knocked

 30 Я опоздала, к счастью, всего на несколько минут, таким образом, я смогла проскользнуть в конец, оставаясь незамеченной никем из класса. Обсуждение списка для чтения и запросы по поводу эссе заполняли достаточное время, отведенное для сессии. Я оглядываюсь по сторонам в течение последних пятнадцати минут, стремясь найти что-нибудь, что помогло бы мне избежать душного помещения и назначения вопросов, которые заставляют мой желудок неприятно скручиваться. Я еще не начинала этого, и тот факт, что некоторые уже взялись за свой второй проект висит тяжелым грузом надо мной и еще несколькими неумытыми студентами. Я вышла и споткнулась о неудачно размещенные ноги, владелец которых решил, что коридор является наиболее удобным местом для ожидания начала семинара. Я действительно не должна была жаловаться, поскольку я была первой, уткнувшись и яростно читая статью, которая, к слову, должна была быть давно закончена. Я как раз собиралась спуститься по лестнице на первый этаж, когда знакомый смех эхом раздался из тупика возле торговых автоматов, место возле которых было переполнено студентами. На нем была надета синяя раскачивающаяся шляпа, я видела ее на прошлой неделе. — Джеймс. Румянец на его щеках заставил меня улыбнуться, потому что это означало, что он тоже поздно поднялся, и шоколад, съеденный на полпути, был его завтраком. Рыжеватые волосы были неопрятными, их спасал только головной убор, «модный аксессуар», а не то, что он собирался надеть для пробежки до занятий. — Насладился ли ты своей пробежкой? — приближаясь, спросила я. Мой тон был осмеивающим, но я не находилась на позициях приукрашивания словесными насмешками. — Скорее это являлось спринтом, — он нахально ухмыльнулся. — У тебя пары сейчас? — спросила я. — Через несколько минут, я поручил Киту сохранить мое место, не хочу снова сидеть впереди. Он зажал меня в объятиях, делая так, что жевательные процессы его шоколада переместились в диапазон моего уха. Независимо от размышлений Тиф, застрявших в моей голове, я была счастлива видеть его. Я. Он был своего рода недалекий, со странными я-не-забочусь-если-сейчас-не-сезон-я-хочу-носить-рождественский-свитер привычками. Существовало необычной формы пятно, чуть выше уголка его правой брови: следствие уступки силе тяжести и падения с дерева, когда ему было семь. Я получила эту информацию, пока помогала ему подняться с пола в библиотеке. Слова Джеймса бежали впереди его губ, заполняя любое потенциально-неловкое молчание прежде, чем раздраженные люди, занятые книгами, просили его замолчать. Он не был тем, к кому я привыкла: нет никаких проблем для совместной работы, нет никаких скелетов в шкафу, и это должно быть комфортно для меня. Но существовало что-то еще, что нужно было поставить на место. — О, пока ты со мной, — продолжил Джеймс, по-прежнему запирая нас вместе, — не хочешь прогуляться в субботу? Он смеется, когда я извиваюсь, пытаясь вырваться, используя щекотку в качестве двигателя. — Я сожалею, но не смогу. Я поеду домой в эти выходные. Менеджер музыкального магазина, в котором я работала, позвонил мне на днях. По его словам, они отчаянно нуждаются в ком-либо. — Ведь это не твои проблемы, — он стонет, натягивая шляпу ниже. — Он мой друг. Один из товарищей Джеймса призывает его поторопиться к открытым дверям аудитории, где будет проходить семинар. Лектор пока не появился, но я предполагаю, что ему нужно еще пару минут. — Когда ты вернешься? Плитка шоколада съедена, и я могу чувствовать, как он лукаво засовывает обертку в мой задний карман. — Или в воскресенье вечером или в понедельник утром. Он тяжело вздыхает, прислоняясь к стене, и кривит губы. — Что не так? — Моих соседей не будет, думал, что ты проведешь выходные со мной. Мрачное выражение лица, используемое им, подсказывает мне, что он искренен в своем разочаровании. Я целую его в щеку. — Ты знаешь, я не… — Да, я знаю, я не был, — он борется за право сказать, — я не думал ни о чем, кроме того, чтобы поиграть в настольные игры и, возможно, целоваться время от времени. — Конечно, — я смеюсь, немного толкая его в плечо. Это забавляет его, когда я направляюсь к лестнице, уворачиваясь от некоторых особо нетерпеливых студентов. Я чувствую, что он следует за мной, извиняясь перед другим студентом за то, что воспрепятствовал его маршруту. — Я