“Одна лишь потеря ранит сердце; это воспоминание, которое нас разрушает”. - Brian Ruckley, Fall of Thanes
Пять 29 мая 2015 ГАРРИ Это было странно, но странно в хорошем смысле этого слова. Если бы неделю назад мне кто-нибудь сказал, что все мои ближайшие родственники будут в одной комнате спокойно проводить вечер, я бы засмеялся. Но именно это происходило. По просьбе Лакс я сделал ей тарелку Quavers и включил ей Геркулеса в гостиной, дав одеяло и гигантского плюшевого медведя. Мама и Робин вышли из своей комнаты, чтобы заварить свежий чай, когда мама заметила, какой мультик мы выбираем. Она задумчиво улыбнулась, подошла к Лакс и мягко поцеловала её в голову, прежде чем сесть на диван позади неё. Робин тем временем сделал три чашки чая вместо двух, а затем сделал ещё две, когда вернулись папа и его девушка, у папы появилась такой же взгляд, что и у мамы, и он со своей девушкой заняли двухместный диван. Позор был в том, что нам потребовалась потеря Джеммы, чтобы должным образом собраться всем вместе, но я ощущал намёк на счастье, поднимавшееся по моим венам, пока Лакс сидела на полу между моих ног, поскольку мы были вместе и это всё, что имело значение. Мы все молчали, погружённые в себя, вероятно, думая о предстоящем дне, когда солнце снова взойдёт, позволяя любимому мультику Джеммы захватить нас и разрешая притвориться на девяносто минут, что она здесь вместе с нами напевает песенки. — Джем всегда говорила мне, что хочет отрастить длинные волосы, так чтобы она могла быть похожа на Мэг, — тихо сказала мама. Все мы, кроме Лакс, она была слишком погружена в мультик, повернули головы к маме, ожидая, что она скажет ещё что-нибудь. — Она любила, когда я расчёсывала ей волосы, и каждый день спрашивала меня, как долго они будут расти. — Помнишь, когда она пыталась заставить тебя разыграть вместе с ней сцену из фильма, Гарри? — спросил Робин, утешительно гладя маму по руке. — Смутно, — сказал я, нежно улыбаясь обрывкам воспоминаний. — Она обернула меня в простыню, верно? Пытаясь научить меня словам. — Ты упорно старался, но она была расстроена тобой. Тогда ты начал плакаться нам, потому что огорчил ее, и ты этого не хотел, — усмехнулась мама и это была первая искренняя улыбка на её лице, появившаяся после больницы. Я покраснел, качая головой и смеясь вместе с ней. — Разве мы однажды на наряжались на Хэллоуин как Мэг и Геркулес? — Да, постоянно требовалось, чтобы волосы Джеммы были уложены так, как она этого хотела. — Она всегда была упрямой, — вставил папа, с нежностью закатив глаза. — Думаю, это было у неё от меня. — Мм, мне ли не знать, — согласилась мама. От пары последовал смех прежде, чем они снова погрузились в тишину. Я обнаружил, что снова желаю разговоров, потому что установившаяся тишина наводила меня на мысли о грядущем дне. Все парни сказали мне, что они собирались присутствовать там, поддерживая меня словами и время от времени отправляли мне сообщения на протяжении всех этих дней, узнавая как я. Я ценил то, что они не душили меня сочувствием, но я ощущал непреодолимое чувство необходимости в них. Я не хотел, чтобы они нянчились со мной. Я хотел, чтобы они отключились и отвлеклись от этого и относились ко всему так, словно это очередной день в туре, когда мы просто дурачимся. Мои мысли настолько застряли на данной ситуации, что я чувствовал себя так, словно двигался до изнеможения, и становилось всё труднее и труднее оставаться внешне сильным, когда внутренние опоры рушились с каждым проходящим днём. — Это странно, не так ли? — спокойно сказал я, будто