Зазеркалье. Часть 2. Блеск стекла

Боль от летящих от отца ударов Рома уже не ощущал, не было живого места, чтобы о ней понять. Он видел его разгневанное лицо и яростные глаза, в них не было ничего, только лишь злоба и совершенно чужой человек. Отец схватил его, приподнимая, так, как только отрываясь от земли или меняя положение, Рома еще понимал, что живой. Он бросил его в стену, где стояло последнее целое зеркало, Рома снова почувствовал удар, а затем вместе с зеркальными осколками, также безжизненно упал на пол. Это было последней каплей. Боль парализовала его настолько, что он не мог и шевельнуться. Темнота сдавливала веки и тянула вниз. Даже воздуха, что так не хватало ранее, теперь было в таком количестве, что он просто проходил сквозь, заполняя все пространство и все его тело. Его было настолько много, что не требовалось дышать. Стоило только закрыть глаза и уснуть, оставив все тревоги позади. Губы пересохли, и жутко хотелось пить. Рома почувствовал, как немеют ноги и холодеют пальцы на руках. Это внезапно возникшая прохлада показалось ему спасительной отдушиной, ведь тело до этого только нещадно жгло и горело от ран и боли. Ему наконец-то станет легче. Оставалось только уснуть и полностью избавиться от боли и тяжести, сковавшее все его тело. Только шаги отца, под ногами которого звенели частички зеркал, не давали Роме сдаться. Он боролся уже не столько с ним, сколько с самим собой и пустотой, захватившей его в свои цепкие лапы и не желающей его отпускать. Это был конец. И он проиграл. Мигом, словно кинопленка, пробежали все дни, проведенные рядом с отцом. То, как он обучал его не бейсболу, теннису или футболу, а как учил управляться с оружием и драться. То, как учил пренебрегать другими и переступать через их трупы, как уверенно идти по их головам. То, как сильно злился, когда еще совсем маленьким, он радовался простым человеческим вещам. То, как ругал зато, что привязан к матери. То как они ссорились с ним из-за него, и как она защищала его ценой собственной жизни. Вспомнилось, как она верила в него и учила не сдаваться, но, не как учил отец, а требовала совесть и мораль. И как отец рушил все созданные ею красоты и стирал в порошок любую слабость. Его отец никогда не любил стражей и людей, способных проходить сквозь зеркала. Может и от того, что сам не умел этого? Что считал это единственной своей слабостью? Его отец, дедушка Ромы, умел проходить сквозь зеркала. Его жена умела проходить сквозь зеркала. Его сын унаследовал эту способность. Но сам он этого не мог. Рома помнил, что его мать общалась со стражами. Сейчас он не мог вспомнить ни одного из них, но точно помнил, что она общалась с ними, несмотря на гнев и запреты мужа. Он всегда злился по этому поводу. Неудивительно, что узнав о способности проходить сквозь зеркала у сына, он не был в восторге. Сколько раз Рома слышал от него едкие комментарии и жесткие приказы из-за этого. Даже находясь, все время в этом мире, в стенах своей комнаты, Рома удосуживался его приказов относительно зеркал. И можно было представить, что он почувствовал, узнав, что его единственный сын, на которого он возлагал столько надежд, стал стражем. Рома бежал от его жизни и его подчинений, доказывая, что он не такой, а его отец, объяснял ему обратное. Это продолжалось по сей день, до последнего часа, до последней минуты. Даже сейчас, понимая, что его сын идет не тем путем, что выбрал для него он, Александр презирал и ненавидел стражей всем нутром. — Ты отдался стражам, вот и умирай, как умирают они, от зеркал, — без сожаления произнес он. Вся жизнь Ромы была перед его глазами. Он чувствовал сверлящий взгляд в спину. В осколке возле ладони, отразилась фигура его отца. Еще более свирепое лицо, чем прежде, еще больше ненависти, чем всегда. Он пылал и источал вокруг себя огромную злобу. Рома взглянув на посиневшие пальцы, касающиеся отражения. Его отец поднял руку с острым осколком в ладони. Тело Ромы обдало холодом, сменяясь дрожью, пробежавшей по спине. Он вцепился в осколок, в котором виднелись его последние в этой жизни отражения, но