Орден "Красная звезда"

- Я не сплю. - Семен посмотрел на новичка, выдернувшего его из грез с явным неудовольствием. - Ты что, все это время смотрел в прицел, духов выцеливал? - Ну да. - Пургин выглядел довольно смущенным. - А разве так не надо было? Семен рассмеялся. - Хорошо, я смотрю, вас в учебном центре дергали, что так надрессировали. Это правильно. Но запомни простую мудрость - если ты не наблюдаешь, это еще не значит, что ты не контролируешь ситуацию. Мы - пулеметчики, не нам духов пасти. Взгляни-ка на тот холм. Пургин послушно повел глазами в сторону невысокого каменистого холмика, на который указывал сержант. - Что ты там видишь? - Ничего. - ответил Пургин, явно не понимая, к чему клонит старослужащий. - Правильно. И не должен. И духи тем более не должны. И я не вижу. Но знаю, что там сидит Сашка Зенович, снайпер наш. Это его работа - противника высматривать. А мы - пулеметчики, наше дело - их в фарш нарубить, как только он их спалит. - А как же... - Как он сообщит нам? Да вот так. - Семен выразительно постучал по разгрузке, из которой выглядывала короткая антенна. - По рации. И у него есть такая. Мы с полгода назад ими разжились, с духов сняли. Неуставная, конечно, но ты где здесь видел, чтобы устав соблюдался, кроме отношений среди личного состава? Радуйся, что ты попал именно в наш полк - у нас дедовщины нет. В другой части ты бы всю ночь смотрел в пустоту, пока я бы кемарил. А тут, видишь, все ко всем по-доброму. Куришь? На, закуривай. Семен протянул ему пачку настоящего американского "Мальборо". Пургин, прогнав мимолетные сомнения, вытянул сигарету, чиркнул спичкой и довольно затянулся, аж зажмурившись от удовольствия. Семен улыбнулся, достал еще одну сигарету, закурил сам. - Это тебе не "Беломор" за гаражами смолить. Тебя как зовут, боец? Учти, у нас принято по именам друг друга называть. - Юрий... Юра. - А меня Семеном зовут. Но ты можешь звать Сеней. Откуда ты? - Со Славяносербска. Городок небольшой такой на Украине. - Юра затянулся сигаретой. - А вы, товарищ сержант? - Сеня. Не товарищ сержант, а Сеня. В крайнем случае, Семен. Из Ленинграда я. Город-герой, город-блокадник, город Петра Великого... - Семен сделал последнюю пару затяжек и затушил сигарету об камень. - Секунду... Семен достал из трофейной же разгрузки рацию, выкрутил регулятор громкости на минимум, негромко сказал: - Сань, что там у тебя? Рация зашипела, после чего механический голос невидимого Юре снайпера, транслируемый динамиком, прошипел: - Все в порядке, ничего не наблюдаю. Тишь да гладь. Отбой. Семен удовлетворенно хмыкнул, вернул пластиковый корпус на место и снова повернулся к новичку. - Так откуда ты, говоришь? - Из Славяносербска. Считай, ничего и не видел, про Ленинград с Москвой только по книжкам с картинками и знаю. До семнадцати лет сидел там, только пару раз в пионерлагерь отправляли под Одессой. А школу закончил - вырвался, поехал в соседний райцентр в техникум поступать. Проучился год и ушел. Захотел в институт поступить, потому и в армию подался. Еще два года назад Семен недоумевал бы от такой фразы. В "независимой" от СССР России молодежь как раз валом валила в институты и прочие ВУЗы, лишь бы не служить в армии. Хотя с годами эта тенденция начала спадать, но все же не прекращалась. Но за то время, пока он жил в Союзе, он привык к советским реалиям - тем, кто отслужил в армии, полагались значительные льготы при поступлении, а воинам-интернационалистам было и того легче, особенно отмеченным какими-либо боевыми наградами - их вообще принимали без конкурса. Поэтому Семен лишь понимающе кивнул и, насмешливо прищурившись, спросил: - Девушка-то есть? Есть кому из армии ждать? - Не... Была одна, в техникуме. А как ушел - так и расстались. Рано мне еще обзаводиться, я так думаю. А