Привет! Меня зовут Наташа

Как я дожила до конца дня, сама не знаю. Ни о чем, кроме предстоящей встречи, думать просто не могла. Как все пройдет? Что я скажу? Но, возможно, все само решится, и слова найдутся. Только бы поскорее увидеть его. Но по дороге к покоям моя решимость малость поутихла, и я начала волноваться. А когда оказалась у порога, сердце готово было выпрыгнуть из груди, руки тряслись, а спина взмокла. И тут я поняла, что не могу, не могу войти в эту дверь. «Ну давай, — уговаривала я себя, — нужно просто постучать». Но даже поднять руку не получалось. Страшно. И глупо. Что я себе напридумывала, на что до сих пор надеюсь? Нет, не могу, нужно вернуться. И повернулась, чтобы уйти, но увидела, что Торин неторопливо идет по коридору. Вот черт! Бежать некуда: сзади тупик, а впереди он, уже совсем рядом. Король подошел, остановился и заглянул в глаза. — Хотите войти? — распахнул створки и посмотрел на меня выжидающе. Я помотала головой. — Зачем же тогда пришли? И правда, зачем? — Я лучше пойду. — Минуту, — он перехватил мою руку и все-таки втянул меня в комнату. — Нам все же нужно поговорить. Он подвел меня к столу, и я опустилась на стул. — Быть может, пора все рассказать? — он уселся напротив и сцепил руки, а я растерялась. — Что рассказать? Я давно все рассказала — все, как есть. Знаю, в такое трудно поверить… — Хорошо, — перебил он меня. — Но зачем? — Что — зачем? — Зачем вы пришли сюда? Допустим, что прежде вы жили в другом мире, вы и правда сильно отличаетесь от других людей. Но почему Средиземье, почему Эребор? — Торин, я не выбирала, куда мне отправиться. И вообще подумать не могла, что такое возможно. Я сама только недавно поверила, что все это правда. Он смотрел на меня пристально — высматривал ложь, должно быть. Вот только я говорила правду, и это придавало уверенности. — Поверьте, у меня нет злых умыслов. Мне очень нравится здесь, и я не собираюсь никому вредить. Торин поднялся и отошел к камину. Интересно, почему в минуты размышлений нас так притягивает огонь? Король стоял и смотрел на пляшущее пламя, потом вздохнул, достал и раскурил трубку. — Мне трудно во все это поверить, — наконец, не оборачиваясь, сказал он. — Понимаю… — Но не могу и не замечать других вещей: вам верят те, кому я доверяю, верит моя сестра. И для меня вы сделали немало, а я до сих пор не поблагодарил, — он обернулся, и наши взгляды встретились. В его глазах была усталость: ни любви, ни даже нежности, только бесконечная усталость. — И я благодарю. И прошу простить мое недавнее поведение — в тот момент я подозревал, что вы кем-то подосланы. Торин говорил, а его слова убивали. И не было радости ни от благодарности, ни от извинений. Его глазами на меня смотрела пустота. Я ошиблась, и Дис ошиблась. Не нужна я ему, совершенно не нужна — он просто чувствует себя обязанным, потому и говорит сейчас со мной. Нужно уходить, скорее, пока не стало невмоготу. — Все в порядке, — еле выдавила я, поднимаясь. — Простите, я пойду, уже поздно. — Так и не скажете, зачем пришли? — глаза его все же немного потеплели, но это уже не могло меня обрадовать. — Нет. Доброй ночи. Что толку что-то говорить? Он сам все сказал, и теперь я точно знаю, что он ничего ко мне не чувствует. Может так даже лучше, не будет больше напрасных надежд. — Доброй ночи, — ответил он, и я пошла к двери. — Ну что? — Дис резко поднялась с места и с улыбкой шагнула навстречу, но увидев мое лицо, все поняла и сникла. — Не получилось? — Нет, — ответила я и, уже не в силах сдерживаться, опустилась на ковер и разрыдалась. — Ну что ты, — Дис метнулась ко мне и присела рядом, обняв за плечи. — Может, ты не так поняла? Но я только мотала головой. Все я правильно поняла — на этот раз правильно. То, что я принимала за чувства с его стороны, таковым не являлось, мне просто хотелось так думать. И в итоге я просто обманулась. Как же горько. И обидно, что оказалась такой дурой. Сколько слез я пролила за последние дни — наверное не плакала столько даже в прежней жизни. Но в этот раз они несли облегчение и какое-то новое, незнакомое доселе чувство. Во мне словно что-то хрустнуло и сломалось. И осколки вынесло слезами, а внутри стало пусто и легко, будто вдруг ушло что-то, что давно давило, лежало камнем, мешая дышать. Освобождение — вот, что я почувствовала тогда. От глупых мечтаний, непонятных чувств, бередящих душу, и страданий. Хватит. Теперь я буду просто жить и радоваться. Рядом есть Дис, которой можно доверить все, что угодно, и этого достаточно. А Торин… Торин вовсе не обязан любить меня. Все, что я сделала, он вернул с лихвой, оплатив это своим гостеприимством. Я получила гораздо больше, чем можно было ожидать, оказавшись в незнакомом мире. И я всегда буду благодарна королю за это. Возможно, однажды он сможет вновь открыть мне свое сердце, но сейчас я не буду ни думать об этом, ни надеяться. Дис вздыхала, слушая мои бессвязные всхлипы, гладила меня по голове и шептала что-то на непонятном мне языке, но интонация была ласковой и нежной, и слезы стали утихать. Мы так и сидели — обнявшись и без слов понимая друг друга, — пока не погас огонь в камине. — Пойдем, Дис, — наконец вздохнула я. — Завтра будет новый день, совсем новый. Прости, что навалила на тебя свои заботы. — Да что ты, — устало отмахнулась она. — Это же я подбила тебя идти к нему. — Нет, я сама виновата, а ты хотела как лучше, я знаю. Просто мы обе ошиблись. — Нет, Наташа, — принцесса отстранилась и посмотрела на меня, — я знаю своего брата: он просто будет давить в себе чувства, потому что считает любовь слабостью. Да еще и гордость — ты видела его слабым и немощным, ты была сильнее в тот момент, и с этим ему трудно смириться. Нужно дать Торину время, не торопись отказываться от любви. — Я не отказываюсь, Дис, — улыбнулась я, — но и ждать ее больше не буду. Лучше займусь чем-нибудь другим. — Вот и прекрасно, — она поднялась на ноги и потянула меня за собой. — А сейчас спать, а то от слез и бессонных ночей растеряем свою красоту. Дис засмеялась, и я невольно поддалась ее настроению. Она меня восхищала: столько пережить, столько горя и ударов судьбы испытать – и не сломаться, не замкнуться в себе, остаться жизнерадостной и добросердечной, всегда готовой помочь другим, — в моих глазах это было настоящим подвигом. — Знаешь, Дис, — принцесса была такой открытой в тот момент, что я решилась узнать о том, что давно не давало покоя, — я очень рада нашей дружбе. — Я тоже, — улыбнулась она. — Но я давно хочу спросить. Ты помнишь нашу первую встречу? Ты ведь готова была выгнать меня тогда. — Конечно! — снова рассмеялась она. — Какая-то нахалка поселилась в покоях моего брата. — А потом? Почему вдруг такая перемена? Она вздохнула, взяла меня за руку и подвела к столу. — Тем вечером Двалин рассказал мне, как ты вытащила Торина из битвы, — продолжила она, когда мы опустились на стулья. — Я часто видела смерть, и близких потеряла много, а ты помогла выжить моему брату. И в тот момент, еще не зная тебя, я поняла, что плохой человек такого не сделает. А потом, когда мы говорили, увидела твое доброе сердце. Только не думай, что наша дружба лишь из чувства благодарности. Ты мне нравишься, именно поэтому я рядом. Кстати, а помнишь то платье? — принцесса бросила на меня быстрый взгляд, и я успела заметить, что в ее глазах снова заплясали искорки веселья. — Конечно, — кивнула я. Серое платье, подаренное Дис, несмотря на изрядно пополнившийся гардероб, было моим любимым. — Я сначала подумала, что оно твое, вот только… — Длина удивила? — хихикнула принцесса. — Оно и правда мое. Портниха ошиблась, представляешь? Никогда с ней такого не было, а тут… Я как надела его тогда, она чуть в обморок не упала. Клялась немедленно переделать, но платье получилось таким чудесным, что мне стало жалко. Давно уж это было, лет тридцать назад, а оно так и висело, забытое, в шкафу. Я и брать его не собиралась, а кто-то из женщин случайно положил с остальными вещами. Вот так, словно для тебя сшито было, — и она снова счастливо рассмеялась. В тот вечер мы, плюнув на красоту, еще долго сидели и говорили по душам. Мы прекрасно понимали друг друга, и я благодарила судьбу за то, что подарила мне встречу с этой прекрасной женщиной.