За семью мирами

Названный магом дом Лика нашла достаточно быстро, всего-то нужно было — спросить у прохожих дорогу, и её сразу рассказали, как пройти до пекарского квартала. Впрочем, можно было двигаться и на нюх — чем ближе, тем сильнее пахло свежей выпечкой, сладкой сдобой. Знакомый Гриира обитал в высоком и узком двухэтажном домишке, утопающем в карамельном аромате и цветущих липах. Окна были все различной величины и покрашены разным цветом, будто из других строений вырваны, а торговая комната настолько узкая, что внутрь не протолкнешься. Весь проход к небольшому прилавку был густо завален ящиками, мешками с мукой и старыми формами для кексов и хлеба — пока Лика добралась к миниатюрной молодой женщине, что торговала булочками, пару раз ударилась ногой и поймала сито, упавшее с полки просто на голову. Остальные покупатели пробирались подобным образом, кто ворча, кто привычно, с усмешкой. — Мне нужен Барн, — только и успела выговорить Лика, как женщина нахмурилась, и скороговоркой сердито выпалила: — Мне он тоже нужен! Еще побольше вашего, пора хлеб из печи вынимать! Но, если вы за деньгами, то мы заплатим за муку, в конце месяца, как и обещали! Так что уходите, нечего тут место занимать, коли ничего не покупа… — тут жена булочника наконец-то рассмотрела, кто перед ней. — Иола? — прошептала она, — что-то случилось? Но видя, что девушка не особо понимает, что от нее хотят, схватила Лику за руку и затащила за дверь. — Ты Иоланта? Нет? Значит у Гриира получилось? — быстро задавая вопросы маленькая женщина успела оттянуть на девушке платок, пощупать волосы, покрутить её так и эдак. — Извини, они когда прошлый раз выпили хорошенько, Гриир болтал что-то о двойниках, ну я и услышала. — Вид при этом у булочницы был самый невинный и решительный. — Так что стряслось с этим раздолбаем? — тут в дверь просунулась старушка-покупательница, но хозяйка её вытолкала и закрылась на щеколду: — Рассказывай, только побыстрее, пока мне лавку не разнесли! Выслушала, покачала головой. — Я так и знала, что добром не кончится. Переночуешь у нас, к ночи все равно ничего не решим, а утром посмотрим. Не поможешь мне? И хозяйка лавочки побежала продавать хлеб, пирожки и булки. Чуть позже вернулся её муж — худой и высокий мужчина с двумя девочками-двойняшками лет пяти. До вечера Лика почти не отдыхала — помогала то в магазинчике, то присматривала за шустрыми дочками булочника. Уже когда стемнело, вся семья собралась за ужином, в такой же узкой и заваленной всякой всячиной кухне. — Мы с Грииром выросли вместе, я поваренком был в замке, — улыбнулся приятным воспоминаниям Барн, а потом нахмурился. — К тюрьме я тебя завтра провожу, спросим, что наш магик думает делать. — Нас пропустят к нему? Нужно заплатить адвокату? — спросила девушка. — Да, прям сейчас пропустят. А на адвоката у нас денег нету, да и всё равно это только для благородных. Во дворе постоим, пусть через окно крикнет, что ему там предъявляют. Булочник угрюмо замолчал и Лика поняла, что разговор закончен. Но заснуть не могла, так подремала пару часов, а дальше лежала на чердаке, где постелила ей Вайлет и рассматривала тёмные балки над головой. Думала, как она будет тут жить, если маг не сможет отправить её домой, и тяжело вздыхала. Как только засерел рассвет, Лика высморкалась в клетчатый обрывок скатёрки и спустилась вниз, где уже кипела работа: пекарь месил тесто, а его жена стирала на крохотном дворике, где произрастала покрученная яблоня и дерзкие пучки сельдерея. Лика умылась, закатала рукава и принялась складывать в коробки и на полки всё, что загораживало проход в лавке. Даже мешки с мукой волоком оттащила в чулан, откуда перед этим выкинула погрызенные мышами сухари, разломанные стулья и прочий непонятный мусор. — О, девушка, ты просто чудо! — взмахнула руками Вайлет, — у нас оказывается такое просторное помещение. В полдень, а именно в это время стражники открывали ворота городской тюрьмы, и родичи заключенных могли зайти во двор, Лика и Барн уже стояли в толпе горожан. Толкучка была сильная и девушка изо всей силы вцепилась в рукав пекаря, чтобы не упасть. Из закрытых решетками окон махали руками, и выглядывали пара десятков заключенных, все они кричали, разобрать что-либо в таком шуме было сложно. Лика переводила взгляд с одного окна на другое, но Гриира не могла найти и уже было отчаялась, как Барн потянул ее за локоть: — Вон там наш. Темноволосая голова мага то появлялась, то исчезала в окне второго этажа, попеременно с прыщавой рыжей физиономией. Потом обе исчезли, очевидно выяснили отношения, и снова появился Гриир. — Барн, пусть девушка у вас поживет пару дней. В четверг приедет судья, надеюсь меня выпустят, ведь сидя в тюрьме я банку денег не верну, — как всегда оптимистично улыбался Гриир, завидев друга. — Лика, не грусти, наш договор в силе! Тут он исчез и снова появился рыжий. Видно время вышло. — Идем, — хмурился Барн, — а то сейчас стражники начнут дубинками выгонять всех. В пекарский квартал возвращались молча. Барн сказал только, что очень сомневается в том, что мага так просто выпустят, и Лика совсем загрустила. Да еще на улице вступила в лужу, отпрыгнув, когда мимо пронесся всадник, обдавая всех пахучей жижей из-под копыт. Мокрый подол неприятно бил по ногам, спина болела после сна на жесткой скамье, и настроение у Лики портилось всё больше и больше. Ей казалось, что она навсегда застряла в этом неуютном мире без душа и такси, где она никого не знает и никому не нужна. *** Между тем Гриир не терял присутствия духа. Утром он, не взирая на то, что руки были скованны, отвоевал свою миску с кашей у двоих сокамерников — того самого рыжего, с которым боролись у окна, и унылого коротышки, очевидно гнома-полукровки. Сейчас же маг перебирал в уме друзей-знакомых, к кому можно обратиться, но список был исчерпан еще месяц назад, когда он пытался придумать, как вернуть долг. Оставалось положиться на судьбу, что он и сделал — лёг на узкую лавку с корявой надписью «судьба-злодейка», и попытался уснуть. Силы еще пригодятся. — Хорошо тебе, можешь спать спокойно. А меня повесят, вот приедет судья и повесят. Я у одного богача хотел кошель стянуть, он меня — за руку. Я его — от себя толкнул, а он возьми, упади, да и убейся насмерть! — причитал рыжий, раскачиваясь прямо на полу, на скамейку Гриир никого не пускал. — Прям так, упал на землю, и помер? — не открывая глаз спросил ехидно маг. — Э-э-э, ну… Кошель-то я тянул из шкатулки в спальне. И толкнул, значица, его в окно. А под ним, вот ведь незадача такая, решетка ажурная, с такими, как их, пиками кованными, да. Вот этот жадюга на них и напоролся, упокой его нижние духи, — вздыхал печально незадачливый вор. — Тогда точно повесят, — постановил Гриир и укрылся курткой, намереваясь теперь-то уж точно заснуть. — Не-а, — встрял полукровка. — Жить будет. По королевскому указу теперь никого не казнят, кроме этих, что против государства помышляют. Всех остальных — на каторгу, на острова. Крепости строить. Вор тоскливо, но не очень убедительно взвыл, что лучше бы повесили. Ворочать камни под палящим солнцем — это та же смерть, только медленная. От подобной перспективы у мага пробежались по телу холодные мурашки, но он отмахнулся — выпутывался же раньше, и в этот раз обойдется. Ночь узники провели в полудреме, за кашу утром даже не дрались, не интересно. Все ждали возращения судьи, который ездил вершить правосудие по селам. Наконец, во дворе установили стол с самым что ни на есть обычным табуретом возле него и вышли двое: судья и писарь. Узников даже не выводили из камер, не выслушивали их показаний, как было раньше. — Не нравится мне это, — нарушил гнетущую тишину рыжий. — не к добру. — Да, брось, — отмахнулся Гриир, хотя не мог не признать, что и ему не по себе. Судья неспешно водрузил на лысину кудрявый парик, застегнул мантию у горла, прокашлялся и стал зачитывать фамилии, прекрасно зная, что заключенные приникли к окнам в ожидании своей участи. — Всех подряд шпарит, крыса канцелярская, — сплюнул гном. — Попали мы, — согласно кивнул повеселевший рыжий, его единственного устраивала перспектива замены смертной казни на каторгу. Как ни надеялся Гриир, но прозвучало и его имя — почти в самом конце. «Все вышеперечисленные по милостивому велению Его Величества Дорэна-IV, приговариваются к каторжным работам на Лиловых островах… — над тюрьмой пронесся мрачный, безнадежный стон, — … если за оных заключенных, в течении пяти дней, начиная от сегодняшнего, не будет выплачен казне штраф в размере 5.000 золотых.» — бордо закончил судья, промокнул париком лоб, свернул пергамент и затолкал в тубус. Писарь же подхватил табурет и прочие бумаги. Судебный процесс был закончен. — Пять тыщ, — восхищенно выдохнул вор. Даже Гриир побледнел, ведь был должен банку всего три.