Связанные

– Как подобное могло произойти?! – она была вне себя от ярости, и распечатки графиков плюхнулись на стол со всей силы. Регину охватило бешенство. За неделю, пока она отсутствовала, они провернули дополнительную эмиссию акций! Пять дней! Для такого требовалось гораздо больше времени, значит, все было тщательно спланировано за ее спиной. Оставалось ждать, когда ей объявят ее долю в новом общем количестве и ограничат полномочия… Секретарь, принесший бумаги, молчал, потупившись. – Кто допустил выпуск акций? – Подписи стоят внизу, миссис Миллс, – безропотно указывал на очевидное Сидни Гласс. – Сколько там? – Что-то около двадцати процентов в общем количестве теперь, – он понял ее вопрос без объяснений. – Именные? – Нет, миссис Миллс, на предъявителя, – так же спокойно отчитывался чернокожий мужчина. – И кто их купил, уже известно? – женщина устало опустилась в кресло. – Нет, информация осталась скрытой. Но я не думаю, что их могли купить так быстро. Движением руки Регина отослала подчиненного и, закрыв ладонями глаза, обессилено оперлась локтями о стол. Нужно найти деньги и самой купить эти акции, пока еще есть такая возможность. Она не может потерять компанию, даже если все эти напыщенные идиоты объединились против нее и плели сети за ее спиной. Хотелось плакать. После неудачного завершения конной прогулки ей пришлось отлежаться из-за легкого сотрясения мозга не только выходные, но и несколько рабочих дней, а тут такой сюрприз. Она смутно помнила вечер после того, как потеряла сознание на руках у Локсли. И нашла у кого! Ему представился чудесный случай насладиться ее слабостью. Миллс помнила, как ее бегло осмотрел врач, серьезных ушибов и повреждений не нашел, кроме царапины на затылке и очевидного сотрясения от падения на большой скорости. О том, чтобы самой сесть за руль, речи быть не могло, и Робин, как истинный рыцарь, отвез ее и Маргарет домой. Только разрешить себе поверить, что это благородство – не маска, предназначенная подкупить и ослабить ее, она не позволяла. Падчерица сидела на заднем сидении и помалкивала, перебирая в голове события и впечатления дня. А Регина нервничала рядом с Робином, время от времени приоткрывая глаза и бросая на него быстрые взгляды. Спокойную внешне женщину колотило изнутри: желудок танцевал джигу, не заботясь о самочувствии хозяйки при этом, мышцы сводило, а пальцами хотелось начать рвать хотя бы бумагу. В такой близости от него, в невозможности убежать она боялась сорваться. Глаза замечали, как лежат его ладони на руле, и разум подкидывал ненужные воспоминания о прикосновениях его пальцев, о том, как он нес ее только что к машине, рисовал новые картины, от которых сжимались ноги и сильнее кружилась голова. Видела, как внимательно он всматривается своими голубыми глазами в дорогу, как бросает на нее короткие обеспокоенные взгляды и улыбается иногда. От этой улыбки, почти детской и открытой, с ямочками на щеках, ей сводило скулы. Она боялась открыть рот, чтобы заговорить с ним, внутренне сжимаясь, трепеща и раздражаясь от того, что сама не понимала своей реакции на мужчину, чувствуя свою беспомощность и слабость, разрастающуюся от его присутствия. Кажется, потом ее все-таки убаюкала ровная дорога и монотонность езды. Она по-прежнему чувствовала Робина рядом, но как-то иначе. Он был близко, молчал, очень ненавязчиво удерживал ее за талию. Мужчина поправил ее волосы и погладил по обнаженному плечу. Регина вздрогнула и резко вдохнула от этого. Подняла голову, чтоб посмотреть на него, но тьма застилала глаза. Все было слишком темным, она пыталась вынырнуть из этого смолянистого водоворота, но не могла. От широкой ладони на коленке, что проложила путь выше по ее бедру, по ноге разлилось тепло, и Регина наконец смогла преодолеть слабость и открыть глаза. – Ты как себя чувствуешь? – она часто заморгала – резкость появилась не сразу, реальный мир нехотя открывал перед ней свои объятия. – Я… – голос осип, и женщина не услышала саму себя, – я в порядке. – Карие глаза остановились на его руке, что осталась лежать на женской ноге. Робин посмотрел туда же, но убрал ладонь, лишь когда Миллс нервно сглотнула. – Спасибо, – осталось непонятным, благодарит она за то, что привез их домой, или за то, что убрал свою руку. В последний момент Регина заметила какое-то пятно на его запястье и, сама того не ожидая, нервно ухватилась за него. – Регина? – прозвучавшее шепотом имя не подействовало. В глазах снова поплыло изображение, которое она силилась разглядеть в слабом освещении авто. Не нарушило ее попытки сконцентрироваться и нежное прикосновение к щеке свободной рукой Робина. Он сохранял абсолютное спокойствие, несмотря на странное поведение женщины. – У тебя не было этого… раньше, – рисунок все же поддался ей, линии сложились в аккуратного льва, стоящего на задних лапах на фоне темного щита. – Не было, – пристальный взгляд и цепкие пальцы разжались, выпуская льва на свободу, а Робин зачарованно продолжал невесомо касаться ее щеки. Почему-то сейчас это не вызывало у женщины желания отстраниться, но мужчина сам опомнился и оставил между ними только накаленный взглядом воздух, которым они перестали дышать. Локсли уехал, лишь убедившись, что горничная в доме, что Маргарет в порядке, а Регина не посмеет нарушать постельный режим, прописанный вызванным доктором. Как бы Миллс ни противилась, но была вынуждена признавать, что его беспокойство было сейчас искренним. Регина застонала от неудобной позы. Затекшие мышцы дали о себе знать. Оказалось, что она отключилась, склонив голову на стол и используя руки вместо подушки. Это напугало. Голова уже не кружилась, как в первые дни после падения, и чувствовала она себя нормально, но такие выпадения из реальности не были для нее нормой. Хотя она не выспалась, может, просто задремала? Тем более, опять ей привиделось что-то знакомое, что-то виденное раньше... Мужские руки на ее талии, плавные, размеренные движения, запах свежести. Регина уверенным движением стряхнула с себя паутину истомы. Настало время разобраться с зарвавшимися самцами у нее под боком.

***

Робин оторвался от изучения документов и взглянул в окно – давно стемнело. Снятая квартира, выполнявшая роль и офиса, и жилья, погрузилась во мрак. Пора принять душ и ложиться спать. Он уже дошел до двери кабинета, как, вспомнив что-то, вернулся и опять внимательно посмотрел на верхний лист. Локсли набрал номер на мобильном. – Да… Джон, я знаю, что поздно… Что? Нет, насколько поздно не знаю… Третий час ночи? Прости, заработался. Но у меня к тебе просьба: сделай мне еще одну такую бумажку, как сегодня, только на все сто процентов. Нет, я не пил. Нет, в здравом уме. Послушай, мне просто нужны два варианта… Идет, спасибо. Спокойной ночи. Он завершил вызов и с удивлением проверил время: действительно начало третьего. Но дела не позволяли закончить раньше, поскольку Робин находился в Хьюстоне, а не на месте в Нью-Йорке. Через минуту он снова приложил телефон к уху, слушая гудки. – Прости, – он смеялся, – пока ты не уснул – мне еще нужно приглашение… Да, нужно вливаться… Организуешь? О, тогда с меня причитается в денежном эквиваленте. Спасибо. Сладких снов. Бросив телефон на стол, мужчина все-таки покинул комнату. В такой квартире имелись свои преимущества: спальня, гостиная, кабинет, кухня, ванная – все рядом, все можно сделать здесь. Но имелись и недостатки: офис все-таки больше подходил для работы, там общая организованность не позволяла не вовремя расслабиться или не вовремя заработаться. Холодный душ освежил голову и взбодрил мускулистое тело. Что он делает? Он до сих пор сомневался в правильности своего поступка, но отступать от цели было не в его правилах. Как лучник попадает точно в яблочко, так Робин Локсли всегда получает желаемую компанию. Под его руководством были сети салонов красоты и салонов интимных услуг, нефтегазовые компании и металлургические заводы, что уж говорить об остальных. С «КингМедикал» возникли непредвиденные осложнения не в том плане, что руководитель не хотел свое детище отдавать – это всегда было так, нужно было только найти удовлетворяющую обе стороны цену или искусственно снизить стоимость акций фирмы. Он понял, что будет сложно, как только увидел, кто возглавляет компанию. Регина. Регина Миллс. Долго это имя отдавало оскоминой на зубах, он старался забыть, обойти, вычеркнуть его. Но как только казалось, что это получилось, какая-то мелочь заставляла вспоминать ее с новой силой и понимать, что он не сдвинулся с мертвой точки. Черт! Вода шумела, но мужчина заметил ее только, когда неаккуратным движением повернул кран в другую сторону, и ему чуть не ошпарило кожу. Он вышел из душа, обмотав пушистое полотенце вокруг бедер. А Регина постоянно ускользала. Как лань от охотника, она убегала все дальше и дальше в глубь леса, ведя его за собой и втайне надеясь, что он заблудится или бросит след. След сам его находил. Один раз – почти накануне его свадьбы – спустя четыре года с момента ее исчезновения из Нью-Йорка он узнал, куда она уехала. Тогда это знание перевернуло все. Оказалось, что она вышла замуж через два месяца после отъезда, более того, замужество оказалось недолгим: муж всего пару лет наслаждался молодой женой прежде, чем покинуть бренный мир… А она, еще совсем юная, ведь двадцать три – это совсем не возраст, получила крупное наследство от него… Тогда он просто постарался вычеркнуть это все из памяти, не вникая в детали. Теперь детали снова настигли его. А отступать он не привык. Спальня приветствовала лунным светом, струящимся из окна. Этого было достаточно, чтобы найти кровать и улечься. Робин закрыл глаза, пытаясь уснуть – чтобы поспать, осталось часа четыре. А потом начнется новый день, когда нужно будет найти ответы на мучительные вопросы. Королева его сердца? Бывшая или нынешняя? Он слишком хорошо помнил ее. Но хуже, чем думал сам. В толпе ее было сложно обнаружить: слишком много людей вокруг. Хорошо можно спрятаться. Казалось, тысячи человек… Мужчина оглядывался, присматривался, но не находил. А потом она вынырнула, как русалка из воды, из этого потока, и он наконец-то увидел ее. На возвышении. Слегка взволнованная. Притягательная. Шикарная и соблазнительная. Она не видела его, не догадывалась о скрытых поисках. Теперь она была слишком близко, пьянила своим ароматом и присутствием. Завораживала голосом, как сирена. Гибкая черная пантера в его руках. Ее приоткрытые губы молили, чтоб их поцеловали, и мужчина с нежностью мягко коснулся их. Вся она подчинялась его зову. Удерживаемая за талию, она полностью была в его власти. Будильник прозвенел ровно в семь, вырывая Локсли из сладкого дурмана. Еще не полностью оклемавшись ото сна, он уже заметил его действие на свое тело. Без женщины в постели становилось тяжело.

***

На улице начинался мелкий дождь, а в помещении, куда перенесли благотворительный вечер в связи с испорченной погодой, было душно. Но приходилось терпеть. Миллс здесь представляла «КингМедикал». Поскольку компания бескорыстно и регулярно предоставляла лекарственные препараты Техасской детской больнице, это обязывало присутствовать. Мероприятие, что устраивалось в честь спонсоров, было призвано в неформальной обстановке вытащить из них еще немного или много денег. Каждый год программа вечера предусматривала какие-то невероятно абсурдные условия для посетителей, которые те с завидным упрямством выполняли. Однажды дам почти вынудили расстаться со своими бриллиантами. Регина пришла в сопровождении Грэма, опираясь на его руку и предвкушая, как можно с ним закончить вечер. Он, как и всегда на людях, держался рядом с ней галантно и непринужденно, пропуская вперед, подавая шампанское и болтая на отвлеченные темы. Сопровождать ее было почти обязанностью, но не сложной до недавних пор. А сегодня Регина поражала воображение: на вечер она выбрала обтягивающее платье, короткое, без бретелек, полностью открывающее плечи, ключицы и часть груди, на которой оно и держалось. Как подозревал мужчина, без бюстгальтера, и его подозрения подтвердились при первом же неосторожном касании. Яркие, притягательные губы, каплями на груди ненавязчивые камешки и высокий каблук – все было на месте. От этих мыслей и вида соблазнительного тела, обольстительной улыбки и летящих волос, когда она оборачивалась, мужчине захотелось накинуться на нее, невзирая на время и место, потому перестать так откровенно пялиться на женские прелести Грэм не мог. Медленно они продвигались вглубь высокого зала, украшенного живыми цветами, зажженными свечами и прочей атрибутикой праздника. Гости наполняли помещение, официанты лавировали между ними, разнося шампанское, развлекающий персонал уже вовсю работал. Вечер гудел. В углах зала виднелись какие-то занавешенные шифоном каморки, вызывающие пошлые мысли у приглашенных. Мимо одной из них проходили Гумберт и Регина, когда кто-то остановил