История Бескрылой Птицы

Щека звонко болит, напоминая о пощёчине. Я плавно открываю затуманенные глаза, надеясь увидеть мерзкий «будильник», так нагло вырывающий меня из моего «полёта». В комнате и так дымно, так ещё и перед глазами муть. Я жду, пока она рассеется: минут пять, не моргая, смотря перед собой, сквозь белёсые щелки между веками. — Ты с ума сошел! — я ещё не вижу, но уже слышу. Разбудил меня Крук, имея наглость ворваться в мою комнату, потревожив рисунки и чертежи на стенах порывом воздуха, всколыхнув пелену седого дыма, густого, как молоко. Мой друг подрывается с кровати, вызвав череду скрипов, и порывисто открывает окно. Мой взгляд слегка проясняется, и я даже могу разглядеть его черный силуэт, вновь обернувшийся ко мне лицом. — Дурень! — обидное словцо он яростно выплевывает, буравя меня чёрными угольками глаз. — Ты же знаешь, что можешь не проснуться никогда! Знаешь, что «злая трава» зовётся так неспроста! — А зачем мне просыпаться? — тихо и спокойно спрашиваю я у него. – Я вижу небо, я могу летать, разве плохо навеки застрять в подобных снах? — А как же жизнь?! Настоящая жизнь, с настоящим небом и… — И несуществующими крыльями, — продолжаю я. — Крук, ты не знаешь каково это -- быть мной. Хочешь узнать — попробуй обходиться без полётов. Не день, не два, всю жизнь. Попробуй. Может поймешь. Я поднимаюсь, оставляя за собой гробовое молчание. Лишь только глухой хлопок двери разряжает его, впрочем, вскоре оказываясь поглощенным ею целиком и полностью.

***

От меня наверняка разит «злой травой», так что моё появление можно отследить до того, как я открою дверь. Птицы молчат. Осуждающе, стыло. Провожая меня взглядами негодующе блестящих глаз: голубых, серых, чёрных, карих, зеленых, желтых и даже лиловых — Старший в Гнезде тоже не оставляет незамеченным мой приход. И лишь только Птенцы, неоперившиеся, успевшие покрыться редким пушком, или же уже пытающие счастье в первых полётах, продолжают щебетать о чем-то между собой, а малец Арти даже приветливо мне улыбается, впрочем, снова поворачивая лохматую голову к кому-то из сидящих рядом. Я лишь дергаю уголками губ, намечая улыбку. От их осуждения я не поменяюсь. Я продолжу вдыхать дым, что пахнет серой и розами, продолжу и буду продолжать — когда становится совсем худо, когда хочется забыть себя и ощутить за плечами тяжесть серебристых, жёстких крыльев, словить ветер в потоках пробирающего до костей воздуха, впустить в себя... Дверь кисло скрипит и, как только я выхожу за пределы Гнезда, захлопывается за мной, как пасть клыкастого зверя. Смотрю на небо. Небо — то единственное в мире, что я люблю, чему отдаю своё сердце без остатка и готов отдать жизнь, лишь бы только, пусть даже во сне, остаться с ним... Застыв у закрытой двери, прикрываю глаза. Пора идти.