…или Глава 7, в которой политика оказывается хуже расстрела.
Iʼve lost my way
Iʼve lost my light
Iʼve lost the stars inside my night
Iʼve lost the things that Iʼve been dreamin' — dreamin' of
Just a single day — one more single day
Inside this cage and Iʼll fade away
Elvenking — Iʼm the monster (1)
I donʼt want to live
To waste another day
Underneath the shadow of mistakes I made
Cause I feel like Iʼm breaking inside
I donʼt want to fall and say I lost it all
'Cause baby thereʼs a part of me to hit the wall
Leaving pieces of me behind
And I feel like Iʼm breaking inside
Out here, nothings clear
Except the moment I decided to move on and I ignited
Disappear into the fear
You know there ainʼt no comin' back
When youʼre still carrying the past
You canʼt erase, separate
Cigarette in my hand,
Hope you all understand
I wonʼt be the last one in line
I finally figured out whatʼs mine
Shinedown — Breaking inside (2)
Галбадия, тюрьма D-District, утро. Сейфер наслаждался жизнью. Этому не мешали ни серые унылые стены без окон в маленькой тюремной камере, ни тишина и общее ощущение одиночества и покинутости вокруг, ни то, что жить ему оставалось ровно полтора дня. Старый знакомый и его бывший подчиненный, Биггс, назначенный ответственным за опасного заключенного, не стал усердствовать и осложнять Сейферу жизнь. Возможно, частично в этом было виновато сохранившееся уважение к бывшему командиру, а возможно, Биггс и Ведж плохо подходили для подобной работы и еще не успели обзавестись жестоким равнодушием тюремной охраны. Во всяком случае, Сейфер уже успел принять душ (пусть абсолютно ужасный и без шанса на хоть какую-то приватность, но ему приходилось видеть и хуже) и посетить тюремного парикмахера (пусть его и сопровождал наряд с оружием). Отмывшись от слоя утепляющей грязи после скитаний по зимнему лесу и избавившись от лишней растительности на лице и голове, Сейфер ощутил полузабытый комфорт военной дисциплины, которого ему так не хватало последние годы — сейчас, стоя на краю могилы, он вполне готов был признаться себе, что скучает по Саду. Скучает по единственному дому, который у него когда-либо был. Смешно. Все равно шансов рассказать об этом хоть кому-либо у него не было, так почему бы и не перестать лгать самому себе? Он знал, что не увидит никого из старых врагов-друзей. Даже появление Квистис было так же вероятно, как звонок Скволла с фразой «вернись, я все прощу». Мартин бы лег костьми, но не дал бы никому из СииДʼов Баламба посетить Сейфера в галбадианской тюрьме — особенно после операции Баламба в Трабии, где Квистис в одиночку избавилась от целой группы галбадианцев. Квистис… он предпочитал вообще не думать о ней. Его письмо ей было своего рода прощанием, ему больше нечего было ей сказать. Гордость, зашкаливающая, знаменитая гордость Сейфера Алмази, заставила его наступить себе на горло и забыть все то, о чем в текущей ситуации не было смысла размышлять. Если не считать внезапно обнаружившейся тоски по Саду, жизнь, в общем и целом, была вполне сносной. Впервые за последние два года он даже начал узнавать себя в зеркале, пусть оно и было лишь мутным полированным железом в комнате для допросов — во время войн он ни разу не видел своего отражения, не смотрел в зеркала, исключая случайные взгляды на холодный темный металл Гипериона. Отражение в ганблейде выглядело слишком безумным для того, чтобы слишком часто заглядывать ему в глаза. Сейчас безумие ушло: осталась твердая решимость и некая отрешенная улыбка примирившегося со своей участью человека. Сейфер хмыкнул и почесал подбородок, на котором впервые за многие месяцы не было щетины. Непривычно. Он вновь криво улыбнулся, находя некое извращенное удовлетворение в том, как это всех раздражало. Смертникам не полагалось смеяться — отлично, лишняя причина это сделать, учитывая его знаменитое пренебрежение правилами. Он улыбался и на допросе, до жути пугая тюремщиков и с легкостью соскальзывая в привычную отстраненность, без которой бы просто не смог пережить ненормальной интенсивности связи Рыцарь-Волшебница. Ультимеция/Эдея была сумасшедшей — рехнувшейся, съехавшей с катушек, чокнутой, шизанутой, спятившей, полоумной, плюс еще сотня определений, не передававших в полной мере градус зашкаливающего безумия Волшебницы из далекого будущего. Она умела причинять боль — в своем, извращенно ненормальном стиле, и эта боль была не только физической. Сейфер был готов смеяться — и смеялся — в лицо галбадианским палачам, не выдержав безумного абсурда ситуации, когда его притащили в ту же самую камеру, где он сам некогда допрашивал Скволла; они не могли ранить его душу, а тело уже не боялось ничего. Допрос закончился быстро, он вообще был проведен лишь по прихоти Мартина, потому что приговор был уже вынесен, и спрашивать было особо нечего — тюремщики для приличия задали несколько вопросов про войну, не получив ни одного ответа и никакой реакции, кроме презрительного смеха. Сейфер лег, полностью игнорируя резкую боль в спине от свежих ран, и закинул руки за голову. День, полтора? Убить еще немного времени, а затем бодрой походкой и с широкой улыбкой прошагать на расстрел. Показательная казнь, кровь и огонь, у всех на виду — и с шансом напоследок ухмыльнуться врагам и самому покомандовать собственным расстрелом, учитывая то, что вся армия Галбадии совсем недавно была под его командованием… это была просто смерть его мечты, серьезно. Фатализм оказался заразной и прилипчивой штукой. Судьба была решена, больше не надо было бежать, не надо было скрываться, не надо было что-то доказывать… Он примирился с исходом, и не последнюю роль в его спокойствии сыграло то, что он оказался в тюрьме по своей воле — спасая друзей, черт, это было практически благородной целью. Жизнь в кои-то веки исполнилась смысла. Ему не давала покоя какая-то смутная, но важная мысль, что-то, что сказал Биггс… точно. Завещание. Сейфер ухмыльнулся: его осенила довольно мрачная, но блестящая идея. Его единственным имуществом — и довольно ценным имуществом — был Гиперион. Ганблейд был надежно спрятан в доме Райджина в Баламбе, галбадианцы не нашли бы его, даже если бы разобрали бы весь дом по досочкам и кирпичикам. Пожалуй, стоит оставить Гиперион Леонхарту. Он представил себе лицо Скволла, держащего в руках то самое оружие, которое являлось причиной большинства шрамов на его теле, — и расхохотался. Месть с того света? Возможно. Он не признался бы даже себе, что просто не мог представить Гиперион в руках у кого-то другого. Ганблейд был продолжением Сейфера, частью его души, острием и фокусом его внутреннего огня — и никто, кроме Леонхарта, не заслуживал подобного прощального дара. Даже Квистис. Дело было не в пресловутой мужской солидарности, Сейфер не разделял наемников на мужчин и женщин — когда дело касалось СииДʼов, все они были одинаково опасны. Просто Гиперион… Гиперион обладал историей, и эта история была связана не с Квистис Трип, а со Скволлом Леонхартом. Пусть это будет моим прощанием. Ты не выиграл, Леонхарт. Я умираю, потому что я сам так решил. И, знаешь… я ни о чем не жалею. Cейфер нашарил под лежанкой пачку сигарет и зажигалку — еще одна небольшая милость со стороны чудаковатой парочки бывших подчиненных — и с наслаждением закурил. Вентиляция в камере была плохой, но его не особо волновало, что через пару часов в небольшом помещении можно будет смело вешать топор из-за непроглядного дыма. Решено, он попросит Биггса связаться с Райджином — Сейфер уже знал от своих cмехотворных тюремщиков, что его друзей выпустили, и полностью полагался на то, что они выполнят его просьбу.***
