Само собой разумеется

Иви Хаммонд была очень занята. Она работала с детективом Финчем, Стоуном и большей частью их людей, чтобы завершить падение Норсфайер. Все эти люди обладали талантом к борьбе и все оказались такими же совершенными, как она. Тем не менее, группа разделялась на две фракции. Меньше половины хотели решить все без насилия, но большинство настаивало, что необходимо полностью уничтожить врага. V не мог не желать второго лагеря, хоть и никогда не говорил об этом. Чем чаще лидер группы против насилия приходил без результатов, тем тяжелее становилась её работа. Иви хотела напомнить Норсфайер, что пора им предстать перед судом, который вынесет им приговор и заключит в тюрьму до конца их жалких дней. Она должна использовать врага, как пример, подобно тому, как делали в свое время Норсфайер. Единственное отличие было лишь в том, что она должна использовать их в качестве доказательства того, что народная власть снова вернулась в Англию. Она должна показать им это, обращаясь с ними наихудшим образом. Если Норсфайер сеяло тайны, ложь и насилие, новое демократическое правительство должно быть свободным, прозрачным и честным. Норсфайер заметно ослабли, их способность управлять медиа источниками ухудшалась с каждым днем, но их безопасность оставалась безупречной. Фракция Иви все еще не была способна составить план по захвату всего трех человек, без которых весь этот карточный домик разрушится к чертям собачим. Их адвокат все быстрее получал силу. Если Иви не сможет внести изменения в режим как можно скорее, то равноправие и закон, о которых она мечтает, умрут, и одно правительство сменится другим, ничем не отличающимся от прежнего. Это было огромной ответственностью и Иви должна была разделить её с кем-то еще, если бы почувствовала, что может. Помимо её беспокойства о политике, у неё была еще одна проблема (на самом деле, более важная), раненый гений, который слишком долго варится в собственном соку, лежа в своей постели. Больше двух недель она ходила по различным встречам и собраниям, и в тоже время заботилась о V, во всяком случае настолько, насколько он позволял. Он принял решение пресекать любую её попытку помочь ему. Его единственным уступком было позволить ей готовить, но он по прежнему вежливо отказывался есть вместе с ней. V всегда говорил о том, что не голоден, погрязнув в чтении книг, что слишком устал, или чувствует тошноту. И все для того, чтобы избежать этого. Прежде, когда V был здоров, он всегда настаивал, что насытился едой, пока готовил, и когда её еда была готова, он был слишком сыт, чтобы съесть больше. Много ума не надо, чтобы понять, что V делал все для того, чтобы избежать её попыток заглянуть под маску. Она не знала почему это так много значило для него, но раз это было так, она не настаивала на этом перед тем, как попросить его присоединиться к ней. Через некоторое время Иви отсутствовала, она искала информацию о V. Она так мало знала о нем, но все же было немного информации, которую она смогла найти. По большей части это были пытки и ожоги. Иви очень близко была знакома с пытками, даже если знала, что V сделал с ней лишь каплю из всего бассейна человеческой порочности. Она могла попытаться, но она не могла думать о вещах худших, чем перенесла она сама. Взамен Иви исследовала ожоги. Она смотрела на различные виды, степени тяжести, и проявляла конкретный интерес к процессу заживления. В ожогах не было ничего приятного... это не то, что травмы... но ожоги - это ужасно. Лучше всего она могла рассказать о наихудших ожогах, 3-я степень, атрофирование нервных окончаний, а это значит - никакой боли... вообще. Совсем никаких ощущений. Это подобно жестокому благословлению, но худшим был факт, что такого рода ожоги сопровождаются ожогами 2-ой степени. А они ужасно болезненны... а затем остаются шрамы. Иви больше не могла думать о ранах мучительнее, чем ожоги. Она видела руки V лишь однажды. И её исследования доказали, что это была 3-я степень ожогов. V был счастливчиком, раз остался с пальцами. Большинство людей, чьи руки были так обожжены, потеряли несколько пальцев. Более того, ему повезло, что он все еще имел такую ловкость. Ткань шрамов - толстая и не эластичная, что делает конечности негибкими и слабыми. V был каким угодно, но уж точно не слабым и негибким. И к тому же он был очень чувствителен к прикосновениям, чем Иви планировала воспользоваться в ближайшем будущем. Естественно было интересно, как сильно V обгорел. Но он никогда не говорил этого. Судя по маске, его лицо было повреждено. Таким образом Иви обратила особое внимание на ожоги лица, пытаясь найти наихудшее из того, что может оказаться под улыбающимся лицом Гая Фокса. Она должна знать, сможет ли она жить с этим. Не важно, что Иви думала об этом, но это было поверхностно. Кое-что было действительно важно. Оболочка меняется у каждого. Придет день, когда и она больше не будет красивой. Но все же. Если Иви будет честна с собой, она должна знать, как важно это может быть. Не желая быть поверхностной и беспокоиться о V, она продолжала изучать множество изображений обгоревших людей, пытаясь найти красоту среди всего этого. Сначала она испытывала жалость к этим несчастным душам, чьи лица растаяли, будто восковые свечи, и были едва опознаваемы. Многие лишились ушей, носа, губ, даже глаз. Это было ужасно и Иви позволила жалости окутать себя. Но она продолжила, и на этот раз она принялась рассматривать другие вещи. Среди всего этого она начала искать то, что было красивым и драгоценным. Она начала с глаз. Что-то было в этих глазах. Это были люди, которые оказались счастливчиками, в их глазах был виден опыт. Сила и определенность, с пренебрежением, пристально смотрели на Иви с фотографий, но это было поразительно и красиво, даже если лица этих людей были изувечены. Иви могла даже видеть различие между теми, кто прибегнул к пересадке кожи и теми, кто недавно обгорел. Первая группа была сердитой, они все еще думали, что все может стать лучше. Последняя группа выглядела уставшей, больной, и готовой просто идти с этим всю жизнь. Выводом исследований Иви было то, что даже спустя двадцать лет, V был где-то в неопределенности между этими двумя группами. Она обвиняла в этом его изоляцию. Она решила, что даже если его лицо было полностью изувечено, даже если все его тело было покрыто шрамами, это не имело значения. Человек под личиной Гая Фокса, под маской шрамов, под маскировкой рыцаря, был прекрасным и Иви любила его. Иви узнала, что она полюбила его задолго до Четвертого Ноября, когда она наконец была готова открыться ему. Она просто пыталась бороться с этим, будто это было похоже на то, что она быстро бежала, пытаясь скрыться от штормового ливня. Проблемой для неё было то, что он не оправдывал эти чувства. Она не могла набраться смелости признаться ему в том, что она чувствовала. В конце концов, может ли влюбленный человек пытать объект собственной привязанности? Весь этот ужасный месяц, он был жутко манерным, отчужденным и неприкасаемым. Между ними всегда было расстояние. V давал ей понять, что их отношения дружеские и находятся на уровне ученик/учитель, но зато на станции, истекая кровью, он сказал ей, что полюбил её. Что это было? Два часа, два ужасных часа, V был мертв и Иви думала обо всем, что она хотела сказать ему, обо всем, что хотела показать ему. Она молила Бога, чтобы он вернул V, и она сможет помочь ему познать любовь. Она должна показать ему, что это, и что он может любить, что у него было это чувство. Иви должна сделать это так же, как он избавил её от страха. То ли еще будет. Теперь у Иви был шанс. И она не собиралась его упускать.