Немного сумасшедшие

      Сквозь металлические прутья на окне легко пробивался лунный свет, освещая небольшую палату холодным белым оттенком летней ночи. А ведь когда-то, еще совсем недавно, Наде нравилась темнота, которая окутывала город после захода солнца, но сейчас… Сейчас она вздрогнула, и капелька пота медленно скатилась с побледневшего личика девушки, а её ладони крепко сжали больничную простынь. Пульс участился, и ей стало казаться, что воздуха катастрофически мало. Она хотела было выбраться оттуда, но что-то не давало этого сделать.       Вдох... – усилие       Выдох... – провал       Вдох... – и вновь очередная попытка       Выдох... – провал! Провал! Кричит её разум, но она упорно идет на свет.       Вдох и почти беззвучный крик тонет в маленькой комнате. — Сон, — хрипло произносит рыжая, а в широко распахнутых карих глазах до сих пор отражается весь ужас ночного кошмара.       Пара затяжных глотков воздуха, что она с жадностью вбирает в себя, оставляет легкий привкус боли, но так лучше! Так понятней! Так реальней! И эта гребанная реальность заставляет двигаться дальше, заставляет успокоить пульс и выровнять дыхание. Всего лишь сон, вот только до чего все было по-настоящему, по-живому, что ли! Мысли девушки сбиваются в клубок, а ворох воспоминаний, вызванных недавним разговором с Антоном, прибавляет сомнений.       Немного приподнявшись, она садится, опускает босые ноги на холодный пол и замирает. Сердце бешено стучит, взгляд полон безумия. Протягивает правую руку вперед и, будто поймав на своей коже белый свет, что разливался светлой дорожкой посередине комнаты, сразу же одергивает себя. Сдаться? Никогда! Она отрицательно мотнула головой, рыжие локоны расплескались по её плечам, и кофейные глаза налились желанием сражаться. К черту мир, да пусть он рухнет, неважно! Она объявила войну! Войну всем, кто попытался её остановить, тем, кто избил её родного и близкого человека, войну продажной системе и даже ему... Вот только, при воспоминании о его губах на своих бросало в дрожь, а по телу пробегала волна наслаждения. Мятный вкус с привкусом табака пленил разум, и пусть ей никогда раньше не нравилась эта дурная привычка, но с ним все приобретало другой оттенок. От его умелых касаний она таяла, словно шоколад, рассыпалась на осколки и забывала обо всем. — Ложь! Ложь! — отгоняя образ улыбающегося Антона, ей все же хочется верить, что она ошибается.       Слова срываются с её губ слишком громко, от чего соседка рыжей бестии едва не просыпается. В противоположной стороне слышится шуршание, еле различимое бормотание, а после довольное урчание счастливой кошки. "Должно быть, Ане снится что-то хорошее", — проносится в кудрявой головке, подмечая легкую улыбку на бледном лице шатенки.       Удивительно, как быстро она привязалась к этой худой девчонке с довольно непростой историей. Откуда Надя знала, что послужило сдвигом в её жизни? Все очень просто, ну не могла она усидеть на месте, чувствуя необходимость докопаться до истинных причин. Поэтому в первую ночь пребывания в новой клинике она пробралась на пост старшей медсестры, убедилась, что та уже давно спит, и только тогда выкрала историю болезни Галовой Анны Валерьевны. Тихими шагами добралась до ванной комнаты, включила свет и погрузилась в чтение прошлого девушки-котика.       Росла в благополучной богатой семье, однако родители очень мало внимания уделяли своему ребенку, наверное, от этого они и упустили тот момент, когда единственным другом Ани стал толстый черный кот по кличке Мурзик. Вроде и ничего страшного, но девочка только с ним чувствовала себя нужной. А в один день кота не стало, и все произошло на её глазах. Мурзика сбила машина.       