На расстоянии в полдыхания

Было раннее утро пятницы. Мариссу разбудили странные звуки, доносящиеся с противоположной стороны кровати. Непонятное шумное дыхание было где-то очень близко, почти рядом, стоило только открыть глаза и протянуть руку, и в голове девушки по этому поводу рождалось очень много мыслей, а ещё больше вопросов. Она потянулась, зажмурила глаза под яркими лучами утреннего солнца, на несколько минут опять накрылась с головой — под одеялом было так тепло и уютно, вставать совсем не хотелось. Загадочные звуки не прекращались. Марисса, поняв, что уснуть всё же не получится, отбросила одеяло в сторону, потёрла глаза и принялась внимательно прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Ответов не было. Но почему-то в её голове вертелись совсем иные вопросы — ей очень хотелось понять, в какой же реальности ей предстоит встретить этот день — они с Пабло будут сегодня нормально общаться или так, как последние несколько дней. Устав размышлять и рассматривать серый потолок над головой, она провела рукой по второй половине постели и, поняв, что блондина рядом нет, перекатилась на его сторону кровати и свесила голову вниз. Около трёх минут наблюдала за мужем, который активно отжимался от пола. — Ну, и как, помогает? Бустаманте рухнул на пол, перевел дыхание, потом перевернулся на спину, чтобы посмотреть на жену. — И тебе доброе утро, любимая, — растянул губы в вынужденной улыбке. Посидел несколько секунд на полу. Смотрел Мариссе в глаза, про себя отмечая, как жена вяло улыбается в ответ. Хотел сказать ещё что-то, чтобы её хоть как-то смутить, заставить её покраснеть, или хотя бы неловко себя почувствовать, ещё раз напомнить об их весьма странных отношениях, расставить все акценты, надавить на нужную точку в её смущении, но так и не решился. Выдержав затянувшуюся паузу, молча поднялся с пола и взялся за гантели, приготовленные заранее возле тумбочки. — А этим нельзя заниматься где-то в гостиной? — начала возмущаться Марисса. — Или ещё лучше — пойти в спортзал. Шесть утра. У тебя совесть есть? — Нет, конечно, — спокойно отреагировал на замечания жены Пабло. — Там тебя нет, и ты не будешь смотреть на мой голый торс. А так, пусть это действует тебе на нервы, — честно признался в своих намерениях блондин. — То есть это утреннее шоу только для меня? — Ну, а для кого ещё? — Понятно, — рассмеялась Марисса. — Ты так и не ответил, помогает ли тебе? — Если честно, не очень. Но есть ещё холодный душ. Но я могу сделать воду теплее, если ты составишь мне компанию.  — Спасибо, за приглашение, конечно, но, увы, откажусь. Я не собираюсь с тобой спать. Бустаманте непонимающе нахмурился, быстрее размахивая руками. — Я бы на твоем месте не давал таких поспешных обещаний. Может, поспорим? — На развод? Ну уж нет. По крайней мере, мне не хочется отжиматься, значит, я пока в счёте веду. — Ага, ну конечно. Ты ведёшь в счёте, а я уже тебя восемнадцать дней терплю, — мрачновато отозвался Бустаманте, поставив гантели возле двери, снова уселся на пол, складывая руки за головой. — Надо не забыть новую зарубку поставить. Марисса же повернулась на бок, к нему спиной, совершенно не собираясь смотреть на полуголого мужа, который активно качал пресс, во избежание появления смущающих мыслей. И только успела ахнуть, когда он внезапно навалился на неё. Марисса засмеялась, когда он принялся ее щекотать, и попробовала его оттолкнуть — Пабло! Пабло! Тебе срочно на работу надо! — Кто сказал? Шесть утра же.  — Я… Сегодня же последний рабочий день недели, и Мануэль с Мией в офисе появятся. Ты же сам вчера говорил, что надо с утра пораньше в El Estilo заехать, чтобы все нужные бумаги для Ману подготовить и ввести его в курс дела. Он улегся рядом с ней, обнял и пристроил подбородок на её плече. Потом поинтересовался:  — Ты ведь поедешь со мной? Поможешь мне все отчеты пересмотреть? Марисса непонимающе нахмурилась в ответ, осторожно развернулась в его руках, легла на спину. — Ну уж нет, еще чего!. Это не входит в мои обязанности. Пусть тебе Лассен помогает. Бустаманте заглянул ей в лицо, а после короткой паузы посетовал:  —То есть как? Марисса, ты совсем обнаглела. Супружеские обязанности ты отказываешься выполнять, на работу идти не хочешь, и даже такой маленький момент, как помочь мне с бумагами, тебя слишком утруждает. Да? Марисса отвела глаза в сторону и сделала вид, что не замечает, куда устремилась рука мужа, нырнувшая под одеяло.  — Пабло, — начала она, но на полуслове сбилась, когда поняла, что закончить свою мысль ей смелости не хватит и, чтобы не молчать, пожаловалась: — Ты меня несколько дней игнорировал, даже слова мне лишнего не сказал, а теперь требуешь отдачи. Ну уж нет. — Ну, так надо мне объяснять хотя бы изредка, куда это моя жена пропадает по несколько дней. Марисса зажмурилась:  — Не начинай, опять. Я же тебе объяснила, что я улетала в Париж по делам. И мы дали слово друг другу больше к этой теме не возвращаться.  — Да, но, какие в самом деле у тебя дела в Париже, ты мне так и не сказала! И я не верю в твои басни по поводу проблем с арендой помещения для магазина.  — Не веришь, так не верь. Твои проблемы, — обиженно шмыгнула носом Марисса и, вырвавшись с рук Бустаманте, быстрыми шагами вышла из спальни. Ушла в ванную и дверь за собой тихо прикрыла. Вот так, теперь можно перевести дыхание. Пабло с разочарованием рухнул на кровать лицом вниз, еле сдерживаясь, чтобы не забить кулаками в подушку. За больше чем две недели совместной «семейной» жизни он усвоил, что действовать Мариссе на нервы ему хоть и нравится, но это не всегда выгодно для него самого. Девушка, смущаясь, замыкалась в себе, закрывалась, и его, соответственно, снова его отталкивала. Это в его планы не входило. Он лишний раз старался не распускать руки, да и намёки на секс проскакивали на самом деле не так часто — так иногда напоминал, чтобы подразнить Мариссу, посмотреть на ее реакцию, позабавить свое самолюбие, наблюдая за тем, как она выкручивается и как нелепо что-то отвечает. Он принял как данность: она есть рядом, каждый день вторгаясь в его жизнь с новой силой. Она порою загадочная, местами дерзкая, непостижимая, со своими какими-то очень сложными тяжелыми мыслями и непонятными целями. И надо много времени, чтобы разобраться со всем этим, понять, простить, принять и, наконец, услышать самого себя. Он терпеливо ждал, когда же его жена попытается с ним поговорить по душам или сделает хотя бы маленький шаг навстречу, не будет вести себя столь холодно и чуждо в его присутствии. И каждый день думал, что, возможно, вот именно сегодня, все изменится Придёт тот день, когда всё станет по-другому, и хотя бы на часть своих вопросов он получит ответ. Но, к сожалению, этого не случалось. День ото дня Марисса не подавала вида, что замечает, как идеально Пабло старается вести себя по отношению к ней: готовит завтраки, терпеливо объясняет все сложные моменты в работе, всегда вовремя приходит домой — никаких клубов, ночных посиделок с Гидо, поводов ревновать или думать, что у него есть интрижки на стороне. Он мог бы, конечно, хотя бы сделать вид, что задержался где-то, или посидеть в телефоне полчаса, улыбаясь себе под нос, чтобы понаблюдать за её реакцией. Но не хотелось. Смутить Мариссу лишний раз — это да, напомнить о себе, позлить — хоть каждый час, зайти в ванную, когда жена моется — да не проблема, но вызывать тонну негатива бессмысленными поводами, чтобы вызвать ревность — совсем не хотелось. Возможно, он просто боялся, что никакой реакции не последует. Или что Марисса закатит скандал, и это станет концом. Хотя для начала хотелось бы знать, концом чего? Ведь он так и не определился, кто она для него сейчас. Какие у них отношения? Отношения ли это? Он просто дал себе и ей время. Засыпал рядом с ней, просыпался, наслаждаясь запахом её волос на соседней подушке, работал в одном офисе над выпуском новой коллекции одежды, обсуждал какие-то будничные никому не нужные вопросы: курс валют, погоду, политику, спорт, книги. Был рядом. Открывал дверцу автомобиля, когда они ездили вместе, подавал руку, обнимал за талию, когда выпадала такая возможность, обычно это случалось на работе, когда рядом был кто-то ещё, и Марисса могла скрыть свое негодование. Наедине всё было другим: никаких жарких объятий, романтических ужинов при свечах, поцелуев и страстных ночей любви. Но Пабло на данном этапе это казалось правильным. Он чувствовал себя спокойным, словно так и должно быть. У них есть время. И время всё расставит по своим местам. Но, порой, сдерживать эмоции было очень сложно. Особенно, когда около недели назад Марисса, не сказав ни слова мужу, улетела в Париж на четыре дня, а потом вернулась, как ни в чем ни бывало, сухо прокомментировав, что у неё были срочные дела, связанные с магазином. Его это злило до дрожи. В порыве эмоций он многое ей высказал, а потом несколько дней почти не разговаривал — не мог себе отказать в такой маленькой мести, — устроить своей жене бойкот, да и контролировать себя было сложно. Его такой поворот событий не устраивал, и, как любому человеку, хотелось отрешиться от проблем и махнуть на всё рукой. Хотелось воспользовался этой первой же возможностью для большой ссоры, чтобы послать всех далеко и надолго. Что она делала в Париже? Зачем ей было уезжать? Какие тайны прячутся за образом железной леди? И что ещё предстоит пережить за полгода их брака? Пока эти вопросы оставались без ответов. И ничего, кроме как смириться с этим положениям дел, ему не оставалось. Свои чувства он старался не анализировать и ничего не обдумывать. Это грозило новыми проблемами, ещё более невесёлыми мыслями, а на это у него сейчас не было сил. Жили сами по себе и радовались этому. Больше чем две недели полнейшего отрыва от реальности. Работал как зверь, а потом шёл домой и знал, что там можно будет отдохнуть, вверив себя Мариссе. Он знал, что она его понимает без слов, а в нужный момент и замолчит, чтобы дать ему отдохнуть от разговоров. Эти восемнадцать дней, казалось, растянулись на целую жизнь, настолько были насыщенными, наполненными новыми ощущениями. Иногда Пабло ловил себя