***
- Мустафа! Сыночек… Сердар? Где Мустафа? Дай ему трубку, - госпоже Халиде наконец-то удалось дозвониться до сына, но ответил его друг. - Мама Халиде, он...- Сердар взглянул на друга, в одиночестве осушающего четвертую бутылку ракы, в поисках лучшей характеристики его состояния, - Неважно себя чувствует. Не волнуйтесь, мы у меня дома, он отлежится и придет. - Скажи ему, что к нему приходили, какой-то незнакомый парень, я его никогда раньше не видела, искал Мустафу, сказал, что снова придет вечером, - вздохнув, передала госпожа Халиде. - Передам, - пообещал Сердар и подпер рукой щеку, уставившись на друга. Госпожа Халиде отключилась и беспомощно прижала ладонь к губам. Надо было что-то делать, надо было спасать сына, и она решилась навестить Фатмагюль.***
- Эйваллах! А ты уверена, Джемиле? – хлопнув рукой по коленке, уточнила госпожа Мукаддес в трубку. - Не сойти мне с этого места, Мукаддес. Девчонка с ума сошла. Не может забыть Мустафу. Даже не побоялась сунуться к тетке своей, узнала как-то, что они из одной деревни. - Значит, всю ночь кувыркались? Аллах! Аллах! А на нашей-то лица нет от горя - не ест, не пьет. Даже ругать ее язык не поворачивается. Ай, Мустафа, ай! – госпожа Мукаддес нервно покусывала ноготь и обдумывала, как бы ей лучше воспользоваться промахом Мустафы. Внезапно ее внимание привлекли крики во дворе. Точно, кричала госпожа Халиде. Мукаддес срочно распрощалась с Джемиле и выскочила во двор. Растерянный Рахми прижимал к себе не менее растерянного Мурата и не знал, кого бросаться успокаивать – госпожу Халиде, находившуюся на грани инсульта, или Фатмагюль, рыдающую в три ручья. - Все наши несчастья из-за тебя, бесстыжая девчонка! До чего ты довела Мустафу? Разве он был таким раньше? - Госпожа Халиде, что случилось? Почему вы так кричите? Присядьте, вас сейчас хватит удар, - суетилась Мукаддес, - а ну принеси стакан воды, что расселась? - невестка ткнула Фатмагюль в бок и села на ее место, чтобы выяснить причину скандала. Фатмагюль отошла налить воды, а госпожа Халиде продолжала: - Сегодня утром он вернулся, но даже не зашел домой, не поцеловал нам с отцом руку. Ушел с Сердаром и страдает где-то из-за тебя! – госпожа Халиде схватила за руку вернувшуюся с водой Фатмагюль. - Госпожа Халиде, зачем вы, на ней и так лица нет, – встряла Мукаддес и тут же получила ответ: - А вы? Почему вы не смотрели за ней? Что это за воспитание? Мустафа уехал заработать денег к свадьбе. Только он за порог, а она и хвост на бок, - женщина продолжала искать виноватых, не заметив, как стали раздуваться ноздри госпожи Мукаддес. - Это еще откуда взялось? У меня, что, есть время следить за ней? Сами виноваты – посватали девушку, а никак не забираете, - начала кипятиться невестка. Обессилев от этих разговоров и бессонной ночи, Фатмагюль повернулась, чтобы войти в дом, но, тут, невестка сказала то, что заставило ее замереть на пороге. - Ваш Мустафа тоже не святой! Вся деревня уже говорит о его похождениях! Фатмагюль здесь сидит, ждет его, а он с портовыми ш…и развлекается! – как на духу выпалила госпожа Мукаддес. Фатмагюль медленно обернулась и подошла к столу, аккуратно сняла золотой браслет - подарок в честь помолвки - стянула обручальное кольцо, затем развязала голубой платок, обнимавший тонкую шею, и накрыла им украшения. Молча вошла в дом и тихонько прикрыла за собой дверь.***
- Ай, простите, мастер Галип, - Мерьем застала мужчину, стоящим на коленях в мастерской и сворачивающим молитвенный коврик. - Проходите, госпожа Мерьем, не беспокойтесь, - мастер Галип поспешно отнял руку от левой стороны груди, - я пропустил утреннюю молитву и решил помолиться сейчас: это время никто обычно не заходит. - А я взяла и нарушила ваш покой, - смущенно улыбаясь, произнесла Мерьем, ставя тяжелые сумки. Мастерская тут же наполнилась ароматами базилика и мяты, - ходила на базар и на почту, а где Керим? - Ушел на соседнюю улицу, к Мустафе Булуту. Парень недавно женился, а рук на все не хватает. После вчерашнего дождя у него потекла крыша, Керим пошел починить, - разливая чай по стаканчикам, сообщил мастер Галип. - Тогда я отдам вам сейчас. Когда я пришла, как раз разбирали почту, Кериму пришло письмо, и я спросила, есть ли письмо для вас от того же адресата, - понизив голос, Мерьем передала мастеру