Кровью едины

7 июля 2001 года       Когда Гермиона очнулась, уже была глубокая ночь. В темноте спальни она плохо понимала, где находится. Кровать казалась слишком большой и неудобной, противоположная стена комнаты терялась где-то в темноте, а предметы мебели едва ли можно было различить во мраке.       Она приподнялась на локтях и почувствовала, как кружится голова. Гермиона провела ладонью по лицу и почувствовала, как что-то холодное, словно льдинка, коснулось её щеки и слегка оцарапало кожу. Гермиона посмотрела на свою ладонь, в сумеречном свете комнаты она едва различала собственные пальцы, но что-то холодное и тяжёлое касалось руки. Она сжала ладонь и почувствовала кольцо. Обручальное кольцо на безымянном пальце.       Действительность обрушилась на неё, как бетонный блок с высоты в триста метров, как атомная бомба весом в тонну на беззащитный город, как сошедший ледник на скалистые склоны. Действительность не просто обрушилась на Гермиону, она размазала её по плоской поверхности неудобной кровати. Она замужем, окончательно и бесповоротно, и от этого брака избавить её может только смерть.       Превозмогая слабость и дикую усталость, Гермиона поднялась с кровати, на ней по-прежнему было венчальное платье. Длинные юбки зашуршали по полу, холодный мрамор тонкими иглами кусал босые ноги. Она на ощупь пошла к выходу из чужой, мрачной комнаты.       Очевидно, волшебную палочку ей никто возвращать не собирался. Конечно, не смотря на новый статус, она всё ещё была пленницей в этом доме.       Глаза немного привыкли к темноте, Гермиона смутно различала очертания дверного проёма. Осторожно, стараясь не наткнуться на что-либо, она двигалась по направлению к выходу. Кованая дверная ручка обожгла ладонь холодом, в этой комнате очень не хватало света и тепла, впрочем, как и во всей её жизни в последние годы.       Гермиона потянула дверную ручку на себя, дверь не поддалась. Она приложила больше усилий, но дверь по-прежнему оставалась неподвижной. Гермиона осмотрелась по сторонам. Она заперта в чужой комнате, в полном одиночестве. Большие окна, как и в её предыдущем убежище, были украшены хрупким витражом, видимо, Нарцисса не рассказала о её неудачной попытке побега перед свадебной церемонией.       Гермиона подобрала длинные юбки и быстро преодолела расстояние, разделяющее её от окна. Эта комната находилась на несколько этажей выше, а внизу виднелся подъезд к поместью. Бежать не стоит и пытаться. За дверью послышались шаги. Гермиона метнулась к входу и приложила ухо к древесине. Шаги приближались. Может быть, это Нарцисса идёт проведать её? Или Снейп хочет занести ей какое-нибудь зелье для восстановления сил? Шаги становились всё ближе.       Гермиона вновь потянула ручку на себя в надежде, что кто-нибудь её услышит и откроет двери. Ноги уже сводило от холода, а глаза болели от напряжённого вглядывания в темноту. Она приложила максимум усилий, дверь затряслась под её нажимом. Затем последовал резкий рывок. Гермиона почувствовала, как теряет равновесие и пол уходит из-под ног. Ещё мгновение, и крепкие руки подхватили её у самого пола и резко поставили на ноги.       — Совсем ополоумела? — раздался неприятный мужской голос где-то над головой. Гермиона подняла глаза. В ярком свете, льющемся из коридора, она видела очертания стройной мужской фигуры. Световой контраст мешал рассмотреть лицо, но сомнений не оставалось, перед Гермионой стоял Малфой — её муж.       — Двери открываются в коридор, — заметил он, заходя в помещение и прикрывая за собой дверь. Комната снова погрузилась во мрак.       — Что тебе нужно? — только и смогла выговорить Гермиона.       — Это мой дом, моя комната, я здесь живу, — криво усмехнувшись, ответил Малфой.       — Тогда… — она помедлила, — почему я здесь?       Малфой обернулся к ней лицом. В темноте она не могла разобрать его эмоций, но готова была поспорить, что сейчас он смотрел на неё с брезгливым отвращением.       — Несколько часов назад мы поженились, — он говорил так, словно растолковывал простейшие вещи несмышлёному ребенку. — Теперь это и твоя комната тоже.       