на мысли, что всё происходящее не совсем правильно, но менять ничего не хотелось. Конечно, Пабло понимал, что с каждым днём такой жизни увязает всё глубже, что так продолжать дальше нельзя, что теперь уж точно, его разрыв с Мариссой станет ещё одной потерей для него, но не предпринимал ни одной попытки выбраться из этого омута. Просто не мог, не было желания этого делать. Ведь для этого пришлось бы снова ломать себя, топтать ногами собственные чувства, а это было ему не под силу в данный момент. Но после того ночного разговора в день их свадьбы, он больше не признавался ей в любви, не напоминал о своих чувствах, не высказывал претензии. Но и не выслушивал её признания, чувствуя, как замирает сердце, как оно сжимается от счастья и мужской гордости, этого не было. Только молчание в ответ. Пабло Бустаманте всегда знал, что от семейной жизни не стоит ждать ничего хорошего. Конечно, с Андреа всё было бы по-другому. Наверняка, понятнее, очевиднее и спокойнее, но устраивало бы его это больше? Вопрос. С Мариссой всё на ощупь, всё зыбко, зло и порою даже агрессивно. Другого и ждать не следовало, но хоть она его и раздражает, зато не мешает ему выплёскивать раздражение, не боится и, чуть что, не кидается сразу в слёзы, как это любила делать Андреа. Не то чтобы Пабло боялся её вспышек гнева, просто это был её способ призвать его к порядку. Марисса также за ним наблюдала и даже, как ему казалось, тоже давала им двоим время. Так же как и он за ней, следила за ним, узнавая с новой стороны. В этом было что-то целостное и ценное. Но станет ли это новым началом? Пабло не был уверен. Всё слишком сложно. Всё, как всегда, просто намного сложнее. Просто в квартире семейства Бустаманте уже начались маленькие неурядицы, небольшие, но, так сказать, уже традиционные разборки на территории их спальни были пределом нормы, и свои, понятные только им, правила в жизни молодоженов, хотя эти самые молодожены сами еще пока не осознавали этих правил. После долгих тяжелых раздумий Пабло осторожно спустил ноги на пол, оглянулся на кровать, боясь, словно забыл, что Марисса уже не спит, а принимает душ. Оглянулся вокруг, выискивая взглядом что-то очень важное. Поднял с пола свою футболку. Надел её, повернулся и снова замер, устремил настороженный взгляд на прикроватную тумбочку с другой стороны комнаты, перевел взгляд на зарубки на стенке кровати. Нужно было ещё несколько секунд, чтобы решить, как правильнее поступить. Но эмоции всё же взяли вверх. Он подошел к тумбочке, открыл верхний ящик, нашёл пилочку для ногтей и со всей силы начал пилить новую зарубку. Восемнадцатая. Небольшой баночке с таблетками в верхнем ящике тумбочки Пабло почему-то снова не придал никакого значения.

***

Cев в машину, Марисса громко включила музыку. Она вышла из дома позднее обычного и сейчас понимала, что зря, — пробок уже не избежать, скорее всего, она опоздает минимум на полчаса. Надо было ехать вместе с Пабло. Девушка вздохнула, положила сумочку на переднее сидение рядом, поправила зеркала и, внимательно прислушиваясь, завела мотор. Музыка почему-то раздражала. В нормальном состоянии так громко слушать рок она не стала бы, но сейчас происходило что-то странное вокруг, и совсем не хотелось размышлять по этому поводу. Их с Пабло отношения были весьма своеобразными: в офисе они почти не ругались, каждый занимался своим делом и, несмотря на редкие «объятия при всех», всё своё общение сводили до рабочих вопросов. Дома всё было по-другому, и каждый день по-разному: обсуждали совершенно ненужные вещи, просто, чтобы поговорить, иногда шутили друг над другом, иногда ругались из-за немытых чашек и разбросанных грязных носков по квартире, смотрели фильмы, вспоминали колледж и первое знакомство, а потом и вовсе перестали говорить. После её возвращения из Париж, Пабло словно ее не замечал, игнорировал все её вопросы, не предлагал подвезти на работу, даже на звонки не отвечал. Она-то надеялась, что он за время её отсутствия попытается обдумать случившееся, что-то определить для себя, примет решение, а он пошёл по самому простому пути обид и недоговоренностей. Сама виновата, уехала, не предупредив, также вернулась, словно ничего не случилось, да и правду не рассказала. Убеждала себя, что не время. Но в глубине души понимала, что ошибается. Ещё как ошибается. Они пытались обсудить случившееся, но даже за столь короткий разговор, несколько раз умудрились разругаться. Нервы у обоих сдали, и уже не знали, что говорить друг другу. У Мариссы не хватало реальных причин злиться на Пабло или ревновать его, он вел себя почти безупречно. Бустаманте удивлял её своими вкусными завтраками, терпеливыми объяснениями по второму кругу рабочих дел, прощал её небольшие отлучения от офиса, вёл себя весьма вежливо, но когда муж выливал на нее свои обиды, укорял в чем-то, Марисса считала виноватой себя и только себя. И сейчас, глядя на дорогу, она пыталась это чувство вины в себе возродить. Она очень боялась дня, в котором может почувствовать себя полностью одинокой, что отныне не сможет находиться с