Орден ветров

Вы знаете где ад? Ад в нашей голове.

       — И что нам нужно делать? — поинтересовалась Элис. Вся эта затея с взятием новой специализации и боем с тенью, категорически не нравилась волшебнице, во-первых, потому что это представляло непосредственную опасность для членов её гильдии, во-вторых, потому что она не доверяла этому тёмному эльфу, но любопытство подталкивало волшебницу вперёд, заставляло перейти эту тонкую грань сомнения, и упасть в ту манящую пропасть, что звалась авантюрой. Весь этот вызов тени явно отдавал запретной чёрной магией, а это, как известно, была одна из самых лакомых тем, всегда возбуждающих любопытство Элис. К тому же эта фраза «не справитесь — умрёте» звучала как-то не слишком реально, как обычное устрашение учителя «провалишься — вышвырну», вот только в том случае после провала можно состроить щенячьи глазки и, разжалобив учителя, пересдать, а вот смерть так разжалобить явно не выйдет. Вот только почти никто из гильдии не ощущал дыхание смерти прямо за своей спиной, и поэтому она казалась им чем-то аморфным, почти нереальным, не внушающим страха. Каждый из них в глубине души был уверен, если случится, то не с нами.       Почти все члены гильдии «Орден ветров», выглядевшие местами очень потрёпанно из-за тренировок Элриона, дружно столпились посреди двора вокруг не внушавшего ни капли доверия гримуара. Книга была явно очень старой, страницы её пожелтели от времени, некоторые из них были и вовсе обожжены или вырваны. Тёмный кожаный переплёт потрескался в местах сгибов, и трещинки, словно морщинки избороздили старую кожу. Книга сия была притащена Лайтом чёрт пойми откуда, но, по утверждению самого епископа и тёмного эльфа, была сама по себе не опасна и крайне необходима для ритуала призыва.        — Сейчас ничего, — сказал Рион, бросив оценивающий взгляд сначала на книгу, потом на Лайта, — после не умереть.        — Воодушевляет, — протянула Силико, недоверчиво смотря на гримуар, словно ожидая, что из него вот-вот выскочат пара сотен тысяч её самых страшных кошмаров.        — Да ничего страшного не случится, — с видом абсолютной уверенности заявил Лайт, — глубокий вдох и вперёд, тут главное верить в успех!        — Ты нас плавать учишь что ли? — скептически заметил Ноэ.        — Принцип один и тот же, — отмахнулся Лайт, — только мы вас не в воду бросаем, а на растерзание теням, — от беззаботного тона епископа у всех мороз пробежал по коже.        — Удачи вам, ребята, — ободряюще улыбнулась Юфи, пытаясь воодушевить несколько павших духом согильдийцев.       Юфи была единственным человеком в гильдии, кто уже успел взять вторую специализацию и стать дипломированным роботехником, о чём она не уставала ненавязчиво напоминать при каждом подходящем случае, пытаясь таким образом избавиться от снисходительного отношения к себе, которое неизбежно возникало у плохо знакомых с Юфи людей, принимавших «высококвалифицированного роботехника» за обычного ребёнка. Вообще, Юфи долгое время не являлась членом гильдии, а была кем-то вроде, того-человека-который-приходит-на-помощь-когда-всё-плохо, так что даже не все согильдийцы её знали, к тому же жила она не в гильдийском доме, так что значительная часть её жизни проходила где-то за пределами гильдии, как и взятие специализации.        — Да-да, «и пусть удача всегда будет с вами», — нараспев продекламировал Лайт, за что получил укоризненный взгляд от Юфимии.        — Прощание явно затянулось, — фыркнул Элрион, — если Богиня будет к вам благосклонна, ещё свидимся.       Словно поняв его слова, гримуар раскрылся, зашелестела бумага, жалобно скрипнул переплёт, страницы книги взметнулись, словно живые, начав сами собой перелистываться, причём с такой скоростью, что разобрать, что на них написано не представлялось возможным. Элис — да и не только она — явственно ощутила тёмную ауру, окутывающую их, словно удушливый кокон.        — Если что-то пойдёт не так, я вас обоих и в другом мире достану! — выкрикнул Ноэ угрозу, обращённую к Элриону и Лайту, вместо прощания.       И мир канул в бездну.       Весь ритуал призыва тени был достаточно прост, как объяснил Элрион. Обычно, призыв происходил с помощью какого-либо предмета, наполненного магией. В данном случае, в качестве такого предмета выступал чёрный гримуар, он же «книга мёртвых». Ни одно заклинание из этой книги в призыве не использовалось, ведь совершение какого-либо ритуала было строго запрещено и горе-некроманта могли и казнить, поэтому использовался лишь общий магический фон — чего в общем-то Ордену рыцарей храма тоже, лучше не знать, так на всякий случай — но этого было вполне достаточно, оставалось лишь начертать пентаграмму призыва и готово. Вот только наставники прибегали к предметам наполненным не чёрной магией, а светлой, что делало тень слабее, накладывая своего рода защиту на ученика, в данном случае защита отсутствовала, ведь с чёрной магией призвать тьму гораздо проще.