отчего не хотелось умирать так. Рома ничего не понимал, не разжимал пальцы и сильнее сдавливал холодное зеркало. Стекло впилось в руку, разрезая кожу на ладони. Еще теплая алая кровь просочилась наружу, согревая поверхность руки, возвращая способность чувствовать. Рука Александра сорвалась вниз. Рома не понял, откуда в нем взялась сила, позволившая соскочить с пола, но он молнией наткнулся отца. Его серые глаза, расширились, наполнившись удивлением и гордостью, а затем заледенели, став стеклянными и не живыми. Рома пошатнулся. Его рука по-прежнему сжимала осколок, лежавшего рядом вокруг него зеркала. Руки словно обжигало. И только опустив взгляд, он понял, что проколол грудь отца насквозь. Он оторвался от осколка, и тело Александра глухо упало на пол. Воздух заполнился стойким запахом крови. Стеклянная стена, все это время сталью стоявшая между стражами и остальным помещением, исчезла, словно ее никогда и не было. Она перестала существовать, как только не стало контроля Александра, и вместе с ним исчезла в небытие. — Вероника! — Станислав бросился со всех ног к девушке, чье окровавленное тело до сих пор свисало связанное на постаменте. — Принцесса! — выдохнув, побежал следом Кирилл. Уцелевшая после боя с сподручниками Александра, охрана бросилась в рассыпную. — Рома! — крикнула Алиса и вместе с друзьями побежала к нему. Но он этого уже не услышал, упав без сил на пол и потеряв сознание. Его доставили в больницу при королевском дворце в крайне тяжелом состоянии. И врачи долгие часы боролись за его жизнь. Алиса молча наблюдала, как суетятся врачи возле палаты, как проходит рабочая атмосфера больницы. Она в ступоре сидела на стуле возле стены, забившись в угол, и ждала. По коридорам проносилась стража и охрана, участвующие с ними в освобождении Вероники и другие, разбирающиеся в произошедшем. Один из них подошел к ней, но Алиса даже не подняла головы, чтобы взглянуть в его глаза. — Ты можешь рассказать, что было? — услышала она обрывок его фразы. Алиса подняла глаза перед собой и уставилась на дверь, за которой решалась судьба ее друга. — У тебя что-нибудь болит? — спросил королевский охранник. — Все хорошо? Ты можешь мне сказать. Тебе нужна помощь? — Ден, оставь ее, — сказал подошедший Матвей. Охранник выдохнул, не добившись никаких результатов, и встал со стула. — Ну, а ты-то как? — поинтересовался он. — Жить буду, — устало ответил Матвей с заклеенными пластырем небольшими ушибами и забинтованными ранами. — Тебе бы отдохнуть, — посоветовал коллега. — Я должен отвести Алису домой. — Ден неодобрительно взглянул на него. — Ты не волнуйся, врачи сделали мне укол, я еще неделю бегать смогу, — хрипло попытался отшутиться Матвей. — Алан дежурит у входа, если что, — сказал охранник и ушел к дальнейшей работе. Матвей присел рядом с Алисой и взял ее руку в свою ладонь, несмотря на слабость, он продолжал держаться. На глазах Алисы выступили слезы. — С ним будет все в порядке? — не отрывая глаз с белой двери, спросила Алиса. — Я не знаю, — сдерживая огорчение, ответил Матвей. — Я надеюсь. Слезы вырвались наружу. Алиса зажмурилась и вытерла намокшие глаза свободной рукой. Она снова взглянула на двери помутневшими глазами и словно бы ждала, что Рома выйдет из-за них бодрый, целый и невредимый. Как же ей хотелось, снова услышать его голос с вечной усмешкой и ироничным тоном, увидеть его зеленые глаза. Ей уже не хватало его комментариев о занудстве Матвея и бесконечных споров с Егором. Но часы тянулись очень медленно, заставляя сердце, то замирать, то быстро биться. Напротив остановилась знакомая фигура, прихрамывая, подойдя к Алисе и Матвею. Но Алиса была так погружена в свои внутренние переживания, что не смогла поднять глаза. Матвей выпустил ее руку и поднялся со стула. — Ты как? — спросил он у Егора. Егор кивнул, опуская голову, но тут же покачал, пытаясь взять себя в руки. — Не уверен, что хорошо, — признался он. Он поднес руку к голове, ощущая, как пульсирует боль, словно по нему ударили кувалдой. — Все хорошо? — понимая, насколько нелепо звучит его вопрос, поинтересовался