Привет! Меня зовут Наташа

— Оин, Оин! — с бешено бьющимся сердцем обернулась я к лекарю, прикорнувшему за столом, и Оин мигом встрепенулся и вскочил на ноги. И, все поняв по моему лицу, будто осветился изнутри. — Торин! Слава Махалу! — старый лекарь чуть не плакал, глядя на раненого, а тот медленно переводил взгляд с Оина на меня и обратно. — Оин… — слабо выговорил Торин, — дай воды… Я схватила чашу и бросилась к ведру. Передала ее в руки Оина и помогла поддержать раненого. Он жадно потянулся к воде пересохшими губами, но Оин позволил ему сделать только пару глотков. — Сразу много нельзя, потерпи. И воин покорно опустился на подушку. — Наташа, найди Фили и Кили, — попросил лекарь. - Скажи, что Торин очнулся. Кивнув, я взяла накидку и заторопилась к выходу. — И пусть остальные не являются всей ватагой! — прокричал Оин уже мне в спину, а я только улыбнулась. Интересно, кто сможет их удержать. За время, проведенное здесь, я уже успела понять, что этих воинов связывает великая сила. Большая, чем кровные узы. Многие из знакомых мне гномов были родственниками: Балин и Двалин родные братья, так же, как Фили и Кили и Нори, Дори и Ори; Бомбур, Бифур и Бофур — кузены. Но еще все они были братьями по оружию, и именно это делало их одной большой семьей… Они ввалились всей гурьбой, под предводительством незнакомого мне огненно-рыжего гнома. Без всяких церемоний он прошествовал к ложу, возле которого стояли Фили и Кили, и, растолкав их, склонился над раненым. — А-а, брат! — раскатистый хриплый голос разнесся под сводом шатра, перекрывая голоса остальных. — Будем жить, солдат! Дай-ка я тебя обниму! С ложа донесся сдавленный стон и тихий смех, а вслед за ним голос Двалина: — Тише ты, медведь! Кости ему не переломай. — Ничего, крепче будет. Гномы плотным кольцом окружили раненого, и шатер наполнился гулом множества голосов. Разобрать, о чем они говорили, было попросту невозможно, и я присела в сторонке и, улыбаясь, наблюдала, как они радуются, обнимаются и хлопают друг друга по плечам. Только Оин сердился и постоянно одергивал рыжего, который радостно гремел на весь шатер. Наконец терпение лекаря иссякло, и он чуть не пинками погнал счастливых визитеров. — Идите, идите, успеете еще поговорить. Последним, довольно потрясая здоровенным кулаком, ушел громогласный рыжий. А Оин облегченно вздохнул: — Невоспитанный гном, даром, что узбад. — Кто это, Оин? — не в силах сдержать смех, спросила я. Гном был невероятно обаятельным и очень напоминал Портоса из известного фильма. — Даин, — Оин слегка поморщился и улыбнулся, — кузен Торина. Вот и еще один родственник, про себя усмехнулась я. Да какой! Настоящий ураган! В остальном день прошел почти так же, как и большинство предыдущих. Оин оставался с Торином, а остальные занимались обычными делами, только лица гномов теперь светились улыбками, и частенько кто-нибудь из них прибегал по какому-то «очень важному делу» и «всего на минуточку» исчезал в шатре. Не передать словами, как приятно было смотреть на них, на счастливые лица и сияющие глаза. И так тепло становилось на сердце от возможности разделить их радость, несмотря на появившуюся в душе тревогу. Мне отчего-то стало страшно оказаться с Торином лицом к лицу. За эти дни я уже успела привыкнуть к нему, а вот я была для него чужой. Даже если вспомнит, как спас меня от зубов ужасной зверюги, ближе от этого я ему не стану. Что будет теперь? Как отнесется он к тому, что я рядом? Примет мою помощь или, напротив, прогонит? Подобные мысли постоянно крутились в голове, отвлекали от дел и навевали тоску. Даин в этот день тоже ужинал с нами, и, слушая его веселые рассказы, я от души смеялась вместе со всеми и немного отвлеклась. Но когда все наелись и поочередно навестили раненого, все еще продолжала сидеть у костра, до последнего оттягивая момент возвращения в надежде, что за это время Торин уснет. И только когда с поляны ушел последний гном, и вокруг воцарилась привычная тишина, я поднялась и пошла в шатер. — Зря ты так, — Двалин сидел спиной и не видел, как я вошла, — она тебя вытащила… Тут он осекся и резко обернулся. От прежнего веселья не осталось и следа, Двалин выглядел удрученным и, глянув на меня, отчего-то сразу опустил глаза. — До завтра, брат, — он крепко сжал руку раненого, и тот что-то тихо ответил. Не глядя на меня, воин поднялся и вышел, и мы с Торином остались вдвоем. Я медленно сняла накидку, потом передник, долго-долго мыла руки, пока от холодной воды не онемели пальцы. Наконец собралась с духом и подошла к ложу. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня исподлобья. У Торина были голубые глаза, сейчас, в полумраке, казавшиеся почти синими. А взгляд цепкий, холодный и пугающий. Он смотрел, а у меня сердце уходило в пятки. — Вам что-нибудь нужно? — еле выговорила я. — Нет, спасибо, — голос был слабый, но его тембр — низкий, бархатный, с небольшой хрипотцой, пробирал до мурашек. — Я сделаю отвар, вам нужно поспать… — начала было я, но Торин не дал мне договорить. — Не нужно, я не хочу спать. — Торин, вы должны отдыхать… — Хватит, — снова перебил он меня, — сядьте. Я опустилась на стул, стараясь не смотреть на Торина, но боковым зрением видела, как пристально он смотрит на меня. — Кто вы? — несмотря на слабость, в его голосе чувствовалась властность. — Наташа, — ответила я, прекрасно понимая, что мое имя ничего ему не скажет. — Как вы сюда попали?.. Как оказались на поле боя? Слова давались Торину с трудом, он тяжело дышал и делал паузы, но продолжал сверлить меня взглядом, ожидая ответа. — Торин, — я все же глянула на него и тут же нервно сглотнула. Его взгляд словно пронзал насквозь, пугал и леденил кровь. В Торине чувствовалась опасность, неясная, но ощутимая, и в тот момент мне захотелось убежать куда-нибудь подальше, но я постаралась взять себя в руки и, вновь отведя глаза, продолжила: — Давайте поговорим об этом, когда вам станет немного лучше. Я не хочу вас утомлять. — Почему вы не хотите говорить?.. Вам есть, что скрывать? — Нет, дело не в этом, — заторопилась я. Разговор сворачивал совсем не в то русло, и это было неприятно. — Просто все очень… необычно. — Я не понимаю. Перестаньте ходить вокруг да около. Откуда вы взялись?.. В самый разгар битвы - куда вы бежали? Я видела, что Торин злится, не получая ответов на вопросы, но прекрасно понимала, что сейчас он ни за что мне не поверит. Нужно постараться успокоить его, пусть немного придет в себя, и тогда я обязательно все ему расскажу, но не сейчас. — Никуда я не бежала, просто пыталась спастись. Послушайте, — я собрала всю свою решимость и наконец смогла прямо посмотреть Торину в глаза, — мне нечего скрывать и нечего стыдиться. Я все расскажу, когда вам станет лучше, — я старалась, чтобы голос звучал как можно тверже. — А пока отдыхайте и набирайтесь сил. В синих глазах мелькнуло удивление, а я резко поднялась и отошла к столу, боясь, что Торин услышит, как бешено колотится мое сердце. Ладони вспотели, и я схватила полотенце и сжала его в руках. Я чувствовала себя ужасно: мне пришлось противостоять невероятной силе, не знаю, как удалось не спасовать. Должно быть, дело в том, что Торин еще очень слаб. Но даже в таком состоянии я чувствовала, как сильно он меня подавляет, и это мне совершенно не нравилось. За время, проведенное в Средиземье, я уже успела привыкнуть к ощущению свободы, а тут вдруг будто прошлое вернулось, и я снова почувствовала себя, словно в кандалах. Пока я готовила отвар, Торин молчал, но я спиной ощущала его тяжелый взгляд. Мне уже было просто страшно повернуться и посмотреть на него, и я еще долго возилась у стола, собираясь с духом. Наконец, не в силах выносить эту давящую тишину, повернулась и подошла к ложу. — Пожалуйста, Торин, выпейте это, — я присела на стул, сжимая чашу в руках. — Вам нужно поспать. Да и мне тоже. Его взгляд немного смягчился, и мне сразу стало легче, но волнение не отпустило. И когда я помогала Торину подняться, сердце продолжало колотиться, норовя выскочить из груди. Пока Торин пил, я почти не дышала и отчаянно надеялась, что он не заметит, как сильно дрожат мои руки. Наконец лекарство закончилось, Торин опустился на подушку, тяжело выдохнул и отвернулся. А я продолжала тихонько сидеть рядом, дожидаясь, когда он заснет. Отвар подействовал быстро, и вскоре дыхание раненого стало размеренным и глубоким. Облегченно вздохнув, я пристроилась с краю, по привычке положив голову на руки. Торин вдруг вздрогнул, и я, не удержавшись, коснулась его плеча и тихонько погладила. Во сне он был совершенно другим и не вызывал страха, напротив, очень притягивал. Я ощущала, как что-то растет внутри, распускается, словно цветок, и боялась этого. Боялась признаться самой себе, что случилось то, чего я ждала всю свою жизнь. Боялась, потому, что чувствовала, что это может причинить мне сильную боль.