По-другому

От лица Миры

      Натягивая шарф на шею и голову, я забираю сумку с подоконника, с радостью замечая крупные хлопья снега, кружившиеся в порывах сильного ветра. Пробившись сквозь толпу выходящих студентов, я вдохнула морозный воздух, который слишком сильно отличался от духоты универа. Осмотрев толпу я не заметила Пашу, остановившись на крыльце, ступени которого покрывал белоснежный тонкий иней. Облокотившись на перила, я смотрела на снежинки, падающие на рукава чёрного пальто, чуть прикрывавшего колени. Снег оставлял еле заметные крапинки на тёмно-синих джинсах, заправленных в ботильоны на небольшой платформе. Я попрощалась с несколькими одногруппниками, наконец замечая в толпе вышедших студентов Вершинина, который сразу заметил меня. — Привет, — улыбнулась я, обняв парня, и мы стали спускаться по лестнице, направляясь к парковке. Перекинувшись несколькими банальными вопросами, он смахнул мокрый снег с окон машины, и я заметила, что какой-то он слишком странный. Получив в ответ на этот факт шутку, заставившую меня усмехнуться, я решила выкинуть это из головы, включая музыку на магнитоле и смотря в окно.       Вечером мы, вроде как, вчетвером собирались погулять пешком по Москве, поэтому оставив машину на стоянке, мы идём к дому, и темы для разговор не то, чтобы закончились... но мы молчим. Да, он определённо какой-то странный сегодня, хотя с утра было всё нормально. Меня эта тишина слишком уж напрягает. — Паш, ты чего такой мрачный? — я останавливаюсь возле своего подъезда, смотря в твои тёмно-голубые глаза. Наши взгляды пересекаются, и у меня бегут мурашки по коже. В твоих обычно спокойных глазах сейчас какая-то горечь, непонятная мне. — Потому, что не могу так больше, — ты отводишь взгляд, а я ещё больше тону в догадках и непонимании. — Я люблю тебя, Мир... — я замечаю, что каждое слово даётся ему тяжелее предыдущего, когда он продолжает: — Ещё до Дня рождения Насти... Мы переспали с Самойловой, — теперь же взгляд отвожу я. Я ничего не чувствую. Только лишь жуткую горечь и боль. — Мир, скажи хоть что-нибудь, — твой голос до невозможности хриплый, а я молчу оттого, что боюсь разрыдаться. — Хоть что-нибудь, — горько усмехаюсь я, он берёт меня за руку. Не знаю, как мне себя вести. Не знаю, что мне делать. — Я догадывалась. Просто надеялась, что это не так. Давай... — больше никогда не будем встречаться. — Давай потом поговорим, — не дожидаясь его ответа, я спешно ухожу к подъезду, оставляя Пашу под этим грёбаным снегопадом. Если бы я осталась, я бы могла наговорить лишнего... и сильно пожалеть потом.       А слёз нет. Да и чувств тоже. Как будто просто облили холодной водой, не предупреждая. Я не соврала — я правда догадывалась. Как ещё было объяснить то, что Самойлова отстала от нас обоих? Странное такое дежавю. Недавно шёл снег и было то же самое. Но потом многое изменилось, как я считала. Ещё вчера всё было хорошо. Ещё утром всё было хорошо.       Но ведь с другой стороны, тогда мы были никем. Мне было не до Самойловой, я, как могла, отшивала Пашу. А теперь что? Теперь я поняла, что люблю его. А он говорит, что любит меня. Ему нет смысла врать мне сейчас... А ещё он признался. Потому что дорожил мной. И было бы куда хуже, если бы я узнала это от Кати. А зная её, я бы узнала, причём в скором времени.       Осталось понять только одно — действительно ли всё не так плохо, как показалось мне сначала, или я просто пытаюсь выгораживать его, что весьма неплохо получается. Скидывая верхнюю одежду, ложусь на кровать, пытаясь всё обдумать. Ну, с другой стороны, никто и не говорил, что теперь всё будет замечательно.       Через два часа и прослушивания музыки по второму кругу, в дверь раздаётся звонок, и где-то в глубине души я надеюсь, что это Паша. — Хелло, систер, — в квартиру входит Настя, и я немного расстраиваюсь. Шучу, не немного. Мне правда очень обидно. — Привет, — отвечаю я, но, похоже, получается слишком депрессивно. Настя переводит на меня взгляд своих карамельных глаз. — Он тебе рассказал, да? — шумно вздохнула Макарова, присаживаясь на пуфик, стоящий рядом с дверью. — Ты тоже знала что ли? — возмущённо спрашиваю я, и мысль эта вызывает жуткое раздражение. Прямо хочется взять тарелки и кидать их в стенку. — Вчера узнала вечером. Он не знал, как тебе сказать. Успокойся, Мир, он тебя любит, — Настя закатывает глаза, и в ответ их закатываю я. Я и сама знаю, что любит, а всё равно обидно, и ничего я с этим не поделаю. — Успокоюсь. Вот изменю ему тоже с кем-нибудь, и вообще спокойна буду! — усмехаюсь я, а Настя, кажется, принимает это за правду. — Э, Мир, ты башкой приложилась? — с удивлением и ужасом спрашивает она. Хм... а ничего так идейка. — Ты же это несерьёзно? — с недоверием слегка прищурила глаза рыжеволосая. — Несерьёзно? Я-то его любила, — делаю до ужаса расстроенное лицо я, пытаясь не заржать и не спалить себя. — Так он тебя тоже! — я ухожу в комнату, вытаскивая из шкафа чёрное платье и чёрные капроновые колготки, переодеваясь в них. — Насть, ты же мне как сестра, не говори ему, а? — мило улыбаюсь я, распуская волосы. Макияж у меня сделан, и вид получился ничего такой. Забираю телефон с тумбочки. — Я там с вами гулять не пойду, типа заболела, — уже более грустно говорю я, а про себя всеми силами стараюсь даже не улыбаться. — Да ты вообще чокнулась? — уже практически кричит Настя, а я надеваю пальто. — Ага, — коротко отвечаю я, и мы выходим из квартиры. Настя смотрит на меня, как на полную шлюху, а я только слегка взъерошиваю волосы. Конечно, я люблю Пашу, да и было это давно... — И куда ты сейчас? — хмуро спрашивает она, останавливаясь на улице — нам по разным сторонам. — В кафе, где мы сидели где-то неделю назад... Там рядом Максим живёт, мой одногруппник, встречаться мне предлагал, — а я даже не вру. Такой одногруппник правда существует. — Ну, удачи, — сквозь зубы произносит Настя, а мне до ужаса хочется рассмеяться на всю улицу. — Увидимся, — мимолётно говорю я, махнув рукой и направляясь к метро.       Дав волю широченной улыбке, из-за которой на меня смотрят, как на психа, я выхожу на нужной станции, уверенной походкой направляясь к кафе.

