Человек из прошлого / Любовь возвращается

Распрощавшись вечером с Синцовым в больнице и клятвенно пообещав, что буду предельно осторожна и не стану даже к окнам подходить, я под охраной Горчакова отправилась домой. "Не рота спецназа, но хоть что-то", - сказал по этому поводу Андрей. А Лёшка лишь недовольно хмыкнул. До дома мы добрались в полной тишине. Я совершенно не хотела разговаривать и думать о деле. А Лёшка послушно не нарушал молчание. Прекрасно понимал, что лучше не выводить меня из себя. В тот день я прекрасно поняла, что старые уроки не прошли зря, и я могу водить машину. Но одно дело экстренная ситуация, а совсем другое - поездка домой. За руль я сесть не смогла, даже не попыталась. Горчакову ничего не оставалось - только занять водительское кресло. Когда я переступила порог квартиры, на часах было одиннадцать вечера. Лёшка стал напрашиваться на ужин, объясняя это тем, что я должна быть под охраной. Но я, может быть грубо, отправила его домой. Хотелось побыть домой. Сын понимающе не стал докучать меня вопросами - ему вполне хватило слов о том, что знакомого ему Андрея Синцова ранили утром возле нашего дома. - Ма, всё хорошо будет. Он же сильный, я знаю, - уверенно сообщил мне Гоша, крепко обнимая за плечи. В голове будто отпечатались его слова. Слова, которые звучат как девиз, по которому нужно жить. - Конечно, всё будет хорошо, милый, - не отпуская руки сына, произнесла я. На лице мелькнула еле заметная, но искренняя улыбка. - А ведь это в меня стреляли. А Андрей вовремя прикрыл меня собой. Гоша не стал ничего спрашивать, не начал говорить банальные фразы, что так поступил бы любой оперативник на его месте. Он просто ещё крепче обнял меня и начал гладить по голове. Будто это совсем не я его мама, а он - мой старший товарищ. Он не выпускал мои плечи из уже давно окрепших рук. Успокаивал как только мог. Негромко шептала мне на ухо, что нужно успокоиться, а не плакать. Слезами, мол, горю не поможешь. А ведь мой мальчик всегда готов пожалеть меня, с самого детства. Не знаю, сколько времени мы вот так просидели на кухне в обнимку. Толком ничего не обсуждали, но всё же обменялись несколькими репликами. Темы для коротеньких обсуждений будто сами собой появлялись из неоткуда и почти сразу же исчезали вновь. Я вдруг поняла, что мой сын, который вроде бы только-только был маленьким мальчиком, которого я водила в садик, стал уже совсем взрослым. И я радовалась, что получилось вырастить его добрым и заботливым. Настоящим мужчиной. - Мам, а Луганский закрыл бы тебя от пули? - уже почти что выйдя из кухни, серьёзно спросил меня Гоша. И я тут же растерялась. Я не задумывалась над этим вопросом и не смогла ответить сыну. - Ты подумай над этим, хорошо? Не дожидаясь моего ответа, сын скрылся в своей комнате. А я так и осталась сидеть на кухне, получив новую порцию пищи для размышлений. Вопросы всё разные, но ведут к одному единственному ответу. И я должна правильно его сформулировать. Мне отчего-то показалось, что даже сын уже разобрался в моих чувствах, уже прекрасно знает, что я должна сделать и как поступить. А я всё так же сижу на одном месте, не решаясь действовать. Даже тошно стало, что я такая трусиха, не готовая действовать. Я вновь погрузилась в размышления. Собственно я, кажется, из них практически не выхожу. Целыми днями пытаюсь разобраться в самой себе. И что-то подсказывает, что уже на финишной прямой. Сквозь туман мыслей неожиданно раздалась какая-то необычная трезвонящая мелодия. Улетев в страну мыслей, я не сразу поняла, что происходит. Наконец вернувшись в реальность, я подняла трубку телефона. - Машунь, не изводи себя, - без приветствия послышалось из трубки. Меня даже не удивило, что Андрей попал в самую точку. - Тебе отдохнуть нужно. Ложись спать. - А почему ты не спишь? - будто не слыша его наставления, спросила я. Я вот думаю, а ему что мешает наслаждаться снами? - Рука болит? - Не могу уснуть, зная, что ты плачешь в подушку, - не задумываясь, выпалил Синцов. А вот сейчас вы прокололись, товарищ майор. Ошибочка вышла. - Ты неё прав, Андрюша. Я даже не в спальне, - проговорила я в ответ оперу. Сама того не замечая, я вдруг начала улыбаться. Неужели просто достаточно услышать его голос? - Тогда выключай свет на кухне и иди спать, - не сдавался мой собеседник. И откуда он всё знает? - Я могу с тобой всю ночь проболтать, но весь день ты будешь хотеть спать. Машунь, ложись спать. Скоро рассвет! - Выхода нет, - по привычке продолжила я. А ведь действительно, другого исхода не будет. Буду я спать, не буду - без разницы, работать всё равно нужно будет в полном объёме. Поболтав ещё минут пять, мы Синцовым положили трубки. Ещё раз восхитившись его проницательностью, я послушно включила свет и отправилась спать. Уснула я на удивление быстро. То ли волнение дало о себе знать, то ли пожелание спокойной ночи от моего