обещаю, — Джеймс усмехается после того, как догоняет меня, — но имей в виду, если ты захочешь сыграть в скрэббл на стриптиз, я не буду жаловаться. Я щелкнула по его шляпе, заставляя его смеяться. Его лектор проходил мимо нас по лестнице, оставаясь без внимания Джеймса, и я боролась с тем, чтобы не захихикать. Он был больше заинтересован в том, чтобы слегка дергать мой конский хвост. — Это что, твой лектор? — я кивнула на женщину, которая находилась почти на самых последних ступеньках. — Дерьмо. Он, словно ракета, на повышенной скорости обогнал даму, на которую я отвлекла его внимание. — Я не опоздал! Я не опоздал! — я услышала, как он взревел, когда спустилась на первый этаж. *** Это был день пятницы, и поездка на поезде дала мне время, необходимое для того, чтобы я просмотрела выделенные чтения. Я отчаянно хотела собрать все бумаги вместе прежде, чем я прибуду туда, где моя мама ждет меня вне станции. Я ожидала, что я расположусь на пассажирском сиденье, но мама покинула автомобиль раньше, чем я добралась до него. Она душит меня в объятиях, которые были довольно давно в последний раз, целуя меня в лоб и неоднократно говоря, как сильно она скучала по мне. Я извиваюсь, освобождаюсь и направляю ее к машине, пока не начались неловкие слезы. Я сильно беспокоюсь о ней теперь, когда она сама по себе. Тем не менее, я считаю, что расстояние делает визиты более приятными, согревая воспоминаниями те несколько дней в месяц, что мы бываем вместе; нет времени на глупые аргументы, которые использовались для нападения, когда я все время была дома. Это здорово, когда есть тихие выходные с мамой, перед тем как снова вернуться к ограниченным срокам и презентациям. Так или иначе, эти выходные могут базироваться на более масштабном количестве работы, чем я предполагала. Только с двумя другими людьми, работающими в отделе, я застряла с ценами и хитрыми клиентами. Мои глаза оторвались от размещения скидочных ценников, чтобы взглянуть на человека, перемещающегося по проходу и роящегося в сумке через плечо. Мое внимание отвлекается на две считанных секунды, но этого вполне достаточно для того, чтобы этот человек выгрузил содержимое своей сумки. — Эй! Мы не хотим, чтобы это было здесь! — я неодобрительно кричу вслед парню, который только что кинул кучу листовок на кассе. Я закатила глаза, когда он ловко вылетает за двери магазина, избегая любого момента, в котором я смогла бы невежливо вернуть их ему. Пара печатных брошюр уже оказалась на полу, поддаваясь ветру и выскальзывая за дверь магазина. Я вздыхаю, обходя стол, чтобы поднять их. В любое другое время я бы выбросила их. Это редкое явление, когда мусор привлекает мое внимание. Но это происходит. Я разгибаюсь, размещая выпавшие бумажки на прилавке рядом с остальной стопкой. Черно-белая печать дешевле в производстве оптом и, полагаю, поэтому цвет букв почти сливается с изображением двух мужчин-бойцов, которые запечатлены в момент, когда один должен сделать другому правый хук в лицо. С левой стороны список фамилий, которые аккуратно выбиты, располагаясь в колонке. По фамилии с обеих сторон, с «против» между ними. Мои ладошки потеют, когда я вглядываюсь в фамилии предпоследней пары бойцов. «Стайлс против Симмонса» Я дважды перепроверяю, и буквы врезаются в мое сознание, когда я перечитываю их снова. Мое тело находится на автопилоте, когда я бегу к двери. Он готов перекинуть ногу через мотоцикл, когда я зову его. — Подожди! Мое сердце бешено колотится, когда я стою возле парня, сминая в руках одну из листовок, которые он оставил украдкой. Он не очень высокий, с потрепанными волосами, зачесанными под мягкую бандану, и с бородой, которая выглядит довольно сурово. — Слушай, ты можешь выбросить их прочь, если хочешь, это… — он начинает, но вскоре колеблется, поскольку я качаю головой. — Это Гарри? Бумажка находится между нами, парень щурится так, будто у него возникли проблемы с прочтением рельефной надписи. Когда все, что я получаю — это сморщенный лоб, я указываю на то, что имела в виду. Он берет у меня брошюру, награждая меня беглым взглядом. — Его имя Гарри? — я подтверждаю вопрос более обнадеживающим тоном. — Слушай, милая, я не знаю их имен, я просто рекламирую… — Он борется сегодня вечером? — я грубо обрываю его, второй раз в течение нескольких минут. — Нет, — он качает