Закон скрещивания параллельных прямых

«You'll be right in the front row Heart and soul, they both know It's where you gotta be» Halestorm, «Rock show»

Инна проснулась от того, что кто-то рядом хорошенько ткнул ей карандашом в ребро, отчего она едва не подскочила на месте и сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Она уснула на паре. На второй паре по зарубежной литературе, когда силы, развеянные бессонной ночью, покинули ее, и под неспешное течение рассказа о жизни Камю Инна погрузилась в полубред своего подсознания. И то спустя несколько минут она понадобилась кому-то в реальности. Рядом с Инной сидела Настя, миловидная шатенка с зелеными глазами, очевидно, исполнительница пробуждения. Эмоций Настя скрывать не умела, а потому было ясно, что сейчас она просто умрет от какой-то невероятной новости, которую срочно нужно рассказать. — Инн? А Инн? — зашептала она, посматривая на преподавателя, отошедшего к доске, — Дело есть. На миллион. Инна смерила Настю недоверительным взглядом. Чаще всего в таком предложении не скрывалось ничего особенного, но если той приспичило сообщить это немедленно, не дожидаясь перерыва, то можно начинать трепещать. — Короче, — нетерпеливо начала она, — Есть два билета. На концерт. — Какой? — спросила Инна после несколькосекундной паузы, поняв, что Настя продолжать не собирается. — Ну… Не «Металлики», конечно… Но тоже хорошие ребята. — и, выдержав очередной интервал между фразами, добавила — «Сборной Физтеха». По КВН. Поехали, а? Инна приподняла бровь. Ей почему-то стало смешно, но она не рассмеялась, а лишь многозначительно хмыкнула. — И где же будет происходить эта музыка? — В актовом зале МФТИ! — ответила Настя и просияла, как будто выступать там предстоит никак именно ей. — Это что нам, еще и в Долгопрудный переться?! — вспыхнула Инна, — Да ну вас! — с горячностью бросила она и тут же приготовилась вернуться в свое прежнее состояние, но Настя с настойчивостью продолжила: — Ну, Долгопрудный, что тут такого? Мы до Алтуфьево на метро, там нас Дима подхватит, который двоюродный брат друга племянника моего отца… После этой реплики Инне невольно захотелось зааплодировать — стихи и даты Насте никогда не давались, зато все ветвистые родственные связи она запоминала с поразительной легкостью. Зааплодировать не зааплодировала, а только с усталостью подумала: «Пропади этот Дима пропадом». -… Он же и билеты нам достал. Поехали? — взмолилась Настя, — Хотя бы просто со мной сходишь. А то мне и взять с собой некого. Инна задумалась. Каким-то кувырком несется ее жизнь в последнее время. То одно, то другое. То ссоры, то предательства, то это дикое предложение от Витьки Оловянникова выпить одеколон на спор… И вот концерт. Настя смотрела на подругу в томительном ожидании. А рушить ее планы Инне не хотелось. Чего вдруг? За что? — Я поеду. — негромко ответила она, — Когда? — Сегодня в семь! — Издеваешься?! — выпалила Инна, — Хоть бы раньше сказала! — Я не могла раньше! Дима позвонил сегодня утром. Инна вздохнула. Планы на вечер появились стремительно и без ее на то особого желания. В конце концов, неужто плохо вырваться хоть на день из своей цитадели и побыть один-единственный вечер собой, без заморочек и пристального внимания со стороны? А Настя продолжала говорить: о Диме, о Долгопрудном, о Паше… — Что за Паша? — переспросила Инна. — Ну как, ты не знаешь? Марков! — Так он же женат? — А ты откуда знаешь? — удивленно спросила Настя. Инна прикусила язык. «Черт, спалилась» — пронеслось на мгновение в голове. — Это все знают. — спокойно сказала она. Кажется, пронесло. — Ну женат, подумаешь. Любоваться я на него имею право. — Ладно, — согласилась Инна, — Теперь-то я могу поспать? Настя кивнула. Та снова устроилась за столом как можно удобнее и закрыла глаза, но уснуть не получилось: и даже не шум мешал ей, а вихрь мыслей по поводу концерта, который должен состояться сегодня