Жребий

Едва спустившись под воду, громовержец уже успел ощутить на себе недостатки подобной жизни. Вода забивалась в уши, в нос, говорить было жутко неудобно – будто кричишь в вязкую пустоту, а уж о том, чтобы приветственно размахивать молниями и речи не шло – слишком замедленными были движения. «Не солидно» – нахмурился младший Кронид и опустил руки. Он тщательно продумал свое появление, иногда доходя до абсурда в самых незначительных мелочах: в какую сторону должны быть завиты кудри, в какой руке держать молнию... Не учел только плотность воды, и теперь поплатился за свою халатность. Безнадежно испортил эффектный выход. «Поделом! В следующий раз внимательнее будешь. Что делать… Надо как-то отвлечь зрителей… Сколько любопытства! И в самый неподходящий момент… Как же это Посейдон делает?» Он уже забыл, когда в последний раз заставлял мозг работать с такой бешеной скоростью. Тысячи глаз устремлены на него, а он... он не мог подвести. Отчаявшись найти хоть какое-нибудь необычное решение, достойное бога, которое притом не опорочило бы его в глазах подданных, олимпиец прибегнул к старому, проверенному, но, к сожалению, самому простому и распространенному способу спасти положение. Зевс широко улыбнулся. Публика взревела. Послышались одобрительные возгласы, восхищение, даже аплодисменты. И пусть это были всего лишь отголоски слабых попыток подводных обитателей быть любезными, искаженные и преумноженные водной средой и невероятно чутким слухом бога... Такие формальности громовержца уже не интересовали. – Ну, радуйся, мой подводный Олимп! Говорить пришлось в несколько раз громче привычного тона. Еще эти пузыри воздуха, сопровождавшие речь или ее подобие, постоянно отвлекали, а что самое важное – приятно щекотали, не давая сконцентрироваться на образе «великого и могучего». Но, несмотря на мелкие конфузы, Олимп подчинился и горячо приветствовал правителя. Музыка, танцы, женщины – было все, о чем грезил и что потерял Посейдон. Отличия от его небесных владений были пустяковыми. Разве что дворец – новый, обстановка – новая, игрушки – тоже новые. Особенно радовали игрушки: корабли – затонувшие и пока не очень, подводные скалы... И, конечно, нереиды. Такие же женщины, каких много и среди людей, и среди олимпийцев. На первый взгляд никакой романтики. Но только настоящие ценители красоты – к коим причислял себя верховный бог – смогут разглядеть истинное великолепие этих существ. – А как обстоят дела со смертными? Не образумились? – Нет, владыка. Никак не оставят нас в покое, – Амфитрита обреченно развела руками. Морская владычица была прекрасна: ясные синие глаза, ярче самого океана в солнечный день, густые каштановые локоны, уложенные в высокую прическу, которую не смели испортить подводные течения, фигура – самая что ни на есть божественная, томный, до безумия приятный голос. Очаровательна. «И что она в нем нашла? Как до сих пор не сбежала? Помочь что ли...» – Стареет Посейдон, стареет… – ненавязчивый намек на свое природное превосходство перед братом был самым возмутительным образом проигнорирован нереидой. Но боги на то и боги, чтобы не сдаваться при первом же промахе. – Помню, раньше – мог один против десятка титанов оборону держать! Бывало, враг только имя его услышит – и врассыпную! А что сейчас? Даже смертные – и те уважать перестали... Да, время беспощадно... Олимпиец искоса наблюдал за ее реакцией, стараясь скрыть личную заинтересованность в этом щепетильном вопросе. Амфитрита, казалось, совсем не уязвлена обличением недостатков своего супруга. – Действительно... Но мудрость приходит с годами. Она едва сдержалась от улыбки, заметив, как резко помрачнело лицо бога. Настала его очередь пропускать свои изъяны мимо ушей, хотя это стоило огромных усилий. Напускное равнодушие трещало по швам. – Сейчас нужно проявить силу. Вернуть смертным покорность и уважительное отношение к Морю. Собственно, для этого я и пришел – помочь вам. – Мы благодарны тебе, владыка. И снова мимо. Даже высокопарный слог не смог разрушить невидимую стену, которой женщина отгородила себя от настойчивого родственника мужа. Внезапно вспомнив об огромном количестве дел, касающихся устройства празднеств в честь Зевса, она вежливо откланялась. Наконец выдохнула спокойно. Повелитель молний не любил одиночество; так и не смог привыкнуть к нему за тысячи лет. Поэтому навык по поиску необходимого собеседника был доведен до автоматизма. Заметив неподалеку группу морских нимф, наперегонки «стрелявших» глазками в его сторону, он уже прикидывал, что на этот раз скажет Гере. – Дядя! – звонкий голос слишком быстро вернул к реальности. – Смотри! Черноволосый юноша – судя по обращению, Тритон – с присущей его возрасту непосредственностью уставился на владыку. Не дожидаясь ответа, он изо всех сил затрубил в раковину, пугая все живое на несколько миль вокруг. – Жаль. В отца пошел, – недовольно пробурчал Зевс, в миг отняв игрушку у племянника и с интересом крутя ее в руках. – Где ты это взял? – Сам сделал. – Хорошая вещь. «Мне бы пригодилась». – Я знаю, мне все говорят. Когда я ее