ним рядом, что совесть не позволит, хоть бы одну причину найти, чтобы держаться от него подальше, что ничего не вышло. А когда видела Пабло, забывала обо всём. Он умел её задеть, порой одним взглядом, а то и откровенным равнодушием. Но это ведь неправильно? Как это глупому сердцу объяснить? Какое-то нехорошее предчувствие кольнуло в самое сердце, и Марисса, резко затормозив на светофоре, выругалась вслух. Перевела дыхание и опустила стекло. Девушка опешила на секунду от случившегося, еще больше раздрая добавляла музыка, нещадно бившая по ушам и голове, создавая странный нереальный гул. Хорошо, что она никого не подрезала. Вот только захотелось закрыть глаза и в отчаянии замотать головой, чтобы всё исчезло. Открыть бы глаза — а всё в порядке. Но всё было далеко не в порядке. И сегодняшний день исключением не станет, Марисса это знала. Но ей нужно было быть уверенной, чтобы у Пабло даже не было сомнений на счет нее. Найти в себе что-то, что поможет сбить Бустаманте с мысли, когда он попытается найти слабое место в её плане на их жизни. Пабло давал ей время, и Марисса это чувствовала: он спрашивал, но не торопил с ответами, он был рядом, но в то же самое время давал ей свободу, он чувствовал грань, в которой позволял себе шутить над ней, и миг, когда вовремя отступал назад. Казалось, что в их жизни наступил новый этап отношений, где нет места старым обидам и боли, но в то же время ещё так далеко до любви. Слишком много недосказанности и скрытых за вежливыми улыбками искренних эмоций, но и настоящих преград не так уж много. И Пабло тактично об этом напоминал Мариссе своими действиями: вставал пораньше, чтобы приготовить завтрак, баловал кружкой любимого чая с бергамотом, а вчера, несмотря на все обиды из-за Парижа, и вовсе отказался от вечерних посиделок с Гидо. Казалось, что он дает Мариссе всю тысячу шансов из тысячи, словно боится упустить наименьший. Девушка понимала, но вопреки всему не спешила с разговором по душам, не признавалась в любви, не позволяла себе мечтать. Потому, что чувствовала свою вину за создавшееся положение. Потому, что не было убедительных причин избегать Пабло. Потому, что не было того, о чём она могла бы ему не рассказать. Ну не убьет же он её на самом деле, максимум окна в квартире треснут от его крика, да побесится пару недель или лет. Будет больно, сложно, порой непонятно, возможно, Пабло больше никогда не захочет её видеть вновь. Но это же можно пережить, вытерпеть, не впервой же. Но и сейчас как-то ничего непонятно и всё сложно. Да они и так порознь, пусть и со штампом в паспорте. И если дальше всё откладывать, будет ещё хуже. А хуже обязательно будет. Пора все взвесить, пора принять решение. Но упрямый характер твёрдо говорил, что еще не время открывать карты. Не сейчас. Марисса ничего не могла поделать со своим стремлением оправдать себя, несмотря ни на что. Осторожная и нерешительная. Сильная и слабая. Упрямая и гордая. Вот только любимой хотелось то быть больше всего, но пока что, не могла дать себе права на это чувство. Понимала, что это неправильно, но всё равно запрещала себе быть счастливой. С трудом дышала, когда блондин в очередной раз «случайно» пробегал рядом в одних трусах, ещё труднее засыпала, когда он шумно дышал ей в плечо, еле сдерживалась, чтобы его не ударить, когда после очередного «случайного» столкновения в душе, он нагло ей улыбался в ответ. Но на самом деле было много прекрасного в их отношениях. Время, проведенное вместе, было не похожим ни на что другое: когда друг друга понимаешь без слов и пазл за пазлом собираешь собственную мечту, до которой осталось всего-то полшага. И у вас одна мечта на двоих. На расстоянии в полдыхания. Просто вы оба слишком упрямые. Марисса машинально взглянула на часы. Опять светофор. Серьёзно опоздает. Она судорожным движением руки вцепилась в ремень безопасности. Выключила музыку. Девушка хотела, чтобы она мешала ей размышлять, но немые вопросы сами приходили из ниоткуда, и музыка совершенно не могла сейчас помочь.  — Пабло, — вымолвила она, тихо, положив руки на руль перед собой и смотрела прямо. Осознав, что в очередном приступе философии сжимает руль уже достаточно долго, чтобы костяшки успели побелеть, строго приказала себе не развивать дальше опасную тему у себя в голову. Да и сзади уже уже нетерпеливо сигналили. Газ — тормоз, вверх — вниз. Где-то рядом проезжал поезд, и Марисса внимательно вслушивалась в этот звук. Пусть он был несколько неприятным, но зато отвлекал от вихря мыслей, который закружил её, как только она вышла из дома. До сих пор как пьяная. Порой она совершала безразличные движения, не задумываясь, переключала коробку передач, все ещё надеясь, что успеет вовремя добраться в офис El Estilo. Но, увы. Она снова вспомнила что-то и поскорее отвернулась к окну, чтобы ненароком не ухватиться взглядом за зеркало, — Марисса уже знала, что там увидит перекошенное от боли лицо — ещё, чего доброго, жалеть себя начнет! Вот как научиться отключаться и не думать? Рукой потянулась к магнитоле и снова громко включила рок.

***

Генеральный директор El Estilo Пабло Бустаманте был очень доволен собой. Начало дня оказалось весьма продуктивным: он заранее приехал в офис, закончил проверять отчеты для Мануэля, исправил некоторые ошибки, которые не заметил вчера, провёл небольшую встречу с новыми поставщиками фурнитуры для государственных заказов и даже успел выпить две чашки кофе. Осталось только Лассена проведать и и можно идти обедать с женой, если, конечно, она не занята, и их утренняя договоренность остается в силе. Потом ещё нужно будет обсудить с Мией новые эскизы и провести заседание с Ману. И, возможно, он уйдёт сегодня домой пораньше. Полчаса назад Пабло придумал новый план, как совсем немножко подразнить Мариссу, и ему уже натерпелось всё воплотить в жизнь. Представив в голове недовольное лицо Мариссы, на лице пабло расцвела улыбка. Он хитро прищурился и прокрутился на одной ноге, руками разбивая воздух. Гениальный план! Он даже все свои обиды, связанные с поездкой в Париж забыл, настолько был уверен, что рыжая точно оценит его выдумку по достоинству. Только бы быстрее дождаться вечера. А вот что происходило с Гидо в последнее время, для Бустаманте было совершенно не ясно. Он ходил хмурый, вечно был чем-то недоволен и частенько вздыхал. Пабло даже поговорить с ним пытался, но Лассен лишь отмахивался фразой «не обращай внимания», и такое весьма томное состояния коммерческого директора ему очень не нравилось. Не похоже это на знаменитого аргентинского циника и разбивателя сердец, совсем не похоже. — К тебе можно, дружище? — постучался Пабло в дверь товарища. — Заходи, — как-то не очень радостно ответил Гидо. — Я тебя жду, присаживайся. — Ты чего такой кислый? — Да ничего особенного, жизнь такая хреновая, можно так сказать. — С Рамоной все хорошо? — встревожено поинтересовался Пабло. — Да, с мамой все в порядке. Идёт на поправку. — Случилось что-то? — А что со мной может случиться? Говорю же, просто жизнь хреновая. Вот и всё. — Ты что ли дуешься из-за того, что я вчера отменил нашу встречу в баре? Это совсем на тебя не похоже, — прокомментировал Пабло. — Ты же, вроде, сам признал, что всё нормально. — Да, всё нормально, — кивнул Лассен. — Ты не волнуйся, я понял, что потерял лучшего друга ещё в тот день, когда ты Мариссе «да» в церкви сказал. Да и я всё понимаю: семейная жизнь, медовый месяц, так сказать, бурные ночи, что же тут непонятного. Пабло хотел сказать в ответ, что с Мариссой у них только бурные ссоры и разборки, а страстные ночи на самом деле не страстные, а тише тихого, и непонятно как это долго будет продолжаться, и светит ли что-то ему вообще, но решил промолчать. Вряд ли Гидо ему бы поверил. — Никого ты не терял, я просто вчера устал. Хочешь, можем сегодня в бильярд сыграть или на футбол пойти, — как же Пабло не хотел, чтобы Гидо соглашался, он же такой план для Мариссы придумал, но не мог не предложить Лассену встретиться, слишком странным он ему показался. Да и после вчерашнего отказа чувствовал себя немного виноватым. Носатик на предложения Бустаманте не ответил, посмотрел удивлённо, бровь приподнял и взглянул с усмешкой. Встал, посмотрел в окно, потом снова сел. Развёл руками.  — Слушай, ты не можешь меня перевести на другой этаж? Наверняка найдётся что-нибудь попросторней в нашей многоэтажной компании? — Лассен печально осматривал свой кабинет, словно видел его впервые. — У меня клаустрофобия уже на пороге начинается. — Не понял? — Или вообще уволить меня к чертовой бабушке. Я же и так ни хрена не делаю. — Гидо, ты меня пугаешь. Что с тобой? Давай выкладывай. Пабло приосанился, расправил плечи и чуть не задушился галстуком, поправляя узел. Он явно упустил что-то важное в жизни Гидо Лассена. — Хочу уехать из города или еще лучше из страны. — Надолго? — Да лучше навсегда. Парни переглянулись, потом Пабло уставились на Гидо, только испуганно охнул и прислонил ладонь к его лбу: — Да у тебя жар, дружище. — Да нет у меня никакого жара. Ты понимаешь, я ей и цветы приношу и в ресторан приглашаю, и билеты на её любимый Chop Suey достал. А она меня не замечает. — Так, ничего не понял, еще раз по порядку. Кто не замечает? — А вчера я специально её караулил возле выхода из офиса, так она воспользовалась черным ходом и сбежала! Представляешь! Хотя я записку ей оставил! — Ничего не понимаю, — негодовал Пабло. — Ты это о ком? — О Кристине, о ком же ещё! Бустаманте хоть и рассмеялся, но в грудь друга толкнул весьма ощутимо. — Я что-то действительно пропустил. С каких пор ты начал страдать из-за девушек? Это явно что-то новенькое, — подмигнул блондин. — А я и не страдаю, — возмутился коммерческий директор. — Как не страдаешь? Ты же из страны уезжать собираешься. Это что, по-твоему? — удивленно спросил Бустаманте и полушёпотом дополнил: — Ну и дела. — А может мне воздуха маловато, — оправдывался Гидо, — ты знаешь какая ужасная экология в Буенос-Айрэсе? — Ну и ну, — опять рассмеялся Пабло. — Давно это у тебя? Лассен нахмурился. — Что «это»? — непонимающее возмутился. — Ну, там бабочки в животе, спишь плохо, много мечтаешь, думаешь о ней? Гидо Лассен резко выпрямился и посмотрел на президента компании со странной улыбкой. — Ну, она и раньше мне нравилась, просто мы не так часто пересекались, а так вот, чтоб нормально со дня твоей свадьбы, — честно признался парень. — Мы в ресторан пошли твою свадьбу отмечать. Вы же с Мариссой сэкономили на банкете, — напомнил он. — Вот мы и пообщались так сказать в нерабочей обстановке. — И что потом? — А ничего, на том счастливая история, можно сказать, и закончилась, — виновато отвёл глаза Гидо. — Я её домой подвез, вот и сказочке конец. Она меня игнорировать начала. Иногда возьмёт трубку, иногда нет. На предложение поужинать отказалас, от концерта любимой группы тоже, на последнюю записку с цветами не ответила, даже через чёрный ход домой пошла, — носатик снова загрустил. — Вот что со мной не так? Будь другом, объясни, я не понимаю, — Лассен взволнованно всплеснул руками. Пабло даже растерялся, не зная, что ответить. Он очень боялся рассмеяться и тем самым нанести товарищу ещё больший удар. То, что брюнет стал весьма уязвимым, он уже понял, а вот как с этим жить и что с этим делать, пока было совсем неясно. Неразбериха какая-то. Бустаманте отвернулся, пискнул смешком себе в кулак, пока Гидо не заметил, подошел к шкафу и достал с верхней полки виски и бокалы. — Нет, я пить не хочу, — решительно отказался Гидо. — Мне ещё это, вещи надо собирать. Вот не знаю куда лучше в Мехико или в Боготу? — А ты совсем чуть-чуть, чтобы сомнений никаких не было, — президент быстро наполнил бокал до краев и протянул Гидо, себе же налил совсем немного. — В этом нет никакого смысла, — ещё раз возразил Гидо. — А ты давай без него, бокальчик тебе совсем не помешает, — тоном, не терпящим возражений, заявил Бустаманте. — Вот так уже лучше, — одобрил Пабло, когда Гидо залпом опустошил стакан. — Ещё бы нашлось чем-то закусить, огляделся по сторонам. — А где твой традиционный набор джентельмена? Что-что, а так называемый «набор джентельмена или соблазнителя» был в кабинете Гидо всегда: дорогие конфеты, хороший шоколад, изысканное шампанское, чтобы в любое время можно было пригласить кого-то из сотрудниц пообщаться в, так сказать, неформальной обстановке на уютному диване в кабинете коммерческого директора. Конечно же, из конфет и шоколада так себе закуска под виски, но сейчас и они бы пригодились. — Нет никакого набора, — отмахнулся Гидо, — я и не помню, когда в последний раз ел. — Совсем плохи дела, — констатировал Пабло, медленно глотая напиток. — Если ты даже есть отказываешься. Ты что с этим делать собираешься? — Я же сказал — собирать чемоданы, — вернулся к грустным мыслям Лассен. — Ну уж нет, — возразил блондин. — Так не пойдет. Как же компания без тебя? Да мы тут пропадём совсем, и кто виноват будет? Ты! Кто ж ещё, — конечно же, что без Гидо Лассена компания El Estilo на самом деле процветала бы еще больше. И Пабло не один раз уже был на грани, и даже как-то подписывал бумагу, которую всегда хранил в верхнем ящике стола, с тайной меткой «уволить срочно», ведь промахов у Лассена можно насобирать куда больше, чем достижений, но вот сейчас воспользоваться такой возможностью и потерять «весьма ценного сотрудника» и лучшего друга по совместительству совсем не хотелось. — Действительно, а как же компания без меня? — удивился новому открытию Гидо. И Пабло про себя отметил, что алкоголь уже начал действовать. — Ну вот! Твой уход — это не лучший выход из ситуации. Очередные кадровые перестановки El Estilo не потерпит. Ты это, лучше план Б по соблазнению главного экономиста компании составляй, а то твои старые методы ухаживания совсем не действуют. — Но они же всегда действовали! — Гидо, давай на чистоту, учитывая твою репутацию, ни одна нормальная уважающая себя девушка с тобой серьезно ничего планировать не будет. И это факт! — Ну а что с моей репутацией не так? — искренне не понимал Лассен. — Ну, да, твоя секретарша Сесилия всегда от меня нос воротит, но, если честно, она не в моем вкусе. Это меня и не задело совсем, с остальными-то всегда получалось, а вот Кристина то чего? Я же абсолютно искренне. — В этом и дело, Гидо, — Пабло сократил дистанцию и хлопнул друга по плечу, — слишком часто у тебя получалось, особенно в стенах этой компании и особенно на этом диване, — заговорщически подмигнул блондин и сел на кресло рядом. — И об этом знают все, особенно сотрудницы офиса. Ты бы немного тактику изменил и обороты с другими девицами сократил. — Да какие девицы? Я и не помню с кем в последний раз интрижку крутил, — Лассен удивлённо вытаращил глаза и потянулся к бутылке. — Вот с тех пор как мы были на твоей свадьбе свидетелями и не было никаких интрижек. Честное слово! Клянусь! — Но Кристина то об этом не знает, ты вот покажи, что ты стал образцовым молодым человеком, и может у тебя шансы и появлятся. Конфеты, билеты на концерт, цветы — это же твои типичные ходы подкатывания. О них даже уборщицы с нижнего этажа производства знают. — А что есть другие методы? — Гидо замер и снова с удивлением на друга посмотрел. Пабло только покачал головой и начал размышлять вслух: — Ну смотри, Кристина уже была замужем, у неё есть ребенок. Значит, на несерьёзные отношения у неё нет времени. — Ну это я и без тебя знаю. — А она тоже знает о твоих приёмчиках и вряд ли тебе поверит. Ты бы лучше делал акценты на её увлечениях. Но это не билеты на концерт любимой группы, это слишком просто. — А какие увлечения у Кристины? — Ну я всех не знаю, — пожал плечами Пабло. — Знаю точно, что она книжки любит, много читает, мотоциклами увлекается и бегает в пять утра в парке возле набережной Пуэрто Мадеро, но ты сам попытайся выяснить больше. — Книжки, мотоциклы, бег — растерянно пробормотал носатик. Бустаманте сдержанно кивнул. Лассен взволнованно всплеснул руками, приподнялся, присел на краешек дивана, резко поднялся и начал плясать по кабинету, что-то весело тараторя себя под нос. — Что ты там бормочешь? — после минуты веселых танцев спросил Пабло. — Молишься? Гидо Лассен резко выпрямился и посмотрел на него с пьяной улыбкой.  — Да пою я, дружище! — А-а, — осторожно протянул тот, присматриваясь к другу с явной тревогой. — И что поёшь? — А что чувствую, то и пою. Мне так не хватает тебя… И небо по-прежнему синее… Но я все равно к тебе приду… Бустаманте с удручением кивнул: — Да вы назюзюкались, товарищ Ласеннович! Ты теряешь форму. Раньше ты так быстро с ног не валился. — Всё, — присел Лассен на кресло для посетителей возле двери. — Я понял! Я завтра начну бегать в пять утра! И мотоцикл себе куплю! — Вот! Правильно! — одобрил Пабло. — Ты главное книжки не забудь читать, желательно умные, — блондин растянул губы в пакостной улыбочке и даже подмигнул. Интересно, что из этого получится.