ее за руку. Молоденькая девушка с искоркой в зеленых глазах сжала ладонь Миллс, когда та обернулась, и улыбнулась, выдерживая вопрошающий темный взгляд. – Погадаем? – невинно спросила девчушка, иначе Регина не могла бы ее назвать. – Простите, что? – недоуменно брюнетка подняла брови, пытаясь понять, чего от нее хотят. – Я гадаю, – девушка указала на ближайший шатер из зеленого шифона, как и ее одеяние. – Карты, кофе, чаинки, стеклянный шар… – Регина начала улыбаться, – но без него, наедине. – Тогда я за шампанским, – Грэм, улыбнувшись, наклонился и позволил себе чмокнуть Регину в губы, обещая этим что-то большее, а затем разрешил незнакомке утащить спутницу в шатер. Там, среди мягких подушек и воздушных занавесей, в полумраке, девушка деловито уселась и продолжила: – Сегодня я – Медиорик. Это с латыни – фея, – пояснила она. Почему-то здесь эта особа уже не казалась такой маленькой и смешной. А может, это необычные запахи так повлияли, и Миллс начала расслабляться. – Из фей я помню только Тинкербелл… Тогда я – Королева, – усмехнулась ее клиентка, – тоже с латыни. – Какой способ заглянуть в грядущее предпочитаете, Ваше Величество? – Регина совсем не была уверена, что хочет туда заглядывать. Гадание всегда больше пугало ее, чем манило. Помедлив, она расслабилась и сделала выбор: – На картах. В голове все перепуталось после этого странного сеанса… Регина словно окунулась в дурман, успевая только следить, как тонкие пальцы сегодняшней феи тасуют колоду… Карты складывались на столе в замысловатые рисунки, таблицы, фигуры, в которых Миллс просто терялась. А потом этот голос, ставший воздушно-таинственным, обещающим, волнующим предвкушением… Суть раскладов, расшифровку Королева запомнила плохо: фея быстро шептала что-то о множестве мужчин, которые окружают ее, вытащила бубновую семерку и сказала быть осторожной с ценными бумагами, а потом – красного короля рядом с червовой десяткой… И кажется, это значило светлоглазого мужчину, который сделает ей подарок. Рядом оказался валет той же масти, и это значило еще одного мужчину, а потом был пиковый король и шепот… Регина силилась вспомнить, что ей предсказала гадалка, но информация ускользала, путалась и казалась неважной. В одном она была уверена: мужчина – это Грэхем, больше никого и не надо было сейчас. Найдя своего любовника в толпе, что устремила взгляды на небольшую сцену и ведущего, она получила заслуженный бокал шампанского и руку на талии. – И что сказала эта ведунья? – мужчина заинтересовано склонился к ее лицу. – Что всегда говорят гадалки? – Миллс захихикала, расслабившись. – Предсказала большую и чистую любовь? – мужчина шептал куда-то в ее шею, заставляя запрокинуть голову. – Предсказала много хорошего секса, – ее ладонь погладила щетину на щеке Грэхема. – Прошу прощения, миссис Миллс, – от интимного разговора в объятиях мужчины ее отвлек официальный тон. Брюнетка повернула голову в сторону вопрошающего, который продолжил: – Не согласитесь ли вы поучаствовать в благотворительном танце? – Я… – она растерянно взглянула на Гумберта. – Иди, я куплю все, что потребуется, чтобы обеспечить нам больше времени вместе, – он подтолкнул ее шлепком по ягодице, и женщина подчинилась. Пришлось выйти на сцену и выслушать условия. Оказалось, что ей всего лишь придется станцевать один танец с мужчиной, который заплатит за это самую крупную сумму. Такой аукцион танцев… На сцене толпились около двадцати женщин разной внешности, но Регина не успела как следует разглядеть всех: им завязали глаза черными платками, чтобы они не знали, кто будет их партнером. И начались торги… Такие, как она не раз наблюдала на обычных аукционах: название лота, его особенности, а в данном случае имя женщины и описание ее превосходных качеств – уж какие у кого имелись. И борьба. От пятисот долларов до десяти тысяч. Какое-то предвкушение внутри заставляло ее нервничать, стоя в ожидании своей очереди, а невозможность визуально наблюдать процесс только подливала масла в огонь. Ее представили нескромно… А потом началось. С завязанными глазами, у всех на виду она почувствовала себя на какое-то мгновение вещью. Легкая головная боль прожгла виски – глоток шампанского был лишним. А спор разгорелся нешуточный. – Итак, пятьсот долларов за танец с Региной Миллс, кто