***

      Перспектива боя с тенью её не слишком пугала, заставляла волноваться и нервничать, но не приводила в должный ужас. Но теперь… Теперь она оказалась одна в абсолютной тьме, в пространстве, в котором не существует ни верха, ни низа, ни запахов, ни звуков. Тьма залепила глаза, мешая видеть мнимый свет, залилась в горло, не давая дышать несуществующим воздухом. Своего тела она не чувствовала, оно осталось там за гранью этой тьмы — бой с тенью был ментальным, а не физическим процессом — и она не знала сможет ли вернуться туда, за горизонт небытия, где её ждали, где её звали, в то место, которое казалось теперь недостижимо далёким. Это было очень странное чувство, словно сознание её полностью растворилось в абсолютной, всепоглощающей пустоте. Она уже не помнила ничего, кто она, что она, зачем она здесь. Только где-то под толщей мрака ещё маячила навязчивая, словно комар, мысль, что она должна была что-то сделать, что её кто-то где-то ждёт, что ей нельзя оставаться в этом нигде. Но с каждой секундой желание это всё угасало и угасало, затухая, как догоревшая свеча. Полное спокойствие, даже безмятежность, бесчувственность, навалились на неё и душили все желания и мысли. Её сознание тщетно пыталось сохранить способность нормально мыслить и чувствовать, поэтому она судорожно хваталась за любые эмоции, которые ещё не были поглощены тьмой. Быстро меркнущая душа смогла ухватиться лишь за одно самое мощное чувство, самое яркое ощущение, коим сейчас был ужас. Полубезумный страх остаться в этой черноте навсегда, на всю необъятную бесконечность времени, раствориться, угаснуть, исчезнуть, захватил слабеющую душу в свои холодные объятья. Она бы билась в истерике и молила о помощи, если бы могла, но любая мольба бы увязла в густой смолистой тьме.       «Спасите, — ненадолго вспыхнула во тьме, быстро затухнувшая мысль, — спасите меня кто-нибудь, — повторяла она, как молитву».

***

      Тьма охватила Куруми неожиданно, она даже не успела заметить того момента, когда весь мир, что окружал её провалился в небытие. Она несколько раз открыла и закрыла глаза, и разницы вовсе не было. К эльфийке начала подкрадываться паника, где-то в голове уже зарождалась мысль о том, не придётся ли ей провести в этой тьме остаток вечности, но Куруми, что было силы гнала эти панические мысли прочь, желая сохранить трезвость мысли. Пытаясь успокоиться, она плотно зажмурилась, словно в этом был какой-то толк, и сделала глубокий вдох, на выдохе распахнув глаза, что изумрудным огнём блеснули во тьме. Открыв глаза, Куруми обнаружила, что стоит посреди бескрайнего поля, заросшего высокой, доходившей чуть ли не до плеч, травой. Трава была серовато-желтоватых цветов и, видимо, уже давно пожухла и высохла, росла она не сплошняком, а отдельными кустами, так что оставалось достаточно много голых участков, обнажавших мёрзлую тёмно-серую землю. Под ногами хрустели сухие ветки деревьев, высохшие и завядшие цветы и трава при каждом соприкосновении с ними отвечали каким-то глухим шипящим шелестом. Это была совсем не та природа к которой привыкла Куруми, живая — иногда даже чересчур — природа Ведьминой топи, эльфийских лесов и Зелёной заставы осталась где-то далеко, это место было мертво, да не просто мертво, из него словно выжали все соки.       Куруми шла, нервно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, но кроме жутковатого шелеста травы, похожего на сдавленный шёпот призрака, слышно не было абсолютно ничего. На сколько хватало глаз, простиралось поле мёртвой травы, но эльфийка словно чувствовала, что она здесь не одна. Кто-то шёл за ней, ступая шаг в шаг, дыша с ней в унисон, так, чтобы она не смогла распознать его присутствия, так, чтобы она не успела среагировать, когда его холодная рука сожмёт её горло мёртвой хваткой. Но в один момент она поняла, что хруст исходящий из-под ей ног, больше не походил хруст сухих ветвей. Она медленно опустила голову вниз. Под ногами эльфийки, ломаясь с каждым её шагом и зловеще хрустя при этом, лежали человеческие кости. От неожиданности Куруми вскрикнула, отскочив назад, где ещё недавно была незаполненная костями земля. Но сделав это эльфийка совершила фатальную ошибку, отступив назад она позволила той тьме, что шла за ней попятам, догнать себя. Теперь она смотрела в глаза тьме, а тьма смотрела ей в душу. У тьмы были пустые глазницы, вместо зелёных глаз, чёрная кожа вместо светлой чуть загорелой, чёрные волосы вместо светлых, но в остальном это была точная копия Куруми. Рядом с ней стояла её тень. Куруми начала отползать назад, но руки и ноги её проваливались, утопая в костях. Тень склонилась к ней, смыкая кольцо из рук на шее, и обратила несуществующий взор пустых глазниц на Куруми. Из этих глазниц на неё смотрела сама смерть, но не её смерть. Склонившись к уху эльфийки, тьма прошептала:       — И что же ты будешь делать, когда все, кто тебе дороги умрут?