спасителя. До прокуратуры на следующее утро я добиралась под охраной верного друга и коллеги - Лёшки Горчакова. Когда я было возмутилась, что он распоряжается Синцовской машиной, но сообщил, что всё это исключительно для моей безопасности. Спорить с голодным Горчаковым (пока я собиралась, он весьма огорчился, что успел съесть всего три бутерброда) я не решилась. Мы и так только возобновили общение. Я лишь отметила в воображаемом списке, что нужно спросить у Андрея, что он думает об этом. Ехали мы небыстро, соблюдая все правила и ни разу не просигналив трамваю, "случайно" перегородившему дорогу. Собственно, трамвай мы даже не обгоняли. По правде говоря, мы никого не обогнали за всю дорогу (даже, кажется, пешеходы шли быстрее). Да, Синцов водит машину совершенно иначе. Вроде бы отчаянно и безбашенно, но мне с ним никогда не страшно. Про себя я отметила, что на этой машине я привыкла ездить только на скоросте и с нарушениями правил. Тормоза придумал трус, как говорит Андрей. Мне почему-то подумалось, что он точно так же охарактеризовал бы Лёшку. Позвонив в больницу и убедившись, что состояние раненого Синцова хорошее, я решила заняться работой. А то время идёт, а у меня целая куча дел, по которым нужно назначить экспертизы и вызвать людей. Да ещё несколько рапортов о проверках нужно сдать уже завтра, а один и вовсе вчера. На всю эту бумажную волокиту и несколько телефонных звонков экспертам и свидетелям я потратила больше двух часов. Признаться честно, я думала, что работы накопилось куда больше. А так вполне нормально, даже привычно. Отделавшись от срочной работы, я решила передохнуть и позволить себе чашечку чая. Даже стукнула Горчакову в стенку, прежде чем поставить чайник. Но реакции не последовало, и я только тогда вспомнила, что он умчался в суд. Что ж, в компании веселее, но придётся пить чай одной. Не ждать же, когда Горчаков вернётся из суда, а Синцов выпишется из больницы. Заварив свежий чай и скромненько накрыв стол на одну персону, я села перекусить. В голову опять начали лезть мысли о личной жизни. Мелькнула мысль, что я сейчас опять разрыдаюсь и совсем забуду про желание попить чай. Я постаралась взять себя в руки, уговорить саму себя, что сейчас не лучшее время забивать голову важными вопросами. Встряхнув головой, я всё же села за столик. Вопреки частым наставлениям, спиной к двери. Вновь погрузившись в размышления, как-то плавно перетекающие из версий по убийству Харитонова в вопросы о решении проблем личной жизни, я снова улетела из реального мира. Из размышлений меня вырвал хлопок двери, я в панике обернулась, успев подумать о самом ужасном. - Не пугайся, это я, - спокойно ответил Синцов, закрывая за собой дверь. Кого-кого, а его я в тот момент увидеть совсем не ожидала. Я-то была уверена, что он приходит в себя, лёжа в больнице. - Андрей? - успев подняться на ноги, недоумённо спросила я. Опер неподвижно стоял у двери, будто давая мне прийти в себя. Наконец выйдя из ступора, я подлетела к Андрею. - Господи, Синцов, ты из больницы сбежал?! Ты с ума сошёл?! Как ты себя чувствуешь? Рука сильно болит? - Спокойно-спокойно, - произнёс Андрей, положив здоровую руку на моё плечо. - Чего ты переживаешь? Всё со мной нормально. Рука практически не болит. А тебе я сейчас нужнее. Я не могла вымолвить и слова. Умение разговаривать будто пропало в один миг. Я просто вглядывалась в глаза Синцова, а по щекам вновь текли слёзы. Вот только уже не такие печальные, как раньше. Если Андрей сейчас здесь, передо мной, значит хорошо себя чувствует. - Не плачь, пожалуйста, - проговорил Андрей, его пальцы плавно скользнули по моей щеке, смахивая слёзы. - Я в порядке, просто маленькая дырочка в плече. - Я не смогла не улыбнуться, отметив, что он всегда остаётся сильным. Синцов тоже заулыбался. Он, как и я, был безумно рад, что мы видим друг друга. Мы стояли совсем близко, но решались только пронзительно смотреть друг другу в глаза. Андрей в какой-то момент решил меня обнять, но едва подняв правую руку, сморщился от боли. - Сильно болит? - взволнованно спросила я, осторожно коснувшись пальчиками его простреленного плеча. - Андрюшенька, давай доктору позвоним? - Не надо, всё нормально, - в момент отозвался Андрей. Он улыбнулся, переборов пронизывающую плечо боль, а я не выдержала и крепко прижалась к нему. Синцов не растерялся и ещё сильнее притянул меня к себе. Слезинки, больше не держась на ресницах, начали капать из глаз, впитываясь в ткань его рубашки. Плечи начали предательски вздрагивать в каком-то известном только им ритме. Андрей крепко обнимал меня, согревая мою душу нежными прикосновениями. Рядом с ним мне становилось легче, спокойнее в сотни раз. И плакать хотелось уже не от горя и боли, а от радости, что он рядом, что с ним всё в порядке. Синцов осторожно касался губами моих волос, и улыбка на моём лице послушно просыпалась.