Само собой разумеется

Это была длинная, и почти бессонная ночь для V. Многое изменилось. Странно осознавать, что три маленьких слова могут изменить все. Он сказал их, и она вернула их ему. Правила приличия были покинуты. Несмотря на его признание и слабые протесты, Иви осталась с ним на всю ночь. Не поверх одеяла, как это было совсем недавно и всего пару раз, а под ним, рядом с V. Кажется, он дрейфовал каждый раз, когда она касалась его. Это не было так, как раньше, когда она держала его руку или лежала на его плече. Нет, теперь она казалась решительной, прижимаясь к нему всем телом так сильно, насколько способно человеческое тело. Он не жаловался, но видение того, что ей комфортно, приносило ему облегчение. У V было два мнения о том, что они спали вместе. С одной стороны, он был самцом, и, как и любой парень, был возбужден от её близости, и его самоконтроль, твердый, как гранит, становился хрупким и слабым, как сахар, который тает от её прикосновений. С другой стороны, он не был похож на любого другого человека. У него был километровый список причин, по которым у него никогда не должно было быть отношений. В некотором роде он не думал, что когда-нибудь скажет слова, которые приведут его к неловким, но комфортным объятиям. В его жизни ничего не появлялось без жертв, и V думал, что же он должен отдать за такой подарок, как любовь Иви. У него больше нет ничего, что он мог бы отдать, кроме самой Иви. Может ли он стать для этой лягушки её скорпионом? Уничтожит ли он её в конце их романтического путешествия? Иви пошевелилась, и его мысли двинулись вместе с ней. На мгновение его проблемы забылись, и он думал о том, снится ли ей что-нибудь, и о чем были эти сны. Реальность стала похожа на сон, и ему это не нравилось. После Ларкхилла потребовались месяцы, чтобы восстановить границу между реальностью и его кошмарами. Большинство его мечтаний теперь стали приятными фантазиями, включающими Иви и ряд позиций и локаций, но он прекрасно знал, что это всего лишь мечты. Теперь линия между фантазиями и реальностью снова была размыта. Он должен быстро проверить, действительно ли тепло маленького тела Иви, прижимающегося к нему, реально. Изобилие её коротких волос и их приятное покалывание на его коже сквозь ткань рубашки, было реальным. Бабочки в животе и заметная выпуклость в области его перевязанных бедер тоже было реальным, замечательным, но до жути реальным. Он и раньше был близок к ней, но не так, как сейчас. В прошлом, он держал её, когда она плакала, предлагал свою силу, когда она боялась, и свое плечо, когда она была уставшей. Он был счастлив делать это, наслаждаясь весом её доверия, когда её тело прижималось к нему. Все время он хотел большего. Он хотел держать её, поскольку он нуждался в её тепле, поскольку иногда он слишком уставал быть сильным, и поскольку он хотел претендовать на нечто большее между ними, чем просто сложный танец мучителя и заложницы. Он не должен претендовать. Он больше не должен желать. Знание этого было таким ужасающим. Господи, если в этот раз ты слышишь меня, прошу, не позволяй мне ранить её. Дыхание Иви изменилось. - V? - Хорошо спалось, любовь моя? - он погладил её по волосам, остановив руку у её виска. Теперь он мог коснуться её. Иви потянулась, сильнее прижавшись к нему грудью. - Я подумала, что я сплю. - сказала она, зевая. - Понимаю. - ответил V. Добро пожаловать в ситуацию, где нет грани между сном и реальностью. Иви снова повернулась телом к нему и закинула ногу на его собственную. Одно дело, когда она делала это во сне, это было приятно, но когда она бодрствовала - это совсем другое. Становилось до ужаса неловко. Он старался спрятать свое беспокойство, но попытка с треском провалилась. Он не мог позволить своему телу расслабиться. - Тебе больно? Хочешь, чтобы я отодвинулась? - спросила Иви, застыв возле него. Он отрицательно кивнул, дав ей то, что дал бы нормальный человек. Нормальный человек должен принять её близость и он должен быть возбужден этим. Он был