Зазеркалье. Часть 2. Блеск стекла

Спустя не менее двух часов они успокоились. Алисе казалось, что ее слезы закончились, потому как глаза опустели и высохли, но все равно было мучительно больно. Горе не проходило, напоминая о себе, и терзало, все сильнее и сильнее терзало внутри. Все это время слова утешения и поддержки пыталась найти Радимира, не оставляя ребят ни на минуту. Они успокоились, и это ее радовало, но были ко всему апатичны, что пугало ее. — Скажите мне что-нибудь? — попросила она. — Вы же не думаете, что Рома так легко сдастся? Он без сознания, но он хотя бы живой! — Неизвестно, что будет завтра, — ответил Матвей, смотря в пустоту перед собой. — Завтра будет еще один день к его выздоровлению, — сказала она, недовольно взглянув на ребят. — Кроме меня в это кто-нибудь верит? — Я хочу в это верить, — выдохнула Алиса, лежа на коленках Егора, ее ноги свисали с подлокотника кресла вниз. — Вот и хорошо, — обрадовалась Радимира. — Молодец. Кто мне недавно говорил, про его шутки о вас? Вы даете ему повод глумиться над вами. Не вешайте нос! Матвей зажмурил глаза и вздохнул. — Матвей, ты когда в последний раз отдыхал? — спросила его тетушка Радимира, заметив, как плохо ему было и как тяжело приходилось держаться. — Я не устал, — потирая глаза, ответил Матвей. — Ну-ка, скажи! — подошла к нему Радимира и подняла голову за подбородок. — Я не помню, — признался Матвей. — Дня три назад. — Ты что, даже после вчерашнего не отдыхал? — изумилась она. — Я не мог, у меня куча дел! — выпрямился Матвей и намеревался встать, но в глазах потемнело от резких движений. Он опустился обратно в кресло, ощущая головокружение и тошноту. — Сейчас же иди и ложись спать! — приказала Радимира, не намереваясь слушать его очередные оправдания о занятности и неотложных делах. — Никаких дел, там и без тебя все сделают! Не будешь слушать, я пойду к Кириллу, и возьму для тебя больничный. Ты понял? — Да, — тихо ответил Матвей. — Иди, — пропустила его Радимира. — Но учти, я зайду и проверю! Возражать не было сил и желания. Матвей, молча, помахал друзьям и, еле передвигая ногами, вышел из комнаты. — И вы, — посмотрев на Егора и Алису, сказала тетушка Радимира. — Я пойду домой, — перевернулась Алиса с кресла и поднялась на ноги. Помимо слабости оно и занемело от неудобного положения в кресле. — Я с тобой, можно? — спросил Егор. Он не хотел отпускать Алису одну в таком состоянии. Она видела, что за окном темно, но, только оказавшись в своей комнате, убедилась в этом. Родителей еще не было дома, квартира была пустой и очень тихой. Алиса прилегла на кровать, которая так и манила ее к себе, но засыпать не торопилась. — Егор, не уходи, — протянула она, когда он развернулся к зеркалу. — Иди сюда, — указала Алиса на свободное место рядом с ней. Он прилег рядом, подложив руку под голову, и посмотрел на нее. — Всегда считала, что такое может произойти с кем угодно, но не со мной. Что это лишь злые выдумки кинофильмов и передач, но не реальная жизнь. — Алиса всхлипнула. — Никогда не думала, что меня может коснуться что-то из всего этого ужаса. Егор стер на лице Алисы выбежавшую слезу, но на ее месте образовалась новая, ручейком стекая на подушку. — Тетя права, — сказал Егор. — Мы должны верить, что все будет хорошо. — Прости, но у меня плохо выходит, — пряча лицо в подушку, призналась Алиса, зарыдав еще больше. Егор подвинулся ближе и обнял ее. Он не знал, какие нужны слова, чтобы стало легче, и существуют ли такие вообще. Но одно знал наверняка, в одиночестве с горем не справиться. Она помогала ему держаться, помогала верить не только в себя, но и в других. Находясь рядом с ней, ему, хоть на каплю, но становилось легче. А Алиса постепенно успокоилась в его объятиях. Она развернулась на спину, прижалась к его теплому телу и схватилась в его обнявшую ее вокруг талии руку. Алиса начала засыпать и уже сквозь дремоту