“Прощание только для тех, кто любит глазами. Потому что для тех, кто любит всем сердцем и душой нет такого понятия, как разлука.” – Руми
Шесть 30 мая, 2015
КАЛЛИ Я пробыла в больнице девять дней из возможных десяти, и ничто не могло приблизиться к объяснению, насколько взволнованной я была возможностью вернуться домой на следующий день. Я чувствовала себя совершенно нормальной и готовой вновь вступить во внешний мир, и медсёстры, которые проверяли меня каждый день, говорили, что я иду на поправку, так что всё выглядело довольно положительно. Я практически могла услышать, как моя кровать дома зовёт меня, и я не могла сказать, что меня сильно заботил тот факт, что мне всё ещё предстоит регулярно посещать больницу где-то на протяжении полугода. Больничный халат, который я носила первые несколько дней, наконец был отброшен и сменился моими любимыми комбинезонами, потому что они не цеплялись за мою грудь и были удобными, чего нельзя было сказать о моей кровати. Теперь спина постоянно болела и использование кнопок сбоку кровати, чтобы манипулировать её положением, не имело никакого значения. Потребовалось несколько дней, чтобы убедить маму пронести контрабандой несколько подушек из дома, но после того, как я попросила медсестёр дать мне греющую ленту, чтобы успокоить спину, она смягчилась, и мои ночи в больнице стали чуть лучше. Однако я до сих пор скучала по дому. Я скучала по привычной рутине. Обычно я просыпалась как раз вовремя, чтобы посмотреть Джереми Кайла и затем весь день смотрела ITV, пока мама и папа не приходили домой, когда мы вместе смотрели «Переломный момент», затем «Погоню», затем шестичасовые новости, после чего я брала ноутбук, а они включали Джессику Флетчер. Хотя в то время я жаловалось на музыкальную тему сериала «Она написала убийство» и что они, вероятно, видели каждый эпизод по несколько раз, я действительно любила всё это, потому что мы были вместе чем-то заняты. На коленях мамы был раскрыт последний выпуск журнала ELLE, пока Хелен проверяла мои жизненно важные органы и давала таблетки на целый день. Я сразу же выпила три таблетки без удушья, которое настигало меня первые несколько раз, когда я делала это. Хелен ушла с улыбкой и с моими пустыми чашками, обещая вернуться с едой через двадцать минут. — Хелен сказал мне, что вчера ты отправила ещё одно письмо, — сказала мама, глядя на меня поверх журнала. — Да. — Я думала, ты собираешься дождаться возвращения домой и воспользоваться электронной почтой? — Да, но я просто не могла. Мне не терпелось вновь поговорить с ним. — Что ты написала? — спросила мама, она закрыла журнал и обратила на меня всё внимание. — Только своё имя, все свои мысли и фотографию. — Это хорошая идея. Хелен распечатала её для тебя? Я кивнула. — Это была её идея. — Она милая, не правда? — мягко произнесла мама. — Да, я буду скучать по ней, когда уеду. Я буду скучать по ней. Она прекрасно относилась ко мне всё то время, что я там была. Втайне я надеялась, что буду видеть её, когда мне придётся приходить на регулярные осмотры, именно так я могла столкнуться с ней. Я подумала, есть ли у неё свои дети, потому что она, безусловно, казалась по-матерински заботливой. — Я подумала, что хотела бы сделать ей подарок и вручить какие-нибудь цветы, может быть. — Это было бы прекрасно, дорогая. Пожалуй, это было единственное, что я думала делать, как только мне разрешат уехать. Я не могла вспомнить, были ли у меня какие-нибудь планы до того, как меня госпитализировали, поэтому я могла построить новые, но так же передо мной была большая перспектива. Я могла как следует спланировать будущее, это означало, что моя упущенная возможность поступить в универ теперь вернулась на повестку дня. Я могла начать учиться вождению и могла найти работу. По дороге от того места, где мы жили в течение прошлого года был Co-Op, и у них было моё резюме в течение шести месяцев из двенадцати, что мы