белый конверт, который он сразу спрятал в стол. - Он так и продолжает их рвать? – грустно спросил мастер Галип. - Да, - вздохнула Мерьем, - а потом часами ходит как в воду опущенный. - Фахреттин очень переживает за него, в каждом письме я даю ему подробный отчет о том, чем живет его сын, описываю, каким он стал, его голос, повадки, даже пишу, сколько чашек чая он пьет в день и сколько сахара туда кладет, - глаза мастера заблестели, и он замолчал, чтобы дрожащий голос не выдал его волнения. - Я не знаю, что нам с этим делать, мастер Галип, - Мерьем промокнула лицо ладонями и продолжила, - я давно должна была отдать ему предсмертное письмо матери. Но, как представлю его гнев на меня за то, что я так долго молчала, жить не хочется. - Вы считаете, он уже готов услышать правду? – мастер вопросительно посмотрел на Мерьем. - Сейчас я думаю, что он никогда не будет готов до конца, а это значит, что мне надо было рассказать все, как только он впервые сказал, что его отец тоже умер для него, как только я увидела, как маленький мальчик вырезает лицо своего отца со старого семейного снимка, - мастер Галип потянулся, чтобы похлопать вконец расстроенную Мерьем по руке, но в последний момент отдернул руку и взялся за чайный стаканчик. - Тетя! - в мастерскую вбежал Керим, с куртки текло в три ручья. Он сбросил кроссовки на пороге и переобулся в сухие кеды. - Ты так быстро вернулся, Керим! – притворно оживленным тоном заговорил с ним уста, давая женщине возможность взять себя в руки. - Дождь снова полил. Вы, разве не заметили? Я помог заделать дыры в потолке, а к крыше вернемся, когда дождь прекратится, хотя бы на час, - молодой человек налил себе чаю и, с грохотом перетащив третий стул поближе к столу, уселся с мастером и тетей. - И? – Керим был явно в приподнятом настроении и не замечал грустной атмосферы, царившей между собеседниками, - Ты пришла к нам спрятаться от дождя, тетя? - Да, - через силу улыбнулась Мерьем, - он застал меня прямо у вашей мастерской, решила переждать здесь. - Правильно сделала, вообще ты у меня очень сообразительная! – воскликнул Керим, порывисто обняв тетю и звонко чмокнув ее в щеку, - мастер Галип рассмеялся и с теплой улыбкой посмотрел на обоих. Со смерти его жены прошло уже двадцать лет, и эти двое, в сущности, и были его семьей на протяжении всего этого времени. Примерно тогда же и в семье его друга, Фахреттина Илгаза, случилась трагедия. Энисе Илгаз покончила жизнь самоубийством, повесившись в собственном сарае. Первым, кто обнаружил это, был ее десятилетний мальчик, Керим. За два месяца до того страшного происшествия, Фахреттин Илгаз, муж Энисе и отец Керима, покинул Илдыр в поисках лучшей жизни, и уехал в Австралию. Не имея рядом никого, кто мог бы позаботиться о нем, на протяжении всех похорон, маленький Керим стоял молча, не проронив ни единой слезинки. Понемногу люди начали расходиться, искоса бросая взгляды на одинокого мальчика. Каждый из них задавался одинаковыми вопросами – куда он пойдет, что будет есть и, главное, на что жить? В конце концов, возле Керима остались только Мерьем Аксой, дочь местной знахарки, и Галип Чабир, владевший большой кузницей на паях с отцом Керима. - Кто-нибудь сообщил господину Фахреттину о случившемся? – мастеру Галипу нравилось, что эта женщина не теряла самообладания даже в такие трудные минуты и находила в себе силы думать о главном. - Пока у меня нет с ним связи, письма из Австралии идут долго, пока он устроится, найдет жилье... Но я жду от него новостей со дня на день. Как только он узнает, сразу приедет за Керимом, я не сомневаюсь, - Галип и Мерьем взглянули на мальчика. Казалось, он не слышал и не видел ничего вокруг себя, полностью погруженный в ему одному известные мысли и страхи. - Пусть Керим поживет у нас, - твердо произнесла Мерьем, - ну, то есть, пока его отец не вернется, - мастер Галип внимательнее посмотрел на эту симпатичную девушку с модной челкой, из-под которой блестели умные, выразительные глаза. На вид ей было лет двадцать пять, не больше. - Я и сам думал взять его к себе, - начал мастер, с трудом представляя себе, что делать с маленькими детьми. - Нет, вам это будет неудобно, - уверенно возразила Мерьем, - вы целыми днями работаете, когда вам заниматься Керимом? Вдвоем с мамой нам будет проще