Моя Игра

Вообще, на самом деле Алекса не особо выделялась до этого, лишь наблюдала подобно тихой внимательной мышке, дожидаясь момента, когда Смерть отдаст ей приказ. Но Серая Госпожа молчала. А вот Поттер, тот малыш-сирота, одетый не по размеру, которого она запомнила из книг и фильмов, имелся, но выглядел совсем не так, вёл себя по другому, и – о ужас! – поступил в Слизерин. Лицо некоторых в тот момент было до того смешным, что Алекс еле удержалась от хохота, и то, только потому, что не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Поначалу ей было любопытно, она даже нашла купе, где ехал Избранный, но зайти не рискнула – не место ей в первых рядах да и навязывать своё общество мальчику не хотелось, ему и так подобных “друзей” достаточно. Но в желании пройти мимо купе она себе не отказала. Правда, шторка на окошке была задёрнута, и увидеть она не смогла совсем-совсем ничего. Поттер тем временем бил все предрассудки и стереотипы, говорил о банальных и обычных в общем-то вещах, которые для магов, привыкших полагаться лишь на магию, казались чуть ли не откровением Мерлина. Периодически Алекса присматривала за Слизеринцем – было забавно наблюдать за ним, потому что вёл он себя ну совсем как взрослый, да и казалось ей, что “просьба” Серой Госпожи может быть связана с этим отнюдь не мелким, как в фильме, но всё же порой растрёпанным воробушком. Легко выбрался из западни с Философским Камнем, всячески отрицая своё участие, затем играючи избежал встречи с Василиском на поле боя... В общем, она уверилась, что мальчик, вероятно, не просто мальчик, а может и вовсе не мальчик. Но наблюдать продолжила – привычка-с. Весь спокойный третий курс она наблюдала за судорожными движениями Дамблдора, в то время, как Поттер выглядел странно удовлетворённым. Она лишь позже заинтересовалась этим, а когда узнала, расхохоталась в голос – сдаёт дедуля, об освобождении несправедливо осуждённого Сириуса Блэка можно было прочитать в любом Магическом Издании. Прослывший вконец спятившим Дамблдор терял свои связи с такой пугающей скоростью, что это было даже забавно. Он не сразу замечал ни целенаправленные статьи, ни чужие взгляды да перешёптывания, слишком уж понадеявшись на славу победителя Тёмного Лорда Гриндевальда. Несомненно, Альбус-и-далее-по-списку-Дамблдор был магом сильным и умным, был умелым политиком и мастерским шахматистом-манипулятором, но слишком уж уверенным в собственных силах. Алекс не знала, делал ли он это всё действительно ради “Всеобщего Блага”, но то, что директор продумал даже собственную смерть, заставляло невольно задуматься. Когда Поттера выбрал кубок, она не особо удивилась. Но когда тот выдал такую необычайно забавную отповедь, Алекса выпала в осадок. И поняла, почему её так сильно тянет к юноше, как к чему-то знакомому. Поняла, почему настолько была уверена, что именно он её “задание”, хотя и не знала этого наверняка. Певерелл. Она помнила сказку о трёх братьях, и в связи с её личным знакомством с Серой Госпожой, особых сомнений не было – это явно правда. А потом был подслушанный разговор, чисто случайно она услышала то, как Дамблдор разговаривает с кем-то, а позже и вовсе приказывает подменить жабросли “щенка Поттера” на отравленные. Некто явно мужского пола с готовностью соглашается. Они ещё потом говорят, но она принимает решение уйти от греха подальше. Потому как она хоть и была всю жизнь здесь достаточно незаметной, парадоксально, даже можно сказать – Алекс была уверена, что это проделки Госпожи, но была благодарна за подобную помощь – но попадись она им чисто по случайности, мало ли, те бы вряд ли особо разбирались, что “юная мисс” делает после отбоя вне пределов гостиной своего факультета. А потом она додумалась столкнуться с Певереллом-Поттером и рассказать всё как на духу. Вот только смелости не хватило. Она жалко пыталась спародировать Трелони, надеясь, что тот не будет особо разбираться в её личности и природе её сведений, а просто будет иметь этот факт в виду. Не вышло. Она все руки искусала, пытаясь не закричать от разочарования напополам с волнением, когда Поттер под прицелом чужих взглядов съел дурацкие жабросли. И облегчённо вздохнула, когда юноша вынырнул из воды. Пускай и гораздо позже положенного, но он опять умудрился спасти двоих – Драко Малфоя, своего лучшего друга, и сестру Флер, Габриэль Делакур. А то, что Поттер умудрился найти её и раскрыть инкогнито... Она совсем-совсем не удивилась, всё же она была в форме своего факультета, да и в целом выглядела, как его ровесница. Сложно ли найти определённую девушку среди четверокурсниц Когтеврана, коих всего шесть человек? Даже если взять больший разброс, например, семь пятикурсниц и ещё четырёх третьекурсниц... Всё равно не больно-то и много, чтобы обнаружить кого-то, чью внешность ты знаешь. Приглашение на бал в таком вот полусерьёзном тоне она приняла с некой благодарностью и изрядной долей веселья. Потому как это всё-таки было довольно забавно.