были там. Мне предложили работу, но я вынуждена была отказаться. Больше меня ничего не останавливало, и я могла ощутить, как волнение течёт по моим венам. Внезапно я почувствовала себя полноценным человеком. Я могла начать делать вещи для себя, найти собственное место в обществе, а не находиться под прикрытием родителей. Разумеется, я была благодарна за всё, что они сделали для меня, и я не стеснялась просить у них помощи, но теперь пришло моё время расти и принимать собственные решения. — Думаешь, теперь я могу поступить на курсы универа? — с надеждой спросила я. — Июнь и июль, именно тогда у них вновь дни открытых дверей. Я хотела бы поехать и посмотреть некоторые. Мама улыбнулась мне со слабым проблеском в глазах. Если кто и был разочарован, когда я не заполнила свою форму UCAS (п.п.: организация, координирующая приёмы в вузы в Великобритании), так это была мама. Я так долго говорила о поездке в универ и затем, после нескольких слов моего доктора в больнице, оказалось, что будет лучше, если я этого не сделаю. Всё это займёт слишком много свободного времени и ты будешь слишком далеко от того места, где планировали трансплантацию, говорили они мне. В эмоциональной тираде я разорвала набросок личного заявления, которое написала сама, и раскромсала проспекты, я смяла формы, предоставленные нам. — Уверена, что можешь, дорогая. Куда ты планируешь поехать? — Я хотела бы увидеть Королеву Марию и Рохемптон (п.п.: престижные вузы Великобритании). О большем я пока не думала. — Лондон? — спросила мама, задумчиво улыбаясь. — Да. Было бы неплохо вернуться. Прежде чем я была поставлена в список ожидающих трансплантации, мы жили в Гринвиче, в Лондоне. Наш дом был необычным и уютным. Идеальный размер только для мамы, папы и меня. Он был неподалёку от моей бабушки, и все мои друзья были там. Но затем меня выбрали на трансплантацию, нам посоветовали переехать поближе к больнице, которая находилась в Бирмингеме. Если бы я была на год или два младше, я могла бы остаться там, где была, и лечиться в Грейт-Ормонд-Стрит. Мама и папа не стали тратить время напрасно, изучили недвижимость в Бирмингеме, и мы сорвались с места и переехали в течение двух недель. Это было нелегко. Бабушка была расстроена, как и мама, поэтому расставание с ней и попытки убедить, что всё будет в порядке, заняли некоторое время, как и уговоры. Мы с Билли плакали в течение долгого времени, но мы утешали себя тем фактом, что Бирмингем ближе к Ливерпулю, чем Лондон. — У меня есть несколько чистых пижам для тебя, если ты хочешь принять душ, — объявил папа, когда вошёл в комнату, размахивая очень женственной леопардовой сумкой. — Спасибо, папа. Я влюбилась в твою сумку, — поддразнила я. — О, я знаю, она так хорошо мне подходит, — усмехнулся папа, покачивая ей над моими коленями. +++ ГАРРИ — Ты всегда прекрасно выглядишь в костюме, — тихо сказала мама, разглаживая отвороты на моём пиджаке. Я улыбнулся ей. — Уверен, Джем бы нашла, что сказать по поводу моей плохо застёгнутой рубашки. — Ты не ошибаешься, — захихикала мама, тыкнув пальцем в ту часть моей груди, которая была открыта. — Она также бы восклицала на счёт того, насколько нелепый галстук выбрал ваш папа. — Пожалуйста, не говори мне, что он надел… — Фиолетовый галстук с белыми цветами? — закончила мама за меня. Я кивнул, уже сжавшись. — Именно. — О боже, — вздохнул я. — Ммм. Всё это будет ужасно расходиться с цветовой схемой, — поддразнила она. — Что будет? — прервал папа, поправляя вышеупомянутый галстук. — Ничего, папа. Отличный галстук. Я знал, что все мы поддразнивали друг друга в попытке отвлечься. У мамы ткань одежды залезла под её часы, и я видел, как трясутся руки Робина и папы. Я знал, что они ощущают нервное возбуждение такое же, если не больше, как и я. Мы собирались нести гроб Джеммы вместе с двумя моими кузенами и Томом, пока мама будет следовать за нами позади с Лу. Все мы ждали приезда