Матвей. — Врачи еще ничего не говорили? — узнал Егор о Роме. — Пока нет, — ответил Матвей. Егор почувствовал слабость, он присел на свободный стул рядом с Алисой, понимая, что на ногах ему не устоять и глубоко вдохнул. Выдох сопроводился новой вспышкой боли, от чего он снова болезненно вздохнул. Алиса повернулась к нему. — Тебя осмотрел врач? — спросил ее Егор. Алиса кивнула в ответ. Она наклонилась к его плечу и почувствовала на спине его руку. Снова стало мучительно больно на душе. Алиса закрыла глаза и уткнулась в грудь Егора, прячась в его объятиях. Он прижался к ее макушке щекой и прерывисто дышал от физической боли и горя за жизнь друга. Матвей присел на соседний стул и все трое стали ждать результатов врачей. — Вы, почему до сих пор еще здесь сидите? — через час их ожидания остановилась напротив медсестра. — Вас, зачем домой отпустили? Отдыхать! Быстро собирайтесь и уходите! — Там наш друг, — ответил Егор. — Вы сейчас все равно ничем не поможете, — сказала медсестра, что делала Егору перевязку. — Единственное, что будет всем на пользу, это если вы поспите и отдохнете. Идите домой. — Я не смогу уснуть, — сказала Алиса. — Надо, милая, надо. Просто закрой глаза. Просто полежи. Ну, вы видели себя? — посмотрела она на ребят. — На вас же лица нет. Егор, я вас отпустила не в коридорах сидеть! Если через десять минут вернусь, и вы будете еще здесь, я скажу врачу все-таки выписать вам палату! И вам, тоже! — тыкнула она Матвею. — Так что давайте, освобождайте помещение. — Алиса, тебе надо домой, уже поздно. Я провожу, — поднялся со стула Матвей. — Я никуда не пойду, — отказалась Алиса. — Нет, он прав, родители тебя потеряли, — согласился Егор. — Но… — выдавила Алиса. — Мы будем здесь и все узнаем, — угадывая, о чем она хотела сказать, ответил Матвей. Алиса с трудом встала на ноги, она уже несколько часов ревела и потеряла все силы на ожидание. — Егор, — показал Матвей вставать. Алиса остановилась и развернулась к нему, обнимая за плечи. — Я не хочу оставаться одна, — поделилась она. — Ты не одна, — заверил Егор. — Мы рядом. Раньше Зазеркалье казалось легким способом добраться из одного места в другое, привлекало своей необычностью и блеском. Сейчас же дорога растянулась в многокилометровые расстояния, и окутывало пустотой и одиночеством. А сменяющиеся картинки людей и улиц, были лишь усмешкой в его пустынных туманах. Матвей вышел из зеркала и протянул Алисе руку, помогая перешагнуть в комнату. — Алиса! — соскочили с дивана перепуганные родители. Они подошли к дочери и обняли ее. — И где вас только носило? Знаешь, как мы перепугались, что тебя нет? Мать отодвинула ее, не выпуская из рук. — Ты почему плачешь? — спросила она, увидев лицо дочери с опухшими от слез глазами. Родители посмотрели на Матвея и Егора с признаками драки на лицо. Егор наклонился к стене, ноги подкашивались, и стоять приходилось с трудом. — Что произошло? — спросил Андрей Дмитриевич. Алиса горько зарыдала, поддавшись напору хлынувшись чувств и заливаясь слезами. Она прижалась к матери, ища поддержку и опору. — Простите, — еле удержавшись на ногах, сказал Егор. — Алисонька, доченька, успокойся, — нежно обняла ее мать, испугавшись того, что произошло с ней и ребятами. — Вы объясните? — грозно посмотрел на Матвея и Егор ее отец. — Можно мы сделаем это завтра? — спросил Матвей, чувствуя, что из последних сил держится в сознании и не сможет что-либо сказать. — Что с тобой сделали? — перепугалась Любовь Альбертовна за дочь. — Рома в больнице, — ответил за нее Егор и присел на пол, усталость начала его побеждать. — Да вы что? — удивился отец Алисы, его негодование сменилось сожалением. — Нам пора, — сказал Матвей Егору и дернул за плечо. — А вы дойдете? — уточнил Андрей Дмитриевич. Он прекрасно видел их состояние и понимал, что и сюда они дошли с большой удачей. — Не беспокойтесь, — кивнул Матвей и поднял Егора. Он подтолкнул его в зеркало и исчез сам. Родители дали Алисе успокоительное и уложили в постель. Несмотря на все попытки сопротивления и нежелания засыпать, через несколько часов беспрерывного