Каким бы болезненным ни было расставание, какие бы страсти ни кипели вокруг любовных многоугольников, рано или поздно даже в самом неспокойном море наступает штиль. Рано или поздно надоедает обсуждать бывших, устаёшь жалеть несостоявшуюся любовь, перестаёшь ругать жестокий и несправедливый мир и где-то в глубине души даже допускаешь мысль, что и без твоей вины вся эта чертовщина не обошлась. Как ни крути, а остаётся в этой ситуации лишь одно — просто двигаться дальше. Хотя бы просто жить. Пить, есть, ходить на работу, спать, отмечать праздники, жаловаться на погоду, мечтать о выходных днях — короче, заниматься всё теми же банальными вещами, из которых и состоят наши будни. А ещё надо уметь принимать перемены. После урагана чинят дома, убирают поломанные деревья с дорог, а после взрывной волны в отношениях чинят сердца, лечат душу. Там и там нужны усилия, там и там нужны люди.
Кёнсу стал «спасателем» для Чон Хвы. Ли не пришлось притворяться сильной и скрывать страха оставаться в доме одной, потому что До, не задавая лишних вопросов, полностью взял заботу о Чон Хве в свои руки с той самой минуты, как Чанёль бросил своё небрежное «Hasta la vista!» и ушёл из дома. Настало время, когда Кёнсу мог расправить крылья и укрыть ими Ли, эту бойкую и бесстрашную девчонку, которая смертельно устала быть слишком сильной. Рядом с Кёнсу Чон Хва позволила себе самые обычные женские слабости: потратить заработанные деньги на себя, а не на содержание эгоистичного нахлебника, болеть, не вставая с постели, потому что всегда есть рядом человек, который принесёт тебе лекарство и накормит вкусным бульоном. До уговаривал Чон Хву даже уйти из таксопарка или отказаться от работы няни, пообещав взять большую часть финансовых расходов на себя, вот только Ли не умеет сидеть на шее у других людей и, свесив ножки, ждать, пока ей всё принесут на блюдечке с голубой каёмочкой. Единственное, от чего отказалась Чон Хва, была подработка официанткой по необходимости. Если заниматься с детишками или гонять на такси дни напролёт Ли нравилось, то подработка официанткой не приносила ни удовольствия, ни особого дохода. К слову, на себя Чон Хве денег хватало, даже с излишком, потому что Кёнсу, переехавший к Ли по её же просьбе, взял на себя расходы на еду и часть коммунальных счетов. Первое время Чон Хва была против, напрочь отказываясь принимать деньги у друга, но До продолжал поступать так, как сам считал нужным. «Можешь думать, что я плачу за аренду комнаты, если тебе будет так легче», — сказал Кёнсу, и с этой мыслью Ли более-менее сумела свыкнуться. За последние пять лет Пак ни разу не предложил маломальскую финансовую поддержку, не говоря уже о том, чтобы полностью взять на себя бытовые расходы, поэтому когда Кёнсу, совершенно чужой человек, заявил о своём намерении платить и помогать Чон Хве, девушка просто растерялась.
Кстати, Кёнсу предложили работу в Сеульском музее искусств куратором выставок. Шесть лет работы в торговом центре не прошли бесследно, и До заинтересовались как перспективным организатором со свежими взглядами и полного желанием развиваться. Вместе с новым местом работы повысилась и зарплата, которая и позволила Кёнсу разделить с Чон Хвой часть затрат (о полной оплате Ли и слышать ничего не хотела).
Теперь помимо кота Тома (которого «заботливый» хозяин так и не забрал) в доме появился настоящий мужчина — ответственный, надёжный, добрый и заботливый. Вот только за полтора года так и не сумевшего стать для Чон Хвы кем-то больше, чем просто другом и сожителем. Были ли виной этому неостывшие чувства к Чанёлю? Или всё дело в том, что Кёнсу при всех своих положительных качествах просто был не во вкусе Ли? Нет. Всё было гораздо проще. Чон Хва просто боялась потерять друга, боялась, что отношения всё испортят. Ведь если бы она в своё время с Чанёлем просто остались бы друзьями, то всё было бы иначе, размышляла часто Чон Хва. Не было бы ни претензий, ни проблем в постели, ни разговоров о деньгах. Чем плохо было просто иметь друга художника?