Она сжала руку и почувствовала, как ободок обручального кольца сдавливает палец, сдавливает с такой силой, что, кажется, вот-вот перекроет кровеносные пути и её руку разорвет. Гермиона схватилась свободной рукой за кольцо и начала нервно его перекручивать. Этот маленький кусочек металла был не просто свидетельством её брака, он был её личным ошейником, мешающим дышать и думать о чём-либо ещё.       — Не думай, что я сам в восторге от этой идеи, — продолжал говорить Малфой, — вообще не понимаю, зачем понадобился этот брак. Вот уж никогда бы не подумал, что женюсь на тебе. Впрочем, — он сделал небольшую паузу, — от брака с тобой можно избавиться, как от любого другого.       — Волшебные браки не расторгаются, — как по учебнику ответила Гермиона. Эта непреложная истина мучала её саму уже несколько часов.       — Расторгаются, — возразил Малфой, — если один из супругов умрёт.       Гермиона отпрянула к двери. Ей и в голову не приходило, что Малфой может думать в таком ключе. Неужели он действительно рискнёт убить её? Или же в этом и заключался план Тёмного Лорда?       — Ты не посмеешь, я… — слова встали в горле, — я дочь твоего господина.       Малфой резко рассмеялся.       — Вот уж действительно. Кто бы мог подумать. Грязнокровка Грейнджер окажется дочерью самого́ Тёмного Лорда, какая ирония.       — Прекрати, Малфой!       Злой смех резко оборвался. Малфой подошёл ближе, настолько, что его фигура нависала над ней. Чтобы посмотреть ему в глаза, Гермионе пришлось задрать голову.       — Прекратить? — тон Малфоя стал жёстким и холодным. Таким же тоном он сказал «да» у алтаря. — Это мне решать, что тебе прекратить, а что нет, поняла?       — Разве? По-моему, за тебя всё решает твой хозяин! — Гермиона с вызовом смотрела в глаза Драко. Он стоял так близко, что она чувствовала запах его парфюма и пота, а ещё от него исходила опасность.       — Закрой свой рот! — он впился пальцами в её предплечья, холод от прикосновения обручального кольца к коже заставил Гермиону поморщиться. — Я мог бы разорвать тебя в клочья, оставить от тебя только ворох этих никчёмных тряпок, и никто, слышишь, никто не пришёл бы к тебе на помощь, потому что сейчас ты полностью в моей власти.       Гермиона чувствовала холодную ярость, исходившую от Драко. Он был взбешён. Руки, сжимающие её предплечье, мелко дрожали, а зрачки, расширенные в темноте, готовы были испепелить на месте. И знай Гермиона Малфоя получше, то ни за что не стала бы провоцировать его в таком состоянии.       — Я не твоя собственность, и ты не имеешь надо мной никакой власти, — проговорила она сквозь сжатые зубы. Предплечья ныли под пальцами Малфоя, шея затекла, а ноги сводило от жгучего холода.       — Ты так уверена? — всё так же яростно продолжал он. — Мы одни в моей комнате, ты моя жена, и сейчас у нас первая брачная ночь.       Да, Гермиона не знала Малфоя, да, она ошиблась. Он не имел власти над её мыслями и чувствами, он не имел никакого права распоряжаться её жизнью, но сейчас, в эту конкретную минуту, он мог сделать с ней всё, что ему заблагорассудится. Не просто мог, он должен был и хотел сделать всё не из-за её красоты или чувств, не из-за внешности или долга, просто чтобы доказать свою власть, доказать, что он сам может принимать решения, что ей необходимо его бояться.       В следующее мгновение Гермиона оказалась в воздухе, а затем почувствовала жёсткий удар о поверхность кровати. Её голова запрокинулась, из лёгких вышел весь воздух. Дыхание перехватило. Тяжёлое тело Малфоя опустилось сверху.       — Малфой, прекрати! Пожалуйста, ты делаешь мне больно! — из последних сил выговорила Гермиона, её голос срывался.       — Молчать, — голос и дыхание Малфоч тоже стали неровными. Он провёл ладонями вдоль тела девушки и сжал пальцы на её запястьях. Грубый рывок, и руки Гермионы уже над её головой в цепкой хватке рук Малфоя. Бороться бессмысленно.       Он всем телом вжался в Гермиону, буквально пригвоздив её к поверхности кровати. Она могла чувствовать каждую его мышцу под лёгкой тканью хлопковой рубашки. Она могла чувствовать каждый его нервный вдох и выдох. Она могла слышать учащённое биение его сердца.       