Привет! Меня зовут Наташа

Я рассказала Гэндальфу все: про ночной разговор с мужем и горькие слезы отчаяния, про то, что никогда не любила его, а замуж вышла в угоду маме, про то, что рядом нет никого, кому можно было бы довериться, кроме единственной подруги, до которой я так и не доехала этим утром… Я говорила и не могла остановиться, на глаза вновь навернулись слезы от всплывающих воспоминаний. Сейчас я чувствовала потребность излить душу этому совершенно незнакомому человеку, выплеснуть всю горечь, что накопилась за эти годы. Слезы уже вовсю лились из глаз, но я даже не пыталась их удержать. Вместе с ними уходил пережитый страх и становилось легче на душе. Гэндальф слушал молча. Лишь внимательно смотрел на меня и слегка качал головой. А когда я закончила и обессиленно уронила голову на руки, продолжая тихо плакать, он коснулся моей головы, и я почувствовала успокаивающее тепло его ладони. От этого прикосновения становилось легче, как будто все мои печали растворялись и таяли, словно легкие облака, разносимые ветром. — Даже не знаю, что сказать, — наконец тихо проговорил Гэндальф, и я подняла на него глаза. — Единственное, что приходит на ум — это то, что вы каким-то образом перескочили из своего мира в наш. — Ой, да что вы такое говорите… - я махнула рукой, еще не совсем понимая смысл сказанного, но, увидев серьезное лицо Гэндальфа, поняла, что он вовсе не собирается шутить. — Но как такое возможно? — губы снова задрожали. — Это же просто… да не может такого быть! — Боюсь, что может, милая. Гэндальф успокаивающе накрыл мою руку своей, но я резко отдернула ее и вскочила. Меня снова обуял страх, и я никак не могла поверить, что происходящее со мной — правда. Обхватив голову руками, я с силой сдавила виски и заходила туда-сюда, повторяя одно и то же: — Не может быть, такого просто не может быть!.. Глаза скользнули по невысокой фигуре лекаря, и я спросила, указывая на него дрожащей рукой: — А кто эти коротышки? — Это гномы, — спокойно ответил Гэндальф. — Гномы? — я аж задохнулась. Это уж вообще ни в какие ворота! — Какие еще гномы? Вы что, издеваетесь надо мной? Я уже почти себя не контролировала и, видимо, сильно шумела, потому что Гэндальф схватил меня за локоть и выволок из шатра. Морозный воздух перехватил дыхание и как-то сразу отрезвил, но успокоиться я не могла. Меня била противная нервная дрожь, и, пытаясь унять ее, я снова обхватила себя руками. — Прошу вас, успокойтесь, — сурово сказал Гэндальф, крепко сжимая мою руку. — Здесь раненый, а вы устроили истерику. Я умоляюще посмотрела на него. — Прошу вас, Гэндальф, скажите, что все это неправда. Но он только покачал головой. — Я прекрасно понимаю, каково вам сейчас, моя дорогая, но ничего не могу изменить. Ваш путь в том мире завершен, но жизнь на этом не закончилась. Почему вы не хотите поверить? Средиземье — чудесное место. — Чудесное? — я нервно рассмеялась и огляделась вокруг. — Вот этот кошмар вы называете чудесным местом? — То, что вы видите, следствие ужасных событий далекого прошлого. Битва была страшной, вы правы. Но именно благодаря ей великий народ гномов после долгих скитаний вернул родной дом, — Гэндальф сделал паузу и положил руку мне на плечо. — Думаю, и вам предоставлен шанс изменить свою жизнь, и было бы глупо даже не попытаться использовать такую возможность. Я стояла, понурившись, и слова Гэндальфа падали сверху, постепенно проникая в сознание. Конечно, он прав. Что толку биться головой о стену, когда все равно не можешь ничего изменить. Глубоко вздохнув, я в очередной раз покорилась судьбе, и, заметив это, Гэндальф продолжил: — Торину нужен постоянный уход, а Оин не может находиться при нем неотлучно — раненых слишком много и им тоже требуется помощь, а рук не хватает. Я хотел просить вас быть сиделкой — ведь вы, кажется, умеете врачевать? — Ну, это слишком сильно сказано, — неуверенно возразила я, — но обработать раны и перевязать смогу. — Вот и отлично. Возвращайтесь в шатер, Оин вам все объяснит, а я попробую найти для вас что-нибудь теплое. Вы слишком легко одеты… Оин — тот самый седой лекарь, — увидев, что я вернулась, поманил меня к себе. — Как вас зовут? — спросил шепотом. — Наташа, — ответила я и заметила его легкое удивление. Но Оин не стал расспрашивать, а сразу перешел к делу. — Сейчас Торин будет спать. Все, что мог, я сделал, больше пока ничего не нужно. Я пойду к другим раненым, а вы осмотритесь и просто будьте рядом. Вечером я приду. Но если вдруг заметите что, найдете меня в лагере. Я только кивнула в ответ, а когда Оин вышел, взяла стул и присела возле раненого. В мыслях все смешалось: невероятно! Вот этот могучий мужчина — гном? В голове упорно всплывала Белоснежка в окружении забавных человечков в разноцветных колпачках. А Торин и остальные воины, которых я видела в бою, за исключением колоритной внешности, ничем не отличались от обычных людей. Ну, разве что ростом невелики, а так… Что же, гномы так гномы. Нет, ну надо же — словно в сказку попала! Вот только что я буду делать в этой сказке? Ведь здесь у меня никого нет… А там? Кто у меня есть там? Есть ли в моей прежней жизни хоть что-то, о чем стоит жалеть? Нет. И я прекрасно это знала. Да и жизни той скорее всего уже не вернуть. Я отчетливо помнила момент, когда стояла возле разбитой машины. Видела себя со стороны и прекрасно понимала, что это значит. И вот сейчас внезапно осознала, что хоть и испугалась тогда при виде собственного неподвижного тела, но совсем не хотела возвращаться. И это открытие принесло невероятное облегчение. Гэндальф был прав — у меня появилась возможность начать все с чистого листа. Меня вдруг накрыла совершенно неуместная в тот момент эйфория. Хотелось прыгать и смеяться — я наконец почувствовала себя свободной! Однако соседство раненого воина и боязнь того, что кто-нибудь увидит, что я веду себя, словно пятилетний ребенок, заставили взять себя в руки. Но нахлынувшее возбуждение все равно не давало спокойно сидеть на месте, и я поднялась и принялась осматривать убранство шатра… Вечером вместе с Оином пришел Гэндальф и принес плотную шерстяную накидку, которой я очень обрадовалась — печка в шатре топилась слабо, и мне было довольно холодно. Заметив, что волшебник еле держится на ногах от усталости, я усадила его на стул и, пока Оин осматривал раненого, принялась заваривать чай. Поставила на печку еще днем обнаруженный металлический чайник и подбросила в топку пару поленьев из аккуратной стопки на полу. Сухое дерево мигом схватилось огнем и весело затрещало в языках пламени, и, чтобы не напустить в шатер дыма, я поскорее закрыла металлическую дверцу. Щедро отсыпав в тяжелые деревянные кружки ароматной сушеной травы из льняного мешочка, висевшего над столом, присела рядом с Гэндальфом, ожидая, пока согреется чайник. Волшебник сидел неподвижно, прикрыв глаза и опираясь на посох. Лицо и руки были перепачканы грязью, волосы спутались, в бороде застряли кусочки жухлой травы, а плащ покрывали почерневшие пятна — возможно, следы крови. Вскоре из чайника вырвалась тонкая струйка пара, и, обхватив полотенцем горячую ручку, я доверху наполнила кружки бурлящим кипятком. Учуяв приятный чайный аромат, Гэндальф глубоко вздохнул и открыл глаза. — О, это очень кстати, — пробормотал он, с удовольствием вдыхая поднимающийся над кружкой пар, — сегодня я промерз до костей. Он обхватил кружку обеими руками, согревая озябшие ладони, и с легкой улыбкой посмотрел на меня. — Гэндальф, — попросила я, — расскажите мне о Средиземье. Старик лукаво прищурился и усмехнулся в бороду: — А вы, кажется, начинаете привыкать. Я лишь молча улыбнулась в ответ.