Орден "Красная звезда"

Внимание! Все события, описанные в данной главе - чистой воды вымысел и являются альтернативной историей! 20** год. Зима. Гражданская война. Правительственные войска обрушились на городок со всей яростью отчаявшихся. Без малого три дня грохотала орудийная канонада, на старые девятиэтажки, помнившие еще если и не власть лысого самодура, большого любителя кукурузы, то уж точно красноречивого бровеносца, обрушивались тысячи тонн стали, равняя их с землей. Город горел. Повстанцы не лезли в карман за ответом - их артиллерия с такой же яростью била в ответ, выцеливая батареи лоялистов и точными залпами мешая их с землей, или же заставляя их сменить позицию, на время снизив интенсивность обстрела. В городе готовились к обороне - местные ополченцы, русские добровольцы, хмурые немногословные наемники скалились в телевизионные камеры, потрясали автоматами и выкрикивали оскорбления в сторону противника. Улицы перегораживались баррикадами, на крышах занимали позиции бойцы с РПГ и ПТУРами, готовясь встретить наступающую бронетехнику, в зданиях оборудовались пулеметные точки и стрелковые ячейки. По улочкам городка вовсю разъезжали танки - танкисты готовились поддержать окопавшихся пехотных товарищей ураганным огнем. Местные жители, из тех, что еще не хлебнули полной ложкой прелести жизни в прифронтовом городе, тонкой нескончаемой цепочкой эвакуировались в тылы контролируемой повстанцами территории. Лишь на четвертый день правительственные войска и приданные им батальоны наемников ринулись в атаку, паля во все вокруг, как в копеечку. Не встречая особого сопротивления, они прорвались практически к центру. Победные реляции, правда, выслать они так и не успели. В тактическом поединке русской и американской военной школы победа досталась первой - русские имели печальный опыт городских боев в Чечне, и извлекли из них всевозможные уроки. Американские же военные советники, консультировавшие, и, прямо говоря, руководившие генштабом правительства, не обратили на это должного внимания. Армейские офицеры, получившие самоубийственный приказ ввести в город технику, умоляли отменить решение, но вынуждены были подчиниться. Как результат - длинные колонны бронетехники, вошедшие в город, оказались заблокированы спереди и сзади. Не имея возможности маневрировать на узких улочках маленького городка, военная техника была полностью сожжена вплоть до последней единицы. Ранее такого катастрофического поражения как правило хватало для того, чтобы одуматься и засесть за стол переговоров в столице соседнего государства, однако же в этот раз власть придержащие не имели другого выбора иначе как одержать победу над ненавистными сепаратистами. Обескровленные части получили новую технику, оперативно проведенная очередная волна мобилизации закрыла нехватку личного состава. Новые штурмовые колонны двинулись вперед. На этот раз старые ошибки были учтены - теперь правительственные войска не рвались очертя голову к центру города, стремясь побыстрее водрузить свой флаг над городской администрацией. Они шли медленно, зачищая от повстанцев квартал за кварталом с помощью подавляющего огневого превосходства. Стоило лишь раздаться снайперскому выстрелу - как тут же на дом, с которого он прогремел, обрушивался свинцовый град, а в само здание устремлялись пехотные группы, сопровождавшие танки. Правительственные войска несли потери, однако неумолимо продвигались вперед. Две бригады мотопехоты, обошедшие город справа и слева, смогли сбить заслоны сепаратистов, прежде чем увязнуть в новых позиционных боях. Над городом нависла угроза окружения. *** - Твою мать, промазал! - выругался Пионер и пустил еще две короткие очереди по прячущемуся за остовом сгоревшего автомобиля солдату. Пули прошили останки "Рено", послышался звук падающего тела. Командир штурмовиков забористо выругался еще раз и стянул с головы шлем. - Вроде отбились. Этот последний был. - устало выдохнул он в сторону занявшего позицию в окне по соседству Абу. - Нэ, камандыр, пагады! Чеченец щедро полоснул очередью по с трудом виднеющемуся из окна телу. - Тэпэрь точно последний, да? - Кончай патроны вхолостую тратить, - буркнул Пионер, - не у себя в Грозном на свадьбе. Абу оскалился и деловито сменил рожок на автомате. - Зато спину стрэлять не будэт, да? Командир сплюнул в сердцах и снял с плеча рацию. - Дед, прием. Что видишь? Рация сухо треснула, искаженный помехами голос сообщил в ответ: - Отходят вроде. - Продолжай наблюдение. Отбой. Командир штурмовиков устало опустился на пол, опершись спиной