Неликвид

Как бы Вика не старалась, а найти решения проблемы не получалось… Оно и неудивительно было: сам Иван Иванович уже не одно столетие искал решение, только найти не мог ни в одной книжке. Нет, конечно, Вика слышала, что бывает, люди по интернету влюбляются. Сейчас, ей рассказывали, это вообще обычное дело — общаются люди, общаются, и влюбляются. Бывает даже, что не видят друг друга и влюбляются. Особенно мошенники этим частенько пользуются: напоют сладких слов, влюбят в себя собеседника, а потом деньги выманивают. Иван Иваныч тоже так мог бы… Только с его характером и прямолинейностью это было делом заранее провальным. Даже Вика, девушка мужским вниманием не разбалованная, нос морщила, когда он очередную колкость отпускал. То над её наивностью смеется, то над неопытностью в делах любовных. А откуда ей, опытности то взяться, если противоположный пол её и не замечает вовсе: посмотрят разок и дальше идут. Она с досады после очередной колкости полчаса перед зеркалом стояла, смотрела на себя. И всё ей не нравилось: и не худая, как девушки на обложках журналов, и лицо круглое — не видать модных торчащих скул и близко, и губы тонкие… Не то чтобы прям совсем ниточками, но не такие, как сейчас у всех — большие и мягкие. И нос вон вздёрнутый несерьезно — никакой вамп из неё с таким носом не выйдет, даже если тонну макияжа наложить. И волосы эти непоймикакого цвета и еще и волнистые — ни уложить, ни стрижку не сделать. Нет, Вика однозначно не была красавицей… В общем, Вика была не красавицей, Иван Иванович был не подарком, и решению проблемы заточения последнего в книге это никак не способствовало. Идея пришла совсем внезапно. — Слушай, Иван Иваныч! — Вика уже привычно сидела напротив стоящей на подставке книги, — а ведь у нас есть всякие бабки-повитухи, ну или как они там называются. Может нам туда? Ну, они типа тоже ведьмы почти, нечистым чем-то занимаются. — Ты вообще книжки читаешь хотя бы?! Неуч! Повитухи — они же роды принимают, как они нам помогут? — Помогут тебе из книги выродиться, — огрызнулась Вика. — Если только так, — хмыкнул Иван Иваныч. — Ты может баб-ведуньей имеешь в виду? — Может, — буркнула Вика. — Ладно тебе, не дуйся — лопнешь! — Не лопну! Чурбан ты неотёсанный. Так в тебя точно никто не влюбится. Иногда Вике казалось, что они вполне неплохо друг друга понимают. Очень изредка. Когда Вика по вечерам закрывалась в комнате, а родителям говорила, что устала, чтобы её не тревожили, и они беседовали обо всём. Вика понемногу рассказывала о современном мире, а Иван Иванович о том, как жить между бумажных страниц. И бывали вечера, когда они даже ни разу не ссорились. Но потом случались разговоры, вроде этого, и всё становилось на свои места. — Ладно, может и правда, бабы-ведуньи. Я в этой всякой мистике не разбираюсь, — призналась Вика. — Я вообще еще две недели назад в неё не верила! — Пока я тебя не убедил в обратном, — согласился Иван Иванович. — Не стоит благодарностей. — Даже и не думала тебя за это благодарить, — хмыкнула Вика. И вздохнула: он снова сбил её с мысли. — Слушай, хватит умничать. Я тут сказать хочу… — Хочешь — так говори, — перебил её Иван Иваныч. — Вот же ж! — Вика в сердцах тыкнула книгу карандашом. — Ай, больно! — тут же донеслось со страниц. — Знаю, — довольно хмыкнула Вика. — Будешь дальше меня раздражать, отрежу чего-нибудь. — Молчу-молчу, — хихикнул Иван. Он уже успел привыкнуть к её угрозам: она только казалась грозной, иногда тыкала книгу карандашом или на пол швыряла в сердцах, но потом осторожно поднимала и даже пыль вытирала ладошкой. — В общем, я тут в интернете посмотрела, тут у нас в городе есть такая бабка… — В городе бабка не может быть, — снова перебил её Иван. — В смысле? Почему не может? — удивилась Вика так, что даже забыла возмутиться, что он снова её перебил. — Ну что ж ты такая бестолковая-то?! Ведунья — она же с природой должна жить, чувствовать её, сливаться. Она ж по утрам молоко парное с росой пить должна! Где она в городе-то его брать будет? — Чего-о? Молоко с росой? — Вика недоверчиво приподняла бровь. — Ты еще скажи, что она кровь младенцев пьет! — От же дурная