рыдания она уснула. Позже ей пришлось объяснять родителям, что же с ними произошло, и почему Рома попал в больницу. И ничего лучше, чем сказать об аварии, в которую угодил Рома, Алиса не смогла придумать. Вряд ли бы они поняли, скажи она им правду и то, каким мукам подверг его отец. Как только смогла выбраться из дома, Алиса поспешила в Астрелин. Она вышла в коридорах дворца и медленно направилась в комнату Егора, надеясь, что он был еще там. — Алиса, ты что здесь делаешь? — остановилась Радимира с небольшой тележкой. Алиса печально посмотрела на нее. — Ты бы лучше отдохнула, — обняла ее Радимира, уже зная о случившемся. — Я не могу, — выдохнула Алиса. — Я должна знать, как он. А где Егор? — Он должен быть у себя в комнате, — ответила Радимира. — Я несу ему завтрак. Пойдем, милая. Радимира подтолкнула тележку перед собой, на которой стояла небольшая кастрюлька, посуда, столовые приборы и чайничек с заваренным травяным чаем, сопровождающим их дорогу приятным ароматом. — Очень жаль, что все так произошло, — вздохнула Радимира. — Егор очень переживает. Они с Ромой были лучшие друзья. Такое ощущение, что всю жизнь друг друга знали, всегда вместе. — Не говорите о нем в прошедшем времени, — еле сдержав подступившие слезы, попросила Алиса. — Еще ничего не ясно. — Прости, — обняла ее Радимира. — Конечно, конечно. Я не хотела тебя обидеть. С ним все будет хорошо. — Алиса вытерла глаза. — Вот увидишь, — успокоила ее Радимира. Они уже подходили к комнате Егора, как он вышел из нее и попался им навстречу в коридоре. То, как он выглядел сейчас, давало понять, что те несколько часов, что удалось поспать, он не отдохнул. Ему тоже не было покоя, и сейчас он направлялся в больницу. Завидев в коридоре Алису и Радимиру, Егор остановился. — Куда ты? — ласково спросила она. — Мне нужно в больницу… — попытался объяснить Егор, но Радимира покачала головой. — Тебе надо поесть, — заметила она. — Ты совсем слаб. — Я не хочу есть, — ответил Егор. — Надо, — настояла тетушка Радимира. — Иначе ты просто не дойдешь. И Алиса совсем плоха, — заметила она, погладив ее по спине. — Кому вы там будете нужны такие? И больница никуда не денется, если вы придете на пару минут позже. — Я не могу сидеть здесь, когда там решается судьба Ромы, — возразил Егор. Он попытался обойти тетушку, но Радимира остановила, схватив за плечи. — Егор, я не прошу тебя ни о чем, просто хочу, чтобы ты поел. На тебе же лица нет! Я думаю, Рома будет не рад, что вы придете к нему в таком состоянии. Так хотя бы на ногах держаться сможете. Пару минут, Егор, — посмотрела ему Радимира в глаза своим заботливым взглядом. — Вы ничего не потеряете. А мне будет спокойнее. Я же не переживу, если узнаю, что и ты там слег! Егор перестал тянуться к выходу и опустил голову к Радимире, увидев в ее лице неподдельное переживание и беспокойство. Он наклонился к ней и обнял. — Прости, тетя. — Мальчик мой, — погладила Радимира его по голове. — Хотя бы попробуй. — Хорошо, — кивнул Егор. Он посмотрел на Алису, которая все это время стояла у тележки с покрасневшими от слез глазами и бледным лицом от усталости. — Только ради Алисы. Они вернулись в комнату Егора. Усадив их по креслам, Радимира налила в тарелку горячий суп и поставила на кофейный столик напротив. — Не заставляй меня кормить тебя с ложечки, — сказала Радимира, заметив, что Егор не прикоснулся к еде. — Я не хочу есть, — отказалась Алиса, когда Радимира, подошла к тележке и принялась наливать суп и ей. — Как-то не правильно все это, Рома в больнице, а мы сидим здесь и едим. Ее глаза снова заблестели от слез, но Алиса не позволила им выбежать. — Но вы не сможете ему ничем помочь, — ответила тетушка Радимира. — За него борются врачи, они делают все, что возможно. А вы пока должны позаботиться о себе. Чтобы сказал Рома, увидев, до какого состояния вы себя довели? Он был бы рад? — Точно, нет, — усмехнулся Егор. — Наверняка отшутился бы, что мы без него ничего не можем. — Правда? — посмотрела на него Алиса. — И сопроводил бы это еще несколькими шутками, — добавил Егор. Радимира улыбнулась. Воспоминания