главный дворцовый лекарь Ахт Арог, тот самый пожилой дракон с бесцветными глазами, принимал самых тяжелых пациентов; младшие лекари, как могли, управлялись с остальными. С Ахт Арогом мы часто работали в тандеме. Я извлекала ледяные осколки, а он – промывал и зашивал раны. Отвары, призванные немного успокоить боль, не давали почти никакого эффекта, и в первые часы я потратила почти все силы на обезболивающие заклинания, пока Арог не остановил меня. «Ты убьешь себя» - сказал он, и был прав. Такими темпами, магия высосала бы мои силы до капли, словно изголодавшийся вампир. Поэтому с пациентами мы работали фактически без анестезии… И, Бог-Дракон, как же невыносимо было слышать их крики и видеть покрасневшие, искривленные адскими муками лица! Рядом со мной все время крутился кто-нибудь из близнецов Илуа – то подсовывая хлеб с вином, хотя от одной мысли о еде меня выворачивало на изнанку, то подхватывая на руки, когда я просто валилась с ног от усталости. Когда на моих руках умерла девочка, которую я всеми силами пыталась, но так и не смогла спасти, Ула качала меня в объятиях, словно маленькую, и что-то нежно шептала на ухо, пока я, наконец, не перестала биться в истерике. Ило все это время держал мою ладонь, смотрел своими красными, дикими глазами и несколько раз поцеловал пальцы влажным клыкастым ртом. Это была странная, но совсем не противная ласка, и я восприняла ее, как нечто естественное. В ту секунду я поняла – драконы Илуа приняли меня – полностью и навсегда. Тем же вечером им пришлось оставить замок, чтобы принять участие в освободительном налете на горы Канга, где обосновались мятежники. Ахт Арог сообщил, что Данрам направил собратьям зов о помощи, и первые отряды из кланов Рихт Рога, Илуа, О Маджи и Ур-Лу уже прибыли к главным воротам Твердыни. В стороне остались лишь Элурте и Эй Линн, что было откровенным актом неповиновения, с ними Данрам пообещал разобраться, когда у него «освободятся крылья». Сквозь узкое окно, похожее на бойницу, я смотрела на драконов, выстроившихся ровными клиньями на фоне звездного неба, и всей душой желала, чтобы они вернулись невредимыми. *** Раненным становилось то лучше, то хуже. Их кровь, если не била фонтаном, могла свернуться за считанные минуты, кости легко срастались, а плоть заживала гораздо быстрее, чем у любого человека… Увы, с учетом отсутствия полноценных медикаментов, это было единственным преимуществом. Лишившиеся рук и ног драконы имели шанс отрастить их вновь, но прежде должны были выжить. У некоторых крылатых из-за обморожения началась гангрена, у кого-то не спадал в жар, были и те, кто просто не мог прийти в сознание… Придворные врачи и я – мы, действительно делали все, что только могли – но по рядам больничных коек продолжала ходить смерть. Я сидела возле молодой женщины, чья рука была откушена по локоть, и время от времени протирала холодной тряпицей разгоряченное лицо. Она шептала что-то на незнакомом клекочущем языке, но я была слишком слаба, чтобы разобрать ее речь. К счастью, я провела здесь достаточно времени, чтобы и без магии понимать общий диалект, на котором говорили все придворные. - Вот, держи. – Ахт Арог протянул мне глиняную кружку. – Поможет взбодриться. Густое молоко, размешанное с медом, было такими теплым и вкусным, что я и в самом деле немного воспрянула духом. Старый дракон выглядел изможденным – нос заострился, кожа на щеках обвисла и пошла нездоровыми пятнами. Даже седые брови над запавшими глазами имели какой-то потрепанный вид. Прижав к щеке пустую, но все еще приятно теплую кружку, я с вялым удивлением отметила, что совершенно не хочу спать – потребность, столь