Малфой сжал запястья Гермионы одной рукой, а второй провёл по всему телу, цепляясь обручальным кольцом за кружево и вышивку на платье. Когда ладонь дошла до бедра, он скомкал рукой длинные юбки свадебного наряда, обнажая ноги девушки, которые тут же покрыло мурашками от холодного воздуха и пугающих прикосновений.       Лицо Малфоя нависло над ней, он медленно склонялся к губам. Гермиона повернула голову в сторону, избегая поцелуя, и крепко зажмурилась, чтобы исчезнуть из этого места. Но темнота не стала спасением. Гермиона всё ещё чувствовала на себе вес тела Малфоя, его руки, гладящие её бедро и с каждым разом поднимающиеся всё выше, его губы, прильнувшие к шее и впадинке над ключицей, его тяжёлое дыхание, обжигающее кожу.       Пальцы Малфоя подцепили резинку трусиков. Гермиона вскрикнула и вновь попыталась сбросить его с себя, но он был во много раз сильнее, её слабые попытки мало помогали. Малфой потянул хлопковое белье вниз, Гермиона плотнее сжала ноги. Сердце бешено колотилось, перед глазами плавали жёлтые круги. Малфой грубо развёл коленом ноги девушки и опустил руку между её бедер.       В голове Драко бился его собственный пульс, в ушах, словно шторм, шумела кровь. Девушка под ним беззвучно всхлипывала. Где-то на заднем плане он слышал эхо голосов из воспоминаний. «Ты должен жениться на девчонке, так велел Тёмный Лорд», — говорили они. «Ты должен принять Чёрную метку, так хочет Повелитель», — звучал голос отца. «Этот брак решённое дело, ты должен понять, что так будет лучше для всех нас», — голос матери.       Руки окаменели, челюсти сжались до скрежета, Грейнджер продолжала всхлипывать.       — Я никому ничего не должен, — уткнувшись ей в шею, прошептал он.       Почувствовав, что натиск стал слабее, Грейнджер предприняла ещё одну попытку освободиться.       — Малфой, пожалуйста, — сквозь слезы просила она.       Драко словно впал в оцепенение. Что он пытается доказать? Кому? Этой девчонке, которая уже вся в слезах лежит на его кровати, готовая вот-вот упасть в обморок от страха? А главное, разве есть в этом смысл, разве сейчас он не делает как раз то, что ему было велено? Хочет ли этого он сам? Пускай она даже мила, да и он имеет на это право, он может получить то, что ему полагается по статусу, но хочет ли он этого? Всю жизнь Грейнджер бесила его, она и её глупые друзья, теперь же ему стало плевать, месть — не то, чего он хочет. Он хочет, чтобы его оставили в покое.       Драко приподнялся на локтях и вгляделся в лицо Грейнджер. Та всё ещё лежала зажмурившись. Драко тяжело вздохнул и перекатился на вторую половину кровати. Дрожащей ладонью он стёр проступивший на лбу пот. Грейнджер всё ещё боялась открыть глаза, пошевелиться или дышать.       — Оставайся в этой комнате, — бросил он, поднимаясь с кровати.       Всё так же, в кромешной темноте, он подошёл к шкафу с одеждой, достал оттуда длинную черную мантию и серебряную маску.       Гермиона слышала его шаги, затем скрип двери и хлопок. Она снова осталась одна. 8 июля 2001 года       Дубовые двери гостиной протяжно заскрипели, когда Драко открыл их. В комнате с большим камином и антикварной мебелью, обитой красным бархатом, было нечем дышать. Дым курительного табака клубился, создавая ощущение тумана. Четверо Пожирателей сидели у самого камина, распивая виски и обсуждая новую операцию. Ещё двое стояли у журнального столика. Возле столика с напитками и угощениями было человек пять, Пожиратели любили набивать желудки за чужой счёт. Впрочем, как и многие другие люди на этой планете.       В отдалении от всех остальных, в большом кресле с высокой спинкой, спиной к входу сидел Снейп. Драко узнал бывшего профессора по длинным полам черной мантии и крючковатым пальцам на широких подлокотниках. Из всех собравшихся в гостиной он единственный не вызывал у Драко брезгливого отвращения. Наверное, это и стало причиной того, что он направился прямиком к нему.       — Доброе утро, профессор, — поздоровался он.       — Старые привычки неискоренимы, Драко? — ответил Снейп. — Доброе утро. Ты выглядишь осунувшимся.       — Я не спал этой ночью.       Снейп удивлённо приподнял брови, но комментировать ничего не стал.       — Вы не знаете, где сейчас моя мать? — Драко просто не нашел, о чём разговаривать, но и молчать было бы неловко.       — Не видел её с самой церемонии, но предполагаю, что она вот-вот здесь появится.       — Здесь намечается собрание?       — Что-то вроде того, — уклончиво ответил Снейп.       — Что это значит?       — Драко, я не рекомендовал бы тебе здесь оставаться.       — Я всё же дождусь свою мать здесь, — резко ответил Малфой.       — Как знаешь.       Драко почувствовал, как раздражение начинает вскипать внутри. Он терпеть не мог, когда кто-то указывал, что ему делать, но парадокс заключался в том, что все вокруг только этим и занимались.       Разговор не задался и Драко решил, что лучшей альтернативой общению с Пожирателями будет созерцание старого гобелена, украшавшего всю противоположную от камина стену. Он знал на нём каждый стежок, каждый крошечный орнамент, все микроскопические пятнышки, оставленные хлопьями пепла, летящими из камина. Он очень часто рассматривал этот гобелен, он ненавидел находится в обществе своих «коллег».       Дубовая дверь снова заскрипела, в помещение зашли еще несколько Пожирателей. Драко не удостоил их даже взглядом. Гордость — единственное, что он ещё мог поставить против этих людей. Двое из вновь вошедших, так же, как и он несколькими минутами ранее, осмотрели помещение. Их взгляды остановились на фигуре молодого человека у гобелена. Один из них, тот, что был повыше, наклонился к уху своего спутника и что-то прошептал. Из его рта летела слюна. Мерзкое зрелище. Второй едко усмехнулся, первый же откровенно рассмеялся.       Драко бросил взгляд в их сторону, пытаясь вложить в него как можно больше надменности. Возможно, ему это удалось, с лиц вошедших сползла гадкая ухмылочка. Затем вновь осмотрел комнату, что-то было необычное в собравшихся, их поведение ему не нравилось. Все они время от времени поглядывали на него с каким-то высокомерным, издевательским выражением. Это злило ещё больше. Только Снейп продолжал сидеть в своём кресле, полностью погрузившись в мысли.       Бешенство медленно вскипало в жилах. Драко крепко стиснул челюсти и вновь принялся рассматривать гобелен. За спиной послышался очередной смешок. Он обернулся, группа Пожирателей у столика с выпивкой пялилась ему в спину. Драко сам не заметил, как сжались кулаки. Затевать скандал было бы плохой идей. Лучше просто уйти, пойти поискать отца или мать, вернуться в библиотеку, где ночевал сегодня, пойти позавтракать на кухню — куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.       Драко уже преодолел половину расстояния до двери, когда она вновь со скрипом открылась. Первым в гостиную прошёл его отец, за ним следовала Нарцисса. Люциус холодно поприветствовал сына кивком и тут же отправился к другим Пожирателям. Этого человека ничто не изменит, он всегда будет пытаться сохранить хорошую мину при плохой игре. Глупец. Но Драко и не ждал, что тот подойдёт к нему с распростёртыми объятьями, ему бы этого не хотелось. Он ждал только мать.       Нарцисса, в отличие от супруга, сразу направилась к сыну. На ней было всё то же платье, что и вчера на церемонии венчания. Очевидно, она тоже не спала этой ночью.       — Доброе утро, дорогой, — Нарцисса потрепала его по щеке, последнее время она не стеснялась проявлять материнские чувства на людях. Возможно, дело было в том, что она понимала — каждый новый день войны может стать последним для неё или Драко, а значит нельзя упускать и мгновения приведённого вместе времени.       — Здравствуй, мама, — поприветствовал её Драко.       — Ты неважно выглядишь, сынок, с тобой всё в порядке? — Нарцисса второй рукой, перевязанной всё тем же платком с пятнами бурой крови, своей и Гермионы, смахнула невидимые пылинки с пиджака Драко.       — Что с твоей рукой? — он перехватил руку матери и осторожно сжал в ладонях. — Ты даже не пыталась её залечить.       