Сигрид, дочь Барда

- Фили, ты всегда знал это…       Король, с трудом оторвав невидящий взгляд от полированного синего камня, поднял голову. Дядя… Да, он постарел. Тёмные волосы подёрнула проседь, синие глаза потускнели, спина немного согнулась… Что ему здесь нужно, в Усыпальном Чертоге? Зачем он пришёл? Сочувствовать, утешать? Что именно он, король Эребора Фили Первый, всегда знал? Что он будет ещё молод, когда Сигрид состарится и умрёт, и впереди у него останется много лет жизни? Конечно, он это всегда знал. Да только разве в этом дело? Если бы они понимали…       Торин осторожно опустился рядом с племянником на чёрную мраморную скамью, стоявшую у саркофага, выточенного из удивительного камня – синего, с дымчатыми прожилками и вкраплениями золотистых звездочек. Он помнил этот камень. Тогда, лет двадцать назад, они все вместе были в Синих холмах: Торин, Дис, Фили и Кили с семьями. Там Сигрид и увидела обнажения этого камня, увидела и застыла в немом восторге. Ей было уже за пятьдесят, но она не разучилась радоваться и восхищаться красотой мира… Да, редкая была женщина… Махал, как же больно говорить о ней «была»… Но ведь и так нельзя! Сигрид умерла в конце ноября, а сегодня уже восьмой день января, но король всё еще здесь, у усыпальницы жены. Он почти ничего не ест, и неизвестно, спит ли… - Фили, все понимают твою боль и скорбят вместе с тобой. Ты знаешь, как Эребор любил Сигрид… Она была настоящей принцессой – безупречной всегда и во всём. Но что же делать… Сейчас ты нужен Эребору, ты – король. Фили, пусть она покоится с миром, она прожила свой век достойно, оставила наследников. А ты должен жить дальше, жить и править Эребором. Идём! – Торин тяжело поднялся и пошёл к выходу.       Фили глухо рассмеялся. Идти? Куда, зачем? К подданным – править королевством? Ну да, он усядется на трон, и всё, наверное, пойдёт, как и прежде… Три года назад он стал королём Эребора, Фили Первым. Торин собрал гномов, принародно передал ему престол, а сам уехал в милые его сердцу Синие холмы – доживать свой век там.       Да, он стал королём, но Сигрид не заняла трон рядом с ним. Уже тогда она тяжело болела и почти не поднималась с постели. Все эти три года от неё не отходили Дис, Тильда и Тауриэль, из своего Лихолесья часто приезжали Филиана с Леголасом, раз наведался даже сам король Трандуил…       Губы Фили тронула слабая улыбка. Приняв участие в Битве при Шире, Трандуил вновь сделался затворником, но эльфы рассказывали, что изредка видели его у ворот Корневого Подземелья. По их словам, он украдкой наблюдал за жизнью своего королевства. Трандуил стоически выдержал всё: перемены в жизни Лихолесья, крепнущую дружбу эльфов и гномов, их стремительно развивающуюся взаимовыгодную торговлю и военный союз. Гордый король не дрогнул даже тогда, когда Леголас посватался к красавице Филиане – внучатой племяннице Торина, дочери Фили и Сигрид. Свадьбу пять дней праздновали в Эреборе и пять – в Лихолесье, но и тогда Трандуил хранил молчание. Сдался он, когда Леголас и Филиана, как будто случайно, решив отдохнуть во время пешей прогулки, остановились у ворот Подземелья. Леголас тогда держал на руках первенца. Приехав после этого в Эребор, Филиана, давясь смехом, рассказывала родителям, как король Трандуил распахнул ворота и стремительно подошёл к ним, как придирчиво разглядывал внука и, признав в нём полноценного эльфа, мягко, но решительно взял ребёнка из рук Леголаса и понёс ко дворцу. К чести лихолесцев, они как ни в чём не бывало приняли возвращение короля на трон, а он, в свою очередь, сделал вид, что для Лихолесья нет ничего естественнее, чем дружеские отношения с гномами, да и брак сына с полугномкой-получеловеком – обычное дело.       Фили прикрыл глаза. Да, время пролетело так незаметно… Задумавшись, король вздрогнул, почувствовав лёгкое прикосновение к руке, и тут же встретил сочувственный взгляд родных карих глаз. - Фили, я не буду уговаривать тебя успокоиться, взять себя в руки и вернуться к своим обязанностям, - Кили присел рядом на то же место, что ещё хранило тепло Торина. – Я понимаю, тебе сейчас тяжело. Но, послушай… Ты ведь ни в чём не можешь упрекнуть себя, - вдруг страстно и горячо заговорил брат. – Ты сделал всё, чтобы она была счастлива. Ты ни разу не обидел её сам и не давал в обиду никому. Она любила тебя и знала, что ты любишь её. Потерпи. Боль утраты пройдёт, поверь, и останется только светлая и тёплая память… Сигрид всегда будет с нами – в Форине, в Филиане и её сыне… Пожалуйста, потерпи ещё немного и возвращайся. Мы ждём тебя. Эребор ждёт тебя. Всё Средиземье ждёт тебя.       Кили встал, прикоснулся рукой к плечу брата и вышел, стараясь ступать потише, чтобы звук шагов не тревожил скорбь этого места.       Но король уже не видел этого. Боль кольнула сердце и тут же отступила, только её осколки впились куда-то глубже, наматывая душу на пылающий кинжал… Брат… Сам того не подозревая, ты попал в точку.       …Знала, что ты любишь её… Не знала. Ни разу за всю жизнь не услышала этого от него. Почему? Ну, почему он так и не решился сказать ей это?! Чего боялся? Сначала сам был не уверен в своей любви, а потом… Признания в любви казались смешными после нескольких десятилетий прожитой вместе жизни. А она ждала этих слов, он точно знал – ждала… Но умерла, так и не услышав их.       И теперь уже ничего не исправить. Он так и будет жить с этой болью, его душа, свитая в тугой раскалённый жгут, так и не расправится. Фили тряхнул головой, стряхивая слёзы, стоящие в глазах. Обвёл взглядом Усыпальный Чертог. Рядом – чёрный мраморный саркофаг. Баин, её брат… Там, дальше – дымчато-серая усыпальница Балина. Да, у Сигрид – достойные соседи…       Снова звуки шагов… Кто там ещё? Гэндальф?! И он явился… Сколько же они не виделись? Лет сорок, наверное. Ну, что скажешь, чародей? Давай, утешай, говори, что надо продолжать жить, что боль пройдёт, что он, король Эребора, должен заняться делами… Фили печально усмехнулся. Садись рядом и говори, Гэндальф, ты, как никто, имеешь на это право. Но маг не стал ни усаживаться, ни утешать его. - Фили, - пристально разглядывая золотистые локоны короля, произнёс он. – Ты знаешь, что находится там? – рука Гэндальфа вытянулась по направлению к самому дальнему, тёмному краю Чертога. - Да, - удивленно поднял голову Фили. – Там начинается узкая галерея, но куда она ведёт, мне неведомо. Однажды, когда Эребор был уже отвоёван, мы с Кили открыли эту дверь. Но, сколько мы ни шли, галерея не заканчивалась. Тогда мы вернулись, решив разведать ход позже, но так и не собрались – дел всегда было много. А потом забыли… - Вставай, идём, - властно распорядился Гэндальф, протягивая ему руку.       Фили поднялся и послушно пошёл вслед за магом, решительно двинувшимся в сторону таинственной двери.       Галерея была совсем не похожа на остальные «улицы» Эребора. Она была очень узкой, только-только одному протиснуться, здесь не было красивых фонарей, стены когда-то только отполировали, но никак не украсили. Кто и зачем её сделал? Тогда, вернувшись, братья попробовали было расспросить многомудрого Балина, но и он ничего не знал. Ори несколько дней провёл в Свиточном чертоге в поисках каких-нибудь записей об этой галерее, но тоже ничего не нашёл.       Они шли долго, гораздо дольше, чем тогда с Кили. Прошло несколько часов, прежде чем впереди забрезжил свет. И вот, наконец, выход, представлявший собой небольшую пещеру, нависшую над пропастью. - Подойди туда. К самому краю, - глуховатый голос Гэндальфа звучал повелительно и мягко одновременно.       Фили послушно сделал ещё несколько шагов, бросил взгляд вниз и невольно отшатнулся. Там, в глубине, где-то далеко внизу переливался голубыми отблесками странный свет. Он то мерцал холодным белым пламенем, то яркими синими всплесками, то вдруг начинал, как будто волнуясь, быстро менять цвет переливов от белого до тёмно-синего, почти чёрного. - Что это? – ошеломлённо спросил король, не в силах оторвать взгляда от такой прекрасной и притягательной бездны. - Это – Вечность, туда уходят наши беды и радости, наша любовь и ненависть, наши надежды и разочарования. Да, всё это живёт там, да и сами мы рано или поздно уходим туда… А потом, как знать, может быть, через сотни, тысячи, а то и миллионы лет, Вечность, переплавив в себе нас и наши души, вновь вернёт их в мир. Каким он тогда будет? И как они будут выглядеть – кто знает… - теперь Гэндальф говорил задумчиво, как будто был сам не уверен в своих словах. - Значит, ты всё знаешь? И ты думаешь, что… - торопливо подхватил Фили. – Мы с Сигрид когда-нибудь сможем встретиться? – увидев согласный кивок мага, он продолжил. – Значит, у меня есть шанс всё исправить… Но… Ведь ты говоришь, что мы будем совсем не такими, как же мы узнаем друг друга? - Подумай, вспомни, есть ли такая вещь, которую вы оба держали в руках? И не просто держали, а которая чем-то связывала бы вас. Общими воспоминаниями, счастливыми для вас обоих. Найди такую вещь и брось её сюда. Поверь, когда-нибудь она поможет тебе…       Фили растерянно взглянул на Гэндальфа. Вещь, которая связывала бы его с Сигрид? Что же это может быть? У них не было общих вещей… И неожиданно вспомнилось: после тяжёлого ранения он лежит в одном из покоев Эребора, и Тауриэль приносит его заколку, ту, что он потерял где-то. Она говорит, что её нашла дочка лодочника Барда и просила вернуть ему. Может быть, это? Заколка ведь и сейчас на нём.       Фили отстегнул заколку, поднял глаза на Гэндальфа и, уловив в его взгляде одобрение, вернулся к краю пещеры. В последний раз бросил взгляд на милую вещицу, подаренную когда-то матерью. Красивая традиционная вязь гномов и чистый сверкающий сапфир. Подержав заколку над пропастью, Фили разжал пальцы и несколько секунд смотрел ей вслед.       Сигрид, дождись меня там, за этой пропастью Вечности. Дождись. Я найду тебя и скажу то, что должен был. Клянусь!       Король повернулся, пересёк пещеру и решительно зашагал по галерее. Гэндальф, пряча улыбку, двинулся за ним.