головой с усмешкой, — что заставляет тебя так интересоваться? Я не собираюсь играть с ним в игры, не собираюсь приносить ему удовольствие. То, как он небрежно прислонился к своему мотоциклу, уверяет меня в его желании смутить меня каждый словом. Я не дура, я повторяю это про себя, когда разворачиваюсь, чтобы уйти. — Он будет бороться завтра, — произносит он, — ты должна прийти и увидеть, тот ли это Стайлс, которого ты ищешь. Я даже куплю тебе напиток, — он подмигивает. — Спасибо, но я вполне способна сама приобретать себе напитки. Я с весельем наблюдаю, как он драматично хватается за грудь. — Словно пуля для меня, красавица. Нежеланное ласкательное прозвище укрепляет мои намерения быстро направиться обратно в магазин. *** — Мам, я ухожу, — я оповещаю ее, снимая пальто с вешалки. Она сидит на диване со своим другом по работе. Другая бутылка вина возникает магическим образом, и ее содержимое уже наполовину отсутствует. Дрянная романтическая комедия, идущая по телевизору, остается без внимания, в то время как они бессмысленно болтают о новом враче, которые дежурил прошлым вечером. — Куда ты идешь? Она улыбается, щеки порозовели от алкоголя, и я знаю, что она очень спокойна насчет ночи. Существует больше, чем просто хорошая возможность взять конфеты, спрятанные на кухне, после того как я уйду. Это моя мама, которая набьет обертки обратно в упаковку вместо того, чтобы выбросить их в мусорный контейнер. И также, более чем вероятно, что она будет отрицать досадное поведение. — Я собираюсь посмотреть матч. Мое пальто на мне, когда я беру ключи от машины с поверхности стола. Я снимаю резинку и заплетаю косу, перекидывая ее через плечо. — Футбольный матч? Я мчусь к двери прежде, чем ответить на вопрос, используя в качестве предлога опоздание и бросая напоследок слова прощания, несколькими секундами позже я уже за дверью. *** Я одариваю сложенный флайер капризным взглядом, сжимая бумагу плотнее. Ночь спустилась на мой путь чуть позже, когда я вышла из дома. Это находилось дальше, чем я предполагала, добрых сорок минут езды. Я припарковала машину на другой стороне дороги, собирая всю свою доблесть, чтобы покинуть автомобиль и перейти на другой тротуар. Это довольно захудалая местность, непрерывные полицейские сирены являются здесь фоном. Снаружи задние выглядит скромно: все на уровне земли, мигающие знаки и под завязку заклеенные рекламой бесплатного бассейна стены. Это не место, где могут быть мои друзья и я, компания, которая стоит возле трех припаркованных байков выглядит так, будто они могут съесть меня на завтрак. Я сама по себе и я должна выйти из тени. Так или иначе, я делаю успехи и твердой походкой направляюсь к вышибале, стоящему у двери. Я осмеяна очередью из людей, ждущих момента, когда они заплатят за вход, очередью, которую я игнорирую. Возможно, это не было лучшей идеей. — Простите. Моя вежливость не вырывает его из озабоченного вида, когда он оставляет отметку на руке женщины. Я встаю чуть выше, надеясь, что он оценит мою настойчивость. — Ты уверена, что находишься в правильном месте, милая? Я быстро сканирую очередь, что только подтверждает, насколько неуместно я смотрюсь здесь. Моим планом было спросить его о фамилии «Стайлс» в списке, который все еще у меня. Но становится ясно, что мне придется использовать другой подход. — Законно ли это? Мой вопрос определенно привлекает его внимание, безопасность работы и будущего может оказать под угрозой для всех, и он знает это. У меня нет намерений сообщить об этом месте, но он не хочет рисковать. Я должна подавит формирующуюся усмешку, когда он тихо беседует с мужчиной за дверью, подняв ленту, он довольно грубо жестикулирует мне. — Проходи, — он язвительно инструктирует. — Разве я не должна заплатить? — сладко спрашиваю я. — Прекрасно, — он почти выплевывает, — Мак проведет тебя внутрь. Я весело благодарю его, на что он рычит и дает мне пройти. Человек в рваных джинсах и клетчатой рубашке приветствует меня, неубедительно улыбаясь, нервозность все равно проскальзывает на поверхность. — У меня есть все документы, — говорит он, двигаясь рядом со мной, — этот бизнес полностью законный. — Конечно, — я улыбаюсь. — Я имею в виду, есть несколько ставок, размещенных на матчах, но это ничего не меняет. Я не сомневаюсь что то, что они делают, может являться