Life and Wolves

Кайла не поняла, в какой именно момент собственных метаний умудрилась заснуть. Её первая мысль после пробуждения была: "Умереть". От чего и как - без разницы, лишь бы больше не мучиться. Желание не исполнилось. Волчица оказалась живой и вполне здоровой, если не считать жжение в содранных лапах и ноющую пустоту в груди — в том самом месте, где в её сердце занимала место Даниэлла. Самка понимала: новая рана всегда будет саднить. Конечно, затихнет со временем, но не затянется, даже если рыже-бурая волчица переживёт множество поколений волков… Кайла пришла в себя не в лесу, где отключилась пока рыдала и исступлённо звала навсегда ушедшую в мир иной подругу, а в пустой пещере. Ещё тогда, сквозь пелену слёз, застилавших глаза волчицы, ей померещилось, будто что-то во мраке леса ярко замерцало, но она сослала всё на собственное состояние — мало ли, что могло ей привидеться во время истерики. Заглянувший к Кайле Дункан сказал, что её нашли за пределами территории стаи и отвели обратно к шаману. Вот только сама Кайла не могла такого припомнить, да и не горела желанием. Ученик шамана тоже не остался равнодушен к смерти соплеменницы — Кайла заметила в его глазах такую печаль, какую ей ни разу не доводилось видеть ни в одном взоре. — Мне очень жаль, — выдавила она. Дункан встретил реплику Кайлы молчанием, будто и не услышал вовсе свою подругу, а затем, не проронив ни слова, развернулся и тихо ушел. Судя по просачивающимся внутрь пещеры розовым солнечным лучикам, рассвет уже вступил в свои права. Взгляд волчицы невольно зацепился за пустую, старую подстилку Даниэллы, давно не согреваемую теплом волчьего тела. Сердце снова кольнуло, и Кайла поспешила покинуть пещеру, лишь бы не оставаться наедине с собственными тоскливыми мыслями. Соплеменники нисколько не уняли её боль. Все волки в молчании собрались возле тела Даниэллы, которое кто-то бережно перенёс в центр лагеря. Кайла, судорожно сглотнув, принялась разглядывать волков, стараясь не смотреть в сторону умершей подруги. Ангус, выглядевший серьёзнее обычного, с отрешённым выражением морды хлопал по плечу понурую Марту, Селена что-то шептала на ухо угрюмому Дирку, Дункан замер в метре от тела умершей… Глубоко задумавшаяся Кайла даже подпрыгнула, когда чья-то шерсть соприкоснулась с её собственной. Не поворачивая головы, она догадалась, что это был Русу. Дядя сохранял молчание, как и все волки на поляне, но его бессловесная поддержка будто сняла камень с израненной души волчицы: Кайла заметно расслабилась, хоть и не прекратила прокручивать в голове ужасающие воспоминания вчерашнего вечера. Дункан, отняв голову от бока Даниэллы, обвел глазами собравшихся. Его тяжёлый взгляд задержался на Кайле чуть дольше, и та сразу поняла: белый волк зовёт её попрощаться со своей подругой. Кайла сглотнула вставший в горле ком, неуверенно покосилась в сторону Русу, одобрительно кивнувшего ей, и на подкашивающихся лапах медленно двинулась к телу. Ей было невыносимо больно смотреть на такую Даниэллу — вроде бы тихую и умиротворённую, но в то же время… жалкую. Именно это слово Кайла считала более подходящим, чтобы описать мёртвое тельце, залитое тёплым золотым светом. Лежащая у её лап волчица выглядела изможденной, растрёпанной и непривычно маленькой… Прошлая Даниэлла не шла ни в какое сравнение с той, что безвольно вытянулась на жёсткой земле лагеря. Слёз не осталось — вчера она выплакала все до единой. Кайла знала: подругу не вернуть, и, как бы плохо от того ни становилось, ничего поделать было нельзя. Такова жизнь. Поэтому ей пришлось смириться, зарывшись носом в невыносимо родную черную шерсть, от которой веяло розмарином, успешно маскирующим зловещий дух смерти…