Шок в детских глазах, ужас последующих дней. Её можно было спасти, заметь, кто-нибудь из взрослых, резкую сменю настроения Ани в ближайшие дни. Не заметили! Не почувствовали! И она сломалась, с каждым днем все больше и больше уходя в себя.       Слишком поздно появился психолог, слишком поздно забили тревогу! Ведь она уже была в другом мире, где нет Ани, где есть только большой пушистый черный кот.       Именно такие выводы сделала для себя Надя, и именно в тот миг она решила, что будет бороться еще и за её душу. Пусть у самой сердце растоптано в клочья, но ведь это не повод опустить руки. В память о брате, который всегда учил её сражаться даже там где выхода, казалось, нет. Она сможет! Она обязана! Она так нужна ему сейчас!       Ногти впиваются в нежную кожу её ладоней, и рыжая стряхивает непрошенную слезу. Невозможно выкинуть из головы его окровавленное тело, невозможно стереть из памяти его заботу о ней с самого первого дня её рождения. Тот, кто всегда был рядом! Тот, кто всегда защищал её! Тот, кто мог одним словом осветить всю её жизнь! Она никогда не представляла себя без Ромы, а сейчас, когда помощь нужна ему, она не может выбраться на волю. Бесит! Как же её бесит эта глупая продажная система, где можно за деньги или по знакомству упечь здорового человека в психушку, где власть граничит с беззаконием.       Уставшая от собственных мыслей и горьких воспоминаний, бестия медленно подходит к шатенке, поправляет съехавшее одеяло и нежно проводит по её спутанным волосам. Словно котенок она спит, свернувшись в клубок. — Ты сможешь, — тихо произносит рыжая, а Аня благодарно урчит сквозь сон. ***       Заснув лишь под утро, Надя еле разлепила глаза. Солнце нещадно слепило, но не это являлось причиной её пробуждения. От яркого света она скрылась под своим одеялом, а вот от душераздирающих криков, которые разносились в коридоре, оно явно не могло спасти. Поэтому девушка нехотя вылезла из своего укрытия, надела тапочки, на ощупь нашла полотенце и зубную щетку, после чего медленно побрела в сторону ванной комнаты.       Полусонное состояние давало о себе знать, ведь ей впервые в жизни не хотелось узнать причину очередного крупномасштабного бедствия пациентов. Спор нескольких человек потихоньку сбавлял обороты, санитары спешили разнять зачинщиков, а на случай, если силы все же окажутся неравными, медсестры побежали в сестринскую за успокоительным. — Все как всегда, — пробормотала девушка и повернула в сторону душевых кабинок. — Разговариваешь сама с собой? — издевательски протянул Антон, с интересом рассматривая сонное чудо. — Конечно, — зевнув и даже не удостоив его взглядом, она попыталась обойти наглеца.       Шаг вправо, и он вновь перед ней, шаг влево, и опять та же ситуация. Рыжая теряет терпение, а парень не намерен сдаваться, ловит её свободную руку и прижимает к себе. Всего один миг, и она в его теплых объятьях, пара секунд – и сердце готово вырваться из груди. Опьяняющая близость выбивает почву из под ног. Хочется прижаться к нему сильнее и вдохнуть чуть терпковатый парфюм доктора, смешанный с его собственным запахом. Хочется почувствовать вкус мяты на своих губах, вот только она не может позволить себе эту близость. — Пусти, — шипит кареглазая, яростно вырываясь из его рук. — Посмотри на меня, — звучит мягкий голос брюнета, но она не намерена выполнить его просьбу. — Упрямая, — с ухмылкой произносит мужчина и в следующую секунду придавливает её к холодной стене.       