причиной полицейского обыска. Они взяли на себя риск с рекламой, но по количеству людей, которые ждут снаружи — этот риск окупился. — Хотите выпить? За счет заведения. Я могу выделить вам хорошее место, чтобы вы наблюдали все прямо перед собой, — он околачивается вокруг меня, поощрительно кивая головой. Я отклонила предложение Мака о напитках и, насколько это было возможно, убедила его, что место позади вполне подойдет для меня. Он остановился в своих попытках ублажить меня, как только стало известно, что я не интересуюсь налогами. — Просто разреши мне присутствовать на одном или двух боях, — я попросила то, что он был наиболее готов мне предоставить в надежде, что я буду держать язык за зубами о нелегальном бизнесе клуба. Мак приземлился на сидении рядом со мной, воздух был немного спертым, поскольку скапливалось все большее количество людей. Здесь был импровизированный ринг, в центре огромной сцены, который был отгорожен. Это выглядело странным для меня, засвидетельствовать другие бои на регулируемом ринге. Это место не сравнивается, но я уверена, что люди здесь не для изысканных развлечений; большинство из них не будут иметь разницу между алкоголем, будучи с обнаженной спиной. Освещение заставляет это место выглядеть еще более грязным и мрачным в тех местах, где лампочки перегорели и не были заменены. Я обернулась, вешая пальто на спинку моего стула, прежде чем Мак снова усмехнулся, склоняясь ко мне. — Следующий матч вот-вот начнется, — сказал он сквозь шум. Его следующие слова сопровождаются энергичным восхищением. Это, кажется, не должно иметь значения, хотя Мак подпрыгнул рядом со мной, его крики в поддержку сопровождались ударами кулака, над чем мне хотелось смеяться. Это не заканчивается, пока я не наблюдаю через головы людей, что сцена оседает. Гарри здесь. Ну, по крайней мере, я думаю, что он здесь, и я чувствую стыд от того, что он находится в неведении о моем присутствии. Я сую нос в его жизнь, раскрывая завесу, вмешиваюсь в то, что явно не предназначено для меня. Я не должна быть здесь. Мои рассуждения заставляют меня начать собирать вещи для того, чтобы незаметно ускользнуть. Сердце застряло в горле, а пальцы перебирают пальто, пытаясь открыть заднюю дверь бара. Действия являются легкими для меня, видимо на автомате. Мой ум в исступлении от противоречивых мыслей, но, кажется, мое тело точно знает, чего хочет. И это разочарование, что одолевает все мое существо, когда незнакомый человек заходит первым. Я придумываю идеи, как можно быстро ретироваться, пытаясь не обращать внимания на то, как волнение окутывает комнату, когда боец входит. Его хлопают по спине измученные жаждой зрители, когда он двигается по направлению к ветхому рингу, чтобы быть представленным по правилам. Симмонс. Он двигает плечами, растягивая определенные мышцы на спине. Одетый только лишь в шорты, босой и ухмыляющийся, он яркий пример нетерпеливого юнца. Ставки постоянно возрастают, доходит до того, что диктору приходится успокаивать зал. — Будьте тактичными для нашего главного и непобедимого чемпиона… Стайлса! Я затаила дыхание, пытаясь заставить мое самообладание не распасться прежде, чем я идентифицирую самого «чемпиона». Секунды тикают, и я стараюсь напомнить себе, что это может быть не он, не устраивайте представление, не заставляйте его. Мой пульс разрывается в ожидании, взгляд непрерывно устремлен на заднюю дверь. Гарри. Это он. Сиденье ловит меня, когда я сползаю вниз, боясь быть замеченной, но он не увидит меня сквозь толпу, так что я считаю вполне безопасным приподняться, чтобы взглянуть на него. Он раздвигает веревки и поднимается на ринг. Это не удивляет меня, Гарри абсолютно не принимает рев аудитории, в отличие от его конкурента, который вскинул руки, ожидая аплодисментов. Вместо этого он играет с самодовольной улыбкой, выражаемой даже при сомнительном освещении и расстоянии между нами. Мак по-прежнему кричит рядом со мной, это отчетливо видно. Некоторые из дам зрительниц бросают на Гарри многозначительные взгляды, когда он расстегивает черное одеяние. Материал падает на его широкие плечи и рукава соскальзывают с его рук. Я не забочусь о том, что он отказывается от него, сейчас существуют более насущные вопросы, удивляющие меня. Я была подготовлена увидеть его снова, эта мысль не давала мне спать большую