услышала шаги и голос родителей за дверью своей комнаты. — Алиса, все хорошо? — заглянули он внутрь и замерли. Алиса открыла глаза и увидела застывших в дверях родителей. Рядом с ней тихо посапывал во сне Егор. Она осторожно выбралась с кровати и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. — Давайте не будем его будить, — сказала она родителям и прошла в гостиную. — Он?.. — пыталась подобрать слова Любовь Альбертовна, но в голову ничего не лезло. — Рома до сих пор без сознания, — плюхнулась Алиса в кресло. — Врачи не знают, придет ли он в себя. — Господи, Алиса, — вздохнула ее мать. — Они винят в этом себя, — шмыгнула носом Алиса. — А я… Но ведь это бы все равно произошло, да? — Что ты такое говоришь? — Прикоснулся к ней отец. — Конечно же, нет. Алиса склонила голову. Они не знали правды. Она не знала, поймут они или нет, но попытаться объяснить, не было сил. Постелив ей кровать в гостиной, родители позволили Егору остаться у них и выспаться, другой возможности отдохнуть у него возможно и не было бы. Он был опечален и был слаб, выгонять его не хотелось, да и не думалось. Родители доверяли новому другу Алисы, видели, как сдружилась с ними Алиса, и каким был он сам. И он нравился им, даже, несмотря на то, что был из другого мира. Утром Егор проснулся и понял, что ночью крепко заснул, хотя этого ему совершенно не хотелось. Алисы рядом не было, но он слышал шум, исходившей из кухни. Осторожно открыв двери, Егор, тихо ступая, прошел в коридор. — Ты уже проснулся? — встретила его Алиса. — Рано. — Прости, ты… — Егор указал рукой за спину. — Я не дал тебе отдохнуть… — Все нормально. Я спала в гостиной. — Мне жаль… — Все нормально, — повторила Алиса и схватила его за руки. Егор словно бы вечность не ощущал ее прикосновений, и сейчас по его телу пробежала приятная волна. Впервые за те все неприятные для воспоминания дни. — О, Егор, ты уже проснулся, — выглянула из кухни Любовь Альбертовна. — Идите завтракать. Егор неуверенно посмотрел на Алису, она кивнула. — Смелее, — позвал на кухню отец Алисы, обогнув их в коридоре. — Ты любишь блинчики? — спросила Любовь Альбертовна, когда Егор вслед за Алисой вошел на кухню, воздух которой нагрелся от плиты. Он обвивал плечи и тело, согревая своим домашним теплом и уютом. В этой атмосфере было легче переживать неприятные эмоции из-за случившегося с Ромой. — Ты ешь, давай, ешь, — тепло сказал Андрей Дмитриевич, завернув очередной блинчик в трубочку. — Я не голодный, спасибо, — ответил Егор. — Тогда пей чай, — подвинув кружку ближе, сказала Любовь Альбертовна. Алиса засмеялась. — А помнишь, когда мы только познакомились и вы пытались мне все объяснить, Рома предложил успокаивающий чай? Да я была готова этот чайник ему на голову вылить! Но он ведь действительно помогал, — сказала Алиса. — А представляешь, сколько таких чайников было у меня? — усмехнулся Егор и ни оба засмеялись. — А как мы кормили его хот-догами и сахарной ватой, помнишь? — не отрываясь от смеха, напомнила Алиса. — Конечно, он визжал как резанный, — кивнул Егор. Они засмеялись еще сильнее. Родители Алисы замерли в ступоре, наблюдая, как их дочь и Егор безудержно смеются. Это не был смех, вызывающий счастье, это был смех, вырванный из глубин души, наполненный болью, печалью и изнеможением. Их смех утих и сменился унынием, возвращая к понурым лицам. В глазах снова отразились отчаяние и сомнение. Последующие три дня проходили мучительно долго и монотонно. Алиса практически не понимала, как сменяют друг друга часы, день и ночь. Она по инерции ходила в школу, совершенно не слушая учителей и не разговаривая с друзьями. Ее не было видно на переменах, а после уроков она сразу же уходила домой. В больнице к Роме не пускали и все, что могли делать друзья, это сидеть в тихой комнате и ждать. Сколько ждать никто не знал, но жить приходилось через силу. Радовало только то, что Рома мог