***

Кайла запомнила похороны Даниэллы до мельчайших подробностей, но считала, что лучше бы ей навсегда забыть их, словно кошмарный сон. Вся её жизнь стала сном, из крепких тисков которого не получалось вырваться… С того дня Кайла осознала, что ей даже не с кем завести разговор. Рядом находилась целая стая, а по душам она могла поговорить лишь с одной. Волчица делилась с черной самкой секретами и переживаниями, а та откровенничала с ней взамен; после смерти Даниэллы Кайла остро ощутила: ни одного соплеменника она не знает так, как свою подругу. Разумеется, ей стоило бы исправить эту оплошность, но Кайла не чувствовала потребности с кем-либо подолгу разговаривать. Ей ничего не хотелось. Она охотилась ради стаи, надеялась, что сможет ее защитить, хотя навыки Кайлы оставляли желать лучшего. Однако она не была уверена, будто выполняет долг с великим воодушевлением — ежедневные обязанности попросту вошли для неё в привычку. В последнее время Кайла ловила себя на мысли, что она стала относиться гораздо равнодушнее ко всему происходящему вокруг — прекратила принимать участие в болтовне волков, ни к кому не лезла первая и неимоверно раздражалась, когда беспокоили её. «Раньше я не была настолько… холодной». Вероятно, соплеменники тоже заметили перемену в настроении Кайлы. Волки прекрасно понимали, насколько трудно рыжая переживала смерть подруги, из-за чего старались не упоминать при ней Даниэллу и не употреблять в её присутствии слова «смерть» или «болезнь»; их предосторожности лишь злили Кайлу, но она не подавала виду. Иногда на волчицу находило что-то непонятное: она еле сдерживала дикое желание рвать и метать, когда вспоминала Даниэллу — то ли от безысходности, то ли от чего-то ещё. В глубине души Кайла до смерти боялась натворить дел в этом состоянии; чувствуя, что скоро сорвётся, рыжая волчица мигом отправлялась в знакомую чащу и там, где её никто не увидел бы, выплёскивала злобу на ни в чём не повинные кусты. Она постоянно задавалась вопросами, приходившими в её голову каждый раз после необъяснимых приступов ярости: «Что со мной происходит? Неужели уход Даниэллы настолько меня подорвал?» Обратиться за советом к Моргану Кайла не спешила, опасаясь, как бы её не выдали за умалишённую. А может быть, она действительно ею стала. Единственным волком, старавшимся проводить рядом с Кайлой как можно больше времени, оказался, к её удивлению, Дункан, и она не собиралась его отталкивать. Наоборот, нечто в волке интересовало Кайлу, притягивало к нему. Позже до неё дошло, в чём дело: они оба знали не понаслышке, что такое потерять близких. Дункан покинул свою стаю, оставив родных, а это все равно, что потерять их. «Мы с Дунканом — два одиноких волка, потому и тянемся друг к другу». За довольно кроткий промежуток времени волчица выяснила о Дункане немало нового. Белый волк часто вспоминал события из собственной юности, поведал ей о разных славных битвах и забавных случаях, но ни от одной его истории улыбка так и не тронула мрачную морду Кайлы, хотя рассказывать Дункан умел поистине мастерски. Зато теперь волчица была твёрдо уверена в одном: ученик шамана, если узнать его поближе, совсем другой  — заботливый, любопытный, к тому же, слушатель, каких ещё поискать… Пожалуй, только Дункан скрашивал скучные, полные тоски и тягостных мыслей о Даниэлле дни дальнейшей жизни Кайлы. Она перестала планировать и забегать вперёд — смерть подруги выбила её из колеи. Волчица потеряла нить реальности, закрывшись в крошечном внутреннем мире. Кайла понятия не имела, каким образом она сможет вернуться в обычное состояние. Отсюда напрашивался безрадостный вывод: рыжая утратила цель своего существования, превратилась в равнодушную «сосульку», перестала чувствовать хоть какие-то крохи положительных эмоций — те словно не доходили до её сердца, окружённого непробиваемым панцирем из боли. Уходи в себя, насколько можешь; проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше.