Час до восхода

Увидеть меня Марк явно не ожидал, и очень не хотел, чтобы я увидела его. Он замялся, не зная, куда себя деть. Николь тупо пялилась на него еще несколько секунд, затем коротко взглянула на меня, потом на него, и во взгляде одноклассницы я отчетливо увидела решительность. — Нет, я не верю, — с некоторой злостью произнесла она с четким намерением захлопнуть дверь. Марк же собирался в спешке уйти куда подальше и смотрел только в пол. Однако мне вдруг стало его… жалко, что ли? Тут определенно было что-то не так, и черт все-таки решил дернуть меня за язык: — Эй, Николь, Марк, погодите, — вдруг выпалила я, сама того не ожидая, и выставила руки перед собой ладонями вперед в примирительном жесте. Все взгляды тут же обратились на меня, пристальные и полные ожидания. Так, а теперь предстояло обдумать, что говорить дальше. Конечно, заранее я не удосужилась этого сделать. — Марк, может, эм… Не знаю… Хочешь объяснить все… Это? — на последнем слове я многозначительно взглянула на его темный балахон, особенно задержав взгляд на синяке под глазом. Правда укол совести себя ждать не заставил. Нехорошо все-таки так делать, но неизменное чутье подсказывало, что если отпустить его сейчас, то вряд ли он вообще когда-нибудь заговорит со мной. Однако парень лишь помотал головой, не отводя взгляда от носков своих кроссовок. Я уже успела впасть в отчаяние, не находя решительности для более настойчивой попытки его остановить. Странно, но в тот момент я даже не задумалась о том, что рядом, буквально в одном шаге, стояла Николь. Но это-то все и решило. — Если хочешь, можешь зайти ко мне, — вдруг произнесла она коротко, как отрезала. Марк удивленно округлили глаза и наконец, поднял голову. На его лица было словно написаны сомнения, мол, не ослышался ли он. Вновь повисло молчание. — А можно? – сдавленным и тихим голосом произнес Марк. Сейчас он больше напоминал запуганного ребенка. — Да, только ни слова больше об этом твоем святом, — улыбнулась Николь, хоть и вышло довольно натянуто. Не знаю, что двигало ей в тот момент, возможно любопытство, а может на нее так повлиял мой рассказа об этом человеке. В любом случае, я почему-то испытывала некую благодарность и поспешила одарить ее выразительным взглядом. Она только коротко на меня посмотрела и, кажется, подмигнула. Вскоре мы уже втроем сидели на кухне у Николь. Марк оставил мантию и брошюрки в коридоре, однако со своей неуверенностью так поступить он не смог. В помещении царило напряжение. Николь налила чая в две кружки, одну взяла сама, а другую протянула мне, проигнорировав Марка, неуверенно топчущегося в дверном проеме. Достав из шкафчика над плитой пачку печенья с кремом и взяв оттуда несколько штук, она улыбнулась еще шире, чем несколько минут назад и попросила: — Объясните мне, пожалуйста, что происходит? Вы вроде как пара или?.. Марк, рассматривающий картину, висящую на одной из стен - с лошадьми, рыбаками и птицами, покраснел, уставился в пол и выдавил: — Не-а. — Как тебе вообще такое в голову могло прийти? - возмутилась я и заметила, что парень едва слышно вздохнул. М-да, какой типичный момент, ничего не скажешь. И почему я ощущала себя так неловко? Казалось, слова мои прозвучали очень резко, с легким пренебрежением, но они сами сорвались с языка, не спросив разрешения. Я хотела было поправиться и как-то смягчить эти слова, однако молчала, словно язык проглотила. На губах Николь заиграла странная улыбка. А мне вдруг захотелось хорошенько ударить ее по лицу. — Марк, а почему в школе-то не появляешься? — спросила я, стараясь, чтобы голос мой, от природы довольно резкий, звучал мягче. На счет этого странного «святого» и о прочем я осведомляться не стала, дабы избежать последствий. Не думаю, что Николь или Марк одобрили бы сейчас вопросы на эту тему. — Я скоро приду, — поспешно уверил меня друг, глядя, почему-то, на Николь. — Это понятно, — довольно раздраженно пробурчала девушка, отчего мне захотелось протянуть руки, схватить ее за голову и хорошенько так повернуть. — Но у тебя спросили не когда ты придешь, а почему тебя не было. Отвечай! — Болел, — выпалил Марк в ответ. Я надеялась, что Николь отстанет, но тщетно. Вместо этого она еще больше прицепилась к несчастному. — И чем же ты, позволь спросить, болел? Воспалением хитрости? А может чумой, которую твоя мать обещала нагнать на нашу семью, если мы не поверим в вашего дурацкого Бога? - теперь она почти орала. - Или может ты вовсе не болел, а резал труп какого-нибудь несчастного, которому не посчастливилось оказаться на улице после наступления темноты? И откуда у тебя этот синяк? Жертва попалась агрессивная или у ужина нашлись