сам дышать и систему искусственного дыхания от него отключили уже через два дня. В остальном врачи не могли ничем обрадовать, они продолжали наблюдать и давать надежду. И очень хотелось верить, что их слова были не напрасными, что они говорят все это им не зря. Алиса вместе с Егором и Матвеем в очередной раз пришла в больницу. Они знали, что в палату к Роме их никто не пустит, но не переставали приходить. Каждый раз, оказываясь среди белоснежных стен больницы, Алиса надеялась услышать от врачей о том, что Рома поправляется и пришел в себя, но каждый раз они говорили, что «состояние стабильное», которое не вело ни туда, ни сюда. По крайней мере, держалось без изменений, что с небольшим улучшением ранее, было уже хорошо. — Можно мы хотя бы на минутку зайдем к нему? — шепотом попросила Алиса у медсестры. Женщина перевела взгляд на молодых людей за ее спиной. — Простите, ребята, только родственники, — покачала она головой. — У него нет никого, — поспешил ответить Егор, так как женщина намеревалась уйти. Она посмотрела на его молящее лицо. — Пожалуйста. Женщина выдохнула. — Только, если врач об этом узнает… — Она подошла к двери, ведущей в палату Ромы. — Не узнает. Обещаем, — обрадовалась Алиса. Медсестра открыла дверь и впустила ребят внутрь. — Состояние стабильное, — сказала она, посмотрев на Рому. — Насколько знаю, Юрий Алексеевич вам все рассказывал? — Да, спасибо, — ответил Матвей. Женщина прикрыла за ними дверь и ушла. Рома лежал на койке в окружении белых простыней и подушек. Его кожа была бледной, и лишь алые раны и багровые синяки яркими пятнами выделялись на ее фоне. От его рук тянулись провода, присоединенные к приборам. Он до сих пор был без сознания и врачи не могли с точной уверенностью сказать, когда он придет в себя. Оставалось только ждать. Алиса остановилась у края кровати. Она слышала, что говорили врачи, но сейчас, стоя перед Ромой, видя его на больничной койке без сознания и беззащитным, ей стало не по себе. Она не смогла заставить себя подойти ближе. Она видела мертвенно бледное лицо Ромы и не хотела запоминать. Не хотела осознавать, что он может сдаться. Он был не из таких. Он всю жизнь боролся и должен справиться сейчас. Его отец не посмеет справиться с ним в последний момент, он не смог довести задуманное до конца. Не должен. Но Рома был на грани, он находился на границе того и этого мира и даже врачи были бессильны подтолкнуть его в нужную сторону, все, что они могли сделать, они уже сделали. — Ты чего? — обернулся к ней Егор. — Я не могу, — ответила Алиса, сглотнув. — Эх, — вздохнул Матвей, — Ромка, Ромка. Прости. Его голос был почти не слышен. Матвей опустил голову, борясь с подступившими чувствами, восставшими из пепла, которые не совсем, но удалось прогнать за эти дни. — Ты выкарабкаешься, мы верим, — чуть громче сказал Егор. Алиса подняла голову к потолку, почувствовав, как защипало глаза. Она хотела быть сильной, но продолжала оступаться и поддаваться слабостям. — Ты в порядке? — положил руки ей на плечи Егор. — Да, я… — Алиса сжала кулаки и несколько раз глубоко вдохнула. — Все нормально. — Пойдем? — подошел к ним Матвей. — А может, с ним стоит поговорить? Люди же слышат… — Слезы предательски подступили к глазам. Алиса быстро заморгала, не позволяя себе слабости. — Хотя, нет, пойдем, — вырвалось у нее, когда она поняла, что не сможет сдержать себя, если еще чуть-чуть задержится здесь. — Да что со мной? — воскликнула она, отойдя на пару шагов. — Я в жизни столько не ревела! Матвей подошел к ней и обнял за плечи. Он уже пришел в себя, был спокоен и как всегда собран. Алиса знала, что он переживает, видела всю скорбь в его глазах, но внешне он держался, держался именно так, как и должен солдат. Алиса позавидовала, ей хотелось бы иметь, хоть каплю его нервов. — Рома? — спросил Егор. Алиса и Матвей обернулись на него. — Что? — переспросил Матвей, не