История Бескрылой Птицы

— Совёнок! Малой! Ааауу! Проснись и пой, я знаю, ты жив! — голос мужской, молодой и звонкий, чем-то похожий на воронье карканье. Слова ничем не сопровождаются и доносятся как бы немного сверху. Видимо, я лежу. Если лежу, значит, откуда-то свалился. Если свалился, то скорее всего с неба. Значит, летательный аппарат испытание полётом провалил. Опять. А если меня не трясут и не пинают, пытаясь привести в чувство, значит, это Крук. Опять мы летели вместе, он — действительно летая, а я пытаясь, на своих "протезах". — Проснулся, проснулся, — недовольно бурчу я. — Только петь не обещаю. А то ты лапками кверху на первой ноте будешь, — продираю глаза. Крук, вопреки ожиданиям, не стоит, возвышаясь надо мной чёрным вороном над едва-едва оперившимся птенцом, а сидит рядом, вглядываясь в мое лицо. — Сколько пальцев показываю? — вопрошает он, показывая мне... ну, руку. — Ни одного, — мрачно буркаю я, глядя на его когти. Нет, руки и пальцы у него есть, но в данный момент они сплошь покрыты угольными перьями, впрочем, как и всё тело, кроме лица и лап от "колена". Длинные пальцы венчают длинные же когти. Не такие длинные, как на ногах, или, лучше сказать, лапах, но всё же. — Шутишь, значит, все в порядке! — он довольно скалится. Точнее, улыбается, но это похоже на оскал куда больше, чем на нормальную человеческую улыбку. Но она и не должна быть человеческой, если так подумать. Губы у него тонкие и от природы чёрные, по крайней мере, в этом виде. Кожа одновременно смуглая и бледная - не просите объяснить, как это: будто смуглый от природы человек тяжело заболел, и бледность, вопреки природе, взяла свое. Нос у него абсолютно прямой, похожий на вороний клюв. Хищный разлет тонких, чёрных бровей. Острые черты. Большие и совершенно чёрные глаза. Они не холодные и не страшные, совсем, пускай так и считают многие. Они похожи на угольки. Сейчас он — Птица. Большие чёрные крылья закрывают для меня весь обзор. — Я опять провалился, да? — я сажусь, сначала приподнимаясь на локтях, а потом и плавно перетекая в сидячее положение. — Может, хватит тебе возиться с этой чепухой, а? — вопросом на вопрос отвечает он, глядя, как я сдираю с тощих рук искусственные крылья; со спины слетает прибор для управления. Он уже не подлежит починке. Совсем. Упал я на спину, и основной удар пришелся на него. Жалко. Но ворон прав — это не дело. Но если я сдамся и опущу руки... Крук, видя мысли, мелькающие в моей голове, говорит: — Ну не можешь ты летать! Не можешь. По крайней мере, сейчас. Так вышло, зачем мучить себя, пытаясь свершить несвершаемое? — Ты хочешь, чтобы я в конце концов расшибся о скалы? Нееет, лучше я продолжу попытки. Так хоть надежда есть. — С этими твоими попытками ты расшибёшься куда быстрее, — он закатывает глаза и подаёт мне руку. Я её принимаю и, пошатываясь, встаю. — Э, ты сейчас-то точно в порядке? — глядя на то, как я промаргиваюсь, уточняет он. — Да-да, точно, — прогнав туман из глаз, отвечаю я. В своей привычно-бурчащей манере. Вокруг уже сумерки. — Тогда подожди меня и пойдем в гнездо. Пришло время перекусить, — он мечтательно вздыхает, и я отворачиваюсь, глядя в поседевший купол небес. Не то чтобы я стесняюсь смотреть на друга нагишом, но мне, честно говоря, завидно. Когда он обращается из Птицы обратно в Ходячего — это волшебно. Пропадают перья, меняют цвет губы. Лапы становятся ногами, когти становятся обычными ногтями. В последний момент исчезают крылья. И я слышу, как Крук облегчённо выдыхает. Я так не могу. Я всегда человек. Просто человек. Моя мать - Птица, и отец тоже. А я не могу стать таким. Я, можно сказать, калека. Хоть и меня никогда никто не обделял, не обижал и не заострял внимания на моём увечье. Крук хлопает меня по плечу. Я оборачиваюсь. Он уже оделся и пришел во вполне человеческий вид. Не знаю, красив ли он как человек, да и вообще, на красоту никто никогда не обращал внимания. Никто из нас. Но Крук жилистый и высокий, правда, малость всколоченный. Чёрные волосы взъерошены после полета, чёрная рубашка не заправлена, ботинки с высокой шнуровкой завязаны кое-как. Он мой друг, и мы с ним друзья уже довольно давно. Фактически, сколько я себя помню. Он меня старше, поэтому часто кидается словечками вроде «птенец», «малой» и вообще предпочитает называть меня Совёнком. Хотя на деле зовут меня Сови. Мы, тем временем, уже подходим к Гнезду. Гнездо — это замок. Замок, где живет куча народа. Наша семья. Не всегда по крови, но по духу. Проходим сквозь своеобразный "коридор" из обломков гранита. В слюде отражаемся мы. И я в том числе. Я ниже Крука на голову, а то и на две. Безумно тощий и бледный в голубизну. Волосы под цвет пепла. Огромные глаза в цвет тумана. Многие, кто меня не знает, могут подумать, что они слепы. Но это не так. Нос горбатый, крючковатый. Губы тонкие и синеватые. Весь острый и угловатый — меня сложно назвать красавчиком. Но мне до этого нет никакого дела, если говорить откровенно. А вот и распахиваются двери гнезда. Ну здравствуй, дом.