***

      Тьма встретила его мягкими объятьями, какими обычно встречает человека сон. Он даже не успел заметить, как уснул, он не хотел засыпать. Он точно знал, что хотел что-то сделать, но теперь забыл, забыл и никак не мог вспомнить. Теперь это было безразлично, только сейчас он понял, насколько он устал. Он устал от всего, устал гнаться за кем-то, за чем-то, куда-то всё время бежать. Устал. Он заснул безболезненно и моментально, не мучаясь долгой бессонницей, не терзаясь суетными мыслями, не заметив того момента, когда умер во сне.       Ему нравилось то, что его сердце не билось, ему нравилась тишина, не нарушаемая назойливым стуком, ему не хотелось прилагать усилий даже для того, чтобы дышать, тем более он не был уверен, есть ли в этом пространстве воздух. Он лёгким привычным шагом вошёл в смерть, ненадолго уснув там, дабы отдохнуть и насладиться покоем полного забытья. Он вместил в себя мрак, а мрак вместил в себя его, и поглотив друг друга оба ощутили полный покой. Он стоял посреди каменной пустыни, под его ногами бесконечный каменный пол из жёлтых плит, припорошённый песком и пылью. Бесконечное множество каменных клинков были воткнуты в землю, слово это было какое-то кладбище павших воинов. Но блуждая между каменных клинков, мечник не чувствовал должного уныния, он вообще ничего не чувствовал. И даже встретив свою тень он не растерялся, не ужаснулся, просто смотрел спокойно и даже насмешливо на тьму, скопившуюся в самом его существе, считая её точным отражением собственной души и принимая такой какая она есть. Тьма молча смотрела на мечника, не отводя взора несуществующих глаз.       — Мне даже немного стыдно, что я уже ничего не боюсь, — усмехнулся мечник, как бы извиняясь перед тенью.       — Боишься, — прошелестела тень его же собственным голосом, — боишься, что тебе нечего будет бояться.

