Право на ошибку

«Что теперь делать?» Этот вопрос мучает меня уже почти две недели. Две безумные недели. Наверное, это моя плата за свои ошибки. Только вот за какие? Наверняка, за столько лет я скопила их достаточно, и теперь они решили проявиться. Эти две недели изменили всё. С матерью я больше не общаюсь, а отец после скандала даже не хочет со мной говорить. Неудивительно, зная мою ситуацию и его характер. Честно говоря, мне его тоже не хочется видеть. Со Стасом тоже все сложно. Я вижу, как он разрывается между мной и своей семьёй. Я вижу, как он страдает от этого. Я вижу, как отражается сочувствие и боль не его лице при виде меня. Он не очень хороший актёр, но отличный друг. Тогда, после ссоры с отцом, он помог мне деньгами. Хотел было приютить у себя, но это глупо. Хоть я и его друг, я буду лишней в его семье, где хлопот и так достаточно, где есть маленький ребёнок и свои проблемы. Да и место, где я теперь живу, не такое уж и плохое. Не лучший хостел, конечно,но выживать там можно. Даже необходимо. Теперь это важно не только для меня, теперь это важно для него. Для моего маленького чуда, которое сейчас ещё не намного больше моей ладошки. За то время, что я не живу дома, пришлось многое осмыслить. И его присутствие в моей жизни тоже. - Нойман, звонок на урок был десять минут назад, - не грозный, но настойчивый мужской голос цепкими лапами вырывает меня из раздумий. Кажется, я опять ушла в себя. Наверное, это нормально в моем положении. - Спасибо за напоминание, - безжизненно и с какой-то излишней усталостью проговариваю я. Сил нет ни на что. А на школу тем более. - Ты какая-то странная последнее время, - повернув, наконец, голову в сторону своего собеседника, я лишаюсь дара речи. Передо мной стоит он. Да что там стоит – разговаривает! Я, конечно, не сохну по нему, он мне даже не нравится, но сам факт того, что этот человек обратил на меня внимание – поражает. Тёмные волосы, оформленные в слегка взлохмаченную причёску, тёмные брови обрамляющие глаза зелёно-серого оттенка, легкая щетина, придающая лицу нотки изящной брутальности. На нем как влитая сидит классная, удивительно белого цвета рубашка. Достаточно тёмного, но не вызывающего зевоту серого оттенка брюки и тёмно-коричневые туфли в полной мере дополняют образ богатого, успешного и красивого разбивателя девичьих сердец. - Всё в порядке? – Зачем он лезет ко мне? Что ему надо? Чувствую, как огонёк враждебности начинает загораться где-то внутри. - Если тебе так будет проще, то нет, - Не знаю почему, но мне безумно хочется его ударить. Он лезет не в своё дело. Зачем ему всё это? Нашёлся, мистер сочувствие. Хочет побыть "господином-я-всё-знаю-всё-могу-советом-помогу"? - Может, поделишься? – В его голосе нет враждебности, нет подколов, нет дерзости и какой-то напыщенности. В нём лишь искренний интерес. Но почему-то это выводит ещё больше из себя. Нужно успокоиться. Нужно прийти в себя. «Тебе нельзя волноваться». Раз, два, три, четыре, пять… Вдох, выдох… Этот совет Стаса не помогает. Я чувствую, как начинаю нервничать и заводиться. Хочет залезть в эту переваренную кашу? Пусть хлебнём из тарелки сразу всё. Тем более скрывать моё положение всё равно уже через пару недель будет довольно проблематично. Пересудов тоже не избежать. Так какая разница начнутся они сейчас или через две-три недели? - Хочешь знать? Как это мило твоей стороны заботиться о таких как я, - смотря прямо ему в глаза, чётко проговариваю слова, - шлюхах, не закончивших школу. Шлюхах, которые ругаются с родителями и срываются с насиженного годами дивана невесть куда на эн-ном сроке беременности. У меня всё. Спасибо за понимание и поддержку. Резким движением спрыгиваю с подоконника, на котором сидела до этого, и быстрым шагом удаляюсь от своего собеседника, оставшегося стоять со слегка приоткрытым от шока ртом. Не хочу его видеть. Никого не хочу видеть. Пошли они все к черту. Если бы была такая возможность, то я бы и себя туда послала. Сейчас мне нужно подумать. Хорошо подумать совместно со своими разбушевавшимися гормонами. А весь остальной мир подождёт.