Баламб сад, вечер того же дня. Скволл устало потер виски и посмотрел на друзей. Сейчас в его кабинете присутствовала вся команда, за исключением Риноа — обсуждались внутренние дела Сада, и, по умолчанию, она практически никогда не посещала подобные собрания. Подобное положение вещей преследовало сразу несколько целей: во-первых, успокаивало сомневающихся в благонадежности Волшебницы Хартилли; во-вторых, сохраняло деловую атмосферу встреч; в-третьих, спасало Скволла от подначек скучающей Риноа. Ксу и Нида охраняли от посторонних вход в кабинет, сидя в небольшой приемной снаружи. Сельфи бродила по кабинету, разглядывая фотографии: помимо большого портрета Риноа, на стене висела большая фотография всей компании с празднования победы и старое выцветшее изображение маленьких детей на пляже — дар Эдеи, «приютская банда» в детстве. Ирвин подпирал стену возле последней фотографии, терпеливо ожидая, пока Сельфи до него добредет, чтобы наложить на нее руки. Зелл по обыкновению отрабатывал удары на воздухе, меняя боевые стойки каждые несколько секунд. Квистис смотрела в окно, явно витая мыслями где-то вдалеке. — У нас три контракта, — возвысил голос Скволл в тщетной попытке привлечь внимание группы, в которой сегодня царили разброд и шатание. Ни один из них не удосужился надеть форму (кроме Ирвина, которому ее вообще не полагалось), и цветные пятна их одежды сегодня почему-то действовали ему на нервы. — Какие? — меланхолично спросила Квистис, продолжая смотреть в окно и напрочь игнорируя тот факт, что она сама заносила ему на подпись эти контракты. Скволл вздохнул, подавив внезапное желание стукнуть кулаком по столу, и ответил: — Первый — официальный, запрос от Эстара на уничтожение монстров: зачистка территории города после Лунного плача. Эстарская армия не справляется, Лагуна заставил правительство нанять нас. Начало исполнения контракта — через две недели, сроки не ограничены, предоплата уже внесена. — Кого ты отправишь? — с надеждой спросил Зелл, ради такого дела даже прекратив отрабатывать особо сложный боевой прием на жалобно свистящем воздухе. — Всех, — без особого энтузиазма ответил Скволл. — Этот контракт — официальное прикрытие, но он реально существует и потребует всех наших сил. Эстар был главной целью Лунного плача, там полный бардак и полигон для размножения монстров. — Что мы прикрываем? — поинтересовался Ирвин, все-таки дождавшись Сельфи и положив руки на плечи подруги. Девушка вздохнула и прислонилась к нему, ожидая ответа Скволла. — Неофициальная миссия — охрана Эллоны и расследование покушения, — Скволл нахмурился. — Мы все будем в Эстаре через две недели, но отправить людей для охраны я должен немедленно. Лагуна беспокоится… и я тоже. — Я! — Сельфи вывернулась из рук Ирвина и возбужденно запрыгала на месте. — Можно мне в Эстар?! Скволл вновь вздохнул. Сельфи была больше проблемой, чем помощью, когда дело касалось Эстара — она была яростной поклонницей Лагуны и с энтузиазмом поддерживала любую дурную идею, которая возникала в голове эстарского президента. К тому же, посылать вместе Сельфи и Ирвина было просто контрпродуктивно, сумасшедшая парочка начинала игнорировать все окружающее, сосредотачиваясь исключительно друг на друге. — Можно… но с тобой отправится Зелл. Ирвин нужен мне в другом месте, — Зелл издал торжествующий вопль, и Скволл содрогнулся. Правильно ли он выбрал, отправив двух самых нестабильных членов команды на охрану сестренки?.. Впрочем, вариантов не было, он уже обещал другую миссию Квистис. Две недели они как-нибудь продержатся, а потом прибудет подкрепление в лице него самого. Сельфи надулась, услышав, что ее обожаемый ковбой не попадет в Эстар вместе с ней, но быстро повеселела, подумав про Эстар. Жизнерадостная фея в желтом платье не пропускала ни одной вечеринки, а Лагуна закатывал сумасшедшие празднества, и перспективы этого было достаточно, чтобы утешить ее в горе. — Квистис, Ирвин, третий контракт — ваш. Кирос передал нам всю информацию, касающуюся исчезновения Одина и останков Адель. Разведслужба Эстара полагает, что они находятся на границе Галбадии и Доллета. Вы получите полную информацию. Вылет утром, когда будете готовы — обратитесь к Ксу, она даст вам все документы