даст больше? – выкрикнул ведущий торгов. – Тысяча! – Две тысячи! – предложения посыпались из зала. – Пять! – отчего-то, слушая ставки, Регина начала дрожать. Ощущала на себе тысячу взглядов: оценивающих, алчных, жадных, похотливых. – Мужчина в сером пиджаке предложил пять тысяч, кто больше? – лицитатор успел зафиксировать сумму. – Десять тысяч долларов! – кто-то боролся за танец с ней. Регине даже стало любопытно, кто это может быть. – Двадцать! – она не могла узнать голоса – скорее всего, это были незнакомые ей мужчины. – Двадцать пять! – борьба обострилась, но в этой ставке она точно узнала Грэхема: его голос входил в тройку желавших пожертвовать такие деньги. «На благотворительность», – напомнила себе Миллс. – Двадцать пять – раз… – Пятьдесят! – чтобы не чувствовать себя товаром, Миллс как заклинание шептала: «За танец, за танец, за танец», – но мантра не помогала. Ладони вспотели от нервного напряжения, что накопилось внутри. – Пятьдесят тысяч раз… – Сто тысяч за танец! – зал замер в тишине. – Сто тысяч раз, сто тысяч два, сто тысяч три! – молоточек лицитатора ударился в безмолвии зала, и боль расколола женщине виски. – Танец продан! Невозможность видеть окружающий мир обостряла все остальные чувства. Никогда еще Регина не ощущала себя так… так… Она даже не смогла бы описать это. Все стало ярче. Ассистенты помогали женщинам спуститься со сцены и вкладывали ладони в ладони заплативших за танец мужчин. Рука, обхватившая ее холодные пальцы, была теплой. Обычная, немного загрубевшая мужская кожа. Запах свежести сопровождал ее кавалера, какой-то знакомый парфюм и что-то еще. И еще слепота пугала. Незнакомец осторожно вел ее к танцполу, но приходилось сильнее опираться на его руку, полагаться на него и бояться задеть кого-то в толпе или пошатнуться на высокой шпильке. Мужчина галантно и ненавязчиво помогал ей, но молчал весь путь. Наконец он остановился и обнял ее за талию, держась на почтительном расстоянии, насколько это позволял танец. Нанятый певец обреченно пел о своих сожалениях в любви, моля о прощении, а Регина остро воспринимала малейшее прикосновение незнакомца. Руки легли на широкие плечи, и она поняла по одному этому признаку: это не Грэхем. Тот был уже в плечах и вряд ли согласился бы на безумство в виде танца с ней за сто тысяч. – Вы не назовете мне свое имя? – между размеренными движениями брюнетка уловила, что мужчина приблизил свое лицо. Над ухом прозвучал звук, долженствующий значить отрицание. Она сильнее ощутила сосновую свежесть и дыхание у лица, сама приблизилась к нему, пытаясь разгадать. – Я узнаю его, когда танец закончится? – в этот раз она уловила что-то вроде согласия. – И узнаю, почему вы молчите? – ладони на ее талии властно притянули женщину ближе, мягко вжали в тело их обладателя и погладили по спине. Регина не сопротивлялась. В конце концов они всего лишь танцевали. Хотя было в таком танце что-то неведомое и интимное. Чем-то нежным и бережным веяло от прикосновений мужчины, когда он поправил ее волосы и коснулся обнаженного плеча. Регина вздрогнула и резко вдохнула от этого. Подняла голову, чтоб посмотреть на него, но это было лишь привычное движение: с завязанными глазами это невозможно. Почему-то впервые за этот вечер ощутила себя почти голой: грудь соприкасалась с мужским торсом, и не стоило думать о том, что их тела разделяют два тонких куска ткани. Хотя мужчина наверняка думал об этом, когда выбирал ее, или думал сейчас, ведя ее в танце. А может, и нет, ведь ни малейшего намека на что-то, кроме танца, она не заметила: ладони не пробовали опуститься ниже талии, мужчина вообще ничего не предпринимал, видимо, действительно наслаждался простыми синхронными движениями, музыкой и ее присутствием. Что-то надежное было в этом мужчине, что хотелось положить голову ему на грудь и довериться, спрятаться в руках, где ощущалась настоящая сила. Чтобы узнать еще что-то о незнакомце, Миллс скользнула пальцами, что покоились на его плече, выше, к шее и лицу. Но была кротко остановлена, хотя успела уловить подушечками легкую небритость. Мужчина завладел ее ладонью и поцеловал пальчики. Приобняв другой рукой за талию, повел слепую Миллс куда-то в сторону. – Куда мы идем? Вы оплатили танец, а музыка еще не закончилась, – запротестовала женщина, но