Привет! Меня зовут Наташа

Убедившись, что с Торином все в порядке, Оин присел за стол. — Наташа, пришло несколько лодок с провиантом, их уже разгружают. Я хотел попросить вас приготовить что-нибудь, где-то на десятерых. Справитесь? — Конечно, Оин, — готовить я умела, а потому согласно кивнула и даже обрадовалась его просьбе. — Парни могут и сами, конечно, — Оин словно извинялся, — но сейчас все, кто свободен, занимаются разбором завалов в чертогах — нужно переносить раненых, пока не стало совсем холодно, и каждая пара рук на счету. — Оин, я все сделаю, не беспокойтесь. Скажите только, где взять посуду и продукты. — Скоро все принесут. Спасибо вам, — он с улыбкой похлопал меня по руке, поднялся и вышел. Вскоре с улицы донеслись голоса, и я выглянула наружу. Чуть впереди, на небольшой ровной площадке, Глоин и Нори разводили костер, и, увидев меня, приветственно кивнули. Возле шатра, чуть сбоку от входа, стояло несколько корзин: круглые хлебы, пара головок сыра, овощи и свежая рыба. И я сразу поняла, что приготовлю: уху! Настоящую русскую уху с дымком. Конечно, мне уже довольно давно не доводилось стоять у плиты, но я была уверена, что справлюсь. Однажды папа вдруг решил вывезти нас с мамой на природу — на рыбалку, которую он безумно любил. Мне было лет пятнадцать тогда, и я очень обрадовалась, потому что раньше папа всегда ездил один - ему нравилось посидеть с удочкой в тишине, чтобы никто не мешал, так он отдыхал. А вот мама была не слишком довольна, ворчала, что у речки будет полно комаров, роса на траве — от этого можно и простуду схватить, и вообще: зачем куда-то ехать, если можно провести выходной с гораздо большей пользой и сходить всей семьей на недавно открывшуюся художественную выставку. Но никаких возражений папа слушать не желал, и вскоре мы дружно погрузились в машину. Мне навсегда запомнился тот чудесный день, как красиво и тихо было вокруг, только птичий пересвист и мелодичный плеск бегущей воды. Помню, как вздыхала, сидя на раскладном стульчике, мама. И довольное лицо отца, держащего в руках длинную удочку. Как сладко пахли цветы, когда я, набегавшись, словно ребенок, со смехом повалилась на траву и замерла, раскинув руки и глядя в далекое чистое небо. А потом папа готовил уху, а я крутилась рядом и хотела помочь, но он весело отгонял меня, заявляя, что сделает все сам, потому что уха совсем не женское дело. Но я все равно не отходила ни на шаг и наблюдала. А папа, радуясь тому, что дочка проявляет интерес, охотно раскрывал мне все свои секреты... Тем временем Глоин и Нори установили над костром здоровенный котел, в который легко вошло два ведра воды. Да тут не на десятерых, а на целую армию — пронеслось у меня в голове. И, чтобы не терять время, я вернулась в шатер и стала искать, чем можно почистить рыбу. На столе лежал только тот самый засапожный нож Торина. Конечно, он был слишком большим, но все же лучше, чем ничего. Вооружившись, я оделась потеплее, но на пороге чуть не столкнулась с Ори, несущим в руках здоровенный узел, и посторонилась, пропуская гнома внутрь. Опустив ношу прямо на земляной пол, Ори развязал ее и, по прежнему смущаясь и пряча глаза, поочередно передал мне в руки: большое блюдо, деревянный половник; довольно тяжелый мешочек с чем-то сыпучим, скорее всего с солью; еще один мешочек с сушеной травой; два ножа: один узкий и длинный, напоминающий хлебный, а второй короткий, как раз подходящий для чистки рыбы и овощей; несколько чистых полотенец. А вот сам узел, к моему удивлению, оказался женским платьем темно-зеленого цвета с корсажем и длинной пышной юбкой, которое Ори отряхнул от земли и, все также не поднимая глаз, протянул мне. — Вот, — сказал он, — это вам. Мое платье и правда выглядело ужасно, и я с благодарностью приняла обнову. — Спасибо, Ори, большое спасибо! Гном наконец посмотрел на меня и