ребят, и затем я буду готов ехать. Я нуждался в групповом объятии. Я жаждал его, начиная ещё с первого удара от новости о несчастном случае с Джеммой, и не было более подходящего случая, чтобы получить его. Я легко узнал машину, уже бегом направляясь в её сторону ещё до того, как она оказалась на стоянке в стороне от дороги. Когда дверь распахнулась, Найл был первым, кто обнял меня, обхватывая руками и сжимая так, что у меня перехватило дыхание, но боже, я так хорошо себя чувствовал. Нам удалось отойти назад достаточно для того, чтобы вышли остальные трое: Луи, Зейн и Лиам, и каждый присоединился к объятию. Внезапно я ощутил себя непобедимым, самое лучшее чувство, какое у меня было за неделю, просто от того, что они были рядом со мной. — Я нуждался в этом, — вздохнул я, закрыв глаза, чтобы насладиться моментом чуть дольше. — Мы здесь для тебя, Хаз. Чего бы ты ни хотел, мы всё сделаем, — сказал мне Луи, и я сразу знал, что им сказать. — После того, как всё закончится, и мы вернёмся ко мне, я хочу делать вид, будто это просто ещё один день в туре. Я лишь хочу немного мысленно отвлечься, — честно ответил я. Хотя в мою сторону были адресованы печальные сочувствующие улыбки, я видел понимание в их глазах. Мы были братьями, так что в некотором смысле, мы все потеряли сестру. — Мы можем сделать это, — кивнул Лиам. — Поиграем в Фифу на твоём XBOX’е, да? Я почти широко улыбнулся. Это была одна из немногих подлинных улыбок, которая появлялась на моём лице за всю неделю. — Звучит блестяще, если вы не против, чтобы и Лакс была там с нами. — Я соскучился по маленькому монстру. Лакс более чем приветствуется, — сказал Найл. — Ты соскучился по ней только потому, что она делится с тобой Quavers. Найл пожал плечами, а я засмеялся, и затем мы все ещё раз обнялись, прежде чем я позволил им уйти и найти место внутри. Пришло время провести похороны Джеммы, которые она заслуживала. +++ Надгробие, которое выбрала мама, было прекрасно. Серый мрамор с золотой росписью и маленьким изображением Джеммы в правом верхнем углу. Там был специальный горшок, куда мы могли возложить цветы и я с большим удовольствием разместил там два букета розовых пионов, которые выбрала Лакс. Робин купил небольшую оградку, чтобы установить её по периметру сразу, как только мы установим её прах и оформим всё соответствующим образом. Мы с мамой поставили именные венки возле маленькой скамеечки на участке Джеммы. Флорист проделал прекрасную работу и был достаточно любезен, чтобы добавить ко всему розовый воздушный шар, который мы могли запустить в память о Джемме. Мы вместе согласились с тем, что это должна сделать Лакс, как только мы вернёмся ко мне. Все, кто имел значение, были там, чтобы засвидетельствовать всё, и я чувствовал, что это идеальный способ включить Лакс в этот день самым невинным и счастливым возможным способом. Было настоящим сражением заставить её уехать с бабушкой этим утром, но после того, как я несколько раз повторил обещание, что я вернусь к ней, и сказал, что она должна будет заботиться об Искорке для меня, поскольку она не сможет поехать, я уговорил её уехать спокойно. — Тогда сделаем это? — спросила мама, её взгляд остановился на урне с прахом Джеммы в её руках. — Давай. Робин стоял по левую сторону от мамы, тогда как я стоял справа от неё. Папа был рядом со мной со своей девушкой, пока все остальные стояли позади нас у скамейки и наблюдали. Мама сняла крышку, протянув её Робину, и шагнула вперёд. Моё сердце билось в груди, и я ощущал, как у меня подкашиваются ноги. Нижняя губа мамы дрожала, и я уже слышал, как позади меня всхлипывает Лу. Папа положил руку мне на плечо, но он сжимал его так, словно держался за меня в попытке устоять на месте. — Мама, постой, — позвал я. Она обернулась, слёзы потоками стекали по её щекам. — Не высыпай всё полностью, — мама выглядела сбитой с толку так же, как и Робин. — Я хочу смешать немного с