Орден ветров

«Будущее, отражаясь в начищенной сабле, кажется мне нечестным.» Моя дорогая «Легионер»

Элисия медленно закрывает глаза, делая глубокий вдох. Успокоиться. Ей нужно успокоиться и собраться. Хоть что-то сейчас должно быть целым и собранным. Хотя бы её собственное сознание. Потому что сейчас, как никогда прежде, она чувствует, что этот мир, что все миры разом, медленно рушатся под её ногами. Глубокий вдох, за ним выдох. Успокоиться. Человек с холодными, как у змеи, глазами смотрит на неё, улыбаясь. Она чувствует эту улыбку, не глядя. Она знает, что сейчас ему весело, и это её злит. Но нужно успокоиться. Успокоиться и, отмотав время назад, листая память как книгу, понять, что она сделала не так, и что ещё можно исправить.

***

Элисия прижала пальцы к вискам, чувствуя, что её голова начинает раскалываться. Она только что вернулась из дворца, где была вынуждена выслушивать бредовые возмущения Стюарта по поводу она даже не помнит чего. А теперь ей приходится слушать возмущённый гул сразу двух гильдий, собравшихся, в общем-то, непонятно зачем, потому что изменить решение уже просто нельзя. Даже чисто физически. — Это не обсуждается, — сказала Элисия слишком резким, слишком жёстким тоном, которого раньше за собой не замечала. — Нет уж, давай обсудим! — Куруми вскочила с места так резко, что толкнула Элриона, сидящего рядом с ней, но тот лишь недовольно фыркнул. В эльфийском лесу стало относительно спокойно, настолько спокойно, насколько вообще может быть рядом с Монолитом. Так что та часть «Ордена ветров», что всё это время находилась там, теперь тоже перебралась в Небесную гавань. И в главном штабе «Фрихет» стало ощутимо тесновато. Но дело было не только в этом. Почти всю неделю, что успела пройти с момента их приезда, Куруми и Элисия беспрестанно ссорились и мирились, а потом снова ссорились. И так по кругу. Иногда по нескольку раз на дню. И хоть поводы были разными, главная причина всегда оставалась одна. «Я не хочу потерять тебя, — хотела сказать Элисия, или: — я лучше рискну собой, чем тобой» Или ещё что-то нибудь в том же духе, но вместо этого возразила: — То, что ты предлагаешь, слишком рискованно. — Не рискованнее того, о чём говоришь ты, — Куруми резко скрестила руки на груди. Этим обычно заканчивались все их споры, дальше они ещё ни разу не продвинулись. Тупик. — Она права, — спокойно сказал Элрион, кивком головы указывая на Элисию. Куруми посмотрела на него широко распахнутыми глазами. — Нет, ты, конечно, просто прелесть, когда рвёшь и мечешь в порыве праведного гнева, но хватит. Куруми удивлённо моргнула. Потом ещё раз. И ещё. Словно надеясь, что что-то изменится. — Не то, чтобы я полностью вник во все тонкости, но она, — он снова кивнул на Элисию, — говорит, что им нужно отправиться в Туманные земли, чтобы закрыть Монолит, но пойти туда могут только те, в ком есть частица дракона. И не просто потому, что их не жалко, а потому, что никто другой там не выживет. Так что если ты собираешь пойти с ними, ты, получается, хочешь умереть? — Да нет же! — глаза Куруми полыхнули гневом, она явно не ожидала, что даже Элрион будет отговаривать её. — Я твержу вам одно и то же, но вы будто не слышите. Я находилась рядом с Монолитом, и ничего не случилось! Так что и в этих Туманных землях я… — Умрёшь через пару дней, или недель, или… сколько там вообще придётся находиться, ты знаешь? Как долго ты находилась рядом с Монолитом? Час? Два? Три — максимум, а потом лежала полдня с головной болью и… сядь уже, пожалуйста, успокойся и подумай. Элисия не знала, что во всём этом удивляет её больше — то, что Элрион пытается вразумить Куруми, то, что она его, кажется, слушает, или то, что он сказал «пожалуйста». Куруми опустилась на стул, с которого недавно так резко вскочила. Теперь её скрещенные руки выглядели так, будто она пытается ими защититься. От всех. — Значит, все против меня, да? — она смотрела в пол, пряча взгляд. — Мы пытаемся тебя защитить, — осторожно начала Элисия. — А я хочу защитить вас! Но ты вечно отстраняешь меня, держишь подальше, так будто… — Куруми осеклась, оглядела затравленным взглядом всех присутствующих и бросилась прочь из гостиной. Элрион попытался схватить её, но не успел. Запнувшись о чью-то ногу, он чуть не упал, а когда восстановил равновесие, входная дверь с громким хлопком уже закрылась за спиной Куруми. Он выругался, сдавленно, но очень зло. Элисия подскочила со своего места и тут же ринулась к двери, но Элрион жестом остановил её. — Если пойдёшь сейчас, то вы только снова поругаетесь. Вам нужно успокоиться и подумать. Обеим. Успокоиться. И подумать.