протест был все так же безмолвно отклонен. Он просто вел ее дальше, подталкивая рукой. Регина поднесла руку к глазам, чтобы сорвать повязку, но мягкое движение вновь остановило ее. А потом женщину резко развернули на сто восемьядесят градусов, и она почувствовала твердую опору за спиной. Мужчина наступал на нее, обхватывая ладонями талию, и она почувствовала себя невероятно хрупкой рядом с таким мощным телом. Казалось, ее могут сломать эти сильные руки, что так крепко прижали к мужчине и спешили оставить свои касания повсюду на женском теле. Миллс подняла голову, только повязка на глазах мешала увидеть лицо загадочного незнакомца, и сразу же шероховатые пальцы очертили скулы, подбородок, ухо и спустились на шею. Эта игра увлекала, порождая желание продолжить ее. Ей хотелось так же исследовать своего кавалера, и высвободив ладошки, создающие преграду меж их телами, Регина заскользила ими вверх, подбираясь к мужскому лицу. И тут же своей грудью она ощутила его грудь, животом – его живот, а еще ниже распознала мужское желание. Не было страшно, наоборот, ее охватывала какая-то жажда прикоснуться, узнать, подтвердить свои догадки… Запах свежести исходил от мужского тела, и вдыхать его хотелось как можно глубже. Она не отвернулась, когда дыхание мужчины оказалось совсем рядом, лишь руками обхватила его небритое лицо и вдохнула. Вдохнула его губы, вдохнула его поцелуй на своих губах и ослабла – поняла, что пропала. Он завладел ее губами, ее языком, ее ртом, вся она подчинялась его зову. Сталкивалась в огненной страсти и продолжала бороться, стремясь слиться в поцелуе и руками опутывая его, словно лианами. Женщина сама склонила его голову ниже, притянула за шею к себе. Интуитивно она уже догадывалась, кто этот мужчина, но не могла оторваться от него, вынырнуть из истомы, куда все глубже погружали его касания, и признаться самой себе в том, с кем ее затянуло в омут поцелуя. Слишком сильно она желала его, слишком сильным было волшебство этого незнания, что несла вынужденная слепота. Горячая ладонь забралась под подол узкого платья и сжала ягодицу. Регина только сильнее прижалась к нему, потерлась о напряженную ширинку и почувствовала влагу в трусиках, ощутила, как болезненно все сжимается внизу и внутри, пытаясь удержать рвущееся на свободу вожделение. Ее приоткрытые губы молили, чтоб их продолжали целовать, и мужчина продолжил, сначала с нежностью и мягкостью касаясь их, а потом, не выдержав, опять набросился с неистовством хищника. Он целовал ее ненасытно, заставляя следовать за движением своих губ и языка, аккуратно удерживая за затылок, давая передышку лишь на краткие мгновения. Женщина забросила ногу ему на бедро, чтобы обвить полностью, как змея. Смятое и задранное на неприличную высоту платье ее уже не волновало. Незнакомец с готовностью удержал ее ногу, лаская кожу вплоть до ягодицы, а губами начал спускаться ниже, покрывая поцелуями подбородок и горло. Женщина полностью была в его руках, удерживаемая за талию, и сама не устояла бы из-за подкашивающихся ног. Губы спустились к ложбинке между грудей, и щетина оцарапала, когда мужчина щекой прижался к мягким полушариям, высоко вздымающимся от неровного дыхания. – Регина… – тихий шепот разрушил барьер незнания, который она так стремилась не дать себе переступить. Его голос разрушил волшебство, которое она позволила себе. – Нет! – женщина уперлась руками в его грудь, стремясь оттолкнуть. От недоумения он ослабил объятия, а Регина, оставаясь бедрами прижатой к его горячему паху, одной рукой молниеносно сорвала повязку с глаз. Да, это был он. Это мог быть только один человек на свете. Только один безумец в мире согласился бы заплатить баснословную сумму за танец с женщиной, только он один может так испытующе сейчас смотреть на нее, только он имеет такой запах и так целуется… Только так не хотелось признаваться даже себе, как она хочет его. Мужчина внимательно следил за ее реакцией, не меняя положения: Регина все еще находилась в его власти, ее нога все еще покоилась на мужском бедре, а платье было бесстыдно собрано выше ягодиц. Он склонился к распухшим губам, чтоб продолжить их занятие. – Пусти меня! – собственный голос звучал хрипло из-за охватившего тело желания, но Миллс пыталась сопротивляться. – Кажется, с завязанными