Банные принадлежности падают на кафельный пол, а он не сводит с девушки своих пронзительно зеленых глаз. Словно изучая её, впитывает каждое движение рыжего дьявола, мысленно отмечая, что она перестала вырываться. Так приятно видеть её растерянность, видеть неподдельные эмоции на красивом лице. Неторопливо Антон ослабляет объятья, проводит тыльной стороной ладони по её ключице, медленно поднимаясь вверх по нежной девичьей шее. Он готов поклясться, что она дрожит от его прикосновении, и это связано отнюдь не с чувством страха. — Я отменил твои лекарства, — неожиданно говорит парень, — хотя догадываюсь, что ты их и не принимала. — Что? — недоверчивый взгляд и искорка надежды в глубине янтарного блеска, — но почему? — Твой диагноз ложный, и я об этом знаю. Разве недостаточная причина?       Он пожимает плечами, а сам все так же медленно вырисовывает незамысловатые круги на её бархатной коже. Надя чувствует, что готова поверить, ведь его голос такой искренний, и в изумрудной зелени явно читается нежность. — Назови причину, почему ты здесь, и я помогу! — обрывая поток её мыслей, она слышит уверенный голос Антона. — Я… я… — она не может найти нужные слова, его легкие прикосновения сбивают, и ей одновременно хочется, чтобы он прекратил и в тоже время продолжил. — Меня прив...       У нее не получается договорить, громкий женский крик радости раздается всего в паре метров от них и Надя выскальзывает из плена его чар. Он готов взреветь от ярости, но быстро берет себя в руки, поворачиваясь в сторону счастливившего вопля. — Я знала! Знала! Знала! — подпрыгивая на месте, Валентина Фон Бюрхерт, умудряется при этом, еще и хлопать в ладоши. — Сколько страсти! Сколько экспрессии! Я уверяю вас, вы просто созданы для секса. Безудержного, жаркого секса! — едва не захлебываясь слюной, Санта не перестает перечислять жгучие эпитеты в сторону парочки и их страстного соития, которое, по её мнению, уже давним давно состоялось. — О, нет! — устало проведя огромной пятерней по лицу, он подается в сторону счастливейшие поэтессы, но тут же останавливается. Даже не оборачиваясь, брюнет слышит мягкие удаляющиеся шаги, а это значит, Надя в очередной раз уходит от ответа. — Лаврова! — раздается на всю больницу его грозный рык, — Стоять!       Всего на пару секунд опешив от неожиданности, бестия оборачивается, а её карие глаза сразу вспыхивают огоньком неподчинения: — Конечно, ваша светлость, стою на месте и боюсь пошевелиться, — усмехается нахалка, быстро передвигая строимыми ножками по направлению к такой спасительной двери ванной комнаты.       Взгляд доктора наливается злостью, руки сжимаются в кулаки, а с лица проницательной писательницы наконец-то сползает глупая улыбка вселенского счастья. — Лаврова! — повторяет мужчина, весь внешний вид которого сейчас источает жуткое напряжение, но вместо её звонкого голоса слышит другой. — Ой, как интересно, — протянула Бюрхерт, в нетерпении подпрыгивая на одном месте. — Вы такие лапочки! А из-за чего ваш скандал? Вы вместе с той ночи в подсобке? И как это было? — заваливая вопросами ничего не понимающего доктора, увлеченная женщина уже придумала сценарий их ссоры. — Знаю! Вы тогда взяли её силой! Точно! И как я сразу не поняла! — хлопнув себя по лбу, экстравагантная брюнетка поспешила рассказать остальным об этом удивительном открытии. — Чего? — негодовал брюнет, до которого постепенно начала доходить суть сказанных слов. — Вот же дьявол! Да у нее же помимо нарциссического расстройства* еще и бредовая обстоятельность**!       Оглядевшись вокруг в поисках рыжего беса и, естественно, не найдя девушки поблизости, Антон поспешил остановить безумную поэтессу, что сделать было не так уж и легко. Потеряв Санту из вида, он оббежал большую часть клиники, прежде чем обнаружил её стоящей в центре столовой на обеденном столе. Окруженная сворой пациентов, женщина с упоением вещала, как самый очаровательный заместитель врача Степанов Антон Владимирович влюбился, но на счастье психиатра в столь замечательный рассказ вмешались Олег и Дима. Мужчины грубо оборвали Бюрхерт, сказав, что никакая это и не новость, ведь об отношениях Антона и Нади они узнали еще вчера. — Что? Да как… Как… Как такое возможно? — закричала женщина,— как вы могли узнать это раньше меня? — возмущаясь, она даже забыв, что совсем недавно стала свидетелем ссоры "сладкой парочки".       