на стену. Хлопнул по разгрузке в поисках сигарет, вспомнил, что уже давно закончились. Сплюнул еще раз и с шумом выдохнул воздух. В коридоре послышались шаги, и в комнату ввалился Москвич - без своей вечной камеры, с автоматом наперевес. - Камеру разбили мне, суки. Рикошетом. - досадливо прорычал журналист и добавил несколько непечатных слов. - Хана вам теперь, уроды. - Курить есть? - Есть. В сторону Пионера полетела полупустая пачка дерьмового местного "Мальборо", но для командира штурмовиков и оно показалось маной небесной. Закурив и блаженной зажмурившись, он ехидно заметил: - Ушел бы, когда предлагали, цел бы был твой "Кенон". Журналист, поймав полетевшую обратно пачку, зло ответил: - Ничего, у меня все сохранено. Карта памяти цела. Хрен с ней, с камерой. Зорана завалили, гниды. Пионер едва не подавился сигаретой, Абу выронил автоматный рожок, который он только что сосредоточенно набивал патронами. Патроны раскатились по полу. - Как? - Да так. Прямо в окно из граника влепили. От него только шайкача его и осталась, в соседнюю комнату улетела. Журналист плюхнулся на пол рядом с Пионером, привалился к противоположной стене. - От нас и этого не останется, если и дальше так переть будут. - Плевать... - устало выдохнул Москвич. Достав из нагрудного кармана один из своих многочисленных гаджетов, он воткнул наушники и закрыл глаза. Пионер перевел взгляд на Абу. Тот по-прежнему был занят делом - набивал новый рожок для автомата. Снова затрещала рация. Командир щелкнул тангентой, выводя ее на прием. - ...одить! Всем отходить! Это приказ! - Пионер узнал голос командира бригады. - Отходить на юго-восток! Треск помех. - Отходу требуется прикрытие! Посты 2, 4, 7, 11 и 15! Ребята! Я вам не приказываю! Я вас прошу! Продержитесь еще час, пока остальные не подойдут и уходите сами! Нам нужен всего лишь час, чтобы завершить отвод наших частей! Несколько секунд в эфире стояла тишина, однако затем рация затрещала снова. - Пост четыре остается! Ребята, запомните меня, я Юра, Юра из Севастополя! - Второй пост здесь! Харьков остается и шлет фашистскую сволочь нах! С вами был Рустем, до новых встреч! - Одиннадцатый! Одесса с вами, Харьков! Будем держать их, пока не закончатся! - Здесь пятнадцатый! Нас мало, но мы продержимся! Я Миша из Тамбова, позывной "Бизон"! Прощайте, мужики, если что! Пионер устало вздохнул и, вдавив тангенту, твердо сказал: - Седьмой пост здесь. Мы остаемся, парни. Я Семен. Семен из Ленинграда. Пионер отбросил рацию, склонил голову, не в силах взглянуть в глаза своим бойцам, которых по сути оставил вместе с собой на верную погибель. Когда же, собравшись с силами, он все же осмелился поднять свой взгляд, он увидел, что Москвич и Абу смотрят на него и улыбаются. Улыбаются как люди, которые все поняли и готовы это принять. В их глазах стояла не бессмысленная обреченность, а мрачная решимость довести дело до конца. Любой ценой. Командир хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. А затем на него стремительно навалилась тьма. Танковый снаряд врезался в стену дома, проломив в ней огромную брешь и отшвырнув Пионера в коридор. Старый воин, ударившись шлемом об стену, на мгновение потерял сознание, а очнувшись, не мог подняться. Так и лежал, уставившись в грязно-серый потолок и удивляясь пронзительному комариному писку, надолго поселившемуся у него в ушах. Комариный писк ушел, оставив в ушах звенящую тишину, а Пионер тяжело поднялся и кинулся в комнату, тут же споткнувшись о распростертое на полу тело журналиста. Москвич лежал, откинувшись навзничь и смотрел на Пионера как-то не так - не бесшабашно-весело, в своем стиле, а торжественно, спокойно и строго, как будто коря командира за что-то. Осколок снаряда вошел ему аккуратно в шею, пробив сонную артерию. Московский паренек, непонятно зачем схвативший камеру и рванувший в охваченный войной регион, умер спокойно и без мучений, просто заснув - лишь попутно удивившись чему-то липкому, стекающему под бронежилет. Пионер, застонав от злобы, кинулся к Абу, чьи берцы выглядывали из под горы строительного мусора. Матерясь что есть сил, он в несколько секунд раскидал ее, вгляделся в заросшее страшной бородищей лицо и понял, что уже поздно - Абу, принципиально не носивший каску, был мертв - тяжелый обломок стены проломил ему голову. Командир обреченно опустился на пол, чуть не уронив автомат. Их осталось двое - он, да старый, на добрых пятнадцать лет его старше снайпер со смешной кличкой "Дед". Продержаться такими силами час было невозможно. Пионер поднял с пола