возбужден, но его больше ужасал недостаток самоконтроля, чем заинтересованность в представленной ему возможности. Иви подвинулась к нему ближе, прижимаясь к нему всем своим телом. Предложение было очевидным. Её голос был звонким, когда она насмехалась над ним. - Ты уверен, что не хочешь, чтобы я отодвинулась? Одна часть его хотела сказать "нет", тогда как другая была осведомлена о близости её ноги к подтверждению его возбуждения, и он проглотил слова прежде, чем успел открыть рот. Страх охватил его, когда он понял, что не готов к такого рода близости, и он задержал дыхание. Постепенно понимая, что он задыхается, он выдохнул, прошептав её имя. - Прости. Я не могла не спросить. - она перестала двигаться и положила голову на его сердце. Его начала охватывать паника, постепенно смешиваясь с чувством самоненависти. Он хотел, чтобы она положила свою голову куда-нибудь в иное место. Ему не нравилось, что его сердце так бешено стучит в этот момент, но он не хотел отталкивать её. Он не смог бы объясниться, если бы так поступил. Он хотел держать её, и чтобы она держала его. Что с ним не так? Почему он не может просто наслаждаться этим простым удовольствием? Почему он не мог сделать шаг навстречу тому, чего так сильно хотел? - Я говорила, что я люблю тебя? Он чувствовал, как эти слова звучат в его груди. - И сейчас сказала. - несмотря на свой внутренний беспорядок, V улыбнулся под маской. Такие небольшие слова, но приносят так много надежды. Иви улыбнулась, лежа на его груди. - Тебе надоест слушать это. - Очень в этом сомневаюсь. - пробормотал V, надеясь, что он достаточно репетировал, чтобы поверить в это. Если он примет любовь Иви, если он вернет это так горячо, как он хочет, не будет ли он проклинать их обоих? Иви облокотилась головой на руку, выводя пальцем замысловатые узоры на его груди. Это уже слишком. V отстранился от неё, присев. Он встал слишком резко, и головокружение в момент напомнило ему о том, что совсем недавно он потерял слишком много крови, что никак не влияло на его непослушную эрекцию. Отвлеченный этим вполне нормальным мужским ответом на красивую женщину, V на мгновение забыл о своей внутренней войне. Он очень долго развлекал себя дискуссией относительно достоинств и риска лечь обратно в постель с Иви. На что это будет похоже, показать ей свою любовь и почувствовать её? Все ли будет в порядке? Не ранит ли он её неумышленно? Он съежился от неуверенности в том, сможет ли он ответить на свой последний вопрос. Он должен сдерживать себя столько же, сколько будет оставаться неопределенным. Мягкий голос Иви оборвал его мысли. - Знаешь, я не могла понять тебя до того, как ушла к Гордону. Я не ценила это место и то, как дорог ты мне стал, пока не подумала, что могу больше не увидеть тебя. Я чувствовала себя такой дурой, когда сбежала от тебя. Я слишком поздно поняла, что ты был самым надежным человеком из всех, кого я встречала после смерти родителей. - она остановилась. Её голос срывался, когда она продолжила. - Я поняла это, когда была упакована в черный мешок, но я не знала, что это был ты. Но когда оказалось, что это сделал ты, мое доверие к тебе разрушилось. Я возненавидела тебя и думала, что ты сделал это лишь чтобы доказать мне, что доверие к тебе было ужасной ошибкой. Я была так ранена и так унижена. Я не могла простить тебя. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что это действительно был подарок. А еще больше времени ушло на то, чтобы понять, какую цену ты заплатил, чтобы подарить это мне. Наконец я способна простить тебя, но я до сих пор не могу перестать гадать, что еще ты можешь сделать со мной. Разве это не звучит странно? - Ты простила меня? - спросил V, удивляясь, что она смогла сделать то, чего он не смог. Рука Иви легко коснулась его спины между лопатками. V хотел наклониться к её прикосновению, чтобы встретить его, изучить, но взамен лишь замер. Его сознание и тело вели войну, когда разум предоставлял длинный список интересов, и его тело было атаковано шоковой волной