о Роме и то, как им живется рядом с ним, отвлекали Егора и Алису от переживаний и плохих мыслей. — Я налью тебе чай, — сказала она Алисе. — Он успокаивает и бодрит. Алиса посмотрела на чашку горячего чая. — Почему ты не пьешь? — заботливо спросил Егор. — А ты почему не ешь? — посмотрела на него Алиса. — Я уже, — схватив ложку, ответил Егор. Алиса сделала глоток чая и ощутила его чудодейственное свойство. Тетушка Радимира была права, он успокаивающе действовал на нервы, но при этом бодрил тело. Все-таки она была настоящей мастерицей и отменной хозяйкой. — Вот и молодцы, — обрадовалась Радимира, когда они хоть что-то попробовали. Алиса видела, с каким материнским трепетом она вертелась перед ними и как искренне переживала за каждого. В дверях раздался стук. Оставив ребят сидеть, Радимира сама открыла и увидела в коридоре Матвея. Если Алиса и Егор и были уставшие, они смогли хоть несколько часов отдохнуть и немного прийти в себя, то Матвей себе этого позволить не мог. На его лице виднелись синяки под глазами от недосыпа, а из-за слабости он еле держался на ногах, прислонившись рукой к стене. — Матвей? — посмотрела на него Радимира. — Егор еще не ушел? — спросил Матвей. — Ты плохо выглядишь, — заметила Радимира. — Ты вообще отдыхал? — Мне некогда было, — прошел в комнату Матвей. — Нельзя так к своему здоровью относиться, — заметила Радимира. Егор встал с кресла и прошел ему навстречу. — Мы как раз собирались в больницу. — Я только что оттуда, — сказал Матвей. Алиса медленно поднялась. Ее живот скрутило от переживаний и растянувшихся в вечность ожиданий. — Что-нибудь известно? — спросил Егор. Матвей кивнул. Его лицо не менялось и никакой радости в глазах не наблюдалось, со вчерашнего дня он стал выглядеть еще хуже. Алиса прикусила губу, стараясь не делать выводов раньше времени, но Матвей не спешил поделиться новостью. Он бы не тянул, будь новости хорошими. Она почувствовала, как горло начинает сдавливать, а в глазах потеплело от набежавших слез. Матвей подбирал слова. Озвучить то, что он узнал, оказалось труднее, чем он рассчитывал. — У Ромы тяжелое состояние. Врачи сделали все возможное. Им удалось стабилизировать его состояние, но он по-прежнему на грани. И он… — Матвей глубоко вдохнул. — Он не приходит в себя и врачи не могут сказать, когда он очнется и очнется ли вообще. Алиса всхлипнула, слезы градом полились из глаз. Она присела в кресло и, уткнувшись лицом в ладони, горько зарыдала. Мир словно разрушился на части. Было светлое прошлое, радостные дни и четкие воспоминания, и пустое будущее, с темными пятнами и серой мглой неизвестности. — Боже мой, — ахнула Радимира. Егор пошатнулся. Ошарашенный новостями, он не сдвинулся с места, его словно парализовало. Сердце скрутило от боли. Глаза намокли от слез. Не хотелось верить, что это правда. С его другом не могло такого случиться. Захотелось кричать от бессилия и невозможности что-либо сделать. Безысходность его убивала, она пожирала изнутри, оставляя на душе глубокие раны, которые не шли ни в какое сравнение с физической болью. Радимира обняла его, давая единственную оставшуюся опору. Егор устал держаться и тяжело выдохнул, поддаваясь нахлынувшим чувствам. Матвей присел на соседнее от Алисы кресло и уткнулся лбом в ладони, помимо переживаний борясь еще и с ушибами от драк, и с усталостью, за два дня добравшись до него с такой глубиной, что он чуть ли не ощущал ее холодные пальцы на своем теле. Радимира разлила чай по кружкам и поднесла одну из них Матвею. — Попей, станет легче, — сказала она, протянув руку. — Нет! — резко выпрямился Матвей. — Мы были рядом, понимаете? Мы все видели. Мы стояли там и наблюдали, как отец рубит его на куски! И мы ничего не сделали! — он упал на спинку кресла, хватаясь за голову. — Вы ничего не могли, — тихо сказала Радимира. — Мы охрана! — раздосадовано развел руками Матвей. — Мы королевская охрана. Мы должны были что-нибудь сделать! Алиса, рядом с которой в кресле присел Егор, снова зарыдала изо всех сил. Егор обнял ее, прижимая к своей груди, но легче никому не становилось.