тут же зарделся. С неловкой улыбкой вытер нос и поспешил на выход. Проверив Торина, я быстро разложила вещи на столе, а потом нырнула в свой закуток и торопливо переоделась. Платье оказалось немного коротковато — хотя так даже лучше, юбка не будет путаться под ногами — но в целом сидело очень неплохо. Ткань была мягкой, приятной и достаточно плотной, и в нем было гораздо теплее. Вот только довольно глубокий вырез меня смущал. Подумав, я безжалостно искромсала старое платье. Верхнюю часть оставила на тряпки, а ту, что была юбкой, разорвала пополам. Одну половину накинула на шею, как платок, свободные концы засунула в вырез корсажа, прикрыв наполовину обнаженную грудь, а вторую собралась повязать, как передник, и тут увидела пришитый к поясу платья небольшой мешочек из такой же ткани. Развязав тонкий шнурок, я обнаружила настоящее сокровище: деревянный гребень, несколько зажимов для волос и маленькое зеркальце в металлической оправе. И чуть не запрыгала от восторга — наконец-то смогу привести волосы в порядок! И вновь поймала себя на мысли, что радуюсь таким пустякам, как расческа и зеркальце, а раньше на подобное и внимания бы не обратила. Наскоро расчесав спутанные волосы, заплела их в косу, чего не делала с самого детства, закрепила зажимом и уже от этого почувствовала себя гораздо лучше и увереннее. Повязав-таки поверх платья импровизированный передник, подхватила оставшееся тряпье: будет, чем вытирать грязные руки. И поспешила к Торину, который уже начал немного постанывать — пришло время напоить его отваром. А когда раненый вновь успокоился, взяла блюдо, нож и тряпки и вышла на улицу. Вытащив из корзины здоровенную рыбину, я положила ее на остатки своего прежнего платья и придерживая одной рукой у головы, другой начала счищать чешую. А рыба вдруг подскочила и ударила хвостом. С визгом я отпрянула назад и с ужасом смотрела на дергающуюся на земле рыбу. — Чего кричишь? — Двалин свалил у костра большую охапку дров и, отряхивая руки, подошел ко мне. — Рыба-то живая! — меня даже передернуло. — Ну это бывает, видать, не уснула еще, — спокойно сказал гном. — Шибани ее чем-нибудь по голове. — Двалин, я не могу... Не могу ее шибануть. Он посмотрел на меня, как на блаженную, достал здоровенный нож и одним ударом отсек рыбине голову. А потом усмехнулся и сказал: — Ты словно принцесса из детской сказки, гномка бы даже не дрогнула. Еще помощь нужна? — Да, пожалуйста, вот этих двух еще, — я вытащила из корзины еще пару рыбин, и Двалин в одно мгновение обезглавил и их. — Готово, — зачерпнув горсть песка, он почистил лезвие ножа, обтер его о штаны и засунул в ножны. — Спасибо, Двалин, — пробормотала я, чувствуя себя вовсе не принцессой, а слепым беспомощным щенком. — К твоим услугам, — усмехнулся он и зашагал прочь. На этот раз я справилась довольно удачно, начистила гору овощей и извела всю оставшуюся воду на мытье, горько жалея об отсутствии водопровода. В ледяной воде руки стыли так, что ломило пальцы, и я долго дышала на них, согревая. Но когда наконец закончила, была безумно горда собой. Котел уже вовсю кипел, и теперь я мучительно пыталась сообразить, на чем нарезать целое ведро овощей. Оглядевшись вокруг, поискала глазами какой-нибудь обломок доски, но ничего подходящего не нашла, и вспомнив, что в шатре есть полотенца, сбегала туда и принесла одно. На нем и покрошила овощи. Закинув их в воду, принялась за рыбу. Но перерезать толстенные кости не хватало сил, и я снова пошла в шатер — все же ножу Торина придется сегодня поработать. Захватив вместе с ним половник и мешочки с солью и травой, я вернулась к костру и продолжила священнодействовать. И вскоре из котла поплыл такой аппетитный запах, что мой пустой желудок буквально скрутило в узел. Проверив, достаточно ли соли, я едва удержалась, чтобы не нахлебаться кипящего варева, показавшегося безумно вкусным, прямо из котла, и, чтобы избежать соблазна, принялась перетаскивать оставшийся провиант в шатер. Заодно нарезала хлеб и сыр и сложила их в одну из пустых корзин, заранее застелив ее чистым полотенцем. За делами время пролетело незаметно, и я с беспокойством поглядывала на Торина, боясь пропустить момент, когда вновь нужно будет напоить его снотворным. Но пока он спокойно спал, и я вернулась к костру, захватив корзину с хлебом. Уха была готова и, чтобы не переварить все в кашу, я палкой отодвинула из-под котла оставшиеся горящие поленья, а потом выбрала небольшую головню, прихватила ее полотенцем и осторожно опустила в котел — это был главный папин секрет. Головня зашипела, и запах варева стал просто невероятным. Гномов и правда оказалось больше десяти. Знакомые и нет, они устало расселись возле почти потухшего костра, а двое из них подхватили котел и поставили на землю чуть в стороне. Сдвинули обратно еще тлеющие головешки и начали снова разводить огонь. Оин сразу пошел к Торину, и я поспешила было за ним, но лекарь меня остановил: — Останьтесь, Наташа, поешьте вместе с остальными. Но приближаться к компании гномов мне было как-то неловко и я осталась стоять неподалеку, наблюдая, как один из них — коротышка в смешной ушанке — разливает уху в откуда-то взявшиеся плошки — видимо, гномы принесли их с собой. Он весело балагурил и подавал дымящееся варево каждому едоку и вдруг, налив очередную порцию, направился ко мне. — Бофур, — представился он, расплывшись в широкой улыбке, и поклонился: — К вашим услугам. Он протянул мне плошку, в которой была еще и деревянная ложка, и я взяла ее и благодарно кивнула. — Спасибо вам. Я Наташа. Бофур ничего не ответил, только слегка задержал на мне взгляд, и, продолжая улыбаться, вернулся к костру. Уха и правда получилась потрясающей. Возможно, дело было в том, что я слишком проголодалась, или в свежем воздухе или в чем-то еще, но мне показалось, что ничего вкуснее я в своей жизни не ела. Гномам, похоже, тоже понравилось — они довольно крякали и просили добавки. Еще недавно хмурые и усталые, сейчас мужчины заметно оживились и весело переговаривались, и, чувствуя свою причастность, я с радостью наблюдала за ними. Вскоре к компании присоединились еще двое: Гэндальф и совсем маленький человечек в бордовом сюртучке, которого я поначалу приняла за ребенка. Но когда волшебник представил его мне, увидела, что это довольно зрелый мужчина, просто совсем маленький — вроде наших лилипутов. Звали этого малыша Бильбо Бэггинс, и он едва доставал мне до плеча, а Гэндальфу и вовсе был только по пояс. При всем этом, он был полон совсем невысокомерного достоинства и, судя по глазам и улыбке, был очень добрым и искренним. Последним у костра уселся Оин, и гномы наперебой начали расспрашивать о раненом, а я вернулась в шатер, успев увидеть, как Бофур протянул лекарю миску. Утолив голод, гномы закурили - в шатер потянулся приятный табачный аромат. Я тоже была не против покурить, но просить об этом перед всей честной компанией ни за что бы не решилась. Но мое желание неожиданно исполнилось само — в шатер вошел Двалин и сунул мне в руки небольшой сверток. — Держи, только сильно в себя не тяни. Я лишь успела пролепетать: «Спасибо», а он уже повернулся и вышел. Мгновение я непонимающе смотрела на сверток, а развернув плотную ткань, от неожиданности растрогалась: внутри оказалась маленькая черная трубка, а еще мешочек с табаком и самые настоящие спички. Такая забота даже немного обескураживала, ведь я совсем чужая здесь, а гномы думали обо мне, о моих нуждах и желаниях, хотя у них и без того забот хватало. И от этого на душе становилось теплее. Я начала понимать, что не одна, что смогу приспособиться к здешней жизни, и это меня радовало. И хоть принять это было по-прежнему трудно, Средиземье нравилось мне все больше.