страстная в первые сутки дежурства, утихла, уступив место апатии. Я понимала, что скоро прижимистый внутренний ЖЭК дернет рубильники, оставив мое беспамятное тело где-нибудь под лестницей, но все равно не могла заставить себя встать и поискать свободную койку. - Слышала, королеву Нэй Рэм взяли в плен, - сказала я, усиленно моргая – было все труднее сфокусировать взгляд в одной точке. Ахт Арок посуровел, складки у рта стали глубже. - Королеву и трех подростков. Все мальчики, прямые наследники Арра-Ар. - Им ведь не причинят вреда? Дракон помолчал. - Не думаю. Ктео – мятежник, а не безумец. В конце концов, Нэй Рэм его мать, а за убийство потомков Первородного на него ополчатся все кланы Ользара и Аббаурта. - Будет битва? – почувствовав озноб, я обхватила себя руками. – И новые раненные… Недосказанные слова о том, что медикаментов больше нет, а лазарет переполнен, так и остались висеть в воздухе. - Кто знает, - вздохнул крылатый. – На все воля Бога-Дракона. - Ваши лекарства… - я махнула рукой, не зная, как потактичнее выразить мысль. - Они примитивны. Да, ты права, маленькая, тха-си. В наши дни крылатые хорошо делают лишь две вещи – охотятся и грызутся за власть. Я удивленно воззрилась на старика. Обычно драконы не утруждали себя самокритикой. - Мы отцветаем, – Ахт Арог одарил меня грустной усмешкой. – Память стирается, знания уходят… Совсем скоро, от нас останутся лишь голые ветви. Но мы не всегда были такими жалкими. Взгляни в окно! Эти заснеженные вершины еще помнят прежних драконов – справедливых и мудрых, почитающих искусство и науку. Когда люди пришли в Мабдат, то приняли нас за богов… Знаешь, почему крылатые так сильно не любят магов? Ведь мы возненавидели вас задолго до того, как появились инквизиторы. Вопрос был таким неожиданным, что я вздрогнула и выронила кружку. - Мы просто завидуем. Ха-ха. Звучит не слишком благородно, не так ли? Поселившись среди драконов и освоив магию, вы стали щедры на чудеса – строили для нас теплые жилища, дарили красивые вещи, готовили целебные снадобья… Это казалось таким легким, таким простым – люди говорили слова и взмахивали руками – и мир вокруг подчинялся! Ахт Арог отвернулся, но я успела увидеть на морщинистом лице гримасу неприкрытого страдания. - И вы… любили нас. Восхищались нами. Мы же принимали это, как должное. Но все имеет срок – люди ушли, чтобы встать под знамена нового Бога. А мы, вместо того, чтобы двигаться дальше, остались пировать на объедках – обрюзгшие, ленивые и беспомощные… Старик невесело усмехнулся. - Как тебе такая история, маленькая тха-си? Мало кто из драконов подпишется под ней. Мы все еще гордецы – единственное, что осталось неизменным. Я не нашлась с ответом. Услышанное поразило меня. Шкатулка, казалось бы, исследованная вдоль и поперек, обнаружила второе, тайное дно. Отношения между крылатыми и людьми оказались гораздо сложнее, чем мне представлялось до этого… Я вдруг увидела поле – ни единая травинка не колыхалась над черной, выжженной землей, лишь дым поднимался к грозовому небу. Из войлочных туч хлынул дождь. В ушах зашелестел его мощный, спокойный голос. Когда дождь прекратился, прибив дым и гарь, небо рассеялось и теплые солнечные лучи огладили землю. Буквально на глазах из нее стали подниматься зеленые ростки – они росли, выбрасывая тонкие листики, на круглых головках появлялись белые лепестки… Совсем скоро безжизненная пустошь обернулась цветущим белым ковром. Это было так прекрасно, что я заплакала – чьи-то пальцы стерли слезы со щек. На мгновение видение колыхнулось, словно водная рябь прошла по воде – меня несли ласковые руки. Затем стало тепло и уютно, и я уснула. ***