Разговоры о дружбе слой за слоем оседают в сердце Кёнсу, но надежда на то, что однажды Чон Хва поймёт, что рядом с До ей нечего боятся, не отпускает парня. Он слишком много усилий приложил для того, чтобы просто всё бросить из-за строптивого характера Ли.
О том, кем является молодой человек Квон Нары, дядя Ким узнал совершенно случайно от Чон Хвы, когда тот позвонил таксистке с просьбой отвезти её племянницу в аэропорт, чтобы встретить подругу. Молчание в трубке немного обескуражило Минсока. Он подумал, что Чон Хва не расслышала, поэтом снова повторил свою просьбу, но дело было отнюдь не в проблемах со связью. «Простите, директор Ким, — начала Ли, — понимаю, что нельзя путать работу и личную жизнь, но я не могу выполнить Вашу просьбу. Я не хочу видеться с девушкой, которая увела у меня парня». Теперь уже молчал Минсок. Он вспомнил, как Нара, сидя у него в кабинете, призналась, что у неё есть человек, которого она любит. Он вспомнил, как некоторое время назад Чон Хва была совершенно не похожа на себя: тихая, молчаливая, бледная. Минсок, не имеющий привычки лезть в чужие дела, не стал задавать лишних вопросов, а потом в круговороте бумаг и деловых встреч просто забыл о Ли. «Я надеюсь, что Вы найдёте другого таксиста, который выполнит Вашу просьбу», — закончила Чон Хва и, извинившись ещё раз, сбросила трубку.
Лично с Чанёлем Минсок познакомился чуть позже, когда Нара пригласила дядю на ужин. Она хотела выразить свою благодарность за поддержку и понимание, ведь если бы Ким ни предупредил бы её о мамином «сюрпризе», то отделаться от «потенциального» женишка она не смогла бы так просто. А главное, не было бы никакого продолжения в отношениях с Чанёлем. Немного позже Нара осознала, что Пак мог исчезнуть из её жизни в любой момент. У него уже была девушка, продолжительные отношения, может, и не такие безоблачные, но всё-таки не зря же люди были вместе столько времени. Впрочем, Наре оставалось только гадать, какими были прошлые отношения Чанёля и какой была его бывшая. Пак не говорил её имя, не показывал фотографии, не пытался описать на словах. В его скупом рассказе о человеке, оставившего чемодан, мелькало только слово «бывшая». Первое время Квон пыталась задавать провокационные вопросы. Её терзало любопытство, вот только удовлетворено оно так и не было. «Я с тобой. Я люблю тебя. Я выбрал тебя. Всё остальное ушло, прошло и скоро будет совсем забыто», — сказал Чанёль, чем растрогал впечатлительную Нару до слёз. В словах Пака было столько силы, искренности и решительности, что у девушки аж дыхание перехватило. Она — особенная, и этого было более чем достаточно.