глазами ты не протестовала, – он хищно улыбался, низко склоняясь к ее лицу, так что они почти соприкасались. – Я не знала, кто ты! – полные колдовства глаза напомнили о кошках, способных видеть в темноте. – Но это не помешало тебе захотеть продолжения, – его пальцы скользнули вверх по бедру, добрались до ягодиц и проникли в трусики, заставляя Регину податься вперед, прижаться еще плотнее к его бедрам. Он довольно улыбался, наблюдая за напряженным лицом застывшей Миллс. – Ты мокрая, – его указательный палец хозяйничал в самой интимной зоне, легонько прикасаясь к входу во влагалище и дразня женщину. Локсли наблюдал, как напряжение на идеальном лице сменяется досадой и злостью. – Так может, я готова лечь в постель со всеми, кроме тебя? – слова стали пощечиной, обожгли щелочью, и Робин разжал руки, давая ей свободу. Регина сразу же бросилась поправлять платье. – А может, ты пытаешься заменить меня этими «всеми»? – хотелось надеяться, что она блефовала. – Скорее, ты пытаешься использовать меня как путь к моей компании! Шиш тебе! – она уже по-настоящему злилась. – Это ты пытаешься использовать мужчин для своих целей, разве нет? – Нет! Не смей... – А как же удачное замужество спустя два месяца после побега от меня? Он был богаче, круче, лучше в постели, что? Ты его любила, Регина?.. – Ты понятия не имеешь о моем замужестве! – Почему же? Мне кое-что известно… Пощечина разрезала пространство между ними прежде, чем Миллс успела подумать о своем действии, понять, что перешла черту. И сразу же пожалеть об этом. Безжалостно рука обхватила ее и прижала к мужчине, так что ребра затрещали, а из легких ушел воздух. Она ухватилась маленькими ладошками за его пиджак, пытаясь воспротивиться, оттолкнуть, но оба понимали, насколько тщетны эти попытки. – Такое обращение тебе больше нравилось? – второй рукой Локсли немилостиво сжал женскую грудь, оставив испуг в глазах. Регина ничего не успела сказать, когда он с животной ненасытностью напал на губы с поцелуем, раздвигая их, царапая, заполняя языком ее рот до тошноты, не позволяя даже вдохнуть и не ослабив хватку на ребрах. От этой грубой мужской силы некуда было спрятаться, а совладать с ней у брюнетки никогда бы не хватило сил. Прикушенная губа засаднила, когда через пару мгновений Локсли прервал издевательство над ней. – Так? Она затравленно смотрела в пылающие лихорадкой глаза и даже прекратила сопротивляться, забыв о своем сдавленном теле. Очнулась, только когда Робин разжал руки и выпустил ее. Тогда получилось сделать вдох. И осознать, что надо уходить, пока этот зверь, этот лев вновь не сгреб ее в охапку – она уже и не сопротивлялась бы ему. Агат глаз подарил ему последний яростный взгляд, которым можно было бы прожечь дыру во плоти, и женщина развернулась на непослушных ногах. Инстинкты требовали убежать. Она неслась по коридорам, натыкаясь на людей и спеша к выходу, будто за ней гналась стая гиен. Нужно было убежать, не оглядываться. Регина не сразу сориентировалась в этих лабиринтах коридоров, залов и переходов, удивляясь, как ему удалось так быстро увлечь ее в полутемную комнату – путь туда показался ей коротким. Видимо, он точно знал, что произойдет. Что он хочет, чтобы произошло. Сукин сын! Понимая, что выглядит не лучшим образом, Миллс избегала встречных взглядов, что заинтересованно провожали ее. Еще бы: волосы в беспорядке, глаза горят, на губах не осталось помады, и ей казалось, что по всему телу остались отметины от его рук. Найдя выход, Регина застыла на пороге. Небо громыхнуло, и женщина подпрыгнула от неожиданности. Молнии рассекали пространство, ливень заглушал музыку, что лилась изнутри. Словно само здание не хотело, чтобы она уходила, призывало ее остаться, задерживало на пороге, сговорилось с погодой… Чтобы она сдалась, поддалась сильным рукам, что сейчас обнимут ее сзади, обовьют тонкую талию, лишат дыхания и уже не выпустят. Чтобы откинула голову на плечо, подставляя шею под касания губ, и сошла с ума от пьянящей близости. Чтобы разум предал ее своим молчанием, от одурманивающей власти этого мужчины. Чтобы сознание запуталось в ловушках мыслей, подобных спутанным волосам. Поцелуй до сих пор болел на губах. Еще один раскат грома заставил ее содрогнуться. Миллс отогнала слабость и решительно вызвала машину ко входу.