***

      Эльфийка с трудом разомкнула веки, показавшиеся ей неподъёмно тяжёлыми, и замутнённым после долгого сна взглядом обвела пространство, но поняла, что видит лишь очертания предметов. Она не была до конца уверена, можно ли было назвать всё произошедшее с ней сном, но не могла подобрать этому кошмару другого определения. Почти вслепую Куруми добралась до входной двери, благо этот путь она могла пройти и с закрытыми глазами, ни разу не споткнувшись. Дверь оглушительно проскрипела, разрывая барабанные перепонки эльфийки этим воплем, а раньше она и не замечала, что дверь скрипит. Войдя в главный зал Куруми обнаружила, что он пуст, ну почти пуст. Удобно устроившись на одном из диванов восседал Элрион и то ли спал, то ли просто хорошо притворялся. Несколько раз пошатнувшись, чуть не запнувшись о собственную ногу, эльфийка добралась до дивана и с размаху плюхнулась рядом с Рионом. Вопреки ожиданиям Куруми тёмный эльф не выказал никакого удивления, лишь лениво приоткрыл и скосил на неё глаз.       — Ну и как тебе путешествие в бездну? — спросил он, зевая и потягиваясь.       — Как будто на мне орк потоптался, — описала своё состояние эльфийка.       — Знакомое чувство, — усмехнулся Элрион, — через пару часов пройдёт.       — Обнадёживает, — буркнула себе под нос эльфийка, — так ты тоже проходил через этот ритуал? — спросила она, на что тёмный эльф лишь коротко кивнул в ответ, — у тебя не было наставника? — задала она очередной вопрос.       — Был, — хмыкнул эльф, — но я предал своего наставника.       — Предал наставника?! — глаза Куруми расширились от удивления, она смотрела на него с непониманием, с какой-то невысказанной грустью, которую и сама не могла понять. — Но почему?       — Просто, — ответил Рион, нисколько не задумавшись, — просто мне так захотелось, не было у меня какой-то особой причины, это у вас светлых эльфов на всё есть причины, во всём вы видите знак телееи, а у нас всё гораздо проще, захотел — сделал, и не нужно ни каких высших смыслов искать.       С каждым его словом глаза эльфийки расширялись всё больше. Как можно решиться на такую вещь, как предательство, без какой-либо веской причины, думала она. «Просто захотелось» — но у любого желания есть какие-то причины для появления, «это у вас светлых эльфов на всё есть причины». Может, он просто не хочет говорить, не доверяет мне, продолжала рассуждать Куруми, но и сама понимала, что тёмный эльф не врал. Из раздумий её вырвал смех Риона, Куруми несколько секунд пыталась понять над чем же он так веселится, но потом поняла, что эльф смеялся над ней.       — У тебя такое лицо, словно ты пытаешься познать смысл сотворения мира, — рассмеялся Элрион. Куруми обиженно фыркнула и отвернулась.       — Что ты видела, когда встретилась с тенью? — вдруг спросил он.       — Я, — начала эльфийка, — я оказалась в мёртвом мире, долго шла по полю, где была лишь сухая трава, а после увидела её, — про то, что в своём видении она стояла на груде костей Куруми старалась не вспоминать, — это был лишь силуэт или тень, но это была моя точная копия. Она спросила: «И что же ты будешь делать, когда все, кто тебе дороги умрут?». И я поняла, что не знаю, что ей ответить. На меня нахлынуло такое отчаянье, словно у меня уже ничего не осталось, но я не поддалась этому чувству. Я плохо помню, что было дальше, кажется, я ударила тень несколько раз, но она тоже атаковала. В процессе боя, я поняла, что могу использовать такие умения, которые раньше не могла, но… — голос Куруми прервался, словно она не могла произнести что-то.       — Но ты так и не нашла ответа на вопрос тени, — с полуулыбкой на лице сказал Элрион, как и ожидала Куруми ни капли сочувствия, хотя она и не нуждалась в этом, — вполне ожидаемый страх для эльфа, подружившегося с людьми. Вы живёте чуть ли не вечность, а вот остальные таким долгожительством не отличаются.       — А что видел ты? — задала она вопрос, и сама с удивилась том, что сказала это.       — Секрет, — хитро улыбнулся Элрион, — я никогда не разглашаю информацию личного характера, тем более, если не вижу в этом выгоды.       — Но это не честно! — возмутилась Куруми, но Элрион не обратил внимания на её возмущения и направился к двери, — я тебе рассказала, а ты…       — А я не верю в честность, — хмыкнул эльф, замерев ненадолго в дверном проёме, — а ответ на твой вопрос прост — не хочешь оставаться одна, когда они умрут, умри вместе с ними, — сказав это, он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.       — Куруми, ты в порядке? — Эдем аккуратно тронула её за плечо. Куруми вздрогнула, резко обернувшись и посмотрев на Эдем каким-то непонимающе-встревоженным взглядом, но ещё не до конца вернувшись в реальность. Ей понадобилось пару мгновений на то, чтобы осознать, что сказала Эдем.        — Да, в порядке, просто задумалась, — улыбнувшись немного натянутой улыбкой ответила Куруми.        Эдем хотела что-то ещё спросить, но входная дверь распахнулась, и в дом вошёл Ноэ. А он неплохо держится, не то, что я, отметила про себя Куруми. И правда, Ноэ не шатало из стороны в сторону, взгляд его был вполне сфокусирован на конкретной цели, а именно диване. Развалившись на сём благословенном предмете мебели и откинувшись на его спинку, мечник облегчённо вздохнул, блаженно потягиваясь, словно у него всё тело затекло.        — Ноэ, как себя чувствуешь? — Эдем тут же подскочил к мечнику, смотря на него как на смертельно больного, хотя на вид он был в абсолютном порядке.        — Нормально всё, только устал немного, — ответил Ноэ, слегка шокированный таким пристальным вниманием к своей скромной персоне. Осмотрев синеволосого с ног до головы взором опытнейшего целителя и наконец убедившись в правдивости его слов, Эдем удовлетворённо кивнула.        — Ты и правда совсем не выглядишь усталым, — сказала Эдем после осмотра, — тебе было настолько легко? Ничего особенного не случилось?       — Нет, ничего особенного, — усмехнулся мечник, — я всего лишь немного умер, — тихо добавил он, так, что никто не услышал.        — Эдем, ты в курсе кто ещё не вернулся? — спросила Куруми, устало потирая вески.       Эльфийка задумчиво прикрыла глаза и беззвучно зашевелила губами, словно мысленно перечисляя пришедших, после полуминутного раздумья она наконец выдала:        — Все кроме Огами и Элис.       Куруми на это лишь раздражённо цикнула языком, скрывая за раздражением подступающее волнение.              — И чем они там только занимаются?! — делано раздражённым тоном спросила Куруми.