***

— Пиздец тебе, Максимка, — встаёт с лавочки, а правильнее сказать, чуть ли не на бег срывается блондин, да этого казавшийся очень мрачным. — Уебу, суку, — Горелов слегка прифигел от выходки Миры, а после матов со стороны Вершинина, который использовал их редко и не в таких количествах, вообще был в шоке. — Э, ты там осторожно, а то посадят ещё, — усмехнулся брюнет, догнав друга, который уверенными быстрыми шагами заходил на стоянку. — Не посадят, труп вместе закопаем, — съязвил парень, садясь в машину и сунув Горелову чек и деньги, быстро попросив оплатить парковку, выехал.

От лица Миры

      Сижу я, значит, листаю ленту ВК, радуясь бесплатному вай-фаю и пью прекрасный ароматный кофе, когда в кафе чуть не вбегает Вершинин с лицом, полностью выражающим то, что, сиди со мной какой-нибудь парень... не было бы больше парня. Глазами он находит меня, а я театрально махаю ему рукой. — Меня ищешь? — улыбаюсь я, делая глоток кофе, когда парень садится напротив. — Ты тут какого хрена делаешь? — сквозь зубы говорит он, что смешит меня ещё больше. Официантка приносит ещё одну кружку кофе, на которую он непонятно так посмотрел, снова переводя взгляд почти синих глаз на меня. Бесится, по глазам вижу. Ха-ха, наивный. — Тебя жду. Тридцать четыре минуты по вечерней Москве — это сильно, — абсолютно серьёзно кивнула головой я, а Паше было не так весело, как мне. — Блять, ты это специально что ли? — с улыбкой вроде «я так и знал» спрашивает тот. — Нет. Как думаешь, вон тот гей? — я киваю в сторону парня, сидящего в конце зала с идеально уложенными волосами и проколотым ухом. Вершинин усмехается ещё больше. — Мир, прости меня, пожалуйста, — берет меня за руку он, и я не скрываю улыбку. — Подумаю. Пошли уже, мы же гулять собирались? — приподнимаю бровь я, забирая пальто и шарф, мы выходим. Мы идём сзади здания, где, судя по всему, располагается парковка. — Мир, я правда тебя очень люблю, — говорит он, остановившись рядом с машиной, смотря мне в глаза. В свете фонарей мы одни стоим на просторной площадке, где помимо Пашиной, ещё машин пять. — Это просто пиздец был, я очень боялся тебя потерять... — Ты, конечно, мудак, но я тоже тебя люблю, — улыбаюсь я, чувствуя твои руки на моей талии, прижимаюсь к тебе ближе. Я тоже очень боялась потерять тебя. Снова потерять наши отношения. — И ещё хочу быть твоей девушкой. — Что? — ещё шире улыбаешься ты, а я безумно люблю твою улыбку, хотя прекрасно знаю, что ты всё слышал. — Мне рупор взять? — я бы продолжила, но ты затыкаешь меня поцелуем, который скоро прерывается свистом Горелова: — Я ожидал мордобой, а тут покруче, ха-ха, — ржёт тот, рядом улыбается Настя.       Ты берёшь меня за руку, по телу снова пробегает табун мурашек.       Никогда не думала, что снова буду встречаться с ним. Никогда не думала, что он всё ещё любит меня.