Нарцисса посмотрела на перевязанную руку так, словно только сейчас заметила на ней повязку.       — Ночь была очень насыщенной, я совсем про неё забыла, — честно призналась она.       — Дай взгляну, — Драко начал развязывать небольшой узелок платка. — Не понимаю, зачем было убирать осколки вазы самой? Так много крови. Порез, наверное, очень глубокий.       Нарцисса попыталась высвободить руку. Она помнила, что порез действительно был большим, но боли вовсе не чувствовала. Ей не хотелось беспокоить сына по пустякам. Но Драко уже освободил от ткани ладонь матери.       Нарцисса удивлённо взглянула на руку. На тыльной стороне ладони виднелись следы запёкшейся крови, но от глубоко пореза осталась лишь длинная красная полоса. Кожа была невредимой.       — О, так ты всё же успела залечить рану? — поинтересовался Драко.       — Нет, — поражённо ответила Нарцисса, продолжая рассматривать руку. — Я этого не помню.       — Ты слишком утомилась, — Драко нежно улыбнулся, — тебе нужно отдохнуть.       Она не успела ответить сыну, что вовсе не утомлена и прекрасно себя чувствует, потому что в очередной раз послышался скрип дубовых дверей. Все Пожиратели в комнате, включая Снейпа, поднялись со своих удобных мест. В гостиную вошёл Тёмный Лорд.       Волдеморт прошёл в самый центр гостиной, чуть позади медленно ползла огромная змея. Когда он остановился, пресмыкающееся свернулось кольцами у его ног.       — Друзья мои, — обратился к собравшимся он, — я рад, что вы все любезно согласились прийти сюда сегодня.       В его словах звучало столько яда, что каждый присутствующий почувствовал, как на затылке шевелятся волосы. Он говорил так, словно действительно обращался к друзьям, но каждый понимал, что это только создаваемая видимость благожелательности.       Волдеморт окинул взглядом комнату, на мгновение останавливаясь на лицах собравшихся. Когда очередь дошла до Драко, его красные глаза сузились, но уже через секунду продолжил:       — Я пригласил только самых близких своих соратников, чтобы разделить с вами свою радость. Не так давно, как все вы знаете, я нашел свою дочь, а вчера она стала женой наследника могущественного и богатого рода. Это и ещё одно радостное событие является поводом нашей встречи.       Послышались одобрительные аплодисменты. Нарцисса сжала руку Драко. Он обернулся к ней и увидел, что её глаза расширились от ужаса, а на лице не осталось и следа здорового румянца. Волдеморт поднял праву руку.       — Но, к сожалению, среди всей этой радости есть и мрачные моменты, — в зале наступила тишина, он обернулся: — Драко, мальчик мой, я не ожидал увидеть тебя в такой час. Мне казалось, ты должен наслаждаться объятьями своей жены, или ты пренебрёг ей в эту ночь?       Драко молчал. Он понимал, что его ответ ничего не изменит. Парень спиной чувствовал насмехающиеся взгляды, до слуха доносились усмешки. Даже не оборачиваясь к отцу, он знал, что сейчас он, как и другие, гневно прожигает ему спину взглядом. Волдеморт даже не ждал ответа, ему и так было всё понятно, но и останавливаться он не собирался.       — Или ты просто не знаешь, как всё должно происходить? — продолжал издеваться Волдеморт. — Возможно, тебе стоит спросить совета у отца?       Смешки стали громче, некоторые Пожиратели даже не пытались сдержать гогот. Драко уже едва сдерживал гнев, краска стыда залила его лицо. Он крепче сжал руку матери. Волдеморт поднял правую руку вверх, призывая собравшихся к тишине.       — Однако, — продолжал говорить он, — теперь ты муж, и у тебя есть обязанности, которые ты должен выполнять. Ты же понимаешь меня, мой мальчик? — Волдеморт сделал несколько шагов навстречу. Его высокая, худая фигура нависла над Драко. Он положил руку ему на плечо, словно в жесте поддержки, но парню показалось, что его плечо попало в тиски.       — Люди склонны совершать ошибки, — змеиным шепотом проговорил Волдеморт, — но от этих ошибок обычно страдают самые дорогие нам люди.       Он отступил на несколько шагов назад.       — Я хочу, чтобы ты усвоил этот урок, Драко, — Волдеморт занёс палочку для заклинания, — и больше не совершал ошибок.       Заклятие вырвалось на свободу в виде ослепительного луча света, через мгновение оно пронзило грудь Нарциссы Малфой. Она с громким криком осела на пол, ослабевшая ладонь выскользнула из руки Драко. Женщина извивалась на полу и корчилась в судорогах боли.       — Нет! — пронзительно закричал Драко.       Волдеморт продолжал держать палочку, а Нарцисса кричала от боли, её лицо заливали слезы. Пожиратели молча наблюдали за этой картиной, Люциус стоял в отдалении, его кулаки сжались, на лбу пульсировала венка, но он боялся что-либо предпринимать.       Ещё две секунды мучительных криков, и всё прекратилось. Драко почувствовал, как подгибаются колени. Вот он уже на полу, обнимает мать за плечи, а по щекам бежит что-то теплое и соленое. Её хрупкие руки обвили его шею, а побелевшие губы прошептали:       — Тише, тише, мой мальчик, всё хорошо.       — Я надеюсь, ты получил хороший урок, — раздался над ними холодный голос.       Драко поднялся с колен и помог встать матери. Тыльной стороной ладони он стёр проступившую на глазах влагу. Его трясло.       — Да, мой Лорд.       — Тогда иди. И сделай всё правильно.       Драко направился к двери, не оборачиваясь на Пожирателей и на мать, побледневшую и трясущуюся от страха и боли.       — Драко, — услышал он её тихий зовущий шёпот.       Он всё же обернулся. Нарцисса умоляюще смотрела ему в глаза, словно отговаривая его от задуманного. В её глазах был океан переживаний и ни капли сожаления. Но Драко больше не мог допустить, чтобы ей причинили боль, и если для этого нужно было переступить через чью-то честь, то он это сделает.       Он обернулся и вновь зашагал к тяжёлым дубовым дверям. Прежде чем они со скрипом закрылись за его спиной, он услышал:       — А теперь вторая причина, по которой я собрал вас здесь…       И двери закрылись. 8 июля 2001 года       Веки трепетали. Она видела сон. Странный, почти нереальный. Гермиона видела свою мать, звала её, но женщина упорно ничего не замечала. Она была увлечена работой — варила зелье. Упорная и целеустремленная, такой Гермиона и запомнила собственную мать. Только в этом сне Джин Грейнджер была гораздо моложе.       А потом появился старик. Он заботливо улыбнулся Джин и потрепал её по плечу. Так делают отцы, которые гордятся собственными детьми. В ответ ещё юная мать Гермионы улыбнулась старику и почти неуловимо прошептала: «Эларик». Голова закружилась, Гермиону выбросило из сладкого небытия.       — Эларик, — повторила она вслед за матерью.       Пустота всё той же комнаты поглотила слова. В предрассветный час Гермиона уже могла разглядеть отдельные предметы, угадать цвет стен и балдахина кровати.       Комната была весьма уютной и просторной, но Гермионе любая канализация показалась бы местом более приветливым, чем стены этого здания. Нахлынули воспоминания прошлой ночи. По рукам вновь прошла крупная дрожь.       После ухода Малфоя она ещё долго не могла остановить всхлипы, её трясло и вместе с тем бросало в жар. Она не могла уснуть, пока усталость и стресс окончательно ей не завладели и она не провалилась в темноту.       Лучи восходящего солнца уже рассеивали мрак. Гермиона поднялась с кровати. Проделав небольшой путь к окну и обратно, она поняла, что стены этой комнаты душат её. Оставаться здесь — равнозначно смерти.       Гермиона толкнула дверь в коридор, та поддалась и впустила в ещё мрачную комнату искусственный свет. Она вышла в коридор. Ноги сводило от холода. Ей не оставили обуви, предусмотрительно пытаясь задержать в покоях так называемого супруга.       Она осмотрелась. Коридор был пуст. Гермиона наугад выбрала направление и, тихо ступая по каменным плитам, пошла вдоль стройных рядов факелов, не имея цели и намерений.       Коридор сменился лестницей, петлял поворотами, путая в своём лабиринте. Факелы стали реже, появились окна. Гермиона шла, не разбирая дороги, пока не уткнулась в тупик.       