чернилами для татуировки. Со времён моей последней татуировки, я воздерживался от того, чтобы сделать ещё, потому что мама начинала думать, будто у меня нездоровая склонность. Всякий раз, когда я начинал рассуждать о том, чтобы сделать ещё одну, она мгновенно обрывала меня. Но на этот раз какой-то новый свет засиял в её глазах, и крупные слёзы скатились по её щекам. — Хорошо, — прошептала она, а затем наклонила урну вперёд. +++ — Нет, Найл! — крикнула Лакс сквозь хохот. Она тянулась к Quaver, которые Найл запихнул в рот, пытаясь хоть что-нибудь выхватить, но он продолжал уклоняться от её попыток. — Найл! Найл просто рассмеялся, используя язык, чтобы запихнуть в рот остальную часть хрустящего картофеля и торжествующе начать жевать. Лакс надулась, беря другой хрустящий картофель из своей миски и надкусив его часть. Лиам и Зейн играли в Фифу, пока Луи разговаривал с моей мамой. Парни легко выполняли своё обещание, и я обнаружил, что небольшая улыбка играла на моих губах большую часть дня. Казалось, все мы пребываем в спокойствии после утра и восстанавливаем силы. Мама выглядела так, словно ей легче, как и папа. Я видел, как Робин время от времени успокаивающе потирает её руки, но я ожидал этого. — Г? Ты знаешь, что здесь для тебя письмо? — спросила Лу, подняв конверт, когда вошла в гостиную. Она держала его передо мной, и я сразу узнала почерк. Я видел его только однажды, но с тех пор миниатюрные каракули отпечатались в моей памяти. Я протянул к нему руку, мягко забирая его у Лу и кладя на колени. Мой взгляд бегал назад и вперёд по чёрным чернилам, пытаясь понять, как та, что хранила сердце Джеммы, держала ручку, которой писала эти слова. — Думаю, я просто пойду, займусь им, — объявил я, ни к кому в частности не обращаясь. — Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила Лу. — Мне пойти? — также спросила Лакс. — Останься с Найлом на время, Лакс. Я ненадолго. — Пожалуйста? — умоляла она, дуясь на меня. — У нас с тобой есть специальное задание, которое нужно сделать позднее, но ты сможешь выполнить его, только если ненадолго останешься с Найлом, хорошо? — заключил сделку я. — Хорошо, Гарри, — вздохнула она, резко падая на спинку дивана. Я кивнул Лу, тем самым отвечая на вопрос, что она может пойти со мной. Она всё поняла без слов, поскольку направилась за мной в кабинет и прислонилась к моему столу, как только я сел в кресло. — Нервничаешь? — спросила Лу, улыбаясь мне. — Нет. Я взволнован. Я провёл много времени, думая о загадочной К.Ф, которая написала мне, и о предложении, которое я ей сделал. Хотя изначально я был встревожен, слова Лу подействовали и я понимал, что никогда ничего не узнаю, если не дам всему двигаться дальше. Своим первым письмом она произвела на меня прекрасное впечатление и вызвала множество вопросов, которые, я знал, будут всегда меня грызть, если я не узнаю ответы. Значительная часть меня знала, что это лишь потому, что я хотел узнать причину, по которой она нуждалась в помощи Джеммы, так что я смог бы лучше понять, почему Джемма хотела стать донором. — Тогда открывай, — подгоняла Лу и я мог поклясться, что она звучала так же взволновано, как я себя чувствовал. Я провёл большим пальцем вдоль того места, где было запечатано письмо, открыл его и вытащил сложенный листок. Вместо фиолетовых чернил, теперь слова были написаны чёрными. Письмо гласило:Привет, Г Я действительно не знаю, о чём написать, но полагаю, что нужно начать с моего имени. Меня зовут Калли и мне девятнадцать лет. Я нахожусь в больнице в общей сложности десять дней (будет десять, когда вы получите письмо), и я действительно ужасно хочу каких-нибудь чипсов. Я ела супер здоровую пищу на протяжении года, поэтому я даже не могу вспомнить, каковы чипсы на вкус, но это к делу не относится. Я была так счастлива получить ответ от вас. Я ничего не ожидала, но я так рада, что моё письмо принесло вам и вашей семье утешение. Если это то, отчего вы почувствуете себя лучше и то, что поможет вам, я хотела бы, чтобы вы рассказали мне о своей сестре. Она изменила мою жизнь, поэтому узнать то, какой она была, было бы привилегией. Просто чтобы вы могли представить лицо при упоминании моего имени, здесь тщательно отобранная фотография. (П.п.: http://imgur.com/XgWQsjd) Берегите себя, надеюсь вскоре услышать о вас. С любовью, Калли хх P.S.: мой e-mail: [email protected]