позаботиться о нем. Керим, - девушка наклонилась к мальчику и протянула ему свою руку, - хочешь посмотреть, где я живу? – мальчик поднял глаза и робко вложил свою смуглую, худую ладошку с длинными пальцами ей в руку. - Вот и славно! – обрадовалась Мерьем, - Мастер Галип, вы, пожалуйста, соберите вещи Керима и принесите к нам домой, - проинструктировав мужчину и назвав ему свой адрес, дочь знахарки деловито развернулась и застучала каблучками по дороге, уводя Керима в его новую, взрослую жизнь. Как и ожидал Галип, вскоре из Австралии пришло письмо от Фахреттина с указанием обратного адреса. Немедленно ответив, мастер с нетерпением принялся ожидать следующего письма. Когда без ответа прошел месяц, он решил, что друг не стал тратить время на переписку и уже мчится в Илдыр. В ожидании его приезда прошло еще две недели. Еще через две Галип написал следующее письмо. Ответ на него пришел лишь через два года. Друг писал, что, узнав о смерти горячо любимой им женщины, он потерял чувство времени и ощущение реальности, слонялся без дела по чужому городу и беспробудно пил, перебиваясь временными заработками и растрачивая свои сбережения. Только недавно ему, наконец, удалось прийти в себя и осознать весь ужас того, что он натворил. Как живет Керим? Где он? Кто о нем заботится? Он уже устроился на постоянную работу и снял приличную квартиру. Единственное, что удерживает его от приезда – это страх перед тем, как сын примет его. Вначале мастер Галип рассказал о письме Фахреттина только Мерьем и ее маме, которую уже называл не иначе как "Эбе Нине". Попивая ароматный травяной чай, он честно признался: - Не представляю, как сказать ему, как он отреагирует? Госпожа Мерьем, может быть, вы поговорите, как-то подготовите его? - Конечно, я поговорю с ним, - задумчиво произнесла Мерьем, - как только он вернется, не будем тянуть. Кстати, где он? - Я оставил его в мастерской выдавать заказы, после закрытия разрешил погулять с мальчишками Яшаранами. - Они снова приехали? – недовольно спросила Мерьем. - Да, - помрачнел Галип, - Решат и Рыфат затеяли перестройку родительского дома, хотели нанять меня и моих ребят на все лето. - Поздравляю, - сухо отозвалась Мерьем, - такой заказ – большая удача. - Я отказался, - Мерьем показалось, что мастер Гали даже вспыхнул от возмущения. - Выпейте еще чаю, - быстренько разрядила обстановку "Эбе Нине", и все трое принялись обсуждать, как бы помягче сообщить Кериму новости об отце и какой будет его реакция. Реакция оказалось бурной – Керим бросился к себе в комнату и принялся вынимать, одну за другой, фотографии из альбома и вырезать из них лицо человека, которого, с того дня, никогда больше не называл отцом. Так потянулась многолетняя трехсторонняя переписка между Илдыром и Сиднеем. Письма к адресату «Керим Илгаз» всегда оставались без ответа. От адресата же «Галип Чабир», напротив, приходили подробные отчеты, зачастую с вложенными в них фотографиями Керима – победа за первое место в соревнованиях по плаванию, выпускной вечер в школе, первые, самостоятельно сваренные ворота, диплом, Керим-уста со своим первым учеником-кузнецом. На последней фотографии Керим был запечатлен на помолвке друга, Селима Яшарана. Он стоял с крайнего левого края в черных брюках и белой рубашке, на него облокотился Вурал Намлы, сын известного политика, следующим шел безукоризненно одетый жених, а с крайнего правого края, слегка обиженно и надменно, посматривал Эрдоган Яшаран. На взгляд мастера Галипа, Керим всем выделялся на этой фотографии – и неброской, но отлично сидевшей на нем одеждой, и ростом, и теплотой взгляда. Эту фотографию мастер приложил к письму, которое покоилось сейчас в его столе. Когда зайдет парнишка-почтальон, он передаст его, и там, на другом конце света, Фахреттин Илгаз увидит, каким взрослым стал его сын. Мысли о той фотографии натолкнули мастера на следующий вопрос: - Керим, а как поживает та девочка, что приходила сюда, дочка Кетенжи, которую ты встретил на помолвке, как ее звали? - Фатмагюль, - при одном звуке этого имени глаза Керима загорелись, и он стал задумчиво крутить чайный стаканчик. - Ее жених больше не беспокоил тебя? – во взгляде Керима немедленно наступила зима, и он вспомнил события трехмесячной давности.
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.