рацию, проверил. Повезло - так и не разбилась. - Дед, прием! Как слышишь меня? Доложи обстановку! Как слышишь меня, прием! Рация молчала. - Вот и остался я один. - сказал Пионер мертвым товарищам и, подняв автомат, осторожно выглянул в окно. С улицы, таясь, во двор проникала большая группа вражеских солдат - полтора десятка, не меньше. Не стреляя и уставившись черными дулами автоматов во все стороны, они медленно приближались к дому. Пионер передернул затвор и медленно поднялся на ноги. Уже приготовившись стрелять, он с неудовольствием был вынужден повернуться в сторону - какой-то глухой, еле слышный звук отвлекал его. Причина беспокойства обнаружилась быстро. Возле тела Москвича лежал его плеер, из наушников которого и доносились звуки очередной песни. Пионер невольно вслушался. ...Враг решил, что это финал! Ну какой же он все-таки глупый! Я уже вижу его злобный оскал Сейчас он узнает, как умирает русский! "Хорошая песня, чтобы умереть, вы не находите?" Пионер зло оскалился и трижды вдавил спусковой крючок, опрокинул двоих вражеских солдат на горящую в прямом смысле под их ногами землю. Остальные рассыпались, начали беспорядочную пальбу. Пионер пригнулся, пули засвистели у него над головой, безвредно впечатываясь в стену и застревая в ней или прошивая ее насквозь. "При Хрущеве строили, не иначе" - отчего-то подумал Пионер. Проклятый плеер убитого журналиста продолжал петь свою песню. Даже если небо накрыло огнём Выбор мой сделан - я остаюсь И пусть в обойме последний патрон Я умираю, но не сдаюсь! Из соседней пятиэтажки застучал автомат, отвлекая врага на новую цель. Пионер рванул кольцо гранаты, прошептал почти неслышно "двадцать два" и запустил ее в окошко. Внизу рвануло, кто-то громко заорал, но старый солдат уже готовился встречать гостей. Выскочив в коридор, он торопливо выхватил из разгрузки нехитрые приспособления для угощения дорогих гостей - еще одну лимонку, изоленту, моток суровых ниток. Плетя ловушку для незадачливых визитеров, он тревожно вслушивался в звуки с улицы, моля неизвестного ему стрелка продержаться еще хотя бы с полминуты. Кто-то захочет сказать, что я выполнил свой долг И только мама будет знать, что по другому я не мог... Неведомый автоматчик, подаривший Пионеру лишние тридцать секунд, замолчал. Судя по возгласу с улицы "Прищучили гада!", на дальнейшее благоволение судьбы командиру уже не приходилось. Отскочив от входной двери, он метнулся обратно в комнату и занял позицию за телом Абу, наполовину заваленным стройматериалами от зиявшей огромной проплешиной стены. Песня все продолжала играть, навевая дурацкую атмосферу второсортного голливудского боевика. Мне не страшно остаться в бою, врагом окруженным Где стою, там и паду, но останусь непобежденным... На лестнице застучали шаги - не менее двух десятков ног ломились к Пионеру, стремясь наконец добраться до его драгоценного тела. Даже если небо накрыло огнём Выбор мой сделан - я остаюсь И пусть в обойме последний патрон Я умираю, но не сдаюсь! Входная дверь в квартиру распахнулась и следом за ней последовал оглушительный взрыв, сотрясший многострадальные стены раненого дома. Снова стрельба, частая и беспорядочная. Будет ярким новый рассвет и подует свободы ветер Меня больше нет но подвиг мой вечен... Пионер не торопясь вставил новый магазин и нацелился на дверь. Вошедший первым солдат был крайне невезучим - длинная очередь автомата опрокинула его навзничь. Шедший следом за ним второй заорал от боли, схватившись за простреленную ногу и отползая в коридор. Пионер стрелял и стрелял, пока не кончились патроны. Он не услышал сухого щелчка автоматного бойка. Песня же продолжала его преследовать, играя у него в голове - ведь он сто раз уже слышал ее по местному радио. В комнате появился вражеский офицер. Пионер отбросил бесполезный автомат. Его рука метнулась к бедру, нащупывая ножны со штык-ножом. Не успел. Вражеский офицер послал три коротких аккуратных очереди, каждая из которых прошила последнего защитника дома насквозь. Умирая, Пионер все же успел дослушать песню до конца. И по силам сделать одному что казалось невозможным И будет страшно узнать врагу, что нас таких - миллионы! - Ну здравствуй, Алиса! - прохрипел из последних сил командир, булькая простреленным легким. Он поднял на мгновение голову. Казалось, он сейчас встанет и ринется в рукопашную, сметая на пути всех врагов. Но чуда не случилось - успев лишь заглянуть в искаженное яростью боя лицо врага, Семен ткнулся головой в крошево из кирпича и бетона. И умер. ***Получено достижение "За други своя"***