девка! Она же ведунья, а не упырь какой, — Иван Иваныч выругался в сердцах. — Ты хоть что-то толковое знаешь вообще?! — Да! — решительно заявила Вика. — Знаю, что ты чурбан неотёсанный и невоспитанный к тому же. — Но я ж тебе нравлюсь, — радостно отозвался Иван Иваныч. — А то ж ты со мной и носишься. — Как с писаной торбой, — крякнула Вика недовольно. Ей совсем не хотелось признавать, что он прав: она на самом деле привыкла к его обществу, да и не такой он уж и вредный казался уже. Она бы, может, еще вреднее была, если бы тысячу лет в книге просидеть пришлось. Но признаваться в этом всё равно не хотелось. — Я с тобой ношусь, между прочим, чтобы побыстрее вытащить тебя оттудова и отделаться раз и навсегда. — Ну и ладно, — обиженно хмыкнул Иван Иванович, — я, может, тоже от тебя не в восторге. — Вот и ладно! — хмыкнула Вика в ответ. Но бабку-ведунью всё же стала искать подальше от города. Он, Иван Иваныч Иванов, хоть и был на редкость вредным, но о ведьмах всяких знал однозначно поболее её самой. И такая бабка нашлась. В деревне Плашкино, почти в трехстах километрах от города. Дальше уже не куда было — так Вика решила. И поделилась этой мыслью с Иваном. А он, конечно, радостно согласился. По-хорошему он и к городской идти согласен был. Только из вредности возмущался. Он вообще до того ни разу в городе-то не был. — Только как я тебя туда повезу? Не закрыть же тебя… — Вика почесала затылок, задумавшись. — Эх, судьба моя тяжелая. Так и быть, закрывай! — Так ты ж того, копыта откинешь! — с испугом запротестовала Вика. — Вот в кого, интересно, ты такая дурная! Я ж на полке стоял закрытым годами и не помер! — раздосадовано ответил Иван. — Оно ж просто тихо, как в гробу, когда книгу закрываешь. — Дурак! Ты раньше сказать не мог?! — Вика демонстративно захлопнула книгу, но тут же передумала и открыла. — То есть ты меня просто не слышишь, когда книга закрыта? — Ага, так и есть, — согласился Иван. — А я, может, к тебе привык и слушать тебя хочу. У тебя, знаешь, голос приятный, как мёд. — Ой, ладно мне тут зубы заговаривать, — хмыкнула Вика, но всё-таки слегка покраснела: ей не часто делали комплименты, даже такие странные. — А я не заговариваю. Вот честно-честно. — Ладно, — смущенно буркнула Вика. — Я тебя сейчас в сумку запихивать буду. Как приедем, опять достану. Ты там уж потерпи часика два-три… — Потерплю, — согласился Иван Иваныч. На самом деле, он согласен был и в сумке, и в мешке, и даже в тёмном чулане потерпеть. И час, и два, и день, и неделю. Он уже так долго ждал и терпел, что теперь время уже и значения не имело. Ему, можно сказать, повезло впервые за тысячу лет: Вика с ним разговаривала. До неё-то все сразу его книгу в тёмный угол закидывали, открещивались, а то и святой водой поливали. Он и сам бы крестился и поливал бы, окажись на месте читателя. Где ж это видано, чтоб книги разговаривали?! Однажды его даже сжечь пытались. Тогда, правда, много книг жгли, и даже те, которые вовсе разговаривать и не пытались. Иван не понимал, зачем именно их жгли, но ему повезло, что когда в костёр кинули, книга раскрылась, и он выскочил и в другую перескочил, потом еще одну и еще, пока не оказался в книге, которая не в костре была… Это он только потом понял, что вляпался в церковные метрики и кроме как списков родившихся и умерших читать ему нечего. Тогда он даже пожалел, что из костра выпрыгнул, только поздно уже было. До деревни Вика ехала на междугороднем автобусе: сумка с книгой стояла на соседнем сидении, и Вика ловила себя на мысли, что ей хочется достать её и поговорить. Вот только вряд ли кто-то оценил бы еще желание. Но как только автобус остановился и выплюнул Вику из своих душных объятий, та срочным делом достала книгу и открыла. — Ты тут? — спросила она. Ответа не последовало… Вика даже на секунду испугалась, книгу начала трясти. — Да-пе-ре-стань-ты-уже! — раздалось из книги рывками. — Меня сейчас стошнит! — А чего молчишь?! Вдруг ты там на самом деле помер, а мне потом отвечай! — Перед кем? — хихикнул Иван Иванович. — Перед совестью, — хмыкнула Вика. — Тебе не понять, у тебя её нет. — Ага, нету, — легко согласился Иван. — Мы уже на месте? Или еще нет? Я, знаешь ли, тут не только не вижу, но в закрытом виде и времени не ощущаю. — Приехали, не волнуйся. — А я и не волнуюсь, — соврал Иван Иваныч. На самом деле, он, конечно же, волновался. На протяжении всех лет своего заточения он делал попытки заговорить с теми, кто брал книги в руки. Большинство сразу падали в обморок, пугаясь «нечисти». Особенно поначалу — тогда люди вообще не особо книги любили, считали их чем-то противоестественным, а тут книга еще и говорила человеческим голосом. Потом было благодатное время, когда и книги уже людям полюбились, и в магическое они еще верили. Вот тогда Иван почувствовал возможность и шанс, но нет, не срослось. А потом так вообще люди книги стали считать за нечто совершенно обычное, а вот в сверхъестественное верить перестали вовсе. Иван тогда поумолк. Особенно после того, как на него пару раз сели и однажды даже под ножку стола засунули. Пару раз ему даже везло и люди попадались открытые к новому и неизведанному, говорить начинали. Но вот только никто так далеко, как Вика не зашёл… — Мы пришли, — Вика отвлекла Ивана от воспоминаний, и он тяжело вздохнул. — Чего вздыхаешь? Как будто тебе тут надо километры по полям пешим ходом наматывать! — А кто тебе коня мешал взять? — Коня?! — удивилась Вика. — Ты скажи еще, что дракона оседлать надо было. — Ну что за чушь! Драконов не бывает! — Говорящих книг тоже, — хмыкнула Вика. — И то верно, — согласился Иван. — Ну что, пойдём сдаваться ведьме? — Какой еще ведьме? — испуганно спросила Вика. — Она же вроде ведунья?! — Ведунья, ведьма, баба ведающая, то бишь знающая… — Тьфу ты! Ладно, бес с тобой, айда к ведьме. Только я тебя для начала в сумку спрячу, а то мало ли… Ответа Вика не дождалась: книгу захлопнула и в сумку сунула. И в дверь постучала… Открыли ей быстро: на пороге стояла маленькая, скрюченная старушка, на вид лет двухсот — не меньше. Но глаза у неё ясные были, светлые. — Заходи, коли пришла, — бабка махнула рукой, и Вика прошла в дом. — Рассказывай, с чем пожаловала? Случилось что? — Откуда вы знаете, что случилось? — удивилась Вика. — Та ко мне ж просто так не ходют, милая! Всё только ежели кому что надобно. Кому-то милого сердцу приворожить, кому-то наоборот — порчу навести. — А вы умеете? — слишком спешно спросила Вика. — Умею, милая, умею, — бабка кивнула на старый сундук, застланный вышитым покрывалом, и Вика послушно села. — Умею, только не делаю. Ничего дурного никому не делаю. Так что ежели ты с тем ко мне пожаловала… — Нет, совсем нет, — Вика интенсивно замотала головой. — Я к вам, бабушка, с хорошим делом пожаловала. Человеку помочь надо. Очень надо. Кроме вас никто не сможет. — Та что же приключилось с твоим человеком? Беда какая? Хвороба? Это я могу — вон видишь, сколько трав собрала-то. — Нет, не заболел, — Вика замотала головой, а про себя подумала, что может всё же это ей помощь нужна, и травки ей нужны. Может, к голове приложить, чтобы голоса не слышать… — Так что? Говори уже, не томи. — Ну, понимаете… Тут такое дело. Тут человек, значится, под сильным заклятьем. Или проклятьем, шут его знает, как оно. Короче, ведьма его заколдовала! — Ведьма?! — бабка присела на стул и сложила сморщенные старческие ладошки на колени. — Что-то я такого давно не слышала. — Так он и сидит давно! — радостно сообщила Вика. — Уже лет тысячу, в книге сидит. — Ох, милая, так тысячу лет назад еще и книг не было. Кто ж тебе такое рассказал?! Вика вжалась в стену, пытаясь вспомнить, когда же книгопечатание начало своё взяло, а потом вспомнила… — Ну это я так, примерно. Понимаете, он там в книге времени-то не знает, может ему показалось, что тысяча лет, а на самом деле года два прошло. — Два не может, — спокойно сообщила бабка. — Ведьм-то в наших краях уже давно нет, лет триста как нет уже. — Ну вот, значит, где-то между трёхстами и тысячей лет он и сидит, — уверено сказала Вика. — Ох, милая, не слышала я никогда о таком проклятии. Чтоб людей да в книгу? В медведя превращали, да. В уродцев всяких. В дерево заточали. Но чтобы в книгу! — Ну так дерево оно ж почти как книга! — уже почти плача сообщила Вика. — А давайте я вам его покажу, и он сам всё расскажет. Бабка согласно кивнула, и Вика полезла в сумку за книгой. На пол посыпались зонтик, кошелёк, пакетик леденцов — а за ними и книга… Раскрыв её, Вика положила книгу аккуратно на стол. — Мы на месте, Иван Иваныч, — сказала она тихонечко. Ответа не последовало… — Ну вот, тихо как на кладбище в полночь! — махнула бабка рукой. — На кладбище в полночь совы ухают, — донеслось из книги. Бабка грохнулась в обморок… Вика кинулась на помощь: потрясла её, легонько по щекам побила — бесполезно. — Иван Иваныч! Ваня-я, мы кажется бабку грохнули! — высказала она свои опасения, пытаясь нащупать пульс. — Что, совсем? — шёпотом спросил тот. — Нет, понарошку! — рыкнула Вика в ответ. — Что делать-то теперь? — В смысле, что делать? — удивился Иван. — Делать ноги! Нас тут с тобой ща менты поганые повяжут и в каталажку упекут! — Фу, где ты такого сленга нахватался-то?! Не прыгай лучше в современную литературу, она тебя дурному учит! — пробурчала Вика, пытаясь нащупать пульс. — Фух, живая! Бабка открыла глаза и на удивление резво подскочила на ноги. — Ангидрит твою перекись марганца, ты ж поглянь, и правда мужик в книге! — бабка подхватила книгу и начала её крутить-вертеть, со всех сторон рассматривать. — Ба-буш-ка! Положите меня обратно! — донеслось из книги. — Я очень не люблю, когда мне с торца заглядывают. — Сколько лет живу, такого никогда не видала! — призналась бабка, аккуратно вернув книгу на стол. — То есть вы нам не поможете? — расстроено спросила Вика. — Ну почему же? — удивилась бабка. — Помогу, как смогу. Первый раз в жизни, можно сказать, достойное дело, а то всё Баб-Нюр-приворожи да Баб-Нюр-отворожи, никакого стимула. Бабка Нюра оказалась на удивление проворной и энергичной старушкой. От былой медлительности и кряхтения при каждом движении не осталось и следа. — А зачем? Это же всё показное! — призналась она. — Ну, для антуражу! Чтоб верили больше. Сейчас народ, знаешь, какой пошёл? Вот раньше приходили к нам, просто потому что мы помочь могли. А сейчас им антура-а-аж подавай: печку надо, потому как без печки, знаешь ли, русский дух не бывает, и платок обязательно, потому как обязательный атрибут, а еще надо старой быть, потому что чем старше, тем мудрее. Ага, как бы не так! Маразм старческий, он, знаешь, никого не щадит. Вика сидела на сундуке, грызла пряник, запивала сладким ароматным чаем и внимательно наблюдала, как бабка Нюра суетливо книги старинные на стол носит, что-то в них выискивает. И делала она это так уверенно, что Вика на минуту даже поверила, что прям сейчас вызволят они Ивана Ивановича из книги и отстанет он от неё на веки вечные. Так поверила, что сама не заметила, как с книги воображаемую пыль смахивать начала… Но бабка-то её быстро разочаровала. — Проклятье ведьминское снять я не смогу, конечно, — как бы между делом сообщила она. — Тут только этот… ну… Как его, Иван твой, сам себе помочь может. Но я могу немного поспособствовать. — Это как? — раздалось из книги. И тут же добавил: — А ты-то не останавливайся, мне приятственно! — Да ну тебя! — Вика резко одернула руку и покраснела. — А это так, — не обращая внимание на молодежь, бабка выложила на стол какие-то травы. — Днём, когда действие заклинания ведьминого послабже будет, сможет твой Иван из книги выходить, только на ночь вернуться должен будет, потому как если не вернется до полуночи, вернет его заклятие насильно, и выйти снова он уже не сподобится. — То есть… То есть я смогу ногами своими человеческими снова ходить и глазами видеть? — недоверчиво спросил голос из книги. — Именно. Вот сейчас так, — бабка Нюра разложила травы между страницами и несколько пучков Вике подала. — А это — на случай, ежели случайно выпадут из книги. Всегда семь веточек в книге должно быть — не больше, не меньше. Поняла? Вика согласно кивнула, но бабка Нюра её уже не видела: она ладони на книгу положила и шептать что-то начала — долго-долго, перебирая пальцами по желтым страницам, шевелила губами, пока не схватила книгу и резко на пол её шлёпнула… От неожиданности Вика аж зажмурилась, а когда глаза открыла, в комнате их уже трое было…