Знакомство Чанёля с дядей, как с единственным членом семьи, которого Нара уважала и могла доверять, было для Пака не менее волнительным, чем первая встреча с мамой его возлюбленной. Вот только если тогда знакомство должно было быть заведомо конфликтным, то встреча с Ким Минсоком предполагала собой знакомство с человеком, который был у Нары в авторитете. Чанёль весь вечер пытался быть предельно вежливым и всем своим видом показывать, как он любит Квон, как заботится о ней и что дядя может не волноваться за счастье его племянницы. Минсок, может быть, и оценил бы старания Пака, вот только мысль о том, что этот парень бросил Чон Хву, никак не выходила из головы мужчины. Нара выглядела счастливой, пожалуй, как никогда раньше, и это было единственной причиной, по которой Ким ограничился лишь предупреждением Чанёлю, когда Нара отошла в туалет. «Не в моих интересах вмешиваться в чужие отношения и навязывать советы. Но с позиции старшего посмею сказать тебе только одну вещь: только посмей поступить с Нарой так, как ты это сделал с Ли Чон Хвой». На этих словах Минсок, попросивший Пака передать извинения за скорое окончание ужина и оставивший денег за угощение, удалился из кафе. Чанёля бросило в холодный пот, когда тот понял, что Ким Минсок — начальник таксопарка, в котором работала Чон Хва. Следом за первой ударной волной потрясения последовала вторая, когда Пак задался вопросом о том, в каких отношениях состоят Чон Хва и Ким Минсок, если тот упомянул её в подобной ситуации. Они близки? Между ними что-то есть? Может, Чон Хва охмурила директора? Разве она не начала встречаться с До Кёнсу? А вдруг Ли из-за измены Чанёля больше не может доверять мужчинам и решила крутить ими ради собственного блага? Голова Пака взорвалась от догадок буквально за считанные минуты. Ему с трудом удалось взять себя в руки перед Нарой, чтобы избежать лишних разговоров и расспросов.
Чанёль прекрасно понимал, что пришёл в жизнь Квон не самым благородным образом, но кто сказал, что найти свою настоящую любовь просто? И кто имеет право его судить? Он и сам во всём признался бы Чон Хве, но Кёнсу спокойно на месте не сиделось, ему захотелось покрасоваться на фоне изменщика Пака. Чем этот «рыцарь» лучше? «Ничем», — подытожил Чанёль и, почувствовав облегчение, до поры до времени даже вспоминал ни о Чон Хве, ни о разговоре с Ким Минсоком.
До поры до времени.
***
Полтора года спустя…
— Чанёль? Пак Чанёль?
— Да, а кто это?
— Это Пак Чан! Пак Чан! Наш Чанёлище! Лу, это он! Номер не изменился!
Пак, может, и не узнал с самого начала голос обладателя незнакомого номера, но вот «Чанёлищем» его могли назвать только два человека — старые китайские друзья Цзытао и Лухан. Родители этих ребят посылали своих чад пять лет подряд в Сеул в языковую школу на летние каникулы, а зимой частенько сплавляли к родственникам погостить. С Чанёлем парни познакомились во время экскурсии по столице. После скучных и утомительных прогулок по историческим местам столицы, группа учеников языковой школы отправилась на творческий фестиваль, который проводился во дворе при средней школе, где учился Пак. Учащиеся выступали на сцене, удивляли своими талантами, баловали всех желающих вкусными сладостями и горячим чаем или кофе, а участники художественного кружка рисовали портреты или карикатуры всех желающих. Чанёль дико не любил подобные мероприятия, но учитывая и без того пассивное участие в школьной жизни, Пак был просто обязан отметиться хоть где-нибудь, чтобы президент художественного кружка не проел всю плешь нравоучениями о важности поддержания имиджа школы. Чанёль даже не пытался спорить, заведомо зная, что это будет пустой тратой времени, так что он, вооружившись карандашом и альбомом, хоть и без всякого энтузиазма, но всё же рисовал портреты всех желающих, коих было не очень много. Конечно, кому захочется пойти к неприметному хмурому старшекласснику, когда рядом сидели другие члены кружка, более располагающие к себе своей приветливой улыбкой и общительностью. Так что пока одни рисовали портреты красивых девушек, Паку доставались капризные детишки, задроты или просто страшненькие ученицы из соседней школы. Чанёль практически свыкся со своей «аудиторией», как тут резко прискакали два китайца, начавших спорить, кого будут рисовать первым, пока в итоге не пришли к компромиссу — парни закинули друг другу руки на плечи и по-корейски сказали, что хотят, чтобы их нарисовали вместе. Во время творческого процесса завязался разговор, парни перезнакомились между собой и, собственно, с этого и началась их весёлая, беззаботная дружба.
Все пять лет, что Тао с Луханом прилетали в Сеул, они встречались с Чанёлем, развлекались вместе, гуляли, в остальное время поддерживали связь по интернету, пока на смену детству не пришла взрослая жизнь со своими причудами в виде любви, работы, университета. Сначала было обидно. Пак не мог поверить, что наступит тот миг, когда Тао с Луханом больше не приедут в Сеул в языковую школу, а гостевать у родственников уже не будет чем-то обязательным.
— Тао?! — срывается у Чанёля. — Цзытао?
— Да, старина, он самый! Лухан тоже тут фоном скачет.
— Вы что, в Корее?
— Да ты капитан очевидность, Чан! Мы в Корее! Даже скажу больше, мы в Сеуле! Прилетели на два денька. У Лухана вот жена скоро родит, решили оторваться перед началом суровой семейной жизни. Короче, меньше трёпа, больше дела. Сегодня тусим в нашем старом добром «Joker Red». Встречаемся в десять вечера у входа. И даже не вздумай начать отмазываться! Даже если у тебя сегодня свадьба, мы украдём тебя и выкупать уже будут не невесту, а жениха.
— О, да, охотно верю, — усмехается Чанёль, переводя глаза на часы. — В десять, говоришь. Так, может, сейчас пересечёмся? Чего время зря тратить? Я свободен до безобразия!
— Так даже неинтересно. Я думал, что нас ждут увлекательные приключения с мелкими неприятностями и адреналином, а он, видите ли, свободен. Ну и ладно! Ну и подходи тогда в нашу забегаловку. Ну и мы будем тебя там ждать.
— Ну и всё, — пародируя интонацию голоса Тао, отвечает Чанёль, — скоро буду.
Пак без раздумий откладывает в сторону холст и кисти с красками. Он поспешно скидывает с себя домашнюю рубашку и старые спортивные штаны, хватает со спинки стула новую чёрную майку и тёмные рванные джинсы, что совсем недавно купила Паку Нара. Сегодня Чанёль намерен быть крутым парнем, ничуть не уступая Тао и Лухану, которые всегда одевались очень стильно (Цзытао и подавно разбирался в модных брендах не хуже любой девушки). А ещё с некоторых пор Пак начал много времени уделять своим волосам. Он экспериментировал с укладкой, начал пользоваться гелями и воском, а лак для волос Квон приходилось теперь покупать не только для себя, но и для Чанёля.
— Крутой образ Вам к лицу, мистер классный Пак, — говорит парень своему отражению в зеркале, заканчивая укладку и завершая образ своей голливудской улыбкой. — Шикарен! Этот вечер будет твой! Так, что у нас с финансами? — Чанёль открывает зелёную деревянную шкатулку, в которой Нара всегда держит на всякий случай некоторую сумму денег (точнее, этим «всяким случаем» является сам Пак Чанёль).
Пак отсчитывает несколько купюр и кладёт в своё пустующее портмоне, прихватывает с крючка кожаную барсетку (подарок от Нары на год отношений) и, закинув туда только самое необходимое, быстро обувается и выходит из дома. Спускаясь вниз по лестнице, Чанёль набирает короткое сообщение Квон: «Поехал тусить со старыми друзьями, буду поздно. Целую».
***
Встреча старых друзей потеряет всякий смак, если она ограничится тихими посиделками за парой баночек пива, именно так считал, считает и будет считать Тао, любящий развлекаться на полную катушку. Чанёль и Лухан, которые поддерживали, поддерживают и будут поддерживать позицию друга, никогда не допускали даже мысли о том, что встреча их троицы может быть «чисто символической». Этот раз тоже не стал исключением. Это было бы непростительно.