***

       Огами осторожно приоткрыл дверь, ведущую в библиотеку. Странно, он не мог вспомнить, как оказался в гильдийском доме. Разве он не должен был встретиться с тенью или что-то в этом роде? Его память как-то невпопад подкидывала ему разрозненные отрывки недавнего прошлого, словно он листал книгу с вырванными страницами, пропуская сразу несколько событий и переходя к следующим.        В библиотеке было темно и тихо, ну тихо тут было всегда, а вот темнота для этого места была несвойственна. Библиотека была самым светлым помещением во всём штабе, а теперь тут сгустился какой-то неприятный полумрак, что могло означать только одно — на дворе глубокий вечер. Камин был зажжён, и языки пламени, горевшие каким-то неестественно алым, почти кровавым, цветом, отбрасывали на стены и книжные полки причудливые тени. Он неслышными шагами прошёл вглубь комнаты, буквально кожей ощущая, что он здесь не один. И стоило ему только выйти из-за стеллажа, как он убедился в этом.        У дальней стены стояли Элис и Лайт, причём Лайт буквально вжал Элис в стену, нависая над ней, расстояние же между ними исчислялось миллиметрами и практически отсутствовало. Лайт наклонился к Элис и что-то шептал ей на ухо, от чего девушка очень мило краснела. Причём, по-видимому, волшебница совсем не была против такого близкого общества Лайта, ведь она совсем не пыталась его отстранить или вырваться. Одна рука Лайта преспокойно лежала на талии Элис, прижимая девушку к епископу, второй же рукой он опирался о стену. Руки Элис упирались в грудь Лайта, словно создавая некую преграду, которая, в прочем, была чисто символической. Лайт шепнул Элис что-то, что заставило девушку покраснеть ещё сильнее, и, словно играя, слегка прикусил мочку её уха, от чего девушка неровно выдохнула. Лайт насмешливо посмотрел в глаза окончательно раскрасневшейся Элис, она собралась что-то сказать, но Лайт опередил её поцеловав в полуприкрытые губы.        Это стало последней каплей.        — Какого чёрта ты делаешь?! — эти слова вырвались у Огами против его воли, внутри него уже закипала плохо контролируемая злоба и что-то похожее на ненависть.        — А не видно? — ответил вопросом на вопрос Лайт с какой-то издевательской улыбкой на губах, — и вообще подглядывать плохо, разве тебя мама не учила? — он сильнее прижал к себе Эли, — ах да, она же умерла.        — Заткнись! — крикнул на него Огами, — ты не можешь так обращаться с Элис!        — А я что, плохо с ней обращаюсь? — надменно спросил Лайт, — или же тебе просто завидно? Зависть — плохое чувство, знаешь ли.        — Хватит нести этот бред! — окончательно вышел из себя Огами, — не говори о ней так, словно она вещь!        — А кто она ещё? Она — вещь, причём только моя вещь и ни чья больше, — улыбка на лице Лайта стала ещё более издевательской.        Огами пару секунд шокировано смотрел на Лайта и Элисию, словно только что осознал какую-то великую истину, которая перевернула весь его мир, а через секунду негромко рассмеялся.        — И как я только мог на это купиться? — спросил Огами сам у себя, вся злость и ненависть пропали из души, словно их и не было, — Лайт, конечно, та ещё сволочь, но он никогда бы не сказал так про Элис, да и сама Элис не допустила бы такого отношения к себе. Но я почти поверил, хорошая попытка.       Огонь блеснул ослепительной вспышкой, и всё провалилось во тьму. Больше не было ни библиотеки, ни гильдийского дома, ни огня. Только Огами и Элис, стоявшие в абсолютной пустоте. Огами и не настоящая Элис. Она смотрела на него неживыми, почти стеклянными глазами, которые совсем не были похожи на глаза настоящей Элисии, и он уже и сам не понимал, как мог их спутать.        — Огами, — произнесла она его имя, растягивая гласные, таким соблазнительно-манящим голосом, на который настоящая Элис вряд ли бы осмелилась, — разве ты сам не хочешь, чтобы я принадлежала только тебе, — она подошла к нему слишком близко, провела рукой по его лицу, убирая непослушные пряди. Но Огами резким движением оттолкнул её руку.        — Хватит уже, — спокойно сказал он, смотря на удивлённое лицо лже-Элис, — мне наскучил этот глупый фарс.        Фальшивая Элис раздражённо цикнула языком и растворилась во тьме, но уже через пару секунд на её месте появилась настоящая тень, в точности схожая с самим Огами.        — Ну вот, наконец-то я увидел своё истинное лицо.

