Кровью едины

8 июля 2001 года       Драко торопился. Каждый шаг, который он делал в направлении собственной комнаты, сопровождался хлёсткими фразами Тёмного Лорда в его голове. Перед глазами стояла картина скорчившейся на полу от боли матери.       Гнев затуманивал сознание, он уже почти чувствовал, как под его пальцами рвётся лёгкая ткань свадебного платья Грейнджер, как она судорожно пытается вырваться из его хватки, как её холодная кожа согревается от его прикосновений, краснеет, а затем темнеет бурыми пятнами синяков на руках, шее и бёдрах. Он уже почти чувствовал всё это и почти хотел этого. Ведь только она во всем виновата. Глупая, наивная дура, не стоило ей попадаться Пожирателям, не стоило ей вообще рождаться.       Шаг за шагом Драко приближался к своей комнате. Он рывком открыл входную дверь. Комната встретила его мрачной тишиной. Кровать пустовала, здесь никого не было.       Новая волна гнева накрыла его с головой. Ведь приказывал ей оставаться здесь до его возвращения, а она ослушалась его! Драко с размаху ударил дверцу шкафа, которая жалобно скрипнула в ответ. Оставаться в пустой комнате не было смысла, нужно найти Грейнджер.       Где она могла прятаться, Малфой даже представить себе не мог. Может, она вообще сбежала? От жуткой догадки его охватила дрожь. Нет, это невозможно. Босая, в свадебном платье, её бы точно кто-нибудь заметил. Но в этом месте с ней могло случиться нечто и похуже. Драко ускорил шаг.       Лестничные пролёты сменяли друг друга. Он прошёл мимо Белого зала, мимо малой гостиной, завернул в северное крыло, где раньше держали Грейнджер, но её нигде не было.       Вокруг сновали люди, иногда встречались домовики. Бессмысленно, её бы кто-нибудь заметил, уже началась бы паника, он был бы уже наказан. Грейнджер просто испарилась.       Драко зашёл в её старую комнату. Именно в этом месте она впервые узнала, что должна выйти за него замуж. Интересно, какая у неё была реакция? Едва ли она была в восторге. Кричала, металась по комнате, бросала предметы в стену? Или наоборот: свернулась калачиком под одеялом и прорыдала всю ночь?       Драко сел на кровать и провёл дрожащими пальцами по поверхности покрывала. Первый гнев прошёл. Он чувствовал, как остывали голова и сердце. Вспышки болезненных воспоминаний мутнели. Хотелось плакать. Вот так просто взять и разреветься по-мальчишески, словно расцарапал в кровь коленку, в очередной раз не удержавшись на метле. Только в этот раз царапина была посерьёзнее и уже не помогут мамины целебные чары.       Голова коснулась подушки. Взгляд упёрся в белый потолок с грубой паутиной мельчайших трещинок. Нужно было срочно найти Грейнджер, пока она не натворила бед, за которые ему придётся расплачиваться. Потянуло холодным ветром из окна. Драко поморщился, он только сейчас понял, что окно в комнате разбито. Что здесь произошло?       Драко встал с кровати и почувствовал неприятное головокружение. Утомление сказывалось. Он решил сразу же вернуться в библиотеку, как только найдёт Грейнджер и запрёт её в комнате  — подальше от неприятностей.       Под ногами захрустели осколки. Маленькие острые кристаллики сверкали в лучах солнца всеми цветами радуги. В этом крыле всегда были особенно изящные витражи. Но даже в этом пёстром соцветии Драко видел, что на некоторых запеклась кровь.       Тут же вспомнилась Нарцисса с платком, перепачканным кровью. Очевидно, что все вазы в резиденции целы. Вязкое беспокойство разлилось по венам Малфоя. От него что-то скрывали, и это «что-то» может стоить его матери жизни, а заодно и всей его семье. Пальцы непроизвольно сжались в кулак. Грейнджер не может прятаться от него вечно, а значит, скоро она сама себя покажет. Пока нужно собраться с мыслями и передохнуть в безлюдном месте. Драко шаг за шагом приближался к библиотеке. 8 июля 2001 года       Липкий страх окутал Гермиону, она оцепенела, словно маленький зверёк под гипнотическим взглядом кобры. Беллатриса стояла так близко, что, наверное, слышала неровное биение сердца девушки.       — И как же мне тебя наказать? — продолжала глумиться Беллатриса. — Может, стоит заставить тебя рыгать кровью?       Она обошла Гермиону по кругу, словно прикидывая, какая пытка подойдёт ей больше, и остановилась перед девушкой, жадно изучая её лицо, на котором не осталось даже следа румянца, только болезненная бледность.       — Пожалуй, не стоит, ты заляпаешь платье Цисси. Моя бедная сестричка расстроится. Остановимся на классике.       — Вы не посмеете, — полушёпотом проговорила Гермиона, сомневаясь в собственном утверждении.       Беллатриса хрипло рассмеялась, запрокинув голову назад. Тёмные волосы, похожие на жёсткую проволоку, рассыпались по её спине, оголяя длинную шею. Гермиона видела, как дергается гортань женщины, выдавливая режущие слух звуки. Хотелось вцепиться в неё пальцами и давить до тех пор, пока этот мерзкий звук не прекратится. Но она понимала, что попытка может стоить ей жизни, и продолжала молча смотреть и слушать.       — Я? Не посмею? С чего ты это взяла, дурочка? Кто меня остановит? Твой муж? Этот несчастный сопляк не способен самостоятельно подтереть за собой задницу! Или, может быть, Северус? Думаешь, я не замечаю, как этот скряга потакает тебе? Но не думай, ему недолго ходить в фаворе, Господин скоро разочаруется в нём, очень скоро…       — Тёмный Лорд не позволит, — Гермиона зацепилась за призрачную спасительную нить. Она понимала глупость своего утверждения, но упоминание Господина должно было отрезвить психозный мозг Беллатрисы.       — Что? — выражение лица женщины переменилось. Казалось, что кто-то снял восковую маску безумия с её лица, теперь оно выражало только гнев оттого, что Гермиона посмела упомянуть её владыку. — Что ты сказала, девчонка?! Как ты смеешь?!       — Может, потому, — Гермиона чувствовала, как храбрость возвращается к ней. Разговаривать со  взбешённой Пожирательницей было легче, чем с её собранным, готовым к атаке двойником, — что я его дочь? Как он отнесётся к тому, что вы применяете ко мне пытки? Думаете, ему понравится или может он попробует их на вас?       Беллатриса молчала. Её ноздри трепетали от гнева. Руки охватила крупная дрожь. Гермиона ухмыльнулась. Адреналин, помогший ей выдержать весь этот диалог, постепенно отпускал, и она чувствовала, как дрожат колени. На негнущихся ногах Гермиона развернулась в направлении двери и сделала пару шагов.       Неуловимый звук — взмах руки с поднятой волшебной палочкой. Трясущиеся от гнева губы, шепчущие: «Круцио», лёгкое давление, с которым заклинание преодолевает расстояние между волшебной палочкой и объектом магии, остались незамеченными Гермионой. В следующую секунду она почувствовала саднящую боль оттого, что чьё-то тяжёлое тело прижимает её к мраморному полу. 8 июля 2001 года       Драко слышал голоса. Знакомый резкий и пронзительный смех, от которого по телу пробежали неприятные мурашки, и второй — напуганный. О чём говорили эти голоса, разобрать было невозможно, эхо разносило каждую фразу по библиотеке и превращало их в неразборчивую кашу. Драко сделал несколько шагов с сторону их источника.       За стеллажами показались фигуры. Он узнал Беллатрису, её смольные кудри создавали чёрное облако вокруг искаженного ненавистью лица, костлявые пальцы сжимали палочку, вот-вот готовую извергнуть заклятье. Малфой почувствовал, как холодеет кровь в его жилах, когда понял, на кого направлена волшебная палочка его тётки.       Прямо перед ним, всего в паре шагов, стояла Грейнджер. Всё в том же свадебном платье, босая и напуганная, хотя, наверное, она пыталась храбриться, что так ей свойственно. Драко должен был вмешаться, но ноги словно налились свинцом, а уши заложило ватой, свободным осталось только зрение, которое податливо показывало ему неотвратимую картину происходящего: рот Беллатрисы раскрывается, скорее всего она произносит заклинание, Грейнджер закрывает глаза, возможно, в последний раз. И Малфой сделал шаг. Ей навстречу. Первый и самый тяжёлый.       Ноги не слушаются, а заклинание уже вылетает из палочки. Ещё шаг. Только бы успеть. Дыхание рвёт глотку. Луч преодолевает расстояние в доли секунды. Тело Грейнджер, мягкое, дрожащее, словно птица в клетке, бьётся в его объятьях. Всё закончилось.       — Драко! — голос Беллатрисы вернул его в реальность. — Что ты творишь, мелкий паршивец?!       Драко поднялся с пола, оттряхивая ткань брюк. На Грейнджер он даже не взглянул, словно её вовсе не существовало. Она продолжала сидеть на холодном полу, её била крупная дрожь. Казалось, она только сейчас поняла, что действительно была в опасности.       — Это что ты творишь?! Решила разрушить поместье?!       — Никчёмный мальчишка! — не унималась Беллатриса. — Ты смеешь мне дерзить?! Лучше бы проучил эту мерзавку! Или ты даже на это не способен.       Руки Драко сами собой потянулись к палочке, но судорожный всхлип из-за спины остановил его. Он словно только что вспомнил о присутствии Грейнджер. Он обошел её за спиной и потянул за плечи, заставляя подняться. Неуклюже и робко, путаясь в многочисленных юбках, Гермиона поднялась на ноги. Она крепко прижимала руки к груди. В голове Драко пронеслась мысль, что Беллатриса успела её ранить, и почему-то эта мысль вызвала гнев.       — О том, что здесь произошло, я доложу Тёмному Лорду, — с мрачной ненавистью выговорил Драко, всё ещё придерживая Грейнджер за плечи, словно если отпустит, она рухнет навзничь.       Беллатриса шумно выдохнула. Казалось, её ярость скоро станет ощутимой на ощупь. Звуки её дыхания больше походили на шипение бешеной кошки. Малфой чувствовал, как тепло разливается по телу от маленькой победы над ведьмой. Желая дольше сохранить это чувство, он направился к выходу, подталкивая вперёд Грейнджер и ни на секунду не выпуская её их своих рук, чтобы больше не упустить, как бабочку, схваченную в сачок. 8 июля 2001 года       Путь от библиотеки до комнаты Малфоя оказался на деле не таким уж длинным, но поскольку ноги Гермионы окончательно закоченели, шли они медленно. Всё произошедшее смешалось в голове и стало похожим на неразборчивый сон, хотя она уже давно ловила себя на мысли, что почти не различает, когда ночные кошмары перетекают в реальность. Только один факт выбивался из общего потока происходящего — Малфой спас её. По-настоящему спас. И неважно, какие мотивы он преследовал, просто она понимала, что обязана чувствовать благодарность. Но, к её удивлению, его поступок не прибавил и капли симпатии к нему. И это смущало и злило Гермиону. Хотелось сказать что-то резкое, сбросить его руки со своих плеч, наорать, нахамить или даже ударить, но не признавать, что он сделал для неё что-то хорошее. Она почти мечтала о том, чтобы Малфой вновь обидел её. Гермионе нужна была причина его ненавидеть.       — Ты слабак, Малфой, — осипшим голосом проговорила она.       — Что? — Драко словно опомнился от своих мыслей.       — Я говорю, что ты слабак, — более громко повторила Гермиона.       — Просто замолчи сейчас, — в голосе Малфоя не было угрозы, только раздражение, и это сильнее цепляло Гермиону.       — Разве ты только и умеешь, что жаловаться кому-то на свои проблемы? В детстве это был твой отец, теперь ты жалуешься Волдеморту, но что ты представляешь из себя сам? Кто ты, Драко Малфой?       Малфой остановился посреди коридора. Его руки соскользнули с плеч Гермионы, и он отошёл на пару шагов назад. Затем спрятал лицо в ладонях и шумно выдохнул. Она почувствовала, как стыд желчью разливается по телу. Гермиона совсем недавно чувствовала то же самое, только перед его матерью. Просто удивительно, как они похожи. И речь вовсе не о характере или отношении, этого Гермиона знать пока не могла, похожи они были внешне. Да, Драко многое взял от Люциуса: цвет волос, рост и цвет глаз, но похож он был именно на мать. И это сходство заставляло Гермиону жалеть о сказанном ещё больше.       Малфой отнял руки от лица и посмотрел в пустоту коридора невидящим взглядом.       — Кажется, несколько минут назад я был человеком, спасшим тебя от полоумной Пожирательницы.       Гермиона усмехнулась. Ну конечно, чего ещё она могла от него ожидать? Он всё тот же надменный мальчишка, уверенный в своём превосходстве. Но это не могло быть причиной ненависти. Гермиона, не дожидаясь реакции Малфоя, продолжила путь по коридору.       — Ну и куда ты направляешься? — прикрикнул он ей в спину.       — В комнату, у меня замерзли ноги. 8 июля 2001 года       В комнате было немного мрачно, хотя солнце уже взошло, но наверное, над поместьем всегда было пасмурно, что не давало лучам солнца хорошо освещать и согревать помещение.       Грейнджер забралась на кровать с ногами и тут же укуталась в большое покрывало, которым была застелена кровать. Эти её действия казались такими забавными и уютными, что Драко почувствовал сильнейший резонанс. Так можно было бы укутываться в покрывало в большой теплой гостиной, перед камином и в кругу родных, но не в мрачной комнате замка, где тебя держат в плену.       