и подготовит Рагнарок. Квистис согласно кивнула, не отрывая взгляда от пейзажа за окном. Ирвин, наконец, отклеился от стены и хотел было что-то спросить, но тут раздался стук, и двери распахнулись, не ожидая ответа. Ксу и Нида с несколько озадаченными лицами встали по обе стороны дверей, пропуская в кабинет невысокую девушку в синем пиджаке, один глаз которой был закрыт черной повязкой. Не смотря ни на кого, Фуджин чеканным шагом прошла к столу Скволла и бросила на его поверхность некий длинный предмет, завернутый в черную ткань. — Что это? — поинтересовался Скволл, с некоторым подозрением рассматривая нежданный дар. Не преуспев в ясновиденьи (ткань была темной, и ее было столько, что невозможно было определить даже контуры завернутого в нее предмета), он поднял голову и чуть не шарахнулся назад. Карий глаз Фуджин горел яростью, и Скволлу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что эта ярость нацелена вовсе не на него. — ОТКРОЙ, — бросила девушка с серебряными волосами, резко взмахнув рукой. Скволл потянулся и медленно развернул несколько слоев ткани, высвободив завернутый предмет. Фуджин замерла перед ним, сложив руки на груди. Раздался коллективный удивленный вздох; Квистис резко повернулась и вцепилась в спинку стоящего перед ней стула. Скволл вытаращился на посылку, моментально растеряв все свое спокойствие и собранность. Темный металл с едва заметным волнистым узором; изящные линии и грациозный изгиб смертельного оружия; заточенный до бритвенной остроты край лезвия, дышащего опасностью… он узнал бы это оружие в темноте и с закрытыми глазами. Как и того, кому оно принадлежало. — Эй, это же ножик Алмазадницы! — воскликнул непосредственный Зелл и нахмурился, с запозданием начиная понимать, что значил темный ганблейд на столе у Скволла. — Он что, помер?! — НЕТ! — яростно возразила Фуджин. — Скволл, это правда? — взволнованно воскликнула Сельфи, падая на стул у стены, рядом с которым подпирал стенку Ирвин. Ковбой промолчал, положив руку на плечо своей подружки. Квистис внезапно накрыло приступом дежавю; голова закружилась, и она невольно приложила руку ко лбу. Те же лица, тот же повод… Скволл молча провел ладонью по лезвию меча — и порезался. Он вскинул вопросительный взгляд на Фуджин. — ИДИОТ, ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ, — с горечью бросила она, резко развернулась и вышла из кабинета.***
Галбадия, тюрьма D-District Дверь лязгнула, открываясь, и Сейфер лениво скосил взгляд, ожидая явления Биггса с какой-нибудь очередной мелкой придурью из запрошенного им списка. Вместо этого порог переступил высокий черноволосый мужчина в официальном костюме и начищенных ботинках. Военный эскорт остался снаружи, и дверь камеры вновь лязгнула, на этот раз, закрываясь. Но вовсе не отсутствие охраны заставило Сейфера резко сесть и вытаращиться на посетителя, как на ожившее привидение. — Что за черт?!.. Мужчина еле заметно улыбнулся. — Да, мне часто говорят, что я похож на брата. Надеюсь, это не вызовет осложнений? Я не люблю, когда меня пытаются взять в заложники. Сейфер продолжал молча протирать дыру в посетителе своим ошарашенным взглядом. Ну да, конечно — Ксавьер Делинг, брат покойного президента и текущий кандидат в президенты Галбадии. — Не волнуйся, Алмази, я пришел не для сведения счетов. — А для чего тогда? Выслушать мою исповедь? — Сейфер все же вернул себе дар речи, невзирая на практически полное сходство черноволосого мужчины с покойным президентом Делингом, к безвременной кончине которого бывший Рыцарь Волшебницы был неким образом причастен — пусть косвенно, но все же. — Я тебя отпущу, — Делинг вытянул ладонь и с противоестественной тщательностью осмотрел идеально подпиленные ногти. Тщательно ухоженная внешность и выглаженная одежда политика представляли разительный контраст с потрепанным видом Сейфера, который даже в форме Сада умудрялся выглядеть так, будто только что подрался, не говоря уж о нынешних драных джинсах и видавшей лучшие времена серой футболке. — Естественно, не просто так — у меня есть некое задание, которое вряд ли сможет выполнить кто-то, кроме тебя. — А как же справедливая месть? — Сейфер с подозрением изогнул бровь. Разговор нравился ему все меньше и меньше; он ненавидел политику и всегда стоял в стороне от закулисных интриг, предпочитая всей изощренной лжи хороший честный бой. — О, это не ты убил моего брата. Волшебница Эдея, — Ксавьер Делинг улыбнулся, и у Сейфера застыла в жилах кровь. Холодная улыбка старшего мужчины таила множество невысказанных обещаний, и Сейфер, отлично умевший распознавать завуалированные угрозы, шестым чувством понял, о чем умолчал Делинг. Матрона. Она в опасности. Алмази недобро оскалился. — И что за задание? — он сощурил глаза, пряча яростный зеленый огонь за тенью ресниц. — О, я не сомневаюсь, что тебе понравится. В конце концов, ты был наемником Сада, а СииДʼы убивают — и за меньшую цену, чем собственная жизнь и свобода. — Я не был СииДʼом, — с опасным спокойствием сказал Сейфер. — Кто? Делинг улыбнулся — и в слабой улыбке присутствовала опасность, сравнимая с Лунным плачем. — Мартин. Сейфер протяжно выдохнул и откинулся на лежанку. — Нет, — проронил он, несказанно удивив Делинга своим отказом. На мгновение тот потерял самообладание и позволил крайней досаде проявиться в выражении своего лица. — Могу я поинтересоваться, почему? — вкрадчиво спросил он, взяв себя в руки и в единый момент вернув себе прежнюю невозмутимость. — Я устал, что все больные на голову и ищущие власти придурки пытаются привлечь меня для выполнения грязной работы, — с охотой просветил его Сейфер. — Государственные перевороты, захваты Садов, конец света… Хватит, я с этим завязал. Делинг неожиданно улыбнулся. — Все не совсем так. Это не переворот — меня уже избрали президентом, инаугурация через неделю. — Поздравляю, — голос Сейфера сочился сарказмом. — Но я твердо намерен до этого не дожить. Делинг сощурил глаза на тусклую лампу под потолком камеры, закрытую мелкой металлической сеткой, и сказал: — Мартин устраивает ловушку для СииДʼов Баламба. Он хочет убить Сида Крамера и взять под контроль Баламб Сад. Это — достаточная причина? Они встретились взглядами, и Сейфер в очередной раз вспомнил, почему ненавидит политиков. В насмешливых карих глазах Ксавьера Делинга светилось понимание, от которого Алмази стало очень неуютно. Будущий президент Галбадии точно знал, что надо сказать и сделать, чтобы в момент вернуть волю к жизни твердо настроенному пойти и сдохнуть человеку. Сейфер знал, что отрицать свою заинтересованность было бесполезно. С трудом обретенный фатализм испарился, как утренняя роса на летнем солнце, и он умирал от желания действовать. — Черт, я так хотел завязать с подобными вещами, — со вздохом пробормотал бывший рыцарь. Сейфер точно знал, что в этом предложении были подводные камни. Больше, чем подводные камни — смертельные рифы, о которых он наверняка узнает только тогда, когда напорется на них на полной скорости и без лоцмана. Плевать, не в первый раз. ________________ (1) Я потерял свою дорогу Я потерял свой свет Я потерял звезды в моей ночи Я потерял все, о чем мечтал — о чем мечтал… Еще один день — еще всего лишь день В этой клетке, и я исчезну (2) Я не хочу жить Чтобы потратить впустую очередной день Под тенью сделанных мною ошибок Потому что чувствую, как внутри распадаюсь на части Я не хочу падать и говорить, что проиграл Потому что, милая, есть часть меня, которая бьется об стену Оставляя осколки меня позади И я чувствую, что внутри распадаюсь на части Снаружи ничего не ясно Кроме момента, когда я решил двигаться дальше и включил зажигание Растворись в страхе Ты знаешь, что нет возврата назад Когда ты все еще несешь груз прошлого, Которое ты не можешь стереть, отделить Сигарета в моей руке Надеюсь, вы все понимаете Я не буду последним в ряду Я наконец-то понял, что мне нужно