Крича о том, как несправедлива жизнь, Валентина схватила со столешницы тарелку и кинула её в санитаров. Громоздкие молодые люди, едва успев войти, быстро оценили ситуацию, ловко увернувшись от летящего в их сторону столового прибора. — Этого не может быть! Почему я об этом узнала последней?! Это мои герои! — вопила Санта, топая ногами. — Уйду! Я уйду отсюда! Вы не цените мой труд! — Валентина, успокойтесь! — пытаясь перекричать женщину, Антон жестом показал санитарам обходить стол сзади пациентки. — Что Вы такое говорите? Мы ценим Вас! Но тут вы перегнули палку. — Я? Я перегнула? Нет! Ну, вы посмотрите на него! — на этих словах, медработники стащили её со стола, а Степанов вколол укол успокоительного с сильнейшим седативным эффектом. — Уйду! Уйду! — брыкаясь в крепких руках парней, она укусила одного из санитаров и только после, наконец, перестала вырываться. ***       Вечер в психиатрической больнице также не обошелся без эксцессов. Не имея возможности встретиться с Надей весь день, Антон не находил себе места. Ему хотелось как можно скорее узнать причину столь необычного поведения девушки, хотелось помочь ей, а воспоминания о её ярко-черных глазах с лукавой искоркой смеха в их глубине вызывали довольно необычное тепло. Он уже не мог злиться на нее, не мог не думать о ней, не мог не вспоминать их поцелуй, а она по-прежнему оставалась для него загадкой!       Каждый раз, мысленно возвращаясь к их незаконченному разговору, он видел её страх. Мелкая дрожь, что касалась теперь и его, заставала врасплох. Впервые он терял контроль, и все это происходило рядом с ней. Попытавшись отыскать девушку и потерпев поражение, он решил попробовать зайти с другой стороны. Закрыв кабинет изнутри, Степанов погрузился в изучение некоторых деталей, которым раньше даже не придавал значения. — Мой бес, — усмехнувшись, Антон закрыл историю её болезни и набрал номер телефона своего бывшего одногруппника.       Наверное, нет ничего хуже ожидания и неизвестности, поэтому долгие гудки в трубке заставляли его нервничать еще сильнее. Он почти добрался до сути, и пусть не тем способом, каким хотел, но совсем скоро он узнает правду. — Да, — послышался сонный голос друга. — Вадим! Это Антон Степанов, а ты чего спишь? — Антон? — удивился собеседник, отгоняя остатки сна. — Какого лешего ты звонишь мне в три часа ночи? — посмотрев на часы, блондин взлохматил свои и без того растрепанные волосы. — Три? Блин, прости! Заработался, — смущенно улыбнулся брюнет, — но у меня к тебе срочное дело, оно касается одной из пациенток, что наблюдалась недавно в вашей клинике. — Выкладывай, все равно разбудил, — буркнул мужчина, выходя из спальни и прикуривая сигарету. — Что за пациентка? — выдохнув клубок дыма, он откинулся на спинку стула. — Надежда Лаврова. — Что? — прокашлявшись, Вадим округли глаза. — Откуда ты её знаешь? Смущенный такой реакцией, Антон ненадолго задумался, постучал карандашом по столу, но все же решил ответить честно: — Она теперь моя пациентка. — Что? — еще больше удивился парень. — Ты ничего не путаешь? Насколько мне известно, её выписали.       Ненадолго воцарилось молчание, мужчины пытались переварить полученную информацию. Стук сердца, рвущегося на свободу, заглушал другие звуки, поэтому Степанов не сразу услышал хрипловатый голос блондина: — Хотя, — протянул Громов, — там было не все так просто, и, видимо, меня обманули, сказав о её выписке, — стряхнув пепел, он задумался. — Ты знаешь, думаю здесь замешено как твое руководство, так и мое, поэтому будь осторожнее.