У меня не укладывалось в голове то, что я держал в руках. У меня было имя, возраст и фотография. Слишком много всего сразу. — Она действительно милая, — тупо выпалил я. — Она прислала тебе фотографию? — Да, и она действительно милая. Я правда больше не мог представить, что ещё сказать. Было такое ощущение, словно мой разум стал похож на непроходимые джунгли. Не было никакой ошибки в том, что во взгляде Лу появилось тихое самодовольство, как только она закончила читать письмо. — Я говорила тебе, не так ли? — сказала она. — Она хочет помочь тебе. Она мне нравится. — Кажется, она замечательная. — Тогда давай. Напиши ей сообщение. — Прямо сейчас? Я всё ещё не оправился от письма и не успел понять все свои мысли. — Прямо сейчас. Можно просто выразить то, что у тебя на уме, и сегодня вечером ты не будешь сам себе выдумывать глупости. Она была права, и я знал это, поэтому повернул стул так, чтобы сесть лицом к ноутбуку, и открыл почту, напечатать письмо. +++ Мы все наслаждались прекрасным ужином и уже свободно говорили о Джемме и смеялись, немного плакали и ещё немного смеялись. Было неожиданным сюрпризом, что даже сквозь слёзы маме удалось сохранить свою улыбку. Думаю, ей нравилось иметь вокруг себя людей, чтобы делиться с ними воспоминаниями, потому что все сидели, улыбаясь ей в ответ. Большую часть времени я отмалчивался, лишь изредка добавляя пикантные кусочки к разговору, когда ко мне обращались непосредственно. Я обратил большую часть своего внимания на Лакс, которая воображала, что растаявшее мороженное в её тарелке – смесь для кекса и что она положит её в печь и сделает себе торт. Близилась ночь и в воздухе повеяло холодом, но мы не позволили этому помешать нам выйти наружу, чтобы разжечь огонь и понаблюдать за звёздами. Лакс сидела у меня на коленях и играла с лентой воздушного шара, который мы собирались выпустить для Джеммы, и указывала на самые яркие звёзды, пытаясь решить, с какой из них она наблюдает за нами. Я не мог не заметить беглые взгляды, которые кидала на меня Лу, а также косые взгляды парней. Я знал, что они все обеспокоенны, независимо от того, сколько успокаивающих улыбок я им посылал. Пока Лакс сидела у меня на коленях и отвлекала меня от размышлений, я был в порядке. Пока мне не дали момента, чтобы мои мысли вышли из-под контроля, со мной всё будет прекрасно. — Как ты себя чувствуешь? — раздался вопрошающий голос Найла позади меня. — Я в порядке, — сказал я, глядя на него через плечо. — Гарри, ты можешь быть честным. Никто не собирается думать о тебе что-то плохое, — сказал он мне, садясь слева от меня. — Итак, как на самом деле ты себя чувствуешь? — Я сказал тебе правду, Найл. Я в порядке, — насколько я был обеспокоен, я всё-таки был в порядке. Несмотря на моё расстройство накануне ночью, я справлялся и держал себя в руках. На мой взгляд, я преуспевал в этом. — У меня странно чувство, потому что Джем здесь нет, но со мной всё хорошо. Найл кивнул и даже притом, что он улыбался мне, я мог сказать, что он не полностью поверил моим словам. — Всякий раз, когда ты захочешь поговорить, я буду здесь, чтобы выслушать. Ты не должен притворяться со мной или с любым из нас. Ты знаешь это. — Знаю, — кивнул я. — Я не притворяюсь. Просто… — Делаешь вид, что всё в порядке? — я снова кивнул. — Это хорошо, но не сдерживай всё в себе, Г. Поговори с кем-нибудь. — Так и сделаю, — заверил я его, испытывая желание рассказать ему о Калли. Она не шла у меня из головы последние