Вкусно отужинав в старой забегаловке и пропустив несколько бутылок пива, парни двинули в клуб. Переступив порог «Joker Red», Чанёль поймал себя на мысли, что вот уже очень давно он не отрывался и что очень соскучился по громкой музыке, танцам, густому сигаретному дыму, облаком повисшим над танцполом, по безмерному количеству алкоголя и зашкаливающей бесшабашности.
Парни влились в тусовку так, будто посещают клуб каждую пятницу. Соджу, пиво, коктейли — дикий микс спиртного поглощался с таким рвением, будто с завтрашнего дня весь алкоголь вывезут из страны. Градус повышался не только в напитках, но и в настроении. Когда тусовочная эйфория достигла своего пика неугомонный Тао решил составить компанию стриптизёрше во время её выступления, а Чанёль, воодушевлённый авантюрой друга, чуть было не пошёл искать проституток для продолжения жаркой ночки, если бы ни Лухан, который даже будучи вдребезги пьяным, не забывал о своей жене, остановил Пака. Чанёль попытался выразить своё возмущение, но неожиданно заиграл любимый трек парня и, забыв обо всём на свете, тот ринулся в пляс.
Не прошла мимо и стадия пьяных откровений в духе «парни, мне так вас не хватало», следом стадия клятв о вечной дружбе и философских размышлений о смысле жизни. Последними фазами больше заправлял Лухан, так как разговоры о делах сердечных были его стезёй.
***
В часа три утра усталость и опьянение в организме Чанёля достигает своего апогея. Пак больше не в состоянии ни толком разговаривать, ни держаться на ногах.
— Да, Чанёлище, ты сильно сдал, — усмехается Тао, закуривая сигарету, — я думал, мы до победного. А ты…
— Я до бледного… Ты чо?! Слышь! Сигу дай! Дай… — невнятно бурчит Чанёль и тянется рукой за сигаретой, но Тао только издевательски посмеивается. — Ну что за таощина?! ЭЙ!
— Кажется, пора закривляться, — высказывается Лухан, у которого уже начинает побаливать голова.
— В отеле догонемся? — спрашивает Тао, но Лу отрицательно машет головой.
— Какой догоняться? Если бы сейчас не отправим Чана домой, он заблюёт нам весь номер! Помнишь, что было в прошлый раз?
— Блять, — Тао заходится смехом, — такое забыть… Давай его домой. Пусть в своей хате наизнанку выворачивается. Эй, Чанёлище, знаешь номер какого-нибудь такси?
— На… — не особо заморачиваясь насчёт ответа, выдавливает из себя Пак и бросает в руки Лухану свой телефон.
Лу заходит в телефонную книгу и, обнаружив контакт с надписью «такси», нажимает кнопку вызова. Оператор оповещает, что машина будет через пять минут, и на этом непродолжительный разговор заканчивается.
— Пошли, скоро подъедут. Чанёль, держи телефон. Да держи ты свою лопату!
— Давай, Пакчик, собери свои косточки, надо топать на улочку, — приговаривает Тао, закидывая руку Чанёля себе через плечо. — Свой адресок хоть помнишь?
— Есессна! Ты чо! Думаешь, что я блухой? — откровенно недоумевает Чанёль, поворачивая голову в сторону Пака.
— Да, есть такие мысли. Ладно, мы в тебя верим!
— А вы едите ко мне!
— Нет, нет, дорогой наш, — отвечает Лухан, — мы топаем к себе. У нас уже завтра самолёт.
— Ка-а-а-к? — завывает Чанёль, хватая Лухана за шею. — Уже-е-е-е-е?
— Работа, Пакчик, да жёнки беременные, — вздыхает Тао и толкает входную дверь.
Такси подоспело как раз к выплыванию дружной троицы из клуба. Лухан закидывает вторую руку Чанёля к себе на плечо, и вместе с Тао тащит друга к машине.