говорил сам с собой, но я знал, что все меня слышали. — Что? — спросила мама. — Говорить о Джем в прошедшем времени. Моё предложение повисло в воздухе, и я не мог сказать, являлось ли выражение моей мысли тем, что было и у других в головах или оно полностью разрушило настроение вечера. — Да, — сказал папа. — Но нам всем нужно успокоиться и если деление нашими воспоминаниями о Джемме до того, как завтра мы попрощаемся с ней, делает это, то нам только лучше. Посмотрев на своего папу, я задался вопросом, откуда он берёт силы. Когда он приехал на прошлой неделе, я с трудом его узнал, но за дни, прошедшие с тех пор, я видел, как он восстанавливается обратно и казалось, что он также помог маме и Робину, потому что они оба казались более собранными. В какой-то мере я был доволен. Все они испытали схожую потерю. Джемма была их дочерью и их чувства могли быть только сопоставимы друг с другом. Мои совершенно отличались, потому что хоть мы все и были частью одной семьи, наши взаимоотношения с Джеммой не были теми же самыми. Джемма была моим единственным источником поддержки. Она была моей старшей сестрой, и никто не мог сравниться с ней. Мы были партнёрами по проказам и в то же время заклятыми врагами. Я полагался на неё, а она полагалась на меня, потому что в конечном итоге мы могли рассчитывать друг на друга, когда не могли рассчитывать ни на кого. Даже если я был в тысячах милей, и она была одна в своей постели, мы не боялись связаться друг с другом, если нам это было нужно, потому что, даже услышав голоса друг друга, нам становилось спокойнее. На прошлой неделе я думал, что был сильным, но глядя на мою семью за день до похорон, я не мог не задаться вопросом, не был ли я самым слабым из всех. Геркулес подошёл к концу. Лакс тихонько сопела на моей груди, поэтому я поднял её и отнёс в постель. Я укрыл её своим одеялом, оставив мягкий поцелуй на её лбу и вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить её. Мама и Робин встретили меня на кухне, они принесли все пустые чашки, тарелку Лакс и положили их в раковину. Я смотрел сквозь свои большие стеклянные двери в сад за окном, ища пути к бегству. Нельзя было сказать, было ли это желание убежать от своих мыслей или из дома, но я сжимал в руке ключи от машины с жаждой двигаться, даже если не знал, куда направиться. — Ты в порядке, Гарри? — спросила мама, нежно положа руку мне на плечо. — Я, эм… думаю, я просто хочу немного покататься. Очистить голову. — Хочешь, я позвоню Лу? Она может поехать с тобой. — Нет, я просто хочу немного побыть наедине с самим собой, — мама кивнула, но я мог видеть недовольство в её глазах. — Проследи за Лакс. Если она обо мне спросит, просто скажи, что я скоро вернусь. — Точно? — спросила мама. — Я вернусь, — сказал я ей, кусая нижнюю губу. — Просто не знаю, как скоро это будет. Я видел вспышку грусти в маминых глазах, но сделал всё возможное, чтобы это проигнорировать, пройдя мимо неё и дальше по коридору. По пути я взял куртку и покинул свой дом, не оглядываясь, сев в машину. Я был словно на автопилоте, когда завёл двигатель и выехал на дорогу, доверяя всему, что убеждало меня куда-нибудь ехать. Радио спокойно играло на заднем плане, и автомагистраль была относительно свободна. Это был прекрасный вечер, тихий и холодный, и звёзды отсутствовали, а луна была почти полной. Все мои мысли внезапно куда-то улетучились и на короткое время я стал спокоен. Я не обращал внимания на телефон, который постоянно гудел, пока я ехал. Я просто позволил жужжанию автомобильного двигателя и ночному воздуху унести меня от собственного разума, пока единственная мысль, которая появилась, была о том, куда я приехал. Тут было невероятно тихо, не обычное возвращение домой, к которому я привык. Обычно несколько девочек сидели на обочине у дороги или мама сидела в гостиной, ожидая, когда фары моей машины осветят дорогу. Я вытащил ключ из кармана и открыл дверь. Воздух был затхлым, мама не распыляла свой освежитель воздуха в доме в течение недели и все окна были закрыты. На каминной полке стояла пустая кружка и одна из диванных подушек всё ещё была мятая на том месте, где сидели мама или Робин. Обеденный стол был покрыт слоем пыли, от которого у мамы будет истерика, когда она вернётся, но это всё ещё было похоже на дом. Даже в пустом, я чувствовал в нём тепло и любовь, и надёжность, которые мог предоставить мне только этот дом. Я отважился подняться наверх, сначала остановившись у своей комнаты и напомнив себе, как я покинул её в прошлый раз. Там было чисто, но только потому, что маме нравилось поддерживать порядок на случай, когда я вернусь, даже если она знала, что там снова станет пыльно до того, как я вернусь. Я нежно улыбнулся, зная, что дальше по коридору будет другая картина. Там не будет чисто, опрятно и аккуратно. Я знал, что одеяло будет помято и её косметика будет разбросана по всему туалетному столику. Её коробка с украшениями, вероятно, будет открыта так же, как и одна из дверей в её гардероб. Так что я закрыл позади себя дверь спальни и перешёл в комнату Джеммы. Я был прав. Я захихикал про себя, садясь рядом с помятым местом на одеяле и проведя рукой по тому месту, где она, вероятно, сидела и надевала свою обувь. Я оглянулся на её туалетный столик, где она оставила крышку от флакона своих духов и точилку от карандаша для бровей. Я посмотрел через плечо в окно. Из окна Джем открывался прекрасный вид на задний двор, но он был скрыт жалюзи, которые она забыла поднять, прежде чем уйти. Я встал с кровати и поднял их, позволяя лунному свету заполнить комнату. Он отражался от зеркала её открытой коробки для украшений и на броши, на платье её плюшевого медведя, сидящего на кровати. Я улыбнулся, внезапно обрывки воспоминаний всплыли в памяти. Я вспомнил, как мама с Робином взяли нас в Манчестер походить по магазинам в «Trafford centre» (п.п.: потрясающий торговый центр) и они отвели нас в «Build-a-Bear» (п.п.: огромный магазин игрушек). Мы оба были маленькими и влюбились каждый в своего медведя, но она ушла с розовым медведем, одетым как принцесса, и назвала его Искорка. Мой был более мужественным; бурый медведь в обычных трусах, которого я назвал Макс. Мы оба таскали их везде, и на каждом семейном отдыхе была фотография Джеммы и меня, а затем похожая фотография Искорки и Макса. Сердце колотилось в груди, когда я взял медведя и лёг на кровать. Я прижал медведя к себе, закрывая глаза и думая о том, как Джемма, возможно, делала то же самое в ночь перед отъездом, хотя она бы никогда не призналась в этом. — Надеюсь, ты в порядке, Джем, — прошептал я в пустой комнате. — Надеюсь там, где ты сейчас находишься, у тебя всё хорошо. Моя нижняя губа задрожала, я схватил медведя крепче, слегка прикусив его, и глубоко вдохнул через нос, потому что я хотел сказать больше. — Надеюсь, ты знаешь, что спасла жизнь, Джем. Одной девушке, она написала мне. Она получила твоё сердце. Даже не могу осознать, насколько это потрясающе, Джем. То, что ты сделала – потрясающе и тебя даже здесь нет. — Сначала мама тяжело всё восприняла, но на прошлой неделе то, что папа и Робин были рядом, чудесно на неё повлияло. Полагаю, завтра ей не будет настолько тяжело, как сейчас. И я действительно надеюсь, что тебе понравится то, что мы сделаем завтра, — я с трудом сглотнул, глаза жгло от того, что мне хотелось заплакать. — Лакс помогла выбрать для тебя цветы. Она смотрела Геракла, и я также пообещал ей, что завтра вечером мы поздно ляжем спать, чтобы я смог выучить все песни и петь их вместе с ней. — Ты пыталась научить меня однажды, помнишь? — я грустно усмехнулся. — Не очень-то успешно, верно? Но ты пыталась, — я играл с пышным рукавом платья плющевого мишки, грызя кожу моей нижней губы в попытке оставаться спокойным, но так или иначе это было напрасно, я уже ощущал, как слеза проделала извилистый путь вниз по моей щеке. — Это будет так тяжело, Джем. Я больше не знаю, что буду делать, — заскулил я. — Ты действительно нужна мне, но теперь тебя нет, — рыдания вырвались из моей груди, я вжался в медведя, хватаясь за него так, словно от этого зависела моя жизнь. — Я так сильно по тебе скучаю и не хочу прощаться завтра, потому что это сделает всё реальным… а я не хочу этого. Боль пронзила мою грудную клетку, заставив меня ещё больше скрутиться, пока моё тело сотрясали сильные рыдания. Одной рукой я цеплялся за пуховое одеяло, пытаясь вернуть самообладание, которое я так внезапно потерял, но не сработало, это заставило меня заплакать сильнее. Я не мог понять, что делать, мой разум был мутным так же, как и всё передо мной. Я вцепился в карман в поисках своего телефона, дважды роняя его на кровать прежде, чем включить. Я быстро прокрутил мои контакты, выбрав номер и поднося телефон к уху дрожащей рукой. — Гарри? — ответила Лу. — Лу, — зарыдал я, моя грудь болела от этого. — Гарри? Г, что случилось? — Я не хочу делать это, Лу. Я не могу это сделать. — Что ты не хочешь делать? — её голос был мягким и успокаивающим, но её не было рядом и от этого не было того эффекта, которого мы оба хотели. Я заплакал сильнее. — Отпускать Джем. Я не могу. Не хочу. — Ох, Г. Где ты, малыш? Ты можешь позвать свою маму? — Я н-не д-дома. — Где ты? — внезапно обеспокоенно прозвучала она, я мог почти представить, как она резко села прямо и схватила за предплечье Тома, который сидел рядом с ней на диване. — В е-её комнате, — прошептал я, крепко обнимая медведя. — Ты поехал в Холмс Чапел? — Д-да. — Том, можешь начать готовить машину? Г? — затем она обратилась ко мне. — Я еду, малыш. Ты должен делать глубокие вдохи и успокоиться ради меня, пока я к тебе не приеду, хорошо? — Это причиняет боль, — захныкал я. — О, боже, я знаю, я знаю. Но ты должен успокоиться. — Ты нужна мне. Ты так сильно нужна мне, — выдавил я, дрожа, и тут же задался вопросом, было ли мне холодно, но мои мысли были слишком перемешаны, чтобы понять это. — Я еду. Буду настолько быстро, насколько это возможно. Сделай сейчас глубокий вдох, Г. Десять через нос и через рот. Я сейчас в машине с Томом, но я останусь на линии, и мы сделаем это вместе, да? — Да, — выдавил я. — Хорошо, закрой глаза ради меня, — я так и сделал. — Глубокий вдох, — я судорожно вдохнул, — и выдох, — я выдохнул, всё ещё всхлипывая от рыданий. — Хорошо, один. Лу и я вместе считали вдохи, пока мои веки не начали тяжелеть. Мы сделали только четыре вдоха, но её голос тихо меня успокаивал: «Всё хорошо, малыш. Засыпай», я погрузился в мир снов.***
Я проснулся, когда услышал, как закрылась парадная дверь. Моё лицо было словно стянуто, вероятно, из-за засохших слёз и я страдал от пульсирующей головной боли. Медвежонок Джеммы всё ещё был крепко прижат к моей груди, мех на его голове был слегка растрёпан там, куда я прятал лицо. Дверь в комнату Джеммы медленно открылась. Я сел, видя, что Лу просунула голову в дверной проём, и взгляд её мгновенно остановился на мне. Только увидев её здесь, во мне вновь всколыхнулись эмоции, нижняя губа задрожала, и глаза щипало от набежавших слёз. Должно быть, она это почувствовала, поскольку рванула к кровати и притянула меня к себе, одну руку запустив мне в волосы, а другой потирала мою спину. — Я не хочу прощаться, — прошептал я. — Тогда мы не будем, — прошептала она в ответ, как будто если она заговорит громче, то это разрушит меня. — Что? — спросил я, потянувшись назад от неё, и вытирая пальцами глаза. — Мы не прощаемся с ней. Джем всё ещё с нами, Г. Здесь, — Лу положила руку в то место, где должно было быть её сердце, а другой указала на моё. — Она никогда не исчезнет из наших сердец или мыслей, верно? — Никогда. Ещё несколько слезинок сбежали по моим щекам, но Лу вытерла их, грустно мне улыбнувшись. — Тогда завтра не прощаемся. Завтра мы будем делать так, словно Джемма с нами. После этого от нас будет требоваться только сохранять воспоминания живыми. Я кивнул, делая пару глубоких вдохов и прочищая горло. — Я хочу поехать домой. — Я отвезу тебя, Том может взять твою машину. Пойдём. Лу поцеловала меня в лоб, прежде чем встать. Я присоединился к ней, плюшевый мишка всё ещё был в моей руке. Она не спросила о нём, просто позволила мне держать его, пока я следовал за ней вниз и к её машине. Тому передали ключи от моей машины и пустились в дорогу. Двигатель был тих, но не так удобен. Я чувствовал себя слишком разбитым, чтобы завязать разговор, поскольку по всей вероятности я был в состоянии говорить только о Джемме и очевидно, потому что Лу и я, мы оба знали, что это не самое лучшее для моего нынешнего состояния. Может быть, мама и папа нашли зону комфорта, которая блестяще им подходила, но это только взбудоражило меня, и я не имел ни малейшего желания быть таким, каким был всего несколько часов назад. Я находил это странным, что все по-разному справлялись с этим, но я списал это на том, что наши отношения с Джеммой отличались от всех других. Видимо, по этой же причине я не хотел говорить с мамой, папой или Робином о том, что я чувствую, поскольку было такое ощущение, что они не поймут так же, как я не понимал, что чувствуют они. Я был рад, что у меня есть Лу, так как у меня было ощущение, что у меня были такие же отношения с Джем. Я всегда смотрел на Лу, как на старшую сестру, поскольку она мучила и заботилась обо мне так же, как если бы Джемма была со мной всё время. Она и Джемма были настолько близки, словно были сёстрами и у Лакс, конечно, было впечатление, что Джем и я являемся частью семьи. Я молился, чтобы Лакс не проснулась и не спрашивала обо мне. Моё сердце разобьётся, если она плакала из-за меня, пока я убегал от своих эмоций только за тем, чтобы в итоге они меня настигли. Часть меня верила, что если бы я просто остался обниматься с ней в кровати, то смог бы сдержать всё в себе, даже если не на долгое время. Я не чувствовал себя хоть немного лучше то короткое время, пока позволял своим укреплениям рушиться в комнате Джеммы. Если я и чувствовал себя хуже, так только из-за того, что уехал. Я мог вообразить мамину реакцию, когда она узнает, что я сделал, и ей тяжело придётся переносить похороны, беспокоясь также и о моём психическом состоянии. Когда мы остановились у моего дома, свет в гостиной всё ещё горел, и вина мгновенно заполнила мои мысли. Было далеко за полночь, и мама должна была спать, но я знал, что это её силуэт двигается за жалюзи. Я озабоченно повернулся к Лу, но она покачала головой и одними губами прошептала, что всё хорошо. Я должен был поверить, что она права. Я для пробы вставил ключ в дверь, медленно открывая её, поскольку она была не заперта. — Гарри? — послышался мамин голос. — Да, это я, — отозвался я. — Ты в порядке? — она появилась в прихожей, в пижаме и выглядела усталой. — Где ты был? Лу вошла следом за мной, слегка подтолкнув меня вперёд. — Он ездил ко мне, Энн. Мы просто немного покатались, — сказала Лу за меня. — Ты не должна была не спать, мама. Я в порядке. — Я переживала. Ты казался таким расстроенным, когда уходил, — ответила она, по-прежнему звуча обеспокоенно, хотя я стоял прямо перед ней. — Всё хорошо, думаю, мне просто нужно было сменить обстановку. — Ты выглядишь усталым. Лакс спит как убитая, но всё ещё будь осторожен, когда пойдёшь наверх. — Моя мама заберёт её в половине седьмого, — сказала мне Лу. — Она может пойти в пижаме, не беспокойся о том, как она одета. — Она может вернуться. Она могла бы даже приехать, как только мы вернёмся с похорон. Я не хочу, чтобы она была далеко весь день, — быстро сказал я. — Я сообщу моей маме, Г. Знаю, ты хочешь видеть её здесь. Я кивнул, радуясь тому, что она поняла и что она не чувствовала себя плохо из-за того, что я фактически отобрал у неё дочь. Я уже боялся момента, когда приедет бабушка Лакс, потому что это будет адская борьба, заставить её уехать. Я был расстроен из-за того, что она должна была уехать, но она была слишком маленькой, чтобы быть связанной с похоронами. Она была слишком маленькой, чтобы понять, что происходит, хотя небольшая часть меня полагала, что она справилась бы с похоронами – особенно Джеммы – лучше, чем я. После пожеланий спокойной ночи и заверений Лу, что я в порядке, мама и я отправились наверх спать. Моя дверь была немного приоткрыта, видимо потому, что мама проверяла, всё ли в порядке с Лакс. В порядке ¬– было преуменьшением, когда я открыл дверь. Лакс спала звездой в центре двуспальной кровати, её гигантский медвежонок был расположен на стороне, на которой обычно спал я. Я тихо усмехнулся, переодеваясь, затем подошёл к кровати, чтобы попытаться увеличить пространство. Передвижение пухового одеяла разбудило её, потому что она моргнула, сонно открывая глаза. — Гарри? — Шш, засыпай малышка, — прошептал я, гладя рукой её волосы. Она потянула ко мне руки так, что я тут же оказался возле неё, покачав перед ней рукой, в которой всё ещё держал медвежонка Джеммы. — Милый медвежонок, — прошептала она, коснувшись его рукой. Я пододвинул его ближе к ней, и она стала играть с розовым платьем, пробежав пальцами по броши и блёсткам. — Она принадлежала Джемме. Её зовут Искорка. — Она мне нравится. — Хочешь помочь мне поухаживать за ней для Джеммы? — Да, пожалуй, — она кивнула у моей груди, погладив мех на руке Искорки. — Хорошо, но сейчас ты должна спать, потому что рано утром приедет бабуля. — Ладно, — сказала она сквозь зевок. — Спокойной ночи, Гарри. — Сладких снов, Лакс. Я поцеловал её в лоб, как только она закрыла глаза, и слушал её медленное дыхание. Я посмотрел на картинку Лакс и на фотографию, стоящую рядом с ней, и улыбнулся про себя. Я знал, Лу была права. Завтра я не буду прощаться, если не хочу, чтобы так было. Завтра я начну поддерживать Джемму живой. — Спокойной ночи, Джем, — прошептал я в пустой комнате. — Я люблю тебя. И закрыв глаза, я хорошо прислушался так, что мог расслышать её ответ: «Я тоже тебя люблю».