Life and Wolves

«Убийца!» — острая, как волчьи клыки, мысль озарила сознание Дункана подобно ослепительной вспышке молнии. Ему показалось, будто время остановилось. Волк не помнил, сколько неотрывно смотрел на Дато, не в силах пошевелить ни единым мускулом; его сердце трепыхалось, как дичь в лапах охотника, надрывалось, но продолжало биться. Почему же оно ещё не остановилось от столь высокой нагрузки, от отвращения Дункана по отношению к себе? Такого не должно было случиться! Как он мог? Тогда Дункан уже знал, что распростёртое на алом от крови снегу тело не раз будет сниться ему в кошмарах… «Убийца…» — прогрохотало в голове белого волка, и он медленно-медленно опустился на землю. Онемевшие лапы отказывались держать. Ему хотелось рвануть к Дато, растолкать его, накричать, но заставить подняться… А сильнее всего Дункан желал повернуть время вспять, и, в тот самый миг, когда соплеменник метнётся в его сторону, не целиться ему в глотку … Жаль, это не представлялось возможным. От тягостных мыслей Дункана отвлек Ашик. Белый волк был готов поклясться, что видел, как каждая шерстинка на палевой шкуре вожака шевелится от ветра, как мышцы болезненно напрягаются от каждого неосторожного его движения, пока тот шагал в сторону Дато. И вот Ашик склонился над рыжим волком, прислушался, сощурив глаза-льдинки, наполненные тревогой. Дункан сглотнул, зажмурился, стараясь унять сердцебиение. Он знал: сейчас от одной-единственной фразы, которую вожак наверняка произнесёт вслух, разрушится вся его жизнь. В те мгновения Дункан дивился иронии собственной судьбы. Он хотел стать героем, упиваться вниманием соплеменников к себе и восхищенным взглядом Амелии. А что получилось в итоге? "Я убил ни в чем неповинного волка..." От одной только мысли о том, что он никогда больше не сможет заглянуть в глаза Амелии, потому что увидит там одну лишь пустоту, Дункана раздирало желание выдрать себе всю шерсть. Размышления волка продолжались не более нескольких мгновений. Ашик выпрямился, на его морде застыло облегчение, и матерый волк звонко крикнул: — Заник, беги за шаманом, срочно! Он жив… «Жив». — Как это произошло, вы не видели? — дождавшись, пока силуэт Заника, отделавшегося в битве парой царапин, растворится среди стволов деревьев, Ашик задал вопрос, которого Дункан так боялся услышать. Ему не было никакого смысла лгать. — Я ударил Дато... — его собственный голос был как чужой, у волка создалось впечатление, будто кто-то произнёс это сухое признание за него. Дункан отчётливо чувствовал исходившие от соплеменников волны удивления, но головы не поднимал; волки прожигали его шкуру пристальными взглядами. Белый волк жалел, что не может провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться в воздухе бестелесным духом и развеяться по ветру… Или убежать прочь, куда-нибудь далеко, где он окажется недоступен для этих полных ужаса глаз… Облегчение, пришедшее в душу Дункана вместе с новостью о том, что Дато всё-таки не отправился на небо, почти мгновенно сменилось виной, тяжким грузом давившей на плечи и пригибавшей к земле. — Подожди… Так это ты? — раздался лёгкий хруст снега, и хриплый голос Ворона послышался совсем рядом, прямо над ухом Дункана. Должно быть, волк нашёл в себе силы подойти к белому поближе. От его слов волк крепко зажмурился и затряс головой, словно отказываясь от своих слов, но прошептал: — Я… я не хотел, поймите… Договорить Дункану не дали. Где-то недалеку послышался тихий шорох, и волки отряда стаи Зеленой Зыби, все как один нервные после схватки с соседями, синхронно обернулись на звук. Среди заснеженных кустов ежевики замелькала темная шерсть шамана, обе передние лапы которого были обмотаны приготовленной для пострадавшего паутиной, за ним еле поспевали Заник и Амелия. При виде последней Дункан понял, что сейчас либо не выдержит и действительно сбежит, либо упадёт в обморок. Видеть возлюбленную того, кого он чуть не убил, было для него просто невозможно. «Это выше моих сил!» — Отойдите, все живо отойдите! — рявкнул на столпившихся вокруг волков Морган, со стороны