хозяева, а?! Марк вжался в стену, а разозленная непонятно чем одноклассница надвигалась на него, явно собираясь ударить. — Николь, успокойся! — я схватила ее за руки и оттащила в другой конец комнаты, получив несколько ощутимых пинков от вырывающейся подруги. — Ты его защищаешь, да? — кричала она, чуть не плача. — Защищаешь? Ты просто не знаешь, что их гребанная община творит! Они убивают людей, по-настоящему убивают, а раз в четыре месяца отлавливают кошек и собак и едят их на ужин! Они съели моего Ронни и маминого Мистера Пушистика! Ненавижу тебя, Марк, и твою церковь! - Что ты такое несешь? - заорал мой друг, сжимая руки в кулаки. - Я никого не ел и, уж тем более, не убивал! Если хочешь ненавидеть общину или церковь - пожалуйста, я это все тоже ненавижу! Но я тут совсем не при чем! Николь заплакала, спрятав руками лицо. Я с удивлением взглянула на Марка. Подумать только, он не фанатеет от этого Святого Лиминидитера, как его мать и, судя по всему, добрая половина города! Никогда не приходило в голову, что можно не любить то, к чему тебя приучали с детства. Николь, тем временем, что-то произнесла, но так тихо, что я не услышала. — Что? — переспросил Марк. — Я сказала: уходите из моего дома, сейчас же, - она всхлипнула и добавила, уже громче: - Оба! — Да пожалуйста! — друг большими шагами подошел ко мне, схватил за руку и потянул к выходу. — Мы уже уходим, истеричка. Мне это все казалось не совсем правильным. Уходить, оставив плачущую подругу ( а я почему-то в мыслях стала называть Николь именно так) одну - это как-то по-свински. Но особого опыта, что делать в таких ситуациях, у меня не было, поэтому не оставалось ничего другого, кроме как последовать за Марком. Одноклассница плакала навзрыд, уже не прикрывая ладонями лицо. Просто стояла и ревела, бросая полные ненависти взгляда в сторону Марка. — Прости, пожалуйста, — выдавила из себя я тихо, когда Марк чуть ли не выволок меня из кухни, а затем и из дома моей столь гостеприимной одноклассницы. Видимо, он вообще забыл, что тащит меня за руку, схватил свой балахон и пулей вылетел наружу. Шел он слишком быстро, пребывая в ужасном гневе, да и разница в росте сказалась — чтобы поспевать за ним мне приходилось чуть ли не бежать, а на мои попутки вырвать руку Марк никак не реагировал. — Эй, твою мать, отпусти меня. — Ноль внимания. А я начала уже злиться, в дополнение к этому чувствуя, как начинаю немного паниковать. — Да остановись ты уже! — теперь уже перешла на требовательный крик. Парень вдруг резко остановился, как-то удивленно и растеряна на меня взглянув, а я по инерции со всего размаха врезалась в него. М-да, похоже, в порыве гнева он реально обо мне забыл. — Извини, я не хотел, — чуть пошатнувшись, начал оправдываться он. Я кажется слышала его голос прямо у себя над ухом, как близко сейчас мы стояли. Я поспешила отстраниться, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди то ли от быстрой ходьбы, то ли от… Ах, в прочем, не важно. Не успела я этого сделать, как послышался приятный и глубокий женский голос за моей спиной. — Марк! — воскликнул он, однако нельзя было понять, что он должны был выражать: гнев, радость ил огорчение. В тот же момент мы с ним отскочили друг от друга, как ошпаренные. Первым, на что я посмотрела, было лицо Марка. И оно выражало ужас, настоящий ужас, хоть и одну долю секунды, но я отчетливо видела это. В следующий момент губы его растянулись в приветливой улыбке. А я уже догадалась, стук чьих каблуков слышала у себя за спиной. Ноги уже были готовы бежать. Мы сейчас стояли как рад рядом с узким переулком, куда я могла быстро шмыгнуть и скрыться. Стоило так и сделать, но что-то меня удержало. — Марк, дорогой, что ты тут делаешь? Я развернулась на сто восемьдесят градусов, звучно шаркнув подошвами по асфальту. Зачем, спрашивается, не знаю. Навстречу нам шагала женщина среднего роста, в летящем белом платье с просторными рукавами. Светлые волосы ее были забраны в слегка небрежный пучок, на лицо спадали волнистые пряди белокурых волос. Вся она казалось светилась радостью и источала умиротворение и спокойствие, особенно это было заметно во взгляде больших глаз, такого же глубокого темного цвета, как и у Марка. Выглядела она довольно молодо и, несомненно, была очень красива. — Здравствуй, мама, — промямлил он все с той же улыбкой. Однако во всем, даже в его позе, в голосе сквозило напряжение. Я заметила это, даже не присматриваясь. Ха, вот тебе и встреча, Керри, прошу, познакомься с местным чудовищем. Однако это и было удивительным — мать Марка совсем не соответствовала описанию Николь. Видимо, не даром говорят, что внешность обманчива.