вы, товарищ... То есть, а ты, Семен? - А у меня есть. - Семен сунул руку в нагрудный карман, достал маленькую цветную фотографию. - Во, смотри. Красавица, а? Ни у кого лучше нет! - не без самодовольства заключил он. Юра недоверчиво взял фотографию, посмотрел и ахнул. Казалось, в его глаза могли поместиться советские пятаки. - Ничего себе! - потрясенно сказал он. - Да я же ее знаю! - Откуда? - недоверчиво спросил Семен. - Так мы же на одном курсе в техникуме учились, пока я не ушел. Она же у нас на весь курс известна! У нее кличка - Неприступная. Первая красавица курса - и всех отшивала. Кто бы к ней не клеился - всех посылала лесом, а одному особо настойчивому и глаз подбила. А ты - ее? - Ну да! - расхохотался Семен. - Вот так вот. Ты думаешь, чего она такая неприступная? Меня из армии ждет! Как на дембель выйду - сразу к ней. Жениться буду! - А как... Рация вновь зашипела, оборвав Юру на полуслове. В динамике опять прорезался голос ефрейтора Зеновича. - Сеня, есть движение! Прием! Семен молниеносно вскочил на ноги, припал к прицелу, установленному на пулемет. - Трое, у ручья. Идут в нашу сторону. Вооружены! Семен повел пулеметом чуть левее, не переставая всматриваться в ночной прицел. Есть! Сержант пригнулся, достал рацию и ответил: - Огонь пока не открывать. Пусть подойдут поближе, метров на двести. Прием. - Принял. - коротко ответил снайпер. - Отбой. Неизвестные спокойно шли прямо, к перевалу. Дорога в Афганистан отсюда была одна - через перевал. Перед перевалом на господствующей высоте встали десантники четвертой роты 345-го полка, дабы заблокировать моджахедам путь дальше. Моджахеды совершили несколько попыток прорыва, легко отбитых советскими десантниками - их автоматы и тяжелые станковые пулеметы собрали свою кровавую жатву, а оставшихся в живых добили своевременно вызванные вертолеты. Тем более странным и непонятным было поведение двоих моджахедов, а что это были они, Семен уже не сомневался. В прицел не были видно ни форменной одежды афганской армии, ни отличительных знаков советских военнослужащих. Спецназовцы же, которые иногда переодевались в афганскую одежду в целях маскировки, никогда не выходили к расположениям советских войск ночью. Поэтому это могли быть только боевики. Но идти втроем на расположение целой роты ВДВ? Десантники сосредоточили свое внимание на неспешно идущих прямо на них боевиков, а потому не видели недостающую часть картины. Они не могли знать, что те трое, которые идут вперед - смертники, приговоренные шариатским судом к гибели. Их задачей было отвлечь внимание советских солдат, чтобы дать группе из четверых пакистанских диверсантов, вооруженных реактивными огнеметами "Рысь", подойти поближе и уничтожить пулеметный расчет. Десантники не знали, что буквально в километре от них собралось до четырехсот боевиков, из которых половина являлась легендарными "черными аистами". План боевиков был довольно простым - уничтожить пулеметную точку, после чего обрушиться всей массой на сонный лагерь и пробить дорогу в Афганистан. Моджахеды подошли уже совсем близко. Вот они прошли отметку, мысленно поставленную Семеном. Сержант коротко буркнул в рацию: - Огонь! Грохнула винтовка Зеновича, шедший первым боевик будто споткнулся и рухнул ничком. Затарахтел автомат Пургина, дробно и мощно застучал пулемет. Боевики успели лишь вскинуть оружие, но так и не произвели ни одного выстрела. Пулемет замолчал. Семен повернулся к Юрию, который судорожно открывал рот, будто выброшенная на берег рыба, пытаясь прогнать противный писк в ушах. - Оглушило? - нарочито громко сказал сержант. - Нестрашно, сейчас пройдет. Саня, что там у тебя? - Больше никого не вижу. - отозвалась рация. - Пока слежу. Семен снова припал к прицелу, повел стволом пулемета вправо-влево. Никого. Он