***

Гарольд с улыбкой смотрел на своих друзей и новую знакомую. Малфой, приревновавший Гермиону сначала к нему самому – и с чего только взял? – а потом и к Виктору Краму, который взял в моду ошиваться в библиотеке около Когтевранки, психанул и всё-таки пригласил Грейнджер на Бал, наплевав на возможные слухи или гнев отца. Люциус может и был в душе против, но выбор Наследника одобрил, чай, чуть ли не лучшая ученица Хогвартса. В конце-концов, это всего лишь Рождественский Бал, не страшно. Поттер шкодливо усмехнулся. Всего лишь, как же. Он давно заметил, что Драко привязался к Гермионе, их часто можно было заметить вместе после того, как девушка влилась в их компанию как результат происшествия с Троллем, особенно, когда самого Певерелла рядом не было по причине его увлечения очередным экспериментом. Когтевранка и Слизеринец часто переругивались, совершенно беззлобно, спорили до хрипа над книгами, вели неспешные беседы, будто “взрослые”. Смеялись над шутками, по-доброму потешались друг над другом. Это бы напоминало дружбу, но чем дальше шло время, тем больше Гарри замечал во взглядах младшего Малфоя нежность по отношению к девушке и те нотки, что явно сигнализировали о зарождающейся симпатии, а то и влюблённости. Это уж точно нельзя спутать с дружбой и братскими чувствами, которые ощущал сам Певерелл, для которого Грейнджер из старшей сестры перебазировалась в младшую сестрёнку, которую нужно постоянно опекать и поддерживать. Гарри постарался стать ей опорой, такой, какой она сама выступала для него в его прошлой жизни. Так что вряд ли эта блондинисто-шатеночная парочка всего лишь временна, тем более, что Грейнджер тоже отвечала Драко явно симпатией. Так что теперь Слизеринец и Когтевранка с явным удовольствием танцевали неподалёку от их стола. Сбоку от их парочки примостились Невилл и Луна, танцующие какой-то диковинный танец, явно не классический, смотрящийся странно, но удивительно подходящий под льющуюся отовсюду медленную мелодию. Вот уж кто точно равнодушен и к слухам, и к сплетням. И кому уж точно всё равно на сомнения. Невилл с таким трепетом относился к малышке Луне, что порой и у окружающих создавалось впечатление, что девушка чуть ли не хрустальная. Экзотичное поведение, порой слишком уж необычное, как для остальных, пространные рассуждения и неожиданные слова... Кто-то до сих пор шёпотом называет Полумну “Полоумной”, опасаясь, как бы не получить по шее за такие слова. Потому что Поттер сразу показал, что терпеть насмешки и обиды своих друзей не намерен, и “юные хулиганы, недостойные вежливого отношения”, получат по заслугам. Иногда и банально маггловским способом. А кто-то и на проклятье сложно снимаемое, не опасное, но крайне неприятное нарвётся. Да и сам Невилл из рохли превращается в подобие скалы, когда дело касается маленькой Когтевранки. Впрочем, сейчас Пуффендуец мало походил на “рохлю”. Это скорее была более уверенная и более младшая версия того Невилла, что Гарри запомнил по Битве за Хогвартс. В юноше сейчас не было той стали, что он приобрёл за седьмой учебный год, когда в школе навели свои садистские порядки Пожиратели Смерти, но и некий стержень уже существовал. Кстати о них. Юный Повелитель Смерти посмотрел на Северуса Снейпа, и декан, поймав его взгляд, незаметно приподнял свой кубок. Мужчина, может, порой и сравнивал его с отцом в негативном контексте, к неудовольствию их обоих, но всё это время был молчаливой поддержкой для Поттера. Если бы Гарри не был взрослой, полностью – хоть и странно – сформировавшейся личностью, то он бы, возможно, назвал бы его Наставником или даже ощущал какие-либо родственные чувства, потому что во многом декан вёл себя так, как вёл бы себя строгий, но любящий своё чадо родитель. А так, Снейп для него был скорее другом, да и партнёром по экспериментам. Что-что, а экспериментировать Поттер любил, да и для многих его поделок, будь то артефакты или химеры, зелья были нужны, а юноша ну никак зельеваром не был. Хотя он и наловчился более-менее варить необходимые для деятельности составы, но качество подобных отваров было лишь допустимым и нормальным, что потом приходилось магически нивелировать в процессе создания магических вещей и тваринок. Так что Певерелл планировал предложить декану сотрудничество по окончанию Хогвартса, тот и так часто жаловался на безмозглых детей и нежелание здесь преподавать. Единственное, что его держало в школе – это обеты, данные Дамблдору, крестник и да, Поттер. Если с первым Гарри помог ему разобраться ещё в самом начале, то дождаться, пока Гарольд и Драко выпустятся, придётся. Снейп странно отреагировал на новости о Волдеморте. Он лишь пристально посмотрел на Певерелла, будто сомневаясь в его душевном здоровье, приложил даже руку ко лбу, проверяя на жар, и пробормотал, что всё ожидал, когда взбрыкнут его, Поттера, сумасшедшие гены и тот