***

— Да, пап… Я очень рада! Хорошо… Я все разузнаю и перезвоню тебе завтра утром… Да, договорились… Я тоже тебя целую. Марисса отложила в сторону телефон, и молча улыбнулась про себя, — какие же все такие приятные новости от отца, хоть чем-то можно себя порадовать. Душевное состояние заметно улучшилось. Недовольство исчезло. После того, как Пабло отменил совместный обед, сославшись на то, что нужно срочно отвезти Гидо домой, настроения не было совсем. Девушку всё злило: то, что муж сам был инициатором совместного обеда и то, что он его отменил за несколько минут до назначенного времени. Но больше всего раздражало то, что Бустаманте предпочёл не показываться ей на глаза, а отправил сухую эсэмэску. Словно она не заслужила его внимания. Даже аппетит из-за этой дурацкой ситуации пропал, обедать она так и не пошла, обошлась чаем с печеньем. Всерьёз расстроилась из-за своих негативных мыслей и очередных «кошек-мышек» под редакцией своего супруга. Он сделал всё это нарочно, она была уверена, чтобы позлить её, видимо, продолжает мстить из-за Парижа, ну и пусть. Просто мог продлить свой бойкот, зачем было договариваться? Детский сад какой-то, младшая группа грудничков. Вот что делать с этими яслями Мариссе, пока, не было понятно. Марисса покачала головой, затем решительно поднялась с кресла. Уже взяла сумку, чтобы выйти отсюда и хотя бы пройтись, как в дверь постучали. — Войдите, — ответила и положила сумку обратно на диван. Посмотрела на гостью с недоумением и лёгкой неловкостью. — Привет, к тебе можно? — нерешительно спросила Мия. — Конечно, — Марисса жестом пригласила сестру войти. Взгляд, которым она осмотрела Агирре, был быстрый, но всё подмечающий. Оценила её еле заметный живот, встретила её настороженный взгляд и заставила себя улыбнуться. — Располагайся. Как ты? Тебе уже лучше? — Да, намного, — улыбнулась Мия в ответ, не решаясь пройти дальше. Она пока не могла для себя понять, как вести себя с Мариссой. Их последняя встреча прошла довольно неплохо. Но кинуться друг другу с объятиями как когда-то, они почему-то ещё не могли. Много стен между ними возросло за эти годы расставания и ещё больше после открытия правды со стороны Мариссы, и пока их преодолеть было уж слишком сложно. — Я вот с Пабло новые эскизы обсудила, надеялась, что мы успеем некоторые модели воплотить в жизнь ещё в этой коллекции, — грустно начала Мия, — но он непреклонен, говорит, что не успеем, релиз уже запущен, и изменить уже ничего не возможно. Придётся ждать полгода. — Презентация новой коллекции через полтора месяца, это нереально с экономической точки зрения, — попыталась заступиться за мужа Марисса. — Я это понимаю, меня Ману предупреждал, — просто надеялась заменить некоторые ранее созданные модели на новые, те же цвета те же ткани, тот же самый расход материала, но производство уже запущено. — А ты не волнуйся, все твои эскизы будут в следующей коллекции, я лично проконтролирую — поддержала Мию Марисса. — О, да, я заметила табличку на двери твоего кабинета. Но мне этого не нужно, Пабло уже их утвердил. А тебя поздравляю и с должностью, и с началом супружеской жизни. Стоило мне ненадолго уехать, как всё здесь изменилось. Поделишься секретом, как тебе это всё удалось? — Так звезды сошлись, — улыбнулась Марисса. — Спасибо, поздравления принимаются. — Могла и на свадьбу пригласить, — Мия решила сестру укорить, — ради такого события я бы вернулась побыстрее. — Ну, мы решили только со свидетелями без родственников и друзей. Сюрприз всем сделали. — Вам это удалось, — подмигнула Мариссе и присела на стул, рядом с дверью — Как жизнь семейная? Не сложно работать вместе и жить под одной крышей? Нам с Ману поначалу было это трудно делать. Ссорились постоянно, приносили проблемы с работы домой, а личные неурядицы выплескивали на работе, но потом как-то всё разрядилось само собой. — Я не жалуюсь, — пробормотала Бустаманте. — У нас совершенно нет времени на беготню по кабинетам друг к другу. А дома мы редко говорим о работе. — Понятно, — сдержанно ответила Агирре. Марисса вздохнула в ответ, и Мия с жалостью посмотрела на неё. Она хотела сказать, что Пабло не выглядит счастливым молодожёном, собственно как и Марисса, но из-за вежливости удержалась от комментариев. Это их проблемы и их выбор, сами разберутся. — А у тебя как с Ману? Вы помирились? — поинтересовалась бестия. — Перемирием это сложно пока назвать, но мы пытаемся наладить отношения. Сейчас мы много разговариваем, и я обещала не торопиться с разводом. — Это правильно, — одобрительно кивнула Марисса, — разрушить всё всегда успеется. Как Луна с Нико? Как Лухан? — Луна хорошо, с ребятишками возится. Нико в основном на работе пропадает. К Лухан из-за токсикоза я не доехала, но она обещала навестить меня через полтора месяца. Мия наконец отвела от сеньоры Бустаманте любопытный взгляд и направилась к столу, принялась разглядывать то, что на нём находилось. Она к чему-то прикасалась, а Марисса нервничала из-за этого и даже морщилась, досадуя, что не решается попросить сестру ничего не трогать. Отвернулась к окну и стояла так полминуты, потом обернулась, отыскивая взглядом Мию и увидела, что та стоит чуть в стороне, возле дивана в такой знакомой позе — сунув руки в карманы брюк, словно за ней наблюдал кто-то посторонний. — Обед давно закончился, но если