впервые затрубил, то настолько... Бог прервал его повелительным жестом. Бросающееся в глаза сходство с Посейдоном отталкивало с невероятной силой, будто перед ним стоял сам брат, а не племянник. Только более юный, более живой... Просто более. – Хвастовство не красит мужчину. – Да я же просто… – И нелепые отговорки тоже. Тритон чуть было не обиделся, но, видимо, сдержанность ему досталась по наследству. От матери. – Дядя, а ты сможешь поднять шторм? Отец говорил, что вода – не твоя стихия... – заговорщицки начал племянник, понизив тон и показывая, что не хочет опозорить громовержца, но в то же время не против, если бог сделает это сам. Дальше Зевс не слушал. Предположения о существовании чего-то, что не подвластно царю богов было достаточно, чтобы разжечь острое желание доказать обратное. – Так и сказал? Да, брат всегда был... Смелым. Не отставай. Тучегонитель неестественно быстро помчался к поверхности, оставив юношу далеко позади, – дух соперничества придавал сил. Сопротивление воды, неприглядный вид – все отступало перед разгоревшимся в душе азартом. – А это что такое? – Зевс кивнул в сторону вальяжно появляющихся из-за скал кораблей. – Смертные, – Тритон грозно сощурил глаза. – Снова за горизонт поплыли. Уже второй раз за неделю. – Сегодня определенно удачный день, – протянул олимпиец и чуть громче продолжил. –Я всегда говорил, что людям надо помогать. Наставлять. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь видел молнии, прорезающие не тучи, а море. Этим морякам повезло – они с гордостью могут сказать, что видели. Увы, рассказать байки о невиданном природном катаклизме они смогут только в аиде и только пока не попробуют Лету на вкус. Но как знать, может, оно того стоило. Поднимал бог волны – еще немного, и до неба достанут. Песчинками играл, не кораблями. Вода безжалостно окутывала палубы, сжимала в мертвые тиски хлипкое дерево, ломала, крушила... Зевс был доволен собой; Тритон тоже. Вернулись на закате, сияющие и торжествующие. Празднования продолжались до глубокой ночи, но большую часть времени бог неба провел в скуке и апатии: Амфитрита постоянно избегала его общества, чем еще больше подогревала интерес к себе. – До чего ж неприступная... – досадовал на собственную беспомощность владыка. – Кто, дядя? – Ты ее не знаешь. Вон, нереид сколько... Ты все время теперь будешь меня охранять? – Их много. Но одной все же нет, – юноша загадочно улыбнулся. – Зато есть остальные, – олимпиец в глубокой задумчивости проводил взглядом ускользающую нимфу с копной черных, как смоль, волос, слегка задевших его щеку. Но и этого знака судьбы было достаточно, чтобы в следующее мгновение он ринулся в погоню за новой добычей, оставив Тритона наедине с его мечтами; свои же мечты Зевс решил воплотить в жизнь здесь и сейчас. Пробуждение было запоздалым – день давно перевалил за полдень, но прекрасным: первым, что увидел громовержец, едва очнувшись от сна, оказалась морская нимфа, удобно пристроившаяся на его плече. Широко распахнутые серые глаза внимательно наблюдали за ним, что не могло не вызвать умиления этим невинным созданием. – Владыка, я все хотела спросить... – Нет, на Олимп тебя взять не могу. – Я знаю, я туда не рвусь, – защебетала девушка, нисколько не обидевшись на довольно резкий отказ. – А как же великая Гера? – Не бойся, про тебя она может только догадываться, не больше. Зла тебе не причинит. – Надеюсь… Но сейчас я не об этом, – девушка прильнула почти к самому его уху, чтобы можно было говорить тише. – Она все-таки твоя жена… – Ты ее жалеешь, маленькая нереида? Комочек под боком сжался, страшась ответить и навлечь на себя гнев бога. Он лишь немного нахмурился, вспомнив давно минувшие дни. Дни, когда жена, брат и сын покушались на его власть и чуть было не одержали победу. Горечь предательства, пронесенная через века, плохо заглушаемая самостоятельными попытками оправдать близких, жгла до сих пор. – Не нужно. Зевс мягко коснулся ее талии, от чего нереида игриво захихикала, напрочь забыв о сострадании. Но наслаждение друг другом было недолгим: пронзительный звук на мгновение оглушил подводное царство. «Не к добру вспоминать о Гере. Не к добру...» – Владыка, там… – Тритон виновато опустил голову и неловко выпустил из рук раковину, ставшую уже привычным источником шума. – Говори же. – Отцу жертвы приносят. Слишком много. Мы не знаем, что с ними делать. Смертные хотят задобрить разбушевавшегося бога. – И? Радуйтесь, чего вам еще надобно? – Так ведь твои жертвенники опустели, дядя... Вопреки стандартной реакции богов на недостаток внимания, заключавшейся в основном в негодовании, ярости и обвинении всех и вся, олимпиец не казался расстроенным. Напротив, его невозмутимости и сдержанности мог бы позавидовать даже старший из Кронидов. – Так это не страшно, – он примирительно улыбнулся. – Людям надо помогать… Людей надо наставлять. О запоминающемся уходе он уже не думал – некогда. Держа в одной руке молнию и сжимая раковину, незаметно изъятую у племянника, в другой, всемогущий бог неба вернулся на родной Олимп. Учить и направлять.