***

Дом приветствовал хозяйку молчанием. Тишина в паре с тьмой ложились на плечи и старались раздавить. Эти стены не согревали уютом и теплом – здесь чувствовалась скорбь склепа, погребающего заживо. Сбросив у входной двери «шпильки», она босиком по холодным плитам пробралась дальше. Библиотека успокаивала своей организацией: здесь ничто не могло быть нарушено. Строгий порядок стоящих в ряд одинаковых корешков нетронутых книг – ее сбывшаяся мечта, действовал умиротворяющее. Подумать только, так захотеть его… Так безрассудно поддаться порыву, не будучи до конца уверенной, что это Робин… Регина схватилась за пылающие щеки. Было не стыдно, было страшно. Страшно не устоять, поддаться ему. Нельзя. После того, как он поступил с ней, нельзя об этом даже думать. Ей не спалось. Слишком взбудоражена была душа. Слишком растревожены старые раны на сердце. Казалось, они уже успели зажить, если о них не вспоминать и не тревожить. Но, как только появлялось что-то извне, старая боль напоминала о себе острой иглой, что никуда не делась, а лишь на время повернулась тупым концом и жалила все так же сильно. И еще больней. Благотворительный вечер стал для нее вечером краха. Регина стояла у окна, зябко обняв себя руками и наблюдая за теряющей очертания ночью. Ровные струи воды падали с неба. Они завораживали своим присутствием, исполняя какой-то неземной танец под созданную собой же музыку. Вода звенела на листьях, крышах и асфальте. Лепестки облетели с красных роз и задержались у кромки лужи, как пришвартованные кораблики в порту – они выглядели так потеряно и обреченно. Капли собирались бусинками на карнизе и падали время от времени. Монотонный звук приносил успокоение расшатавшимся нервам. Или это она слишком много придумала себе? Но нет, ей точно снился несколько раз этот танец, который сбылся сегодня. Эти ощущения в танце с ним. И что-то еще снилось. Почему-то каждая встреча с Робином казалась уже виденной ранее, в каждой было что-то знакомое и что-то пугающее. Или она сходит с ума? Дождь не переставал. Стоял стеной с самого вечера. В тот вечер тоже был дождь. Только унылый и осенний. Он смывал опалые листья, превращая их в бесформенные кучи, мертвый, отработанный материал. Такой казалась она самой себе – мертвой. Таким был Леопольд в постели – мертвым. Ужас, овладевший ею тогда, до сих пор не испарился, не ушел за четыре года из памяти. Мертвое, остывающее тело, что только что выдохнуло из себя последние крупицы жизни, и открытые стеклянные глаза. Глаза, выдающие хозяина. Его неверие в то, что случилось. Беря ее в жены, он никак не рассчитывал на такой исход: Регина должна была стать заменой его умершей от передозировки наркотиков любовнице, которую, скорее, следовало назвать сексуальной рабыней, а не стала. Она выбралась из капкана раньше самого Короля. Король – такое прозвище он носил в закрытых кругах, где девочки по вызову не имели выбора, кроме как покориться и умереть позже, или умереть прямо сейчас. Болезнь стала неожиданной для него. А Регине было просто страшно наедине с трупом в полутемной спальне, который еще недавно думал, что правит миром. И до сих пор она иногда слышала его последние слова: – Ты… – старческий голос был тихим и слабым, – Ре…на... Мэри... – Нет, – холодный голос не знал милосердия. – ...то… – Ты знаешь!.. – ее крик заглушил раскат грома. – По… – сил не хватило для последней просьбы. Еще одна молния разрезала темное небо, выхватывая приоткрытые губы и обращенное к потолку лицо, лежащего на кровати трупа Леопольда. Она отчетливо помнила дрожащие, дряблые руки, что за час до смерти поставили нужную подпись на бумаге. Помнила, какая сила некогда была в этих пальцах, что сжали ее запястья и не оставили выбора. Помнила впалые щеки и яркие белки глаз, обескровленное тело. Помнила, как он силился встать, но тело не слушалось, только от напряжения сильнее проступали вены сквозь кожу. Устрашающая картина по-прежнему стояла перед глазами, словно это случилось вчера. Слишком хорошо помнила, как успокаивала саму себя: должно было стать легче, но не стало. Не стало. Вода, упавшая на землю, не поднималась обратно нитями в тучи, нет, только обреченно падала вниз. А она, глупая, думала, что так сможет вернуть себе утраченное. Наивная. Вода с новой силой обрушилась на землю, пытаясь смыть с нее скверну.