расслышав. Егор замер, уставившись на Рому. Рома дернул глазами, пальцы на его руке дернулись, он еле заметно выдохнул и медленно открыл глаза. Также медленно на лица Егора, Матвея и Алисы появилось удивление, и нарастала улыбка. — Ромка! — воскликнул Егор, подвинувшись ближе к очнувшемуся другу. — Привет, — болезненно и хрипло ответил Рома. — Мы думали уже и не увидим тебя, — признался Матвей, но в голосе уже чувствовалась легкость. — Я тоже так думал, — ответил Рома. Он осмотрел помещение, койку, на которой лежал и провода, тянувшиеся вокруг него. — Как себя чувствуешь? — проследив его взгляд, спросил Матвей. — Словно бы по мне танковый батальон проехал, — признался Рома. — Но ты жив, — как доказательство скорее себе, а не другу, сказал Егор. — Мы рады, — улыбнулся Матвей. — А вы что хотели от меня так просто избавиться? — иронично заметил Рома. — Что я говорил? — Егор усмехнулся, поворачиваясь к Алисе. Остальные последовали его примеру и отыскали глазами Алису на прежнем месте. Она заставила их озадаченно замолчать. — Малыш, ты чего ревешь? — первым спросил Рома. Алиса всхлипнула и покачала головой. — Ничего. Я просто рада, что ты живой, — пыталась унять она слезы, но они отказывались подчиняться. Рома закатил глаза. — Я бы встал, да не могу, — поднял он ладонь правой руки. Алиса осмелилась подойти, вытирая щеки. Рома расправил ладонь, и Алиса положила сверху свою руку. Он сжал пальцы слабо, но уверенно. Алиса улыбнулась. Слезы постепенно успокаивались. — Скажите честно, — тяжело выдохнул Рома, — сколько у меня переломов? Дышать совсем не могу. — Рука, — указал Матвей на левую руку, — ребро. Многочисленные ушибы, порезы, сотрясение… — Все! Все! Не продолжай, — остановил его Рома. — И долго я был без сознания, что вы успели меня похоронить? — Мы! — хотел возразить Егор, но передумал. — Семь дней, — ответил Матвей. — О, — удивился Рома. — А он? — Мертв. — Без объяснений понял Матвей, о ком спрашивал Рома. Рома кивнул, прикрыв глаза. — А Вероника? — Потеряла много крови, но жива, — снова ответил Матвей. — Хорошо, — шепнул Рома. — Ну, ты отдыхай, — отошел Матвей к двери. — Мы пойдем. Надо еще сообщить медсестре, что ты очнулся. — Мы придем завтра, — улыбнулась Алиса. — Ладно, — шепнул Рома. Постепенно, медленно, но верно, здоровье Ромы шло вверх. Алиса и ребята навешали его каждый день. Ему по-прежнему было тяжело, но многочисленные трубки, присоединенные к нему и надоевшие за несколько дней, уже убрали.  — Ты видел, какая прекрасная погода за окном? — сказала Алиса и раскрыла окна, занавешенные белыми шторами. — Весна. Птички поют. — Не трави душу, Алиса, — отвернулся Рома. — Я тут лежу бревном, а ты мне про весну рассказываешь. Егор и Матвей усмехнулись. — Марков тебе привет передавал, — сказал Матвей. — А это тебе гостинцы от тетушки Радимиры, — протянул пакет Егор. — Я уже чувствую, что мне это нравится, — еще не заглянув в пакет, сказал Рома. — Тетушка Радимира знает толк в гостинцах. — Толи еще будет, когда ты к ней придешь, — похлопал его по плечу Матвей. Друзья засмеялись. — Не смешите меня, у меня все болит, — возмутился Рома, сдерживаясь от смеха. Но Матвей и Егор лишь сильнее захохотали. — Изверги! — швырнул Рома яблоко в их сторону. От этого уже не удержалась от смеха и Алиса. Она подошла к Роме и, забрав пакет у него из рук, поставила на тумбочку рядом с койкой. Дверь палаты была открыта, поэтому они не заметили, как внутрь зашел Кирилл. Он постучал по косяку, привлекая к себе внимание. — Мне сказали, ты очнулся, — пояснил он свое появление. Он сделал шаг вперед. — Ребят, не оставите нас? — вежливо попросил он их удалиться. Кирилл был в костюме с не застегнутым пиджаком. Он выглядел, как всегда, собранным и серьезным. Алиса редко видела Кирилла расслабленным и улыбающимся, казалось те редкие моменты, которые случались, были уже задолго позади. Она не знала, что