несколько часов после того, как я прочёл её письмо, поскольку в нём было предложение поговорить с ней о Джемме. — У меня есть кое-кто, с кем я могу поговорить, кто является абсолютно посторонним. Думаю, она поможет. — Она? — Девушка, у которой сердце Джеммы. Она вошла со мной в контакт и хочет узнать о Джем. — И ты собираешься поговорить с ней? — если не ошибаюсь, в его голосе мелькнул крошечный намёк на обиду, но я всё равно кивнул. — Хорошо тогда. Надеюсь, это сработает. — Я тоже. — Гарри? — тоненький голос Лакс прервал нас. — Да? — Когда мы сможем запустить воздушный шар? Я хочу посмотреть с тобой «Геркулес». Когда парни закончили играть на XBOX, Лакс вскочила, чтобы приготовить диван для неё и меня с одеялами и плюшевыми мишками, диск уже стоял в DVD-плеере. Она настояла, чтобы Лу отвела её в ванну сразу после ужина и надела на неё пижаму, таким образом, она вся была готова. Она была взволнована тем, что мы не будем с ней ложиться спать допоздна, и она научит меня всем словам песен, в особенности, что её мамы папы там не будет. — Мы соберём всех и сделаем это сейчас, хорошо? — Да, пожалуйста, — кивнула она, спрыгивая с моих колен. Я оставил её с Найлом, а сам пошёл на кухню, чтобы позвать маму и Робина. У мамы уже выступили слёзы на глаза, но она настояла на том, что будет в порядке и снимет видео на мой телефон. Лакс выбрала место в саду, когда я вернулся к ней. Она протянула ко мне руки, поэтому я взял её, и начал отвязывать воздушный шар от её запястья, чтобы она могла взять его в руки. Так как она не была на похоронах, где мама, папа, Лу и я имели возможность сказать пару слов, я спросил у неё, есть ли что-нибудь такое, что она хотела бы сказать Джем. Я не ожидал, что она станет вглядываться в небо и спросит, какой звездой она была, и я чувствовал, как сильно перехватывает у меня горло, когда я сам поднял взгляд и указал на самую яркую звезду, какую только мог видеть, и сказал, что это Джем. — Что ты хочешь сказать, Лакс? — спросил я её. — Я буду заботиться об Искорке ради тебя, Джемма, — начала она, глядя на звезду, на которую я указал. — Я люблю тебя сильно-сильно-сильно. — Ты готова отпускать? — прошептал я, не желая позволять слезам скатиться вниз. Мама уже всхлипывала, и Робин взялся за съёмку. Лакс кивнула. — Можешь посчитать до трёх? — Одни… два… три! — и пока она растягивала «и», она отпустила ленту. Воздушный шар полетел вверх, затем его подхватил лёгкий ветер и он поплыл над крышей моего дома и всё дальше и дальше. Лакс внимательно наблюдала за ним, маша ему, пока он не стал крошечной точкой. Я не был уверен, должно ли было отпускание воздушного шара символизировать что-то, но я почувствовал себя легче, будто что-то уплыло далеко-далеко. Я не был уверен, что именно, но мой мыслительный процесс слегка замедлился. — Теперь мы можем пойти посмотреть мультик? — спросила Лакс, руками обхватывая мою шею. — Мы будем смотреть, как только все уйдут, хорошо? Пожелаешь спокойной ночи мамочке и папочке? — Хочу, чтобы они тоже остались. Я знал, что её навязчивость частично обусловлена тем, что она устала, но я не мог не задаться вопросом, осознала ли она своим юным и невинным разумом, насколько печален этот день и значение того, что она только что сделала. — Они могут остаться, — сказал я ей, поцеловав её в щёку. — Люблю тебя сильно-сильно-сильно, Гарри. — Я тоже люблю тебя сильно-сильно-сильно, малышка, — спокойно ответил я, крепко обнимая её. — Пойдём, пожелаем спокойной ночи мальчикам. Как только мы распрощались и пообещали держать парней в курсе всех событий, Лакс, Том, Лу и я расположились в гостиной, и Музы пели о Геркулесе. Мирное окончание эмоционального дня, и я ценил спокойствие. Я задался вопросом, продлится ли всё это не только между нами, но также и в моей голове, или после того, как солнце вновь взойдёт, мои мысли о Джемме и обо всём, что окружало её, опять выйдут из-под контроля.