***

Куруми бегает просто невозможно быстро, особенно остро это замечаешь, когда гонишься за ней с больной ногой. А если вспомнить, что ногу эту повредил её же, Куруми, защищая, то становится даже не вдвойне, а втройне обидно. Небесную гавань Элрион знал не то чтобы плохо, но хуже, чем все окрестные леса, шахты и штольни. Специфика образа жизни. Но вот любимые места Куруми он уже успел выучить, так что просто начал обходить их по очереди, без особой спешки. Заодно можно дать Куруми время остыть. — Что, пришёл, чтобы сказать, что я идиотка? Она нашлась на крепостной стене. Сидела, свесив ноги вниз и смотрела куда-то в сторону эльфийского леса, выглядя при этом очень спокойно и даже несколько отчуждённо. Ровно до того момента, как заметила Элриона. После этого её лицо тут же переменилось. Теперь же брови её были нахмурены, а глаза смотрели обиженно и даже почти зло. — Именно, — бросил Элрион, прислоняясь спиной к стене. От гнева у Куруми даже кончики ушей покраснели. Элриону это всегда казалось забавным. — Конечно, я кажусь тебе идиоткой, — начала Куруми, и голос её немного подрагивал. — Ты просто не понимаешь, я лишь хочу… — Защитить своих друзей, — закончил за неё Элрион. — Не смотри на меня так, я начинаю понимать всю эту вашу дружескую ерунду. Ты хочешь защитить их, они тебя — такой вот неразрывный круг получается. — О, ну раз ты теперь такой понимающий, скажи, что мне делать? — Куруми всё ещё смотрела на него очень зло, но теперь эта злость явно была напускной. — Ничего, — пожал плечами Элрион. Злость во взгляде Куруми сменилась непониманием. — Сиди спокойно и невы… — Элрион серьёзно задумался, подбирая цензурный синоним. Когда он злился, его начинало немного заносить, а сейчас он злился, хоть и не показывал этого. Потому что, почему он вообще что-то должен объяснять Куруми? Почему ему вообще есть дело до её чувств и отношений с друзьями? Это её друзья, в конце концов. И её жизнь, которой она так хочет бессмысленно рискнуть. Он прокашлялся. — Не ищи лишних неприятностей, — закончил он. — Лишних, значит? — теперь Куруми выглядела скорее сникшей, чем злой, и почему-то это было ещё хуже. — Мне уже надоело всё время просто сидеть и ждать. Кажется, будто Элис не доверяет мне, всё время оставляя в резерве. — Ты вообще знаешь, что такое резерв? — спросил Элрион и по выражению лица Куруми понял, что ничего она не знает. — Резерв — это то, что вытащит тебя из полной… — он снова задумался, подбирая подходящее слово, — в общем, из любой проблемы, когда ты уже явно не справляешься. — Это, конечно, так, но Элис пока отлично справляется и сама… — сказала Куруми уже менее уверенно. — Пока справляется, — повторил Элрион. И почему до неё так сложно было донести столь простую мысль? — А если что-то случится здесь, пока Элис будет в Туманных землях? Или что если она вообще оттуда не вернётся? Последнее было явно зря, по лицу Куруми пробежала тень волнения и страха. — Она просит тебя остаться здесь, потому что не может доверить этот мир никому, кроме тебя. Она верит, что ты сможешь завершить то, что не сможет она, понимаешь? Куруми кивнула, и в этом жесте чувствовалась какая-то странная обречённая покорность. — Ну вот и отлично, а теперь пойди и скажи это Элис, пусть она тоже порадуется, какая ты умная и понятливая девочка, — фыркнул Элрион и развернулся, собравшись уходить. — Спасибо тебе, — эти слова заставили его замереть на месте. — Не только за это, вообще за всё. Я перед тобой в долгу, и… я рада, что ты рядом. Кажется, теперь его собственные уши начали краснеть. Это какая-то совершенно дурацкая и нелепая общеэльфийская особенность. — Не придавай этому слишком много значения, — он накинул капюшон слишком поспешно, и вряд ли это укрылось от глаз Куруми, — просто я к тебе привык.