вечером. Инна знала себя (или думала, что знала), и понимала, что отказала — пожалела бы. А согласилась — и согласилась — значит, обрекла себя на прекрасный, практически культурный, вечер вместе с подругой. И вдруг какое-то счастливое ощущение зародилось внутри, как будто должно произойти что-то необыкновенное: она чувствовала, как она входит в жизнь, в этот кипящий мир вокруг нее и начинает пробовать на вкус. Да и к тому же ей предстоит провести этот вечер вне дома, вне родительских бесед и расспросов. Никто с натянутой улыбкой не спросит, как прошел ее день и что хорошего произошло, заранее зная, что ответ будет один и тот же и совсем не тот, какой предполагался. Ни от кого не придется бежать ни в ванную, ни в свою комнату… Неужели! Даже путь домой показался Инне легче и короче с осознанием того, что сегодня вечером все хоть раз будет не так, как обычно. Это для Насти, для милейшей Насти, будет встреча с теми, о ком она так долго мечтала… А для нее? По правде сказать, Инна любила выступления «Физтеха» и довольно часто их пересматривала. Они были для нее чем-то навроде успокоительного: они развевали тяжелые мысли и охлаждали пыл эмоций характерной точностью и спокойствием. Да, знала кое-кого из них по именам. Да, слышала что-то о ком-то…Но Инна не знала, является ли это поводом к присутствию ее на сольном концерте. Казалось, что только вокруг него вертелись ее мысли. И тогда, когда она вдруг достала из гардероба короткое черное платье, никогда прежде не надеванного ей. И тогда, когда она чуть не сожгла волосы щипцами, когда пыталась превратить их в ниспадающие — о, каким же прекрасным сияющим оттенком отливали они при свете ламп в ванной комнате! — локоны. И тогда, когда она достала, наконец, свою косметичку, откуда сегодня был повод явить миру все свое вооружение. Инна не помнила, чтобы она хоть раз с таким трепетом наносила макияж и вообще готовилась к чему-то важному. В первый раз так ровно на веки ложилась подводка, в первый раз так красиво блестела серебристая пыль теней в уголках глаз, в первый раз так аккуратно иссиня-черного цвета тушь прошлась по ресницам. И, как только теперь она взглянула на себя в зеркало, Инна почувствовала, что на сегодня от ее прежней, пришибленной и отчасти странноватой, не осталось почти ничего. Она даже отменила все свои клятвы и попробовала улыбнуться своему отражению, как вдруг на пороге оказалась мама с одним-единственным вопросом: — Ну и куда это ты собралась в таком виде? Инна посмотрела на нее и, переведя дух, сказала: — На концерт «Сборной Физтеха». Мама в недоумении покосилась на Иннины волосы, изящно лежавшие теперь на плечах. — Что такое «Сборная физтеха»? — Команда КВН. Мама задумалась. — Да уж, что это дало… — выдохнула Инна и вышла из ванной. Сейчас снова начнется какой-то разговор. Она это чувствовала. Ровно как и то, что из дома пора бежать. — С кем ты туда идешь? — спросила мама с ноткой недоверия в голосе. — С Настей. — ответила Инна и накинула черную кожаную куртку, хотя на улице было не так холодно — скорее, по привычке. Мама пожала плечами. Ей хотелось еще что-то сказать, пока дочь еще здесь. — Удачи. Напиши, как будешь на месте. — только и произнесла она, сухо и решительно, строгим взглядом окинув Инну с головы до ног. Та промычала в ответ что-то навроде согласия и вышла из квартиры, захлопнув входную дверь. Теперь дело за малым: встретить Настю и отправиться в ее тесной дружеской компании до конечной станции на серой ветке. И, несмотря на то, что Инна вышла из дома нескольким раньше, чем планировалось, Настя, идущая от трамвайной остановки, уже махала ей рукой. Она шла навстречу подруге и улыбалась. Необыкновенно милая Настя и без особых усилий вновь выглядела очаровательно. Одета была не слишком ярко, но аккуратно, да и какое это имело значение, если человеку повезло родиться красивым. — А я думала, мне придется тебя ждать! — воскликнула