***

       Когда он всё же дополз до гильдийского дома, он был настолько измождён, что кое-как смог добраться до дивана. Начисто игнорируя восклицания и вопросы друзей, Огами мгновенно отрубился, стоило ему только оказаться на диване. Бой с тенью измотал его чуть ли не до критического состояния, поэтому ему было просто необходимо забыться глубоким сном, сном без сновидений, и лишь одно тревожило его — тихий почти несуществующий голос, что он услышал уже перед тем, как вернуться из бездны в реальный мир:        «Спасите, спасите меня кто-нибудь»       День медленно клонился к вечеру, и чем темнее становилось на улице, тем тревожнее и нервознее становилась атмосфера в гильдийском доме. Стрелки на старых часах тикали с какой-то неумолимой решимостью, и что-то угрожающее чудилось в этом навязчивом тиканье. После боя с тенью уже все успели прийти в себя и восстановить силы, и теперь вся гильдия сидела в главном зале в ожидании единственного человека, который до сих про не вернулся из бездны.        — Нужно что-то сделать! — наконец завила Куруми, прерывая молчание, повисшее уже на добрых полчаса.        — Что например? — лениво поинтересовался тёмный эльф, будучи единственным из присутствующих, кто сохранял спокойствие.        — Что угодно, только бы она вернулась! — угрожающе крикнула на Элриона Куруми, прибывавшая уже на крайней грани нервозности из-за долго отсутствия Элис, — это ты затеял весь этот ритуал так что давай, делай хоть что-то!        — Я предупреждал, что помочь невозможно, — ответил Рион, — либо она умрёт, либо выживет, но без посторонней помощи.       Куруми лишь зло зыркнула на тёмного эльфа и быстро вышла из гильдийского дома. На самом деле она готова была расплакаться, разреветься от собственного бессилия и злости на саму себя за то, что позволила Элис ввязаться во всё это. В один миг она осознала, что если не станет Элис, то её не станет тоже. Куруми вышла на задний двор, где до сих пор красовалась эта пентаграмма, правда она уже не горела ярко красным, да и вообще уже почти стёрлась, Рион объяснил, что когда пентаграмма совсем сотрётся, путь в бездну будет закрыт, а если попробовать дочертить её снова, то станет только хуже — такова уж чёрная магия. Элис лежала в центре пентаграммы без движения, положив одну руку на раскрытую книгу, словно уснула за чтением. Волшебница неровно и редко дышала, кожа её приобрела какой-то мертвенно бледный оттенок, а дотронувшись рукой до лба Элис, Куруми поняла, что волшебница холодна как лёд.        — Элис, — тихо прошептала Куруми, словно волшебница могла её слышать, — Эли, ну пожалуйста, очнись, — подавив рыдания, всхлипнула эльфийка.        — Не думаю, что она тебя слышит, — сказал Лайт, тихо садясь рядом и смотря куда-то вверх на темнеющее небо.        — И что ты предлагаешь, совсем ничего не делать?! — возмутилась эльфийка.       — Нет, — коротко ответил Лайт, потупив глаза, — я просто не знаю, что делать.        — Если уж ты не знаешь, что делать, то дело действительно дрянь, — нервно усмехнулся Огами.        Лайт лишь изобразил на лице что-то вроде ответной улыбки, скрывая за ней какое-то не совсем ясное чувство то ли вину, то ли страх.        — Элис, если ты не очнёшься, то меня же всю жизнь чувство вины будет мучать, — сказал волшебнице Лайт, — а мне только этого не хватало.        — А ещё ты не можешь оставить гильдию на растерзание этому маньяку, — сказал Огами, покосившись на Лайта, — он же тут всё до основания разрушит, — и подтверждая слова Огами Лайт энергично закивал головой.       Они все по очереди говорили ей что-то, вскоре к ним присоединилась Акира, но она молчала, стоя чуть в стороне и нервно теребя рукав одежды, а Элис всё лежала, словно во сне и всё слушала, слушала, слушала…       Где-то в необъятном океане тьмы ещё осталось что-то живое, она хотела в это верить, она хотела верить в то, что она всё ещё жива. Она хотела знать, что есть ещё что-то кроме этой тьмы, что ей есть куда вернуться, что её ещё кто-то ждёт. Но с каждой секундой, проведённой в нигде, её надежды, мечты и желания таяли, сливаясь с вечностью, и сама она превращалась в вечность. И если у неё когда-то было имя, теперь ей было его не вспомнить, но и забыть, что оно когда-то было тоже не получалось.       «Элис», «Эли».       Эли… так звала её наставница, она ещё помнила это, так пару раз назвала её Акира, в минуты сильно хорошего расположения духа, так назвала её Куруми, правда редко и не при всех. Сама, не зная почему, она хранила это имя как тайну, как память о прошлом. Эл, Эли, Элис — как только не посокращали её имя, мысленно усмехнулась Элисия, почти чувствуя, как отступает тьма.        — Пентаграмма уже почти стёрлась! — в панике крикнула Куруми, — может, всё-таки попробуешь восстановить её? — спросила она у тёмного эльфа.       — Нет, — покачал головой он, — боюсь, только хуже сделаю, — эта общая нервозность передалась даже Элриону.        — Сколько ещё времени? — спросила Акира, подходя ближе.        — В лучшем случае пару минут, — с нескрываемым сожалением ответил тёмный эльф.        — Молись, чтобы она очнулась, иначе тебе не жить! — грозно сказала колдунья, прожигая в Рионе дыру взглядом.        Акира присела рядом с Элис, смотря на неё с волнением, которого раньше никто в ледяных глазах Акиры не видел.        — Эли, — тихо и ласково сказала Акира, до этого никто и предположить не мог, что она умеет так говорить, — немедленно очнись! — крикнула она так резко и громко, что и мёртвый бы вскочил, но Элис не шелохнулась, — ну пожалуйста, — пробормотала Акира.        Последняя линия, блеснув на прощание ярко красным растаяла на песке, и что-то внутри у всех присутствующих оборвалось, разбилось. Какая-то звенящая, тянущая пустота поселилась в их душе, что-то в них в этот миг умерло. И в тот момент, когда всё, казалось бы, было кончено, Элис приоткрыла глаза.        — Элис! — радостно воскликнула Куруми, но стоило ей только посмотреть в глаза волшебнице, как вся радость в ней угасла. Глазами Элисии на Куруми смотрела сама бездна. Холод пробежал по спине эльфийки, неконтролируемый ужас, сковал всё тело, она хотела было отпрянуть, но не смогла, словно приросла к месту, — Элис, — на выдохе пробормотала Куруми.       Волшебница несколько раз моргнула, словно ей что-то попало в глаз, протяжно зевнула и потянулась.        — А что вы тут все собрались? — с невинным выражением лица спросила Элис, из глаз которой уже исчезли отблески бездны.        — Да вот ждём, когда ты наконец изволишь проснуться, — с раздражением сказала Акира.       И вроде бы в самой Элис ничего не изменилось, но она чувствовала в себе ту силу, которой не было раньше, совершенно не подозревая о том, что дверь за которой таилась тьма чуть-чуть приоткрылась.