Все темное в ней

Удар металла о металл, клинки скрещены, мышцы напряжены. Себастьян тяжело дышит, одежда липнет к вспотевшему телу, а Темный Охотник, с которым он тренировался, просто застыл, ожидая продолжения, точно и не был человеком. Моргенштерн разорвал паузу, крутанулся вокруг своей оси и набросился на противника. Тот отскочил назад, чуть пригнулся и бросился в атаку, намереваясь вонзить клинок в живот хозяину. Конечно же, он этого не сделал бы, только целился. Полудемон уклонился, затем резанул лезвие по пальцами соперника, и тот, вскрикнув, выронил оружие. - Залечи рану и потренируйся с кем-то, нужно совершенствовать технику. Мне нужна сильная армия, - отрывисто приказал молодой человек и, отбросив свой клинок, взбежал вверх по лестнице, направившись в душ. Ему необходимо было сдвинуть с мертвой точки застывший в тупике план, но отчего-то это было проблематично. Стоя под горячими струями воды, Себастьян зажмурился и подставил под них лицо, надеясь, что это может. Мысли непривычно расползлись по углам сознания. Это было неестественным для него, это... Пугало. Переодевшись в чистую одежду, молодой человек вошел в комнату. Взгляд зацепился за незастеленную постель, из которой всего полчаса назад исчезла Изабель Лайтвуд. Приблизившись, полудемон опустился на край кровати, как раз с той стороны, где спала она. Моргенштерн терпеть не мог сентементальность и всё-таки, повинуясь незнакомому порыву, провёл рукой по смятым подушке и одеялу. Себастьян проснулся еще на самом рассвете, до пробуждения Охотницы. Она лежала совсем рядом, близко, касаясь кончиком носа его плеча и щекоча кожу дыханием. Только потом перевернулась на другой бок и сразу же оказалась далеко. Чуть опустив взгляд, молодой человек заметил около постели алый лепесток. Наклонившись, аккуратно поднял с пола розу и усмехнулся. Точно, в волосах маленькой Лайтвуд была роза, и в свете огней ночного города это казалось безумно соблазнительным. Он помнил каждое мгновение ночи с Изабель хотя бы потому что она не походила ни на Королеву Летнего Двора... Ни на Клариссу. Поднявшись, Моргенштерн подошел к письменному столу и поставил розу в пустой подсвечник, которым давно уже не пользовался. Пусть постоит тут пока. Он знал, что это глупо и как раз таки сентиментально - такими темпами закончит как отец, - но не удержался. Слишком велик был соблазн. И потому Себастьян перенесся в Институт, хотя понимал, что риск столкнуться с Охотниками слишком велик. Моргенштерн оказался в незнакомой комнате, однако хватило беглого взгляда, чтобы сообразить, что обитает здесь именно маленькая Лайтвуд. Всё в сдержанных темных тонах, в воздухе витает сладкий запах её духов, мебель заполнена мелкими безделушками. Сквозь щелку приоткрытой двери, ведущей в соседнюю комнату, падала полоска света. Подойдя ближе, молодой человек толкнул дверь и сощурилась от неожиданно-яркого света. Ванная, покрытая кафелем цвета слоновой кости. Воздух был всё еще наполнен тяжелой влагой, на зеркале не успела испариться дымка пара, что свидетельствовало о том, что покинули комнату совсем недавно. Полудемон заметил в углу скомканное красное платье, а на крючке около дверной кабинки - мокрое полотенце. Усмехнувшись, он покосился в сторону входа, затем вынул из кармана мешочек. Сам не знал, зачем захватил с собой пыльцу. Ему просто... Нужна была гарантия, что ли? Порошка оставалось совсем немного. Бережно отсыпав половину, Себастьян поднес ладонь к лицу и подул. Пыльца взлетела и растворилась во влажном воздухе ванной. Прикрыв за собой дверь, полудемон также поступил с оставшихся порошком, развеяли его по комнате Изабель. Едва он закончил, как раздались быстрые, явно раздраженные шаги, и молодой человек нырнул за штору на окне. Конечно, Моргенштертн мог вернуться в своё жилище, однако что-то внутри запротестовало, требуя остаться и увидеть Лайтвуд. Это была действительно она. Разозленная, даже можно сказать, раздосадованная, девушка грубо толкнула дверь, вошла в комнату, с силой захлопнула и привалилась к ней. Устало потерев пальцами переносицу, Изабель выпрямилась, стянула с себя водолазку и брюки и, небрежно оставив их на кровати, направилась в ванную. Себастьян жадным взглядом исследовал каждый сантиметр её тела, насколько это позволяло прикрытие, чтобы не выдать его. Заметив малиновые пятнышки, молодой человек довольно ухмыльнулся, а что-то в груди заворочалось, распространяя тепло по венам и артериям. Маленькая Лайтвуд... Она в его руках. Застыв на пороге, девушка громко чихнула, а затем ещё раз. Моргенштерн озадачено склонил голову: в прошлый раз при воздействии пыльцы она мучилась от боли, а теперь только чихнула. Неужели это и есть нестабильность, о которой говорила Королева? Или просто организм Охотницы выработал что-то вроде иммунитета? Изабель тем временем исчезла в ванной, зашумела вода. Полудемон прислонился к стене, сглотнув. Дыхание замедлилось, стало вязким. Он помнил каждое касание, каждый выдох и стон, каждое движение. Эта ночь так четко отпечаталась в памяти, на пленке сознания, что не выгонялась оттуда, даже если бы хотел забыть. А он не хотел. Себастьяну хотелось помнить. Ни одна девушка не опьяняла так, ни одна девушка не была настолько далекой, находясь близко к нему. Ни одна девушка не светилась такой чистой тьмой... Света. Это было странно, почти аномально. Молодой человек чувствовал в Лайтвуд столько тьмы, что можно было захлебнуться в ней, но это была не такая тьма. Неправильная. Пропитанная светом, жертвенностью, болью. Охотница держала всё это в себе, пыталась контролировать из любви к своим близким, чтобы не задеть их. Держала, пытаясь сохранить чистоту, остаться истинной Сумеречной Охотницей. Это тянуло полудемона, манило к девушке. Ему хотелось сейчас же оказаться с Изабель, запустить пальцы в её мокрые волосы и запрокинуть лицо, впиваться в губы, кусать, оставлять новые метки на нежной коже. Усилием воли Себастьян заставил себя перенестись обратно в убежище, пока не натворил глупостей. Юноша провел ладонью по лицу, словно стряхивая паутину наваждения. В голове звякнул тревожный звоночек: план медленно, но верно перекручивался во что-то совершенно не то.