Драко подошёл к большому шкафу, где хранил одежду, и вытащил оттуда пару домашних туфель. Он поставил их рядом с кроватью со стороны Грейнджер.       — Я не знаю, когда тебе принесут одежду, но я не хочу, чтобы кто-то видел, как ты разгуливаешь по замку босиком.       Она удивлённо взглянула на него. Малфой был слишком спокоен, и его спокойствие волшебным образом передавалось и ей.       — Спасибо, — неуверенно, словно сомневаясь в своих словах, пролепетала она.       Малфой проигнорировал благодарность. Казалось, его страшно интересовал вид из окна. Он ходил из стороны в сторону параллельно кровати, не сводя взгляда с горизонта.       — Может, присядешь? Вид из окна никуда не денется, — робко предложила Гермиона.       Он обернулся и посмотрел на неё долгим пронзительным взглядом, словно задавая вопрос: «Почему ты всё ещё здесь?» А затем заговорил:       — Я не хочу, чтобы ты заблуждалась по поводу моих намерений.       — Намерений? — удивлённо перебила Грейнджер. Драко сделал вид, что не заметил.       — Мне совершенно плевать на то, что с тобой происходит, и на то, что ты прячешь у себя в корсете платья. Мне плевать, если ты даже сбежишь или умрёшь. Понимаешь, Грейнджер?       — Да, — раздражённо ответила она,  — ты доступно объясняешь.       — Хорошо, потому что я хочу, чтобы ты поняла. Есть только один человек, чьё благополучие меня заботит.       — Дай угадаю, — Гермиона продолжала язвить, — это ты сам?       Малфой закатил глаза, и тут Гермиона поняла, что он мог больше не продолжать, она знала, что он хотел ей сказать, даже больше — она уже слышала то, что он собирался сказать. Слышала от его матери в день свадьбы. Видела это в её глазах. Малфои делают всё ради семьи, и только ради семьи.       — Если я буду плохим или… — лицо Драко скривилось от презрения, — «ненастоящим» мужем, пострадает моя мать, снова. Я этого не допущу.       Гермиона проглотила комок в горле. Конечно, ему было плевать на то, чего хочет она. Ему даже было плевать на то, чего хочет он сам. И он сделает всё, что требует от него Тёмный Лорд, и Гермиона могла бы его за это ненавидеть, но почему-то не стала.       — Моё мнение просто не учитывается? — тихо спросила она, даже не сомневаясь в ответе.       — Не будь наивной, Грейнджер.       — Я не наивна, — Гермиона поднялась с кровати и подошла вплотную к Малфою, — и, к сожалению, больше не Грейнджер. Я не буду выполнять твои условия просто так. Я хочу, чтобы ты мне помог.       — Предлагаешь сделку? Ты не в том положении.       — Ты тоже. Из всего, что наговорил мне за время нашего брака, я поняла только то, что ты больше всего на свете боишься разочаровать мать, не так ли?       — Я давно уже всех разочаровал, Грейнджер, или как там тебя?! — Драко отказывался называть её своей фамилией. — Мне просто важно, чтобы Нарцисса была жива, только и всего.       — На самом деле ты так не думаешь, — она продолжала стоять совсем близко к Драко. — Ты не хочешь, чтобы она знала о тебе что-то плохое. И я буду молчать о нашем разговоре, если ты сделаешь мою жизнь чуточку проще.       — Ты сумасшедшая, — Малфой отшатнулся от Гермионы.       — Я просто тоже хочу жить! — голос сорвался, в глазах защипало.       Драко оцепенел, не понимая, что происходит.       — Ты хотел стать мне настоящим мужем, так давай же. Сейчас. Не зачем откладывать, — Гермиона потянулась к лентам, стягивающим корсет. — Я сделаю всё, если ты наложишь Империус, по-другому я не смогу. Но так никто не узнает…       — Замолчи!       Гермиона оборвала предложение на полуслове, по её щеке продолжала катиться крупная слеза.       — Идиотка, — сказал Малфой куда-то в пространство. — Сама не понимаешь, о чём просишь. Хочешь, чтобы я стал предателем?       Гермиона испуганно сделала шаг назад.       — Хочешь, чтобы нас обоих убили? Я на это не куплюсь, Грейнджер, можешь реветь сколько угодно. Я на это не куплюсь!       С этими словами он направился к выходу из комнаты. Громкий хлопок двери заставил Гермиону вздрогнуть. Ленты свадебного платья упали к ногам, за ними же полетели помятый пергамент и перо.