***

Снег падал медленно, тяжёлыми, крупными хлопьями. Он лип к ботинкам и одежде, словно желая погрузить тебя в эту зиму целиком, поглотить тебя без остатка, до того, как наступит весна, и забрать с собой, чтобы ты растаял, бежал ручьями и ушёл в землю с талой водой. Лайт улыбнулся. Он был к этому почти готов. Он был готов, пожалуй, даже немного больше, чем вообще можно быть, если речь идёт о таком важном событии, как собственная смерть. Три надгробия — ровный ряд. Мать, отец и младший сын. Такая трагичная и гармоничная картина. Почти идеальная. Рядом с последним надгробием красноречиво пустое место, пробел, а дальше стена кладбища. Для завершения не хватает лишь одной могилы. Его. — Скажи, ты это специально сделал? Лайт проследил взгляд Аллена и понял, что брат смотрит туда же, куда и он мгновение назад. Он тоже понял композицию. — Ты мог поставить мою, — Аллен немного запнулся на этом слове. Забавно, что за два с лишним года он так и не смирился с собственной смертью, — могилу в это пустое место, но поставил с другой стороны, рядом с могилой мамы. Ты будто оставил место… — Для себя, — интонация вышла полувопросительной, Лайт криво улыбнулся, шрам почему-то дёрнуло болью. — Да, возможно, так и есть, но что такого? Кто-то возводит целые фамильные склепы, где места распределены на целые поколения вперёд. Пойми, братец, если в этом мире и можно что-то знать наверняка, так это то, что рано или поздно тебе понадобится такое вот место. — Оставить место вот так, на неопределённое будущее, это на тебя непохоже, — сказал Аллен очень задумчиво, было забавно наблюдать за тем, как он хмурит брови, что-то напряжённо обдумывая. — Да ну? Я питаю страсть к подобным красивым жестам, а это — определённо красиво, — Лайт усмехнулся. Выражение лица Аллена так и не изменилось. — Да… а ещё ты питаешь страсть к длинным, многоступенчатым планам, продуманным на много шагов вперёд, — лицо Аллена помрачнело. — С самого начала… Губы Лайта вновь разрезала улыбка. — С самого начала, всё это было спланировано, — в голосе Аллена звучало что-то среднее между восторгом, осуждением и ужасом. — С самого начала, шаг за шагом, всё это должно было вести сюда, вести к твоей… смерти? — Не переоценивай меня. В этом плане был ряд допущений, пару раз приходилось просто действовать по обстоятельствам. Но в целом, общая канва, скажем так, сюжета, действительно была спланирована мной с самого начала, — ответил Лайт, пожав плечами. — Да уж, твои планы, это точно изощрённые способы самоубийства, — Аллен невесело усмехнулся. — И всё ради того, чтобы убить Игнасия? — Всё ради мести, так будет звучать красивее и драматичнее. Хотя, впрочем, какая разница. Вы всё равно испортили грандиозный финал моего плана. А он был моей любимой частью, между прочим, — он посмотрел на Аллена почти укоризненно. Забавно, но за то время пока Лайт сидел взаперти, Аллен успел немного подрасти. Буквально на пару сантиметров, но если раньше Лайт смотрел на него сверху вниз, то теперь они были совершенно одного роста. И это казалось странным и непривычным. — Ты когда-нибудь перестанешь ныть из-за неудавшегося самоубийства? — лицо Аллена исказилось, словно у него вдруг сильно заболела голова. — Между прочим, в таких случаях принято говорить «спасибо». — Спасибо? — Лайт усмехнулся. — За что? За то, что отсрочили мою смерть, перенеся её из одной локации в другую? — Когда я решил спасти тебя, я не знал про Мистланд. Я не знал, что… — Аллен замолк. В его глазах вновь слишком явно читается чувство вины. Пожалуй, дай ему волю, и он винил бы себя за грехи всего населения Альтеры. Конечно, он не знал про Мистланд. Никто не знал об этих проклятых Туманных землях, кроме, пожалуй, Рубинарта. Никто не думал, что им придётся туда отправиться. Никто не думал, что совету покажется хорошей идея отправить туда Лайта вместе с отрядом, чтобы там он «искупил своё предательство». На самом деле это был лишь красивая формулировка для «умер там, мучительнее, чем здесь», но… — Ладно. В итоге, всё не так уж и плохо, — Лайт улыбнулся, в этот раз почти совсем по-человечески, — Ты молодец и спасибо, что вытащил меня из этой комнаты. Аллен несколько раз моргнул. Он выглядел так, будто собирался отвесить себе пощёчину, чтобы проверить, что не спит. — О богиня, ты всё-таки успел там рехнуться, — пробормотал он шокировано. — Именно, — кивнул Лайт с важным и серьёзным видом, — потому что ты долго копался, но я тебя прощаю. Потому, что ты в кои-то веки сделал что-то самостоятельно без моей помощи. А это заслуживает похвалы. Сказав это и бросив последний взгляд на надгробья, Лайт развернулся и пошёл прочь. Но стоило ему сделать несколько шагов, как голос Аллена остановил его: — Ты похож на него. Всё внутри у Лайта похолодело. Он сам не ожидал от себя такой реакции. — На Игнасия? — что-то такое звучало в этом вопросе, что-то почти испуганное, что-то ужасно слабое. Аллен вздохнул, тяжело почти до театральности. Всё-таки некоторые его замашки младший брат невольно перенял. — Да нет же, придурок. Лайт обернулся. Аллен посмотрел на него почти с сожалением. — Ты похож на отца. — Думаешь? — Знаю, — Аллен уверенно кивнул. — Ты хороший человек, Лайт, и брат тоже. Очень по-своему, конечно, но всё-таки. Взгляд против воли упал на надгробие. Отец. Лайт хорошо его помнил. Он был очень занятым человеком, но всегда находил время для них. Он учил Лайта читать, писать, фехтовать и играть в шахматы. С последним у Лайта не ладилось. «В шахматах или в фехтовании, неважно, всегда нужно уметь просчитывать ходы противника наперёд, учитывая даже то, что противник будет делать то же самое, и тогда ты сможешь выиграть, — говорил он, — просто больше практикуйся, и всё получится». И Лайт усердно практиковался. Он старался предсказывать поступки всех, кто окружал его, продумывать длинные цепочки ходов. Со временем он в этом преуспел. Впрочем, шахматы он так и не полюбил. Хоть Лайт и научился неплохо в них играть, шахматам он всегда предпочитал покер. А ещё отец говорил, что иногда сама судьба предлагает тебе сыграть, и, как правило, от таких предложений не стоит отказываться. И Лайту было почти интересно, какие карты выпадут ему на этот раз.

***

Сон не шёл. Вообще. Никак. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, а Ноэ всё также продолжал лежать, бессмысленно пялясь в потолок. Огромная круглая луна светила прямо в его окно, и этот свет раздражал настолько, что впору было взвыть. Но Ноэ всё-таки держал себя в руках. А вот свои мысли не очень, потому что в голову лезла всякая дрянь. В общем-то, это была примерно та же дрянь, что лезла ему в голову днём, но ночью она отчего-то становилась в несколько раз гаже. Пролежав так одной богине ведомо сколько, Ноэ признал своё поражение в борьбе с бессонницей. Чем себя занять в оставшееся до восхода время, он не знал совершенно, но оставаться в комнате и сидеть в ней, как зверь в клетке, совсем не хотелось. Выходить в промозглую, влажную и кромешную тьму кончающейся зимы тоже было не самой лучшей идеей, но другой не нашлось. Луна, слишком огромная и яркая для зимы, здесь светила, казалось, ещё ярче. Но почему-то её свет, рассеянный по тающему снегу, раздражал не так сильно. — Почему ты не спишь? — спросил он, не оборачиваясь, когда услышал тихий скрип открывающейся двери. Ноэ уже давно научился не слышать, но чувствовать приближение Эдем, ведь она, как все эльфы ходила беззвучно, даже с налипшим на ноги снегом. — Сегодня беспокойная луна, — сказала Эдем то ли как ответ, то ли как простое наблюдение. — Это так важно для вас, эльфов? — Не более, чем для людей, просто не все из вас это понимают. Ты вот тоже не спишь. Ноэ фыркнул. Эдем внимательнее вгляделась в его лицо. Её глаза были тёмными с серебристыми от луны бликами. И это было так красиво, что хотелось смотреть в них не отрываясь, может, даже всю ночь напролёт. Но Ноэ отвёл взгляд практически сразу. — Что-то не так? — спросила Эдем, пытаясь поймать его ускользающий взгляд. — Всё не так, но об этом ты и так знаешь, — усмехнулся Ноэ. — В том и дело, что я не знаю, — Ноэ чувствовал взгляд Эдем, как бы ни пытался отстраниться от этого ощущения. — Я не знаю, что с тобой происходит и как я могу помочь. — Зачем тебе это? — вопрос прозвучал резко и грубо, хотя Ноэ этого не хотел. — Если ты делаешь это из благодарности, то… — Вовсе нет, — прервала его Эдем. Голос её оставался всё так же спокоен, хоть любой бы на её месте разозлился. Ноэ искренне не понимал, как и зачем Эдем вообще его терпит. — Я делаю это потому что хочу, и потому что ты мне дорог. На это Ноэ не нашёл, что ответить. Эдем говорила то, что думала, то, что чувствовала, а Ноэ это ставило в тупик. За долгие годы жизни под маской, жизни с пламенем, которое прожигает тебя насквозь, он научился чему угодно, но не разбираться в собственных и чужих чувствах. А ещё в такие моменты ему всегда вспоминался тот момент, когда Эдем впервые увидела его тёмную форму. Когда после боя с Жасмин он лежал израненный настолько, что сознание его балансировало где-то между реальностью и забытьём. Он тогда слышал лишь обрывки фраз, цепляясь за голос Эдем, как за единственную надежду на спасение. Тогда ему показалось, что она сказала… Впрочем, какая в бездну