Гарри Поттер и ключ к бессмертию

Гермиона Грейнджер негодовала. Ее настроение отнюдь не улучшало то, что находящийся рядом товарищ – Рон Уизли – отказывался понимать причины ее праведного гнева. - Это нечестно! – в очередной раз повторила девочка. – Я ведь знала ответы! Он не имел никакого права снимать с меня баллы! - Угу, вот и расскажи об этом Снейпу, - буркнул рыжий мальчишка, развалившись на диване и уставившись в потолок. – А он из-за тебя еще пару баллов с факультета срежет. - Из-за меня? – Гермиона оскорбленно посмотрела на него. – Как «из-за меня»?! - Да там с самого начала было ясно, что Снейп своим подыгрывает, - отмахнулся Рон. – МакГонагалл же тогда сняла «змеям» сразу тридцать пять баллов, а он стал сразу начислять их обратно. Я у братьев спросил – старшим курсам еще больше очков успели добавить. Вот увидишь, еще пара дней – и Слизерин все наверстает. - И ты намерен оставить это просто так? – взгляд разгневанной девочки требовал от него немедленных действий. – Я думаю, мы должны подать жалобу на действия профессора! - Ага, - проворчал Уизли. – Я слышал, как эта Линден тоже угрожала подобным нашему декану. И что? От собственного получила аж четыре отработки и больше не возмущалась. Не, ничего не выйдет. - Но он не снял с них ни единого балла! – подскочила Гермиона, сжав кулачки. – Они нарушили правила, совершенно не были готовы к уроку, а в итоге им еще и начислили очки! - Лично я бы лучше потерял баллы, чем попал к Филчу аж на четыре отработки, - рассудительно отметил Рон, после чего добавил: - Или хотя бы на одну – к Снейпу. - Как ты можешь даже сравнивать? – возмутилась Грейнджер. – Отработки – это твое личное дело, а снятые баллы – удар по всему факультету! - Знаешь, я, когда те окна мыл, то всего факультета не видел, а только Финнегана, - огрызнулся Рон, вставая с дивана. – И баллы мы потеряли именно из-за тебя, - явно больше не желая выслушивать жалобы девочки, он ушел в направлении спален. Оскорбленная подобным отношением, Гермиона продолжила тихо кипеть, вспоминая злосчастный урок. - Эй, не переживай так, - рядом остановилась Браун. – Это только три балла, наверстаем еще. - Третий балл сняли за Невилла, а он действительно виноват! – взвилась Грейнджер. – В учебнике же было… - Ой, ладно, ладно, - собеседница поспешно отступила. – Делай, что хочешь… На самом деле больше всего возмущения у Гермионы вызывали даже не действия Снейпа (профессора Снейпа, дисциплинированно поправила она себя), но поведение Кэтрин Линден и Гарри Поттера. Они оба нарушали нормальный, законный порядок вещей. Гарри был Светлым Героем, мальчиком, из-за которого десять лет назад сгинул Волдеморт. Линден была магглорожденной. И они оба оказались на Слизерине. Это был нонсенс, оксюморон, парадокс! Гермиона помнила, как Шляпа поинтересовалась, не желает ли девочка отправиться на Рэйвенкло, но в книгах четко говорилось о том, какой из факультетов Хогвартса самый лучший, так что она и на мгновение не задумывалась с решением. А Поттер и Линден… Как можно предпочесть Слизерин? Идеалы Грейнджер пошатнулись еще во время их встречи в поезде – хотя она только потом осознала, на кого наткнулась. Малфой, Поттер и Линден. Сын бывшего – и якобы ни в чем не виноватого Пожирателя Смерти. Мальчик-который-выжил. И магглорожденная – такая же, как сама Гермиона. Вот только вся их компания мило общалась, а потом Кэтрин наложила на нее какое-то странное заклятие, из-за чего девочка даже не слышала собственных слов. Это было унизительно и страшно – неожиданно понять, что тебя прокляли, а тебе никто не может помочь. И в итоге чары сняла сама же Линден, выдав при этом настолько фальшивые извинения, что Гермиона мгновенно поняла, что будущая слизеринка просто испугалась, что ее жертва сейчас пойдет жаловаться кому-нибудь из старост. Грейнджер, уже переварившая первое удивление после выбора Распределяющей Шляпы, затем принялась внимательно наблюдать за двумя аномалиями со Слизерина. Она неоднократно напоминала себе, что о людях не следует судить предвзято, следует давать им возможность объяснить свои действия, но лишь сильнее убеждалась в собственном первом впечатлении – Поттер и Линден действительно были темными. Мальчик-который-выжил должен был оказаться храбрым, открытым, доброжелательным, скромным… и гриффиндорцем, разумеется, ведь это был факультет его родителей, факультет директора Дамблдора, факультет врагов Волдеморта. Гарри Поттер был мрачным и замкнутым мальчишкой, большую часть времени проводившим в компании своей спутницы и – немного реже – Малфоя. Зеленые глаