…или Глава 23, в которой Квистис закатывает оплеуху, а Сельфи — вечеринку.
Staring back in time The two of us intertwined And your black boots Walking fast next to mine We were chasing the thunder inside the storm Running so wild outside the norm And what we made The two of us against the grain Come out, come out, wherever you are I know youʼre there, I know you are They called us crazy cause we never fit in We never thought of keeping up with their trends It didnʼt matter that we werenʼt on the list Cause we were misfits, we were misfits Shinedown — Misfits (2)
Эстар, Главный госпиталь Сейфер больше не видел снов. Никаких. И, наверное, именно поэтому так долго не хотел приходить в себя, бессовестно отсыпаясь за все страшные ночи последних двух лет. Просто спать и набираться сил, не видя кошмаров, было прекрасно… но даже самые чудесные переживания рано или поздно подходят к концу. Первым, кого увидел Алмази, придя в сознание, оказался Зелл. Динчт сидел за столом и ожесточенно скрипел ручкой по бумаге, слегка высунув кончик языка для лучшего сосредоточения. Сейфер слегка приподнялся в кровати и сделал попытку посмотреть: документом, полностью поглотившим внимание Динчта, оказался бланк врачебной справки, украшенный гербом Эстара. — Да пиши просто «нипадох», — с ухмылкой посоветовал Сейфер, и рухнул обратно на подушку. — Ха-ха. Очень смешно, — со вздохом объявил Зелл, с отвращением отодвигая от себя заполненный бланк. — Сам не знаю, зачем я здесь сижу, какое мне вообще дело до твоего здоровья? Алмази, ты — зло. Ох. Сурово. Но все еще не достаточно, чтобы меня задеть, Динчт, продолжай работать над собой. — Я добро. Просто я хреновое добро, — по привычке возразив в ответ на хилое оскорбление, Сейфер лениво полюбопытствовал: — Что ты здесь делаешь? — Доктор Кадоваки оставила меня смотреть за тобой, — нехотя объяснил Динчт. — Сказала дать ей знать, если ты очнешься. И добавила, что не ожидала от тебя подобной лени — две недели валяться в постели. — Две недели?! — Сейфер резко сел на кровати — и тут же об этом пожалел: комната поплыла у него перед глазами, пришлось опереться ладонями о матрас. — Две недели, — вздохнул Зелл, с некоторым сочувствием взглянув на бывшего врага. — Слушай, ты чуть не умер. Напугал нас до фиолетовых Бегемотов… Все постоянно забегали проверить, дышишь ли ты еще, доктор Кадоваки в итоге установила очередь посещений. — Кадоваки? — до Сейфера с некоторым опозданием дошло то, что он мог бы понять и раньше, при виде медицинского бланка. — Но это же… — Эстар, да. Сид и Скволл уговорили ее временно побыть здесь, — Зелл скосил глаза на свою футболку, и кончики его ушей предательски заалели: — Лучше бы не уговаривали… После того, что было, она закатила нам полное обследование на всех местных приборах, и теперь нам приходится постоянно отмечать всякие данные… Сейфер фыркнул — не требовалось большого ума, чтобы угадать присутствие на Динчте каких-то датчиков: провода неуклюже торчали у него из-под футболки. Алмази понял, что обследование было каким-то образом связано с событиями в Гробнице Неизвестного Короля. Возможно даже, одной из причин было участие самого Сейфера в эпической битве с тремя СииДʼами… во всяком случае, этим можно было объяснить яркий цвет ушей и неловкое ерзанье Зелла, который упорно избегал взгляда бывшего рыцаря. Сейфер не был уверен, что ему следует чувствовать какую-то вину за произошедшее, но все же решил сжалиться и оставить в покое смущенного Динчта. Свесив ноги на пол, он заинтересованно осмотрелся вокруг. Палата была большой и просторной; огромные окна были закрыты белоснежными занавесками, а светло-кремовые стены заканчивались высоким потолком, на котором сияла россыпь светильников в форме созвездий. Горело лишь несколько светильников, их мягкий приглушенный свет не раздражал глаза. На одном из окон занавески были отдернуты, открывая удивительно романтический вид на пустынную ночь. Только в Эстаре больница может выглядеть лучше пятизвездочной гостиницы. Я прям готов задержаться здесь еще на месяц. Последняя мысль была абсолютно неискренней: Сейфер твердо намеревался встать, выйти из палаты — и больше никогда сюда не возвращаться. Его тошнило от бездействия: за те недели, что он провалялся в лазарете, мир спокойно могла постигнуть быстрая и безболезненная кончина… и все это прошло бы мимо Сейфера Алмази. Он не собирался и дальше оставаться в стороне от событий. Сейфер бросил полный скепсиса взгляд на светло-голубую пижаму, в которую его обрядили в больнице, и вновь вернулся к изучению палаты. Он знал, что пока он лежал без сознания, его навещали. До букета белых цветов на тумбочке могла додуматься только Риноа, а жизнерадостные желтые воздушные шары, от которых было больно глазам, однозначно были идей Тильмитт — кто еще мог притащить в больницу шары в форме чокобо?! Алмази засунул руку под подушку (больше по привычке со времен учебы, когда подушка являлась официально признанным тайником, чем реально ожидая что-то найти) — и нащупал прямоугольную коробочку. Его брови изумленно взлетели вверх. Наверное, Киннеас, кто еще мог додуматься притащить умирающему пачку сигарет для поднятия боевого духа. Динчт вздохнул и отвел глаза в ответ на насмешливый взгляд Алмази, всем своим видом показывая, что знал о сюрпризе. Сейфер осторожно встал, внимательно прислушиваясь к ощущениям внутри скрипящей конструкции, которую он, за неимением лучшего слова, называл своим организмом. Кажется, ничего отваливаться не собиралось… во всяком случае, прямо сейчас. Алмази медленно подошел к окну и распахнул его навстречу пустынной ночи. Полной грудью вдохнув напоенный ароматами воздух, он вытащил из коробки-сюрприза сигарету и легким касанием пальца зажег огонь. Магия была на месте — это заставило его испытать странную радость. Но для полного ощущения счастья не хватало чего-то иного… Сейфер гнал от себя мысль, что среди разнообразных и странных предметов, оставленных посетителями, не было ничего, что могло бы принадлежать Квистис. — С ней все в порядке, — негромко сказал Зелл. — Хорошо, — коротко отозвался Сейфер и закурил, взгромоздившись на подоконник и всем своим видом показывая Динчту свое нежелание продолжать разговор. Его палата находилась на первом этаже (по классификации Эстара, где был еще и нулевой), что было вообще довольно удивительным расположением для полного небоскребов мегаполиса: первые этажи были обычно отведены под хозяйственные нужды. Слегка поворочав скрипевшими от долгого забвения мозгами, Алмази все же понял, что больница находится где-то на отшибе: за окном была настоящая темная ночь, а не оранжево-розовый туман светового загрязнения. Стряхнув пепел вниз, Сейфер машинально проследил глазами за тающими во мраке серыми хлопьями — и взгляд уперся в два знакомых силуэта под окном. Он вновь затянулся, намеренно желая потянуть время, и медленно выдохнул дым; затем наклонился вниз и насмешливо спросил: — Ты пришел петь мне серенаду, Леонхарт? — Мечтай, Алмази, — выразительно сказал Скволл. В руках старого друга-врага было нечто продолговатой формы; Сейфер мгновенно угадал, чем был этот таинственный предмет, и невольно покачал головой. Скволл, я тебе и так должен больше, чем смогу когда-либо отдать… тебе не надоело?.. — Эй, нам бы наверх попасть?.. — с надеждой предложил Ирвин, и Алмази ухмыльнулся, протягивая руку полуночным посетителям. Подоспевший Зелл помог друзьям забраться в окно, с некоторой тревогой предостерегая их от излишнего шума: — Ребят, тише, если придет Кадоваки, нам всем мало не покажется! — Избавьте меня от этой женщины, — содрогнулся Ирвин, плюхаясь на соседнюю кровать. — Мы чертовски боялись, что вместо тебя из окна выглянет она! С меня уже хватит ее анализов и обследований… Скволл быстро закивал, полностью соглашаясь с ковбоем, и улыбнулся. Сейфер перевел взгляд с Киннеаса на Леонхарта — и невольно усмехнулся: они были похожи на подростков. Подростков, втайне прокравшихся с улицы, чтобы принести ему темную свободу, свежий ночной воздух и радость от приключения. — Какими судьбами, Леонхарт? — обратился к Скволлу его заклятый друг, вновь развалившись на кровати. — Вот, — коротко сказал Леонхарт, протягивая сопернику его Гиперион. — Подумал, что тебе может быть без него… одиноко. Взгляды скрестились, как рапиры — а потом Сейфер улыбнулся: по-настоящему, не своей обычной ухмылкой. — Так все-таки — враг или друг, Леонхарт? — Друга может не оказаться рядом, когда он нужен, — задумчиво протянул Скволл. — А враг — на него можно полагаться, он не подведет. Все трое воззрились на командующего Садом, на мгновение потеряв дар речи. Скволл… пошутил? Не в силах сдержаться, Сейфер рассмеялся — и Зелл едва не бросился зажимать ему рот, заслышав в коридоре звук шагов. — Быстро! — отчаянно зашептал он друзьям, бросая панические взгляды то на дверь, то на раскрытое окно. — Уходите! Ирвину и Скволлу не нужно было повторять дважды: изобразив что-то, очень отдаленно похожее на официальный салют Сада, оба перемахнули через подоконник, практически бесшумно приземлившись с той стороны. Сейфер одобрительно хмыкнул: эй, профессионалы — это вам не Тимберские Совы. Раздался тихий стук в дверь, и Зелл пошел открывать, отчаянно жестикулируя Алмази, чтобы тот вернулся в кровать и сделал вид, что спит. Сейфер пожал плечами и с некоторым отвращением залез под одеяло — кажется, за эти две недели он належался на всю оставшуюся жизнь. Раздался голос Динчта, он что-то бормотал в дверях с извиняющимися интонациями пойманного на месте преступления подростка. Ему ответил тихий, но уверенный женский голос, и по позвоночнику Сейфера пробежали мурашки. Квистис. Он сел, бросив притворяться спящим, и обернулся к двери. Видеть ее снова было… счастьем: как первый глоток воды на жаре, как пахнущий порохом пустынный рассвет. Зелл вышел, не обернувшись. Тихие шаги Квистис были единственным звуком в больничной палате, полной полуночной тишины. Сейфер невольно затаил дыхание, ожидая ее слов и впервые боясь начинать разговор первым. — Как ты себя чувствуешь? — Квистис вновь изображала из себя Снежную королеву — и сама себя за это ненавидела, но иначе было нельзя. Стоит дать Сейферу хотя бы тень возможности — и стены крепости, с таким трудом возведенные для защиты ее рассудка, рухнут в одночасье. И не факт, что под обломками останется хоть что-то ценное. — Жив, — коротко ответил Сейфер и замолчал, в упор смотря на нее своими пронзительно-зелеными глазами. Квистис мысленно поежилась, желая, чтобы он смотрел куда-нибудь еще. Не на нее. Не сейчас. Не тогда, когда она уже приняла решение и была твердо намерена его придерживаться. — Доктор Кадоваки просила меня зайти, — зачем-то начала она, уже в процессе понимая, что оправдывается — и говорит совсем не то, что надо. У взгляда Сейфера был подобный эффект. — Проверить, как твое самочувствие. — Черта с два, — по его лицу медленно расползалась знакомая усмешка, и сердце невольно замерло. Квистис мысленно отругала предательский орган, строго наказав ему сидеть на месте и не трепыхаться лишний раз. — Правда. — Ну да, — его голос просто сочился сарказмом. Квистис усилием воли прекратила разговор, прежде чем он окончательно скатился в бездну абсурда. По логике вещей, разговор с ним сейчас должен был быть возможен лишь на спиритическом сеансе. По всем законам жанра, она должна была сейчас быть далеко отсюда — вместо того, чтобы дистанционно мониторить его жизненные показатели, используя высокотехнологичное медицинское оборудование Эстара. Но когда речь шла о Сейфере, логика и законы пасовали. — Дай мне тебя осмотреть, — Квистис знала, что ей не стоит прикасаться к нему, но некая сущность внутри нее чуть не закатила вечеринку с шампанским в ответ на это предложение. — Почему я должен делать все сам? — проворчал Сейфер, со вздохом стягивая рубашку. — Это лучше, чем ничего не делать, — отрезала Квистис, невольно вспоминая зимнюю Трабию и темную палатку, в которой она в прошлый раз осматривала страшную рану на своем беспокойном бывшем студенте. — Ничего не делать — не мой случай, — Сейфер помрачнел, рассматривая плотный слой бинтов на своей груди. — Я всегда попадал в неприятности именно из-за того, что действовал. — Я заметила, — сухо ответила Квистис и наклонилась к нему, разматывая повязки. До нее донеслось неразборчивое бормотание. Скорее всего, оно было неодобрительным. Чистый, аккуратный разрез, нанесенный бестрепетной рукой, оставил после себя не менее красивый шрам: практически идеальный вертикальный рубец, соединяющийся со старым следом от другого меча… Шрам от ганблейда Скволла теперь пересекался на его груди с рубцом от новой раны, образуя нечто, похожее на крест. Старая, тщательно загнанная в глубину души ярость вспыхнула вновь. Квистис поспешно отвернулась, подавляя желание вцепиться Сейферу в горло и удушить его, чтобы он больше никогда не смог сделать ничего подобного. К спинке кровати был прислонен Гиперион, безошибочно выдавая недавний визит Скволла: никто, кроме командующего Садом и сына президента не посмел бы прийти в госпиталь с оружием. Она потянулась к ганблейду, кончиками пальцев дотронувшись до темного металла. — Квистис, — в его голосе зазвенело предупреждение, находившееся лишь в шаге от откровенной угрозы. — Ненавижу, — тихо сказала она, повернув голову и встретившись с ним взглядом. — Это оружие. Это место. Тебя. Сейфер, с меня хватит. Сейфер замер. В абсентовых глубинах его глаз на мгновение мелькнула такая боль, что она чуть не забыла, как дышать. Он отвернулся от нее, всей своей позой практически крича «убирайся»; ей не нужно было видеть его лицо, чтобы услышать молчаливый приказ оставить его в покое. Почему-то это вызывало у нее невероятное раздражение. — О чем ты вообще думал?! — Квистис положила руки ему на плечи, практически силой заставляя повернуться к ней. — Я вообще не думал, — тихо отозвался он. — Просто знал, что это надо сделать. — Я позову доктора Кадоваки, — тихо сказала она, так и не убрав рук. — Зови, — огрызнулся он, — я просто скажу ей, что мы планируем заняться сексом, и нас не следует беспокоить, да? Квистис наградила его убийственным взглядом. — Следи за моими губами. Три слова. Этого. Не. Будет. — Повторяй за мной: «Я не так плох…» — качели, которые представляли собой настроение Сейфера, в очередной раз взлетели вверх. — Поверь мне, — решительно заявила Квистис — и наклонилась вперед, намереваясь стереть с его лица чертову ухмылку. Поцелуй был похож на кофе — горько-сладкий и вызывающий адскую зависимость. Она постаралась убедить себя, что это лишь временное помешательство, внезапный порыв, прощальный поцелуй — но некая сущность внутри ехидно смеялась, беспощадно констатируя, что Квистис врет сама себе. — Эй, Квис, ты так и не ответила на мое предложение, — зеленые глаза сияли мягким золотистым светом, опасным — и невероятно притягательным. — Какое, к черту, предложение?! — Ну, в пять лет. Я обещал на тебе жениться, но так и не услышал ответа. Нервы Квистис не выдержали, и она с размаху закатила ему оплеуху. …Даже в коридоре, практически убегая прочь от сейферовской палаты, она все еще слышала его хохот.***
Утро Сейфера началось с визита доктора Кадоваки — и уймы приборов, которыми суровая женщина в белом халате измерила все, что можно было измерить в организме выздоравливающего Алмази. Пробормотав что-то неодобрительное и посоветовав в дальнейшем воздержаться от попыток суицида, доктор все же оформила ему выписку и посоветовала поскорее убираться прочь, пока она не передумала. На выходе из палаты Сейфер столкнулся со знакомой фигурой в неизменной голубой рубашке — и устало вздохнул. Лагуна, через руку которого было перекинуто светлое пальто, слегка наклонил голову и весело спросил: — Эй, парень, куда ты так торопишься? — Лойр, — буркнул Сейфер. — Мог бы и сам догадаться, подальше отсюда. — Подожди. Мне надо с тобой поговорить, — Лагуна чуть отступил, давая собеседнику пройти, и они оба зашагали по коридору по направлению к выходу. Лойр, вещал на ходу, беззастенчиво пользуясь тренировкой бывшего журналиста: — За последние две недели многое случилось. Исполняющим обязанности президента Галбадии стал генерал Кэрэвей, он отвел войска из оккупированного Доллета, на континенте снова мир. Я официально внес Церковь Хайна в список террористических организаций, запрещенных на территории Эстара. Но вообще в стране сложилась не очень обнадеживающая ситуация: регулярная армия оказалась неспособна противостоять внутренней угрозе, и после последних событий мне пришлось отправить в отставку огромное количество офицеров. Я уже голову сломал, пытаясь решить, что мне делать дальше… — Найми военных экспертов для обучения, повысь в ранге тех, кто остался, — пожал плечами Сейфер. — У тебя есть время, миру сейчас не до военных конфликтов. — Я начинаю понимать людей, которые бесились, когда им хотелось просто поныть, а я предлагал им пойти и решить их cмешные проблемы, — задумчиво пробормотал Лагуна. — «Просто поныть» — не ко мне, — буркнул Алмази, — ко мне «что делать?» — Что делать, если мне хочется тебе поныть? — широко улыбнулся Лагуна. Сейфер обескураженно выдохнул. — Лойр, ты же не просто так мне это все рассказываешь. Что тебе от меня нужно? — Я хочу сделать тебе предложение, — задумчиво сказал президент Эстара. — И, как мне кажется, ты наиболее подходящий для этого человек. Сейфер резко остановился посреди коридора, обернувшись к своему бывшему кумиру. Он без труда свел воедино жалобы Лойра — и его же предложение. Военная должность в Эстаре. В Эстаре, главой разведки и верховным главнокомандующим которого является Кирос Сиджилл… По сути, Лагуна предлагал ему выбор — между Баламбом и Эстаром. Между болью и виной. Сиджилл, под началом которого он окажется в Эстаре. Квистис, твердо решившая оставить свою привязанность к Сейферу в прошлом. Квистис — с которой придется встречаться каждый день, если он останется в Баламбе. Какое искушение — оставить это все позади, начать жизнь сначала…, но реальность не настолько добра, все не так, как хотелось бы. — Я останусь в Баламбе, — хрипло сказал Сейфер — в этот момент почти презирая себя. — Я дам тебе неделю на размышления. Сегодня вторник… Зайди ко мне в следующий понедельник, возможно, я все-таки смогу тебя убедить. А если и нет, заберешь свою награду, Эстар умеет быть благодарным, — словно только вспомнив, Лагуна сунул ему в руки свое пальто — и отбыл, на прощанье сообщив, что в выходные собирается закатить грандиозное празднество в честь победы добра. Награду? Зная Лойра, Сейфер подозревал, что ему влепят памятник на главной площади — чтобы все, кто его до сих пор ненавидел, имели удобную точку приложения для своего гнева. Возможно, на площади разведут голубей, а постамент будет иметь отдельную площадку для тухлых овощей. К черту, подумаю об этом потом. Сейфер встряхнул пальто, которое ему всучил Лойр, и невольно выругался вслух: он держал в руках точную копию своего любимого плаща, вплоть до алых крестов на рукавах… Бывший рыцарь Волшебницы покачал головой, отказываясь понимать логику Лагуны, и направился к выходу. Дверь на выходе из госпиталя подпирал Киннеас, явно скучавший здесь в ожидании Алмази. — Эй, сюрприз был в тему, — оповестил ковбоя Сейфер, намеренно огибая его стороной. Город заливал солнечный свет; плюсом пустыни была практически постоянная хорошая погода. Сейфер выбрал первую попавшуюся дорогу и зашагал по ней, игнорируя общественный транспорт в виде причудливых круглых конструкций. — Пожалуйста, Алмази, — фыркнул Ирвин, отлепляясь от двери и следуя за бывшим рыцарем. — Квистис заходила? — Да, — коротко ответил он, неосознанно сжав зубы. Кажется, это не укрылось от признанного эксперта в области межличностных отношений; Ирвин слегка ускорил шаг и с легкостью поравнялся с Алмази. Заложив руки в карманы пальто, он небрежно поинтересовался: — Ты любишь ее, она любит тебя, почему вы до сих пор не вместе? — Потому что мы идиоты… — себе под нос пробормотал Сейфер и раздраженно повернулся к ковбою: — Киннеас, какого черта тебе от меня надо? Ты текущее воплощение богини любви? Или тебе с утра кирпич на голову упал? Отвали, черт тебя дери. — Слушай, ты пытался ее убить, а потом чуть сам не покончил жизнь самоубийством, — Ирвин обескураженно развел руками, словно пытаясь наглядно показать градус идиотизма в действиях Сейфера. — Если ты думаешь, что это — романтика, то вынужден тебя разочаровать. Романтика — это ухаживание, стихи, цветы, серенады, прогулки под луной… звенит звоночек в голове, а, Алмази? Первым порывом Сейфера было протянуть руку и ухватить Киннеаса за шиворот. Однако, оказавшись под насмешливым взглядом синих глаз Ирвина, он все же нехотя признал, что в словах ковбоя было зерно истины. Действительно. Что он теряет? Бесстрашный Сейфер Алмази до ужаса боялся произнести простые слова. Впрочем, если его не подводила память, предательские слова все же прозвучали — он сказал их там, умирая на залитом кровью полу Гробницы Неизвестного Короля. Если Квистис после этого сбежала, решив, что это уж слишком — что ж, Сейфер мог ее понять. Если она действительно этого хочет, он оставит ее в покое, уйдет. Но никто и ничто не помешает ему обставить свой уход с максимальной драматичностью. — Дай свой блокнот, Киннеас. У меня есть идея. И мне нужна будет Тильмитт. — Мне нужно строить бомбоубежище? — осведомился Ирвин, извлекая из бездонного кармана пресловутый блокнот, который он всегда носил с собой — ради Сельфи, обожавшей писать в нем краткие заметки для своего дневника. — Нет. Но затычки в уши я тебе все-таки рекомендую, просто на всякий случай. — Это будет… мило, — согласился Ирвин, начиная догадываться, что задумал Алмази. В ярких синих глазах ковбоя плясали смешинки. — «Мило», что за идиотское слово, — Сейфер с раздражением выдрал лист из блокнота Ирвина. — Это будет великолепно. Может, даже обалденно. Но не «мило», Киннеас. Жди.***
Эстар, президентский дворец Квистис держала в руках приглашение на вечеринку — и не могла справиться с обуревавшими ее эмоциями. На фоне герба Баламба выделялись два ганблейда, знакомых ей, как ничто другое в этом мире. Львиное сердце Скволла. Гиперион Сейфера. — Мужчины, — сказала она Сельфи, — идиоты. Та рассмеялась, с пониманием взглянув на подругу огромными глазами цвета весенней травы. — Что Сейфер опять наделал? — Ничего, — с некоторым унынием, удивившим ее саму, отозвалась Квистис. — Ничего? — неверяще воскликнула Сельфи. — Вот мерзавец! До Квистис с некоторым опозданием дошел намек, и она жарко покраснела, поспешно приложив руки к щекам. — Сельфи! — Пойдем, а то опоздаем к началу вечеринки! — смеющийся вихрь в желтом газовом платье схватил за руку подругу и утянул за собой в направлении бальной залы. Спасителям мира были предоставлены апартаменты в президентском дворце; прочие приглашенные должны были прошествовать по красной дорожке, расстеленной от площади до самого входа. Щелкали вспышки; в этот праздничный день Эстар был полон корреспондентов и журналистов из всех стран мира, просто жаждущих осветить в своих репортажах грандиозное торжество в честь победы. Коридор, ведущий в центральную залу, тонул в интригующем полумраке, освещенный лишь слабым золотистым светом праздничных гирлянд. У огромных дверей бальной залы стояли СииДʼы, с ног до головы облаченные в официальную — и донельзя торжественную — форму. При приближении Квистис и Сельфи почетная стража отдала честь героям, синхронно вскинув руки в приветствии Сада. Экс-инструктор рефлекторно ответила тем же, забыв, что она одета не в форму, а в струящееся бальное платье винного цвета. Сельфи хихикнула и помахала СииДʼам. Обе девушки шагнули сквозь широкие двери — и на мгновение замерли, вбирая в себя атмосферу праздника. Прямо напротив них, через зал, висел огромный герб Баламба; слева и справа на стенах угадывались золотой и алый цвета Трабии и Галбадии. В центре помещения, в сложной композиции со сценой и оркестром, находился огромный монумент Лагуны, в руках которого был герб Эстара. — Символ непокорности и свободы! — счастливо заявила Сельфи, указывая на монумент. Квистис не могла оторвать глаз от статуи, начиная подозревать, что фигуру президента делали в мастерской поклоняющихся ему Шуми — уж больно величественным выглядел Лойр. Она перевела взгляд на потолок, под которым были развешаны золотые полотнища с портретами всех героев Третьей Войны (как произошедшее уже начали называть в прессе) — и покачала головой: Лагуна с Сельфи просто превзошли сами себя. Зеленоглазая фея потянула подругу в направлении одного из четырех баров, расположенных по углам зала. Вокруг фланировали официанты с двумя типами подносов: шампанское — и кексы с какими-то изображениями. Заинтересовавшись, Квистис на мгновение притормозила у одного из подносов — и с ужасом разглядела на части выпечки собственный портрет; рядом были кексы с изображением Скволла. — Не желаете отведать Скволла Леонхарта? — с абсолютно каменным лицом поинтересовался официант. — Обещали ежевичный вкус. Квистис поперхнулась воздухом и раскашлялась. Сельфи рассмеялась и дернула подругу за руку, доверительно прошептав ей на ухо: — Кстати, ты — персик. — Это было совершенно излишнее знание, — слабо отозвалась экс-инструктор, заранее бросив все попытки понять логику подруги. Звучала легкая ненавязчивая музыка, одинаково подходящая и для танцев, и для просто приятного времяпровождения. Квистис увидела среди танцующих сияющую Риноа в черном воздушном платье и терпеливо поддающегося ей Скволла — и невольно улыбнулась, вспомнив тот, выпускной бал в Баламбе. Ирвин восседал на стуле за барной стойкой; он радостно приветствовал дам, немедленно всучив им загадочные коктейли в цветах Баламба. Квистис присела рядом с неугомонной парочкой и отпила глоток из своего бокала, продолжая рассеянно блуждать взглядом по залу. Зелл со своей девушкой обнаружились у стены под гербом Трабии, где стояли столы, накрытые а-ля фуршет. На милом лице библиотекарши с косичкой было написано бесконечное терпение: она ждала, пока неугомонный Динчт выбирал закуски. Ксу заседала во втором угловом баре — как ни странно, в компании Варда. Лагуна беседовал с Сидом и Эдеей у стены с гербом Баламба; к нему Квистис пока подходить не хотела, она понятия не имела, как ответить на важный вопрос, заданный им буквально вчера… ей нужно было время на размышления. Не хватало лишь одного человека. Оркестр заиграл новую песню, и Квистис прислушалась к музыке, стараясь увести свои мысли с темной дорожки отсутствия Сейфера. Пожалуй, танго. В Доллете обычно предпочитали другую музыку, но певучий язык прибрежного герцогства идеально наложился на ритм…Viaggia la mente nei ricordi miei Viaggia, viaggia avvolta nella nostalgia di te Come la luce di un diamante pazzo che Resta per sempre, per sempre dentro agli occhi Negli orizzonti e nei tramonti che vorrei (3) Мои мысли вновь устремляются в воспоминания… Дорога, на которой я так скучаю по тебе, Как сиянье алмаза, который Всегда, навечно останется во мне, и глаза видят закат на горизонте Как бы я хотела…
Вот… Дьяблос! Отвлеклась, называется. — Мисс Трип, — окликнул ее знакомый мягкий голос. Квистис обернулась и слегка улыбнулась Киросу, чувствуя легкое разочарование. Она искала взглядом совсем не его… — Быть может, вы согласитесь подарить мне этот танец? Почему бы и нет?.. Квистис открыла рот — и вежливо отказалась, окончательно переставая понимать, что ей вообще надо. Или, наоборот, начиная догадываться… На лице Кироса выразилось легкое недоумение, но он все же справился с собой, вежливо поклонившись и с достоинством принимая свое поражение. К ним подошли Скволл и Ирвин; Риноа помахала издали рукой друзьям и унеслась в направлении мелькнувшей в толпе Сельфи. Музыка затихла, и на сцену вышел Лагуна Лойр, тут же встреченный бурными овациями всех присутствующих в зале. Президент широко улыбнулся публике, откинул с лица всю ту же разнесчастную прядь и разразился речью — как ни странно, без шпаргалки: — Дорогие и уважаемые гости! Мы собрались в этот знаменательный день, чтобы, наконец, воздать положенные почести героям Третьей Войны. Я счастлив, что судьба свела меня с таким количеством потрясающих людей, вместе с которыми мне — дважды! — повезло бороться на стороне справедливости и правды. Слава героям! — когда утихли аплодисменты, Лагуна вскинул вверх раскрытую ладонь, вновь привлекая внимание, и продолжил: — И сейчас, в этот исторический момент, я, будучи президентом Эстара, должен сделать заявление, касающееся дальнейшей судьбы Садов. Аудитория притихла; Квистис взглянула на невозмутимого Скволла — но тот вновь кивнул на Лагуну: — Слушайте. — Я счастлив представить вам нового Главу Сада Баламба, занявшего это почетное место после ухода в отставку моего дорогого друга Сида Крамера, — Лагуна сделал драматическую паузу и протянул руку в жесте приветствия: — Ксу Чанг! Квистис и Ирвин одновременно ахнули, пораженные, но Скволл лишь слегка улыбнулся. Невесть откуда нарисовавшаяся Риноа объяснила в ответ на ошарашенные взгляды друзей: — Скволл сам этого хотел. Ему нравится быть командующим, заменять Сида было ужасно — все эти бумаги и канцелярская рутина… Тем временем, Лагуна представил собравшимся смертельно серьезную Ксу и, терпеливо выждав, пока утихнут аплодисменты, продолжил: — Вторая новость затрагивает непосредственно Эстар и Галбадию, хоть и касается Садов. На совете с представителями всех трех Садов и генералом Кэрэвеем, в данный момент исполняющим обязанности президента Галбадии, было решено расформировать Сад Галбадии, — зал наполнился растерянным шумом, где-то звучали аплодисменты, где-то — вопли возмущения. Президент Эстара слегка улыбнулся и добавил: — Весь комплекс военной академии Галбадии будет перебазирован на свое новое место — в Эстар! Оглушительные овации смешались с музыкой оркестра, который ждал этого момента, чтобы изменить программу; зазвучала современная музыка мажорного лада, безошибочно настраивая народ на веселье и праздник. Часть приглашенных и некоторое количество допущенных на празднество представителей прессы немедленно окружили президента, забросав его сотней вопросов. Лагуна умудрялся отвечать всем одновременно, ни на секунду не теряя своей фирменной улыбки. — Поздравляю, — сказала Киросу Квистис, без тени сомнения зная, кто станет Главой Сада Эстара. — Спасибо, — рассеянно откликнулся темнокожий мужчина — и еле слышно вздохнул, не отрывая взгляд от Лагуны. — Каждый раз, когда я думаю, что он все-таки сошел с ума — он оказывается прав. — Это же Лойр, — пожал плечами Ирвин и, отсалютовав шляпой друзьям, отбыл в направлении Сельфи. Квистис, Скволл и Кирос остались втроем — и как-то так вышло, что они осели в баре вместе с Ксу, которая выглядела так, будто на нее уже начал давить груз ответственности. Вечеринка продолжалась, но уже без них. Буйное, бьющее через край веселье постепенно приутихло; часть приглашенных разошлась, будучи уже изрядно навеселе, и Квистис поневоле чувствовала печаль. Среди всеобщей радости она одна ощущала себя не на месте, чужой: Кирос умудрился завязать оживленный разговор с Ксу, Скволл периодически отвлекался на различные затеи Риноа… Я сама выбрала это одиночество. Освещение в зале постепенно угасло, и оснащенный хитрыми механизмами потолок раздвинулся, открывая взорам собравшихся черное пустынное небо. Кажется, обесточили весь город, иначе было не объяснить эту глубокую черноту без малейших признаков светового загрязнения. — По идее, сейчас должен быть салют, — сказал Кирос молчаливому Скволлу и удивленным дамам — и с одобрением заметил: — Мисс Тильмитт просто превзошла себя в организации… а это еще что за адова хрень?! Скволл обернулся в направлении взгляда Кироса — и улыбнулся. Один человек, одна фигура стояла на широкой сцене перед человеческим океаном: один — перед всеми, потому что он превосходил их всех. Леонхарт знал без тени сомнения, что в том, что происходит, нет ни грамма свойственного Сейферу стремления к эпатажу. Его бывший враг отодвинул свое впечатляющее эго на другой план, сейчас он не нуждался ни в лести, ни в лишнем подтверждении своего превосходства. Это было подкрепленное железной волей смирение. Сейфер, ты всегда будешь меня удивлять. Раздались первые аккорды, Сейфер сжал в руке микрофон — и нашел взглядом Квистис. Экс-инструктор скрестила руки на груди знакомым и привычным жестом: она пыталась защититься от окружающего мира, и он это знал, как знал про нее все, что было по-настоящему важно — знал с самого начала. …Это любовь, Квис. Я ненавижу гребаные серенады, и начну ненавидеть их вновь, как только слезу со сцены, но только для тебя, и только сегодня — я зажгу звезды в твоей ночи, светись в их мягком сиянии, пусть в синеве твоих глаз отражается луна… кто знал, что именно ты, из всех возможных людей, станешь моей единственной любовью?.. Он вновь написал песню, но этот текст отличался от прошлого, как небо и земля (4).Как же мне начать, как рассказать Древнейшим звездам о тебе Моей весенней торжествующей мечте Невероятной и безумной красоте С чего начать? … И ты с первых слов придала смысл пустоте моей души И легкой поступью судьбы в ночной тиши Вошла в мой мир — и уходить ты не спеши Останься здесь! … Останься здесь! И будь со мной честна, Закрыть глаза — и вниз шагнуть без дна Огонь в ночи… как метеор В небесной высоте Тебя я вижу Касанье рук — мое падение Вдруг превращается в полет Кто сможет осудить?.. Открою сердца я безжалостный секрет Останусь рядом, нарушая свой запрет, На берегу встречать ликующий рассвет, Ты будешь там…
…Последние звуки истаяли в ночном небе, и грянул салют. Семь залпов фейерверка, каждый из которых, по замыслу Сельфи, означал одного из героев. Желтые искры взлетают к небесам — Сельфи, радость маленькой, но бесстрашной команды. Яркие зеленые полосы, распадающиеся в вышине на геометрические фигуры — Зелл, сила и оптимизм. Загадочно-сиреневый дождь Ирвина — уравновешенность, за которым следует сияющее золото и серебро Скволла и Риноа — безудержная смелость и искренняя любовь. Пурпурными звездами рассыпается в небе шестой залп — ум и достоинство, Квистис. Последний залп салюта взрывается в чернильной темноте огненным заревом непреодолимой воли — Сейфер, — и ночь вновь становится ночью. Он поднял голову и проследил за падающей звездой в черной высоте. Я не изменился, это все еще я, все тот же. Меняются обстоятельства, стороны конфликта, взаимоотношения — но не внутренняя, глубинная суть. Квис, это всегда буду — я. Когда в небе пустыни растворились последние искры вспышек, Квистис обнаружила, что смотрит в знакомые насмешливые зеленые глаза. Она открыла рот, чтобы сказать ему убираться прочь, но обнаружила, что дар речи самым позорным образом ей изменил. Слова удалось подобрать не сразу. — Знаешь, многие, очень многие люди считают, что без тебя мир был бы только лучше. Улыбка Сейфера стала шире. — Я тоже считаю, что без очень многих людей мир стал бы лучше. Но не без тебя, — это было утверждение, а не вопрос. — И не без тебя, — со вздохом согласилась она. — Я рад. — Я… — начала она, мучительно пытаясь отыскать нужные слова. — Квистис. Я только что пел чертову серенаду, стоя на гребаной сцене в свете треклятых прожекторов, перед кучкой идиотов, которых почему-то считаю семьей. Какого черта тебе еще надо? Больше всего Квистис сейчас хотелось просто схватить его за шиворот — и заставить забыть собственное имя, не говоря уж о способности вообще произносить слова. Увы, в этом желании напрочь отсутствовал воспитательный момент. Она мягко улыбнулась: — Мне нужны слова. — И все?.. — это прозвучало почти разочарованно, как будто он нацелился преодолеть гору, а под ногами оказался лишь небольшой осколок скалы, даже не стоящий упоминания. — Все? — она не верила своим ушам. Учительский тон невольно взял верх: — Сейфер, это самое важное. — Ох, ладно, — он поднял ладони вверх, признавая поражение. — Я тебя люблю. — А я — тебя, — ответные слова прозвучали так естественно, как будто она говорила их каждый день. …Возможно, так и было. Неосознанно, мысленно, про себя. С первого взгляда, с первой встречи. С далекого детства на побережье Центры. Затем на какой-то момент они не знали, что делать друг с другом, и Квистис с запоздалым ужасом поняла, что объяснение состоялось практически в центре зала, в окружении толпы знакомых и незнакомых людей. Сейферу, как обычно, было наплевать, но экс-инструктор мгновенно задеревенела, осознав, что главным свидетелем оказался Скволл Леонхарт. К счастью, этот самый нежеланный свидетель слегка прикрыл их от прочих зрителей. — Меня здесь нет, — объявил Скволл, улыбнувшись уголком рта и демонстративно повернувшись спиной. — Да если бы и был, Леонхарт, думаешь, меня это бы смутило? — насмешливо отозвался Сейфер. — Меня бы смутило, — сказала Квистис. — Если бы ты здесь был. Но, раз тебя нет… Все трое захохотали, и Сейфер сжал в объятиях свою королеву. …Люди, подобные мне, часто вырастают перфекционистами. Они задают себе очень высокую планку, у них все должно быть на высшем уровне. Такие люди не знают, что такое счастье, теряя способность быть счастливыми в погоне за совершенством. …Иногда лишь шаг вниз со скалы может научить нас летать… Квистис знала, что у Сейфера была своя темная сторона — настолько темная, что больше походила на черную дыру, — но он никогда не скрывал этого от нее. …Любить его — как пытаться передумать, когда уже летишь вниз в свободном падении… Самым прекрасным было то, что ей оказалось абсолютно все равно. ____________________________________ (1) Ratio vivendi (лат.) — смысл жизни (2) Оглядываясь назад, в прошлое Мы с тобой, сплетены, И твои черные сапоги Быстро шагают рядом с моими Мы ловили молнии внутри шторма Дико неслись вперед, за пределы нормального И то, что у нас получилось — Мы двое, против потока Они называли нас безумными, потому что мы никогда не вписывались Мы даже не думали идти их дорогами Неважно, что нас не было в списке, Потому что мы — неподходящие Выходи, выходи, где бы ты ни была Я знаю, что ты там, я знаю тебя (3) Matia Bazar — Brivido caldo (4) Музыка — Andy Williams — Where do I begin