безумного желания. Ощущение было такое, будто тебя разрывают на две части, и оно лишь ухудшилось, когда она убрала руку и беспомощно вздохнула. Иви отсела от него и поджала колени под себя. Сердце V содрогнулось, когда она отступила. Она посмотрела на него. - Да, простила. И я не делаю это, чтобы наказать тебя. Я пойму, если ты не на все сто процентов уверен насчет меня. Я тоже разбила твое доверие и я пойму, если ты не хочешь снова втягивать себя в это, но дай мне шанс сделать все правильно, как я даю его тебе. V только открыл рот и тут же понял, что ему нечего сказать. Почему он в последнее время так часто не может подобрать нужных слов? - Иви, я... - наконец слова сорвались с его уст, но увидев её взгляд, вина окутала его и отняла дар речи. Если красноречие было тем фунтом плоти, который от него требовался, V понял, что он не мог отдать это. Он не мог пожертвовать своими словами. Она не могла видеть его глаза, любовно изучающие её, или его губы, предлагающие мягкую улыбку. Все, что у него было, это сатирическая усмешка Гая Фокса и сила его речи. Одной только усмешки было недостаточно. - Видишь? Я просто закрыла рот и даже не знаю почему. Я знаю твой характер. Это то, во что я влюбилась. Но я так мало знаю о том, что делает тебя... тобой. Ты ясно видишь меня, а я все еще блуждаю в темноте. Я отчаянно пытаюсь не... То есть, я понимаю... То есть... Иногда я знаю, что может я говорю что-то неправильное, но обычно я боюсь, что это так и есть. - Иви смотрела в пол, когда закончила свою речь. Он не думал, что её положение может позволить ей скрутиться внутрь, но человеческий клубок возле него сжался еще больше. Он уклонялся от каждого личного вопроса, который она задавала ему. Когда он обещал ей отвечать честно, она не знала, что спросить. Это было не честно заставлять её жить в темноте, но он знал, что в свете прожекторов он был ужасным созданием. Как он мог показать ей то, что она хочет видеть, и при этом остаться скрытным? Как бы больно это не было, но правда в том, что он не доверял ей. Он едва доверял самому себе. У него не нашлось собственных слов, чтобы сформулировать и высказать свою мысль, так что он доверил Харди объясниться. - "В глазах есть акценты, которых нет на языке, и из бледных губ исходит больше рассказов, чем может войти в ухо. Это и величие и боль отдаленных настроений, которых они избегают на пути к звуку."* Глядя ей в лицо, и понимая, что этого недостаточно, он вздохнул. - Все же редкие, любые пагубные слова, которые ты произносишь - являются исключительно виной моего молчания. Иви сидела молча, пристально глядя на него, будто пыталась решить, каким должно быть её следующее движение. Наконец легкая улыбка расцвела на её лице, и её тело открылось, подобно цветочному бутону. Она потянулась к нему и коснулась руками маски, склонив его к себе. - Когда ты готов, V. Между тем, ты должен иногда прощать мне мою невосприимчивость. Она присела рядом с ним. V наблюдал, как она качает ногами. Она была такой маленькой и хрупкой. Признаться, он был удивлен, когда она наклонилась и поцеловала щеку его маски. Со вздохом V мог растолковать, как смириться или довольствоваться тем, как она встала и потянулась, зевая. Его глаза уставились на несколько сантиметров её оголенного живота, который открылся из-за её позы, и хотел дотронуться голыми руками до её гладкой кожи. Он знал, что это единственное, что она позволит ему сделать. А с другой стороны, он подумал, что она содрогнется от его прикосновения. В плохом смысле. Не от возбуждения, а от отвращения. Что я делаю? Она потягивалась дольше, чем положено, он мог видеть, как её мышцы расслаблены. Она поддерживала эту позу с единственной целью - позволить ему посмотреть. V отвернулся. Она снова вздохнула и опустила руки. - Я собираюсь пойти проверить свои сообщения и увидеть, чего от меня сегодня требует твоя революция. Не оглянувшись, она покинула комнату. Он снова остался наедине со своими мыслями. * Томас Харди - Вдали от обезумевшей толпы