у тебя есть время, — мы бы могли пойти в ресторан напротив, — предложила Мия, — Мануэль и так с Пабло отчеты разбирают. — Нет, не получится, я уже обедала, — почему-то соврала девушка, она замялась, лихорадочно пытаясь придумать правдоподобную причину, — Я бы составила тебе компанию, но времени нет совсем. Много дел накопилось. Надо успеть всё доделать до выходных. — Понятно, — равнодушно кивнула Мия. Вот только с Мариссы глаз не спускала, словно ждала, что она по привычке ещё какое-то оправдания придумает. Но Марисса молчала, только на губах лёгкая улыбка, будто прилипла. Посматривала по сторонам. От взглядов сестры нервничала, но показывать это было нельзя, вот поэтому и улыбалась. И думала о том, что зря, наверное, от обеда отказалась, возможно, эти посиделки внесли бы какой-то уют в их отношения. Но было уже поздно отступать, всё решено и сказано. — Если честно, я пришла сюда с определённой целью, — призналась Мия. — Думаю, тебе это важно знать заранее. — Что именно? — непонимающе переспросила Марисса. Смотрела на Агирре с неожиданно возникшим подозрением и не знала, что делать. — Соня прилетает вместе с Франко и Андресом в четверг утренним рейсом, — Бустаманте заметно задрожала после услышанного. — Ильда остается в Сарагосе, ей трудно переносить столь длительные перелеты. — Спасибо, что предупредила, — поблагодарила сестру Марисса. И сейчас она старательно избегала смотреть в её сторону, но совершенно не могла совладать с собой. — Пожалуйста, — как можно вежливее и поспокойней кивнула блондинка. — Пойду Мануэля поищу, вдруг они с Пабло уже все обсудили. А то маленькая Агирре уже хочет кушать, — нежно погладила себя по животу. — Девочка? — улыбнулась Марисса. — Как ты и мечтала? — Нам ещё не сказали, но я и так знаю, что там девочка, — Мия мечтательно прикрыла глаза, а Марисса рядом с ней снова улыбнулась. Бустаманте посмотрела на сестру с особой нежностью, очень захотелось подойти и обнять её, щекой к её волосам прижаться. Даже шаг сделала, но потом себя остановила. Мия заметила этот шаг и предугадала все намерения и последующее замедление Мариссы, ели слышно хмыкнула про себя, постояла полминуты, кивнула на прощание и закрыла за собой дверь. Может и правда еще не время. У Мариссы всё внутри заледенело, когда Мия хлопнула дверью. Она даже не взглянула в сторону выхода. На лицо вернулось тревожное выражение, хотя от разговора со сводной сестрой неровно колотилось сердце. Какое-то напряжение появилось внутри. Марисса отошла от двери и закрыла лицо руками. Ни одной здравой мысли в голове. Потерянно уставившись в одну точку, девушка тяжело осела на диван. Она совершенно не понимала некоторых собственных поступков. Что за ними последует? Но всё это было не столь важным. Бустаманте встала и подошла к окну. Наблюдая за городом, Марисса не чувствовала никакой радости внутри от новости, что мама приезжает в Буэнос-Айрес, не смотря на то, что ещё вчера мечтала увидеть ее хоть одним глазком, издалека. Правда, желания своего испугалась, но, как оказалось, свершится оно очень быстро, и вот она будет уже совсем рядом. Сердце билось быстро-быстро, волнение стояло в горле комом, даже полстакана воды его никак не смогли протолкнуть. Сглатывала, сглатывала, а после Марисса неосознанно начала поправлять прическу, теребить кулон на груди, одернула рукав пиджака. Готовилась. Ей совсем не хотелось объясняться с Соней, не сейчас, по крайней мере, она не готова. Она, конечно, знала, что этого не избежать, когда-нибудь они должны столкнуться, но всё равно не была готова. Наверное, никогда готова не будет, и поэтому ожидание становилось ещё более утомительными. Встретившись взглядом со своим отражением в зеркале, Марисса заметила страх в глазах и разочарованно покачала головой. Дрожь ещё больше проняла её тело. Девушка понимала умом, что так и надо, что бегство — это не решение проблемы, но как же сложно было знать, что совсем скоро, она будет смотреть в глаза Сони, просто видеть её после нескольких лет разлуки и чувствовать её запах. Она так по ней скучала! Но сейчас боялась каждого шага, мысленно пыталась предугадать её реакцию. И во всем этом надо научиться жить заново, попрощаться со всей ложью и уважать себя после всего. Боялась, что Соня не захочет с ней разговаривать, что отвернётся или вообще разозлится, она ведь не знает, какие чувства её наполняют. Но искренне верила, что мама сможет ей всё простить, принять, поверить. Марисса качнула головой, сама себя не веря, и продолжила слепо вглядываться в окно. Переведя взгляд с шумных улиц на свои ноги, она поймала себя на мысли, что ее враньё, наверное, никогда не закончится. Опустив взор, Бустаманте проследила взглядом трещины на деревянном полу. Все внутри нее кипело. Марисса оперлась руками, сильнее сжимая края подоконника, стараясь охладить свой разум. Потом, опомнившись, взяла себя за плечи. И вдруг поняла, что трясётся, словно осиновый лист. Вот только страхом эту дрожь никак не назовёшь. От этого понимания стало совсем тошно, и она поспешно с ним распрощалась. Девушка очень старалась найти другое объяснение своим чувствам, но в голову лезло только одно слово — предвкушение. Она ждёт этой встречи. Жаждет. Совсем чуть-чуть осталось. Всего несколько дней. Марисса снова внутренне напряглась. Кажется, всё, на самом деле, начинается.