чувствовал он в данный момент, когда узнал о Роме, профессионализм и долгие годы работы брали верх над эмоциями, тщательно скрытыми за стальным лицом, чуть суровее, чем обычно. Они вышли в коридор и закрыли за собой дверь. — Сразу хочу сказать, что я пришел сюда не благодарности говорить, — твердо отметил Кирилл. — Не буду ходить вокруг да около. Я знаю о ключе. Я слышал, что говорил твой отец о Веронике и том, что ты все знал. И я хочу услышать правду от тебя. Твоя мать когда-либо рассказывала тебе о ключе к кристаллу? Только честно, Рома! Рассказывала? — Да, рассказывала, — ответил Рома. Кирилл был не удовлетворен ответом. Он ожидал его, но был разочарован. — То есть все это время, ты знал, что мы ищем ключи. Ты сам этим, я надеюсь, занимался. Ты работал бок о бок со стражами и ни разу не упомянул о других вариантах?! — Я не знал… — Бывший начальник застал его врасплох. Рома не был готов к таким разговорам. Он с трудом шевелился, не мучаясь от боли, а здесь приходилось лежать. Кирилл знал о его положении, эта больница была королевской, в ней лечились сотрудники дворца, стражи и охрана, может он воспользовался ситуацией, чтобы получить контроль. Но, к сожалению, Рома отмечал, что Кирилл пришел бы и раньше, зная, что он в сознании. На состояние его здоровья он мало обращал внимание. Не поинтересовался даже с самого начала, преступив к своему разговору чуть ли не с порога. — Ты не должен был знать! — разозлился Кирилл. — Ты должен был хотя бы рассказать об этом нам! Мы столько лет потратили на поиски пятого ключа, а ты знал, где он находится. Ты мог хотя бы сказать об опасности для принцессы! Она чуть не погибла! В этом-то и была причина его гнева. Кирилл был не только начальником охраны, но и охранником Вероники. Он охранял и отвечал за ее жизнь еще со времен его службы в рядах охраны. — Я думал, это сказка. Мама никогда мне не говорила об этом напрямую. — Я разочарован. Если до этого, я еще сомневался в правильности решения Николая тебя уволить, то сейчас, я рад, что так вышло. Ты все время знал о двух вариантах ключа, ты знаешь, где находится последний ключ, но спасаешься за спиной матери, которой уже нет в живых. — Я не… — пытался вставить Рома, но ему нечего было сказать. Силы еще не восстановились. Физически он был слаб, но и сил спросить не было. — Послушай меня! От того, что ты остановил своего отца, ничего не меняется. Я не уверен до конца, что ты не знал хоть о части его планов. С какой легкостью ты нашел его убежище! — Это… — Рома хотел объяснить хоть часть чего-то, но понял, что все равно ничего не поменяется. — Последний приказ от меня. Как только тебе становится легче, уходишь отсюда. Чтобы не при дворце, ни при стражах я тебя не видел! Выбирай один из миров и чтобы глаза мои тебя больше не видели! Я знаю, что ты продолжишь ходить в Зазеркалье, несмотря на мои запреты, но хоть одно нарушение, хоть один писк в сторону стражей или кого-либо, зеркал ты не увидишь, как собственных ушей. А твои дни будут проходить очень скромно и однообразно в тюремной камере. Ты все понял? — Понял, — кивнул Рома. — Надеюсь, — кивнул Кирилл, услышав ответ Ромы, и вышел из палаты. Рома расслабил напряженное за время их разговора тело, по нему пронеслись мурашки, отдаваясь болью в ушибленных местах. Вскоре вернулись Матвей, Егор и Алиса. — Что он сказал? Хочет вернуть тебя в стражи? — спросил Егор. — Сказал, как только я поправлюсь, убираться отсюда и держаться от Зазеркалья подальше, — не посмотрев на друзей, ответил Рома. Они рассчитывали на его возвращение в стражи, думали, что начальник лично хочет сообщить ему эту новость, но никак не могли подумать, что все произойдет с точностью, да наоборот. Оставалось одно утешение, что после всего Рома остался жив. Его отец больше не будет стараться разрушить его жизнь и пытаться подчинить себе, а значит, у него был шанс начать все сначала.