и не мог видеть диверсантов, которые за то время, что подарили им смертники, успешно прокрались через зону поражения и успели скрыться в жиденькой рощице, росшей на склоне ближайшей горки и в данный момент уже готовились к залпу из реактивных огнеметов "Рысь", купленных у вороватых афганских военных. Тем временем Пургин уже окончательно избавился от назойливого шума в ушах. Он постучал по плечу Семена и спросил: - Что дальше делать, товарищ сержант? - Что делать, что делать... - Семен даже не стал выговаривать ему за сержанта. Вместо этого он сунул обалдевшему от первого боя салаге свою рацию. - Держи радейку, пригодится. И вставай к пулемету, прикрывай. Я пойду смотаюсь до мертвецов, гляну что да как. Первый раз такое на моей памяти. Дай сюда. - Семен забрал рацию, буркнул "Сань, прикрой" и вложил ее обратно в руку напарника. Конечно, Семен нарушал все мыслимые и немыслимые уставные инструкции. Вот так вот покидать боевую позицию, да еще и в ночное время, было непозволительно никому. Боевые успехи сыграли с десантниками 345-го полка злую шутку - после всех их блестящих успехов и побед они действительно чувствовали себя непобедимыми. Семен аккуратно спустился со взгорка, на котором располагалась пулеметная точка, и сочетая скорость и скрытность, короткими перебежками двинулся кружным путем к убитым моджахедам. Пакистанские диверсанты уже развернули огнеметы, установили их на сошки и, когда командир группы махнул рукой, произвели залп. Юра Пургин погиб мгновенно, даже не успев понять, что его убило. Четыре заряда, содержавшие в себе на всех двенадцать литров добротной советской огнесмеси, превратили за считанные секунды пулемет в кучу плавленого металла, а самого Юру - в непонятную субстанцию, в которой с трудом угадывались человеческие останки. Вместе с самим Юрой, обычным советским пареньком из Славяносербска, затерянного где-то в луганских степях, сгорела и его мечта поступить в университет. Он так и не узнал, как же его старший боевой товарищ сумел завоевать сердце Алисы Двачевской. Семен не видел этого. Завидев вспышку, почувствовав жар пламени, он обернулся и ахнул - от его пулеметной точки не осталось ничего - ни бруствера, ни пулемета, ни пулеметчика. И буквально через две секунды выстрелил Зенович. Командир пакистанцев повалился навзничь. Диверсанты открыли огонь из автоматов и Семен тут же начал стрелять в ответ, ориентируясь на вспышки. Один из автоматов моментально захлебнулся, будто ствол залепили монтажной пеной. Пакистанцы, не ожидавшие такого отпора, отходили, но Семен вместо того, чтобы отступить, бросился за ними, обуреваемый жаждой мести за погибшего. Пакистанцы бежали, даже не пытаясь отстреливаться. Свою задачу они выполнили, и банде боевиков была дорога каждая секунда. А вот Семен успел остановиться, на ходу выцелить спину одного из их диверсантов и дать короткую очередь. Пули не попали в спину, резанули чуть ниже, по ногам. Диверсант покатился по каменистой земле, скрипя зубами от боли. Сержант зарычал, выхватил штык-нож, висящий на поясе и громадными прыжками бросился к нему. Ярость овладела им полностью, он желал убить как можно больше боевиков, и желательно собственноручно. Прыгнув на раненого, Семен вогнал ему нож в шею по рукоять. Сосредоточившись на раненом моджахеде, он потерял из виду остальных. И это стало его самой серьезной ошибкой за этот вечер. Удар прикладом по затылку швырнул сержанта на землю. Он чувствовал, как его подхватили под руки и потащили куда-то. Попытка сопротивляться провалилась - руки и ноги стали как будто ватными. Последним, что он слышал, сталь вопль, исходящий из сотен глоток: - Аллаху Акбар! Следом завязалась перестрелка. Но Семен уже этого не слышал. Сильнейший удар в затылок подарил ему спасительную темноту.