казавшийся невозмутимым, но Дункан был готов поклясться хвостом, что и у того на душе царило беспокойство. Едва завидев Дато, находившегося без сознания, Амелия не выдержала и зарыдала в голос, падая в сугроб возле него: — Великие Предки, что вы со мной делаете? — бурая волчица запрокинула голову к нахмуренному небу, завыв. Горько, тоскливо. Дункан едва подавил желание заткнуть уши лапами, чтобы только видеть несчастную волчицу, но не слышать надрывного вопля, вырывающегося из её горла. — Хватит тебе, хватит, с Дато всё будет хорошо, он же у нас сильный, — шепнул на ухо Амелии Заник, но бурую волчицу было не так-то просто успокоить. Заглянув в полные боли заплаканные глаза Амелии, Дункан ощутил, как у него в душе всё переворачивается. От ее душераздирающего взора что-то взорвалось в его голове; Дункан подскочил, кинулся вперёд, прямо к изумлённой Амелии, и заорал настолько громко, что сам чуть не оглох: — Всё вышло случайно, я не хотел на него нападать, вы слышите меня или нет?! Никогда и ни за что! — он уставился на сжавшуюся в комочек Амелию, заверещав ещё пронзительнее: — А ты заткнись, прекрати рыдать, я не могу больше этого выносить! Амелия, в свою очередь, не осталась в долгу. Мгновенно вспыхнув, бурая волчица издала нечто среднее между стоном и вздохом; до неё поразительно быстро дошёл смысл слов Дункана. Вздыбив шерсть на загривке, Амелия замахнулась на соплеменника, отвесив ему хорошую оплеуху, так что голова Дункана мотнулась влево. Соплеменники Дункана ахнули, некоторые из них бросились вперёд, чтобы в любой миг разнять двух волков. Удар отрезвил белого волка, он молча отступил на шаг, а Амелия севшим голосом зарычала, и её взгляд резко переменился – из него исчезли переживания о здоровье Дато, оставив жгучую ненависть: — Уйди с глаз моих! Прочь… Дункан неотрывно глядел на обычно кроткую Амелию. Страх перед этой волчицей, обычно робкой и пугливой, взыграл в его душе, заглушая все остальные чувства. Но отчаяние расползалось в сердце от того, что теперь Амелия всегда будет его ненавидеть и презирать. От этого Дункану хотелось убежать, взвыть, рвать и метать. — Прекратите, — послышался громоподобный приказ Ашика… С трудом повернувшись к Ашику, Дункан не заметил на его морде ровным счётом никаких эмоций, кроме равнодушия, пробирающего до самых костей. Быстро переведя взгляд на Дато, Дункан смог получше рассмотреть его увечья. Оказалось, рыжую шкуру волка пересекала глубокая рана, тянувшаяся от загривка до груди. Бока волка вздымались еле заметно – вот почему Дункан поначалу принял его за мёртвого. — Он потерял очень много крови, — обратился Морган к вожаку, и тихо всхлипывающая Амелия, по - прежнему лёжа возле Дато, дёрнула хвостом. — Понятия не имею, когда придёт в себя, но считаю, что подоспел вовремя. Переносить Дато в лагерь, конечно, небезопасно, да только оставлять его здесь мы тоже не вправе. — Благодарю тебя, Морган, — бесцветным голосом отвечал Ашик, не сводя глаз с пострадавшего. Он навсегда запомнит этот день. На долгие-долгие луны в его памяти отпечатается страшная картина – безвольно растянувшийся на земле Дато, слёзы и злоба в глазах его подруги, зловещая, но самое главное - багряная, словно поздний закат, лужа крови… Как они добрались до лагеря, Дункан помнил смутно. Единственное, что врезалось ему в память – холодный ветер, нещадно трепавший шерсть, да идеально ровный жёлтый круг застывшего на небосводе солнца, слепящего глаза. Усталость обуревала Дункана на протяжении всего их обратного пути, в реальность засыпавшего на ходу волка возвращали лишь тихие голоса переговаривавшихся соплеменников. Мысли его путались, смешивались одна с другой, и в итоге в голове получалась самая настоящая каша из образов и отдельных сцен. Краем глаза наблюдая за переносом Дато, которым командовал вожак, Дункан не мог справиться с горечью, которая от вида несчастного пуще прежнего разъедала его душу. Ашик уверенно шагал во главе отряда, всё так же прижимая прокушенную лапу к груди. Дункан хотел стряхнуть с себя сон, забыть о ранах и, догнав вожака, напрямую спросить его о том, как же он планирует поступить с ним. «Впрочем, я и без того догадываюсь…» - Дункан представил унылого себя, одиноко петляющего по бескрайним просторам, одинокого, никому не нужного. Его передёрнуло, но ведь он заслуживал этого, разве нет? Дункан очнулся от дум, когда оказался в лагере стаи. Навстречу соплеменникам выбежали взволнованные охранники, рьяно рассекающие хвостами воздух. — Мы победили? — первым делом выпалил Сорун. Его шкура, казалось, потрескивала от напряжения, повисшего между тремя волками. Получив в ответ кивок от вожака, охранники лагеря обменялись счастливыми взглядами, но, одновременно уставившись на Дато, переглянулись опять, на этот раз – со страхом. — Ох уж эти Краснохолмые, — прошипела себе под нос Мидана. — Осуждайте меня, а не их, — вырвалось у Дункана, протискивающегося в лаз между кустами ежевики. Троица проводила его недоумёнными взглядами, впрочем, Ворон быстро обрисовал им всю ситуацию. Ашик вскочил на небольшой валун и издал рык, который был слышен на весь лагерь. Вскоре на поляну начали подтягиваться волки. Дункан подошел к Мидане и пристроился рядом. Она как-то странно завозилась на месте и устремила свой взгляд вперед. Белому волку стало неуютно. — Мам, послушай... — Больше. Никогда. Не. Смей. Называть. Меня. Матерью - отчеканила Мидана, продолжая также смотреть вперед. — После сегодняшней битвы я не хочу быть твоей матерью и иметь с тобой что-то общее. Мой сын никогда бы не поднял лапу на соплеменника. — Волчица встала и, махнув хвостом, ушла на другой край поляны, оставив сына в шоковом и потерянном состоянии. — Волки стаи Зеленой Зыби,- начал Ашик. — Сегодня на границе нашей стаи и стаи Красных Холмов произошла драка за территорию. Хил требовал отдать половину наших земель,но не получил ожидаемого. В ходе битвы, молодой волк Дункан тяжело ранил Дато. На настоящий момент он находится без сознания, — над толпой волков прошлась волна удивления. Все со злобой поглядывали на Дункана, заставляя его втянуть голову в плечи и уставиться на свои белые лапы. — Так же Дункан не способен плавать и имеет трудности в ловле добычи. А сегодня он нарушил непоколебимый закон стаи, подняв лапу на товарища. Мне не остается ничего другого, как изгнать его из стаи. Дункан так растерялся, что молчал, потупив взор. Он не мог стряхнуть с себя оцепенение и хоть что-то сказать вожаку, который с интересом наблюдал изумление на морде белого волка; казалось, он радовался оказанному на Дункана эффекту от его речи. — Подожди, вожак, — вперед вышел старый шаман. — Молодой волк лишь защищал честь и территорию стаи. Этот инцидент был случайным, он не хотел наносить соплеменнику увечье. Но, как вижу, твое решение не изменить. Тогда предлагаю такой вариант: я забираю Дункана в ученики, и в будущем он станет шаманом. Ашик задумчиво постучал хвостом о землю и сказал: — Я принимаю твое предложение. Собрание окончено! Лапы белого волка дрожали, как после быстрого бега, голова кружилась из-за накатившего на волка облегчения, смешанного с неверием. «Наверное, мне этот разговор всего-навсего снится!» Но нет, все вокруг было реальным. И злобные взгляды соплеменников и Ашика, и Тим, глядящий с жалостью на брата, и осуждающие его родственники. Мороз больно кусал Дункана за щёки, нос и уши, обжигал холодом, нагло забираясь прямо под его густую шерсть; молочно-белые облачка пара вырывались из пастей обоих волков, бредущих под покровом темноты, повисшей меж переплетёнными ежевичными ветвями. Небо, местами затянутое туманно-серой пеленой туч, вздымалось высоко,насколько хватало глаз, и пики острых елей, как и раскидистые кроны старых сосен, прорезали ледяную синеву. Солнце казалось Дункану тусклым, каким-то болезненным, будто уставшим каждый день подниматься над горизонтом и дарить природе жизненно важный свет. «Судьба моя, ты можешь сколько угодно преподносить мне уроки, посылать удар за ударом, испытание за испытанием, но я не дрогну и не сдамся. Клянусь, что буду бороться с трудностями до последнего. Да пребудут со мной Великие Предки!»