отчебучит что-то совсем уж безрассудное и самоубийственное. Дождался. Сам же Волдеморт вовсю крутился в Министерстве, копаясь в этих подковёрных играх. Ему, как Лорду Слизерину, были открыты многие дороги, а с поддержкой аристократов, что входили в число Пожирателей, так тем более. Корнелиус Фадж только испуганно потел, напряжённо вытирая пот с лысеющей головы носовым платком, но ничего поделать не мог. Молодой, активный и инициативный, отчего-то опытный и харизматичный Томас Марволо Слизерин был чуть ли не кумиром для окружающих. Дамблдор пытался что-то вякать в его сторону, но его попросту игнорировали – как же так, сошёл с ума старичок, нужно его как-то и от детей ещё оградить, так как облегчение его доли путём снятия обязанностей Верховного Чародея Визенгамота и Президента МКМ никак, увы, не помогло. — Я аж слышу, как в твоей голове шестеренки крутятся, Гарольд, – с весёлой насмешкой уведомила его Алекс. – О чём думаешь? — О том, куда всё идёт, – улыбнулся он уголками губ. Девушка была забавной и странной, будто и вовсе не из этого мира. Впрочем, почему будто? Певерелл не бросился сразу доверять новой знакомой, но ему было до ужаса интересна её личность. Та признаваться в одностороннем порядке отказалась, так что, немного подумав, Поттер всё же согласился на ответную услугу. Они оба проживали вторую жизнь. Только Гарри заново родился самим собой, а девушка, резко став ребёнком, переместилась из немагического мира сюда, заключив сделку с его Госпожой. Абсурдным было то, что девчонке ничего не нужно было от Смерти, она спокойно могла бы пойти на круг перерождения, без особых проблем родившись снова чуть позже, но то ли была слишком любопытна, то ли просто сочла за благо не спорить с Высшей Сущностью... Она рассказала и про встречу с оборотнем, и с теми людьми, что стали ей родителями. Поттер с удовольствием погладил небольшую волчицу, когда Алекс, поддавшись на просьбы, всё же обратилась в свою звериную форму. Было странно то, что, обращённая обычным оборотнем, она имела все признаки высших оборотней, причём, скорее из маггловских сказок, чем из магического мира. Почти совсем не зависела от луны, обращалась, когда вздумается, имела большую, нежели человеческую, силу и скорость, а также отменный слух и нюх, который действовал не только на запахи, но и на магические всплески. С магией вообще было странно, ей не давались сильные её проявления, но тонкие манипуляции с магическими потоками давались ей превосходно и даже легко. Их же она и видела: в облике волка – почти всегда, в облике человека – когда сосредоточится. Видела она и тени умерших, призраков, духов, не таких, какие существуют в Хогвартсе, да и эманации смерти ею ощущались тоже. Их совместными усилиями, путём долгого совещания, юноша и девушка пришли к выводу, что всему виной её смерть и переход из мира в мир. — Тут праздник, тебе бы следовало улыбаться, – усмехнулась она. – Оставь тяжкие мысли на потом, маленький лорд. Он тоже тогда рассказал ей о многом. Обо всём, что помнил, точнее. Она, наверное, была единственным живым человеком, кто знал о нём столь многое. Большего не знал даже он сам, разве лишь его Госпожа. В этом, вероятно, виновна аура этой бестии – от неё так и несёт энергией и силой Хель, а той он привык доверять, даже слишком сильно, чтобы успеть вовремя это осознать. Поздно спохватился, но клятву не попросил – обосновать защитой от легилименции и зелий было нельзя, Смерть достаточно сильно защитила их сознания, заботясь, скорее, о благополучии только своего юного Повелителя, но Алекс была не в обиде. — Потанцуем? – спрашивает Гарольд, протягивая ей руку, лёгким, едва слышным смешком реагируя на её еле заметную гримасу – медленные танцы эта девушка любила... не очень сильно. Если вообще любила. Да и танцевать их она умела на уровне “да, сойдёт”. Она с тяжким вздохом вложила свою ладошку в его ладонь, позволяя себя увлечь в зону, предназначенную для танцев. — Девчонки меня разорвут, – пробормотала она, чтобы скрыть неловкость – Гарри улыбался, переставая распространять вокруг себя ощущение мрачности, его глаза сверкали зелёным колдовским пламенем... и да, он был красивым. Даже очень. А ещё он был не подростком. Вернее, подростком, но его сознательный возраст был более близок к её возрасту, а учитывая, что она проживает эту жизнь не с рождения, вероятно, юноша даже немного старше, так что совратительницей малолетних она себя не ощущала. Алекс дала себе мысленный подзатыльник – а вот и гормоны проснулись, которые до этого девушка держала в узде. — Ты всегда можешь сказать, что изучала способности первого за многие века Певерелла, – насмешливо предложил он ей прям на ухо. — Тогда меня разорвут уже свои, – с долей веселья возразила она. — Что ж, тогда такова твоя доля, – высокопарно вынес вердикт он, и они рассмеялись. Было странно, но даже как-то уютно.