Можно было бы повернуть назад, но ноги безумно сводило от холода. Гермиона толкнула первую попавшуюся дверь. Ничего не произошло. Потянула ручку на себя — эффекта не последовало. Заперто.       Те же манипуляции она проделала и с другими дверьми, пока одна из них с тихим щелчком не отворилась. Это была огромная комната с высокими сводами потолков и огромными стеллажами. Просторная библиотека, не такая большая как в Хогвартсе, но и далеко не скромных размеров.       В самом центре стоял письменный стол, который окружили небольшие кожаные диванчики. На одном из них Гермиона заметила плед, словно кто-то ночевал здесь этой ночью. Переборов неприязнь и страх, она забралась на этот диванчик с ногами и укрыла окоченевшие ступни пледом. Казалось, она наконец-то чувствует себя в безопасности. Приятный запах чужого одеколона и тепло окутали девушку. Её снова клонило в сон.       Окончательно согревшись, Гермиона стала исследовать комнату из своего уютного укрытия. Диванчик и стол находились в центре большого круга, который лабиринтом узких коридорчиков расходился в разные стороны между стеллажей и шкафов с книгами.       Гермиона поймала себя на мысли, что среди этого многообразия книг она, возможно, сможет найти таинственного Эларика, кем бы он ни был. С другой стороны, здесь же она могла взять немного бумаги и перо, чтобы написать записку для Сопротивления. Проблемой оставалось только то, как она сможет её отправить. Впрочем, сейчас ей хотелось делать хоть что-то, доказать всем и себе, что Гермиона Грейнджер не сдалась, что она продолжает бороться.       Ступни снова опустились на холодные плиты, она подошла к письменному столу. Россыпь бумаг, какие-то документы, судя по всему не слишком важные, заполняли стол. Гермиона взяла первый попавшийся чистый лист и открыла несколько ящиков стола в поисках пера.       Со стороны входа послышался щелчок. Гермиона резко отпрянула от стола, вцепившись в лист бумаги и перо с такой силой, словно от них зависела её собственная жизнь. Шаги становились ближе. Она едва успела завернуть за ближайший стеллаж, когда в центр комнаты прошла Беллатриса в сопровождении какого-то мужчины, лица которого Гермиона, скрытая за стеллажом, плотно уставленным книгами, не разглядела.       — Разве я прошу тебя о многом? — послышался голос женщины. Она явно продолжала разговор, прерванный ранее. — Просто дай мне знать, когда они начнут осуществлять свой план.       — Не всё так просто, — отвечал мужчина, голос которого показался Гермионе смутно знакомым. — После провала они установили жёсткий контроль за каждым новым членом Сопротивления.       — Но ты же не новичок, мой дорогой, — в этой реплике послышались заискивающие интонации. Беллатриса флиртовала.       Гермиона почувствовала, как хочет провалится под землю или стать невидимкой. Ей казалось, что даже дышит она слишком громко, а биение сердца гулом раздается по всей библиотеке. Нельзя было упустить и слова из этого разговора.       — Ещё они крайне обеспокоены пропажей Гермионы Грейнджер, — очевидно, неизвестный никак не отреагировал на флирт Пожирательницы, его голос оставался ровным.       Беллатриса скрипуче рассмеялась. Гермиона же всячески пыталась изменить своё местоположение, чтобы разглядеть лицо говорившего. Перед ней был предатель Сопротивления, но она ничего не могла сделать!       — Это замечательная новость. Хотела бы я видеть их лица, когда они узнают, что их героиня теперь жена Пожирателя смерти и перебежчица.       Гермиона почувствовала, как её начало трясти. Этим людям было мало разрушить её жизнь, они хотят уничтожить даже память о ней. Наверное, позже, когда всё станет спокойнее, она поймёт, что решение зародилось в голове именно в эту минуту. Она спрятала в корсете своего ненавистного свадебного платья бумагу и перо и решительно двинулась к противоположному из библиотеки выходу. Нельзя, чтобы её заметили. Сзади продолжали раздаваться голоса Беллатрисы и незнакомца. С каждым шагом они становились всё тише.       До двери осталось только протянуть руку, когда на её плечо опустилась ладонь.       — Любишь подслушивать чужие разговоры, милочка? — прошипела в самое ухо Беллатриса.