разница, что она тогда сказала?! — Занимайся своими проблемами, — выдохнул Ноэ, и Эдем нахмурилась, не раздражённо, но расстроенно. — Ты всё ещё пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле. Ноэ криво усмехнулся, взгляд Эдем стал взволнованным. Конечно, она может бросаться такими словами. Она не понимает, не знает, что у него внутри, чего он боится. — Всё не так. Я даже хуже, чем пытаюсь казаться, — пламя снова проснулось и забилось внутри, опаляя рёбра, — потому что если бы ты понимала, насколько я ужасен, тебя бы здесь не было. Нет. Меня бы здесь не было. Ни в этой гильдии, ни в этом городе, ведь все бы испугались этой проклятой силы! — Испугались бы сильнее, чем ты сам её боишься? — Эдем подошла ближе, а пламя обожгло жаром так сильно, что Ноэ показалось будто это может задеть и её. Рука неосознанно сжалась на груди, словно бы он мог схватить незримый огонь рукой и вырвать его из себя один движением, пусть даже вместе с её бьющимся сердцем. — Да, сильнее, — ответил Ноэ сквозь сжатые зубы. Даже косвенно признавать, что он боится своей же силы, было противно. — Ведь сейчас я её сдерживаю. Но я не знаю сколько ещё смогу так, пока окончательно не превращусь в чудовище. — Ты не чудовище, Ноэ, даже отчасти, — Эдем преодолела оставшееся расстояние, подойдя совсем близко. В какой-то момент её ладонь легла поверх его, всё ещё крепко сжатой. — Ты контролируешь эту силу сейчас и сможешь дальше. А я никогда не стану тебя бояться. — Откуда ты знаешь? Как ты можешь говорить об этом так уверенно? — он хотел сказать это резче, злее, почти как обвинение, чтобы Эдем отпрянула, отошла на безопасное расстояние. Он всё ещё слишком сильно боялся её обжечь. Но рядом с ней становилось спокойнее, и даже пламя в груди утихало, а слова становились тише и мягче. — Я просто знаю и всё, — Эдем улыбнулась, глаза её до сих пор серебрились в лунном свете, и на этот раз Ноэ не смог отвести взгляд. — Этого недостаточно, — возразил он. — Нет, достаточно, — Эдем снова нахмурилась, но в этот раз притворно. — Просто ты дурак и многого не понимаешь. — Чего, например? — с тем, что он дурак, Ноэ даже не видел смысла спорить. — Например, того, что я тебя люблю.

***

Утро дня, на который было назначено отправление, обрушилось на Элисию почти непосильным грузом. Это было даже тяжелее, чем тогда, когда они отправлялись в логово Питера, потому что угроза, что ждала там, была хотя бы примерно известна и понята, а здесь… Неизвестность не столько пугала, сколько вводила в странную, неприятную нервозность. Сейчас, вспоминая об этом дне, она не могла вспомнить, вела ли она себя правильно, удавалось ли ей выглядеть спокойной и уверенной. Она не помнила. Единственное, что вспоминалось сейчас — глаза Куруми, полные веры в неё, но всё равно бесконечно печальные. Сейчас Элисия была бы счастлива, если бы Куруми была рядом, но проверять, выдержит ли она влияние Туманных земель, уж очень не хотелось. Нет, каждому, кто пошёл с ней, Элисия доверяла. Ошибка явно крылась не здесь. Нужно было вспоминать дальше.