часть предыдущей ночи. Но я была совершенно не готова к огромной черной татуировке, занимающей все пространство его левой руки. Я сглотнула, возвращая обратно свое недоверие и рассматривая интимную татуировку на его тазобедренной кости. Я была слишком далеко, чтобы рассмотреть мелкие татуировки, но все они составляли неизгладимую комбинацию. Он больше не похож на моего Гарри. Мои исследования были прерваны отсчетом до начала боя и подготовкой соперника Гарри. Я была в этом положении прежде, волновалась и заставляла себя смотреть, как двое мужчин борются за победу. Громкость толпы не унимается, поскольку Гарри блокирует удар, прежде чем нанести возмездный сопернику. Я хмурюсь, недоумевая, и отслеживаю движения размытых кулаков-орудий. На них нет перчаток, и я осознаю, что эти правила далеки от правил настоящего бокса, когда колено Гарри наносит удар по ребрам соперника. Единственной защитой является черная лента, обвязанная вокруг костяшек. — Это не бокс! — я кричу Маку. Стук моего сердца, кажется, является синхронным с ударами кулаков Гарри. — Это грязная борьба, нет никаких правил. Так создаются лучшие развлечения. Он буквально блещет возбуждением, указывая на аудиторию, которая процветает, когда удары наносятся тому, на кого он поставили. Я знаю, Гарри привык к борьбе без перчаток, он также смертоносен, если не больше, и без них. Знание не останавливает меня от того, чтобы вздрогнуть, когда Гарри получает резкий удар в правое бедро. — Ты болеешь за Стайлса? Не волнуйся, он точно знает, что делает, — Мак уверенно кивает, — развлечение и возможность получить достаточно денег для него. Он смеется, обращая внимание на ринг, где Гарри только что увернулся от левого хука. Он также быстр и хорошо разбирается в этой ситуации, как и тогда, когда я наблюдала за ним. Эта сила и жестокость в каждом совершенном шаге, которая заставляет его выглядеть зверем сейчас. Гарри, но с добавлением большего безрассудства. Его соперник остается на ринге, когда Гарри отходит в сторону. Я беспокоюсь за ужасающий момент, когда он мог увидеть меня, страх того, как он спускается вниз и расталкивает людей в первых рядах. Мак не присутствует здесь, пока я не замечаю его, отчаянно пытающегося добраться до Гарри и человека, который, как я предполагаю, крикнул что-то недоброе борцу. Так или иначе, он не скажет этого больше, так как над ним нависает огромная угроза в лице Гарри. — Скажи это еще раз и увидишь, что произойдет, — Гарри буквально рычит. Толпа становится неспокойной от нежелательного антракта и стремиться вернуться к борьбе, но никто из них не является достаточно храбрым, чтобы вернуть Гарри на ринг. Я изо всех сил пытаюсь все хорошо разглядеть, прибегая к помощи стула и стараясь удерживать равновесие, пот бисером стекает по моему лбу. Это не мое дело, я знаю, что я не собираюсь вмешиваться. Стеклянный бокал, принесенный каким-то человеком, падает на пол, проливая все свое содержимое, жидкость доходит до близстоящих людей. — Стайлс, оставь его. Он игнорирует предупреждения Мака, загоняя того мужчину в угол. Там нет физического контакта, просто тотальное запугивание. — Ты должен, блять, заткнуться, — выплевывает Гарри. Трусость одолевает мужчину и он не в силах выдержать зрительного контакта с Гарри. — Не бей непрофессионала, {прим. пер.: в оригинале использовано слово «punter», что переводится как профессиональный игрок, но это не подходит по смыслу, я думаю, что Ханна просто ошиблась}, Стайлс. Это может плохо повлиять на дело. Босоногий боец отступает, позволяя Маку сделать шаг между ними и поместить руки на плечи Гарри. Ему рекомендуют вернуться, и, к моему облегчению, теперь толпа сопровождает его не ревом, а абсолютной тишиной. — Вернись и заверши бой. Гарри упрямо смахивает руки Мака. Я не достаточно близко, чтобы видеть его лицо должным образом, но люди более чем желают, чтобы он вернулся на ринг, так что я предполагаю, что это что-то большее, чем просто угрюмый вид. Когда он пролезает между канатами, я зажимаю рот, скрывая свое сочувствие к молодому борцу. Он хватается за живот и с ужасом смотрит на то, как устрашающе приближается Гарри. Вся комната может предсказать, что будет дальше и кулак Гарри с отвратительным треском врезается в лицо парня. Я знаю, это больше не тот Гарри, которого я оставила позади. — НОКАУТ!