та, вглядываясь в Иннин новый образ, как будто желая понять, не обозналась ли она ненароком, — А ты уже здесь! — Из моего дома куда хочешь сбежишь за секунду. Настя хихикнула и провела рукой по Инниным прядям волос, казавшимся совсем темными из-за скрывшегося за облаками солнца. — Ну ты нарядилась! Как на свадьбу! В ответ на это Инна хотела было заметить, что вряд ли на свадьбу наряжаются в черное и напяливают сверху шипованную косуху, но подруга тут же сама рассмеялась своим словам. — Я пошутила, — сказала она, — Ты шикарно выглядишь. Инна улыбнулась, но все же улыбка эта была похожа на кривую усмешку. — Спасибо. Ты тоже. Пожалуй, на этом и закончились все их разговоры по пути к самому северу Москвы. Поначалу говорить им мешала вечная толчея в вагонах, затем прибавились шум и свист несущегося вперед состава, а потом они не сговариваясь поняли, что говорить им особенно и не о чем — осталось только предвкушать. Молчали они и в машине у Димы, в стареньком «Рено», на заднем сидении под какую-то легкую музыку из радиоприемника. А что сказать им обеим, если они были счастливы каждая своим? И только у дверей московского физико-технического института, который отчего-то и вовсе казался обесцвеченным при такой хмурой погоде, Настя радостно протянула: — Ну… Вот они и мы. Инна почувствовала, что начинает холодать, и потому заторопилась скорее войти. Но Настя стояла у крыльца и смотрела вверх, в серое небо. — Представь себе, Инка… Вот мы с тобой сейчас там, где столько лет учились они… И небо то же… И воздух… Ну, не смотри на меня так! — возмутилась Настя, сдерживая смех, — Можно подумать, тебе безразлично. — Безразлично. — согласилась Инна. И ведь на самом деле ей было безразлично. Разве что сердце томило теплое ожидание праздника. И отчего-то никак не стоялось на месте. Да и Настя не могла удержаться. Похоже, что силы, скопленные за время поездки, должны были истратить себя, и оттого она снова завела свою песнь: о Паше, о погоде, о концерте… О Паше. И иссякли эти силы только тогда, когда двое невысоких ребят, настраивая микрофоны, подали за кулисы знак, что можно начинать. Свет в зале был тускл, однако Инна заметила, что Настины щеки налились румянцем, как только вместо привычной отбивки из колонок зазвучала бодрая всем известная песня времен московской олимпиады восьмидесятого года. Впрочем, ее было почти не слышно, ибо зал взорвался овациями, как только на сцене появились они, шестеро невысоких парней в простых костюмах. Среди всеобщего восторга Инна почувствовала укол волнения, которое начинало охватывать ее. Яркий луч прожекторов метался по залу, толпа заликовала — и ей хотелось ликовать вместе с ними. Она то чувствовала себя чужой, то, наоборот, абсолютно раскованной, осознавающей, что это именно то место, где она и должна находиться сейчас. С каждой шуткой, с каждым ее радостным приветствием в зале, Инна была готова сойти с ума. И как же нравилось ей это сумасшествие! — Сейчас если мы не попадем в какую-нибудь ноту… — сказал Герра, беря в руки гитару, — То это значит… Что мы их не знаем. «Герра? Или не Герра? Поди разбери, как их зовут», — подумала Инна. Мысли в голове неслись со скоростью света, когда она не хотела думать ни о чем, а лишь получать удовольствие, стуча ногой в такт музыке. — Эту песню мы посвятили нашим болельщикам. И поэтому она сегодня снова звучит для вас! Простая мелодия. Простые слова. Но через минуту все потихоньку стали подпевать, пританцовывать и одобрительно свистеть. — Ну, не «Металлика»! — развела руками Настя и засмеялась. Инна улыбнулась. Ну и черт с ним. Зато весело. И далеко от дома. Она совершенно не вспомнила о том, что должна была написать маме, что завтра будет очередной важный учебный день — ей не было никакого дела до того, что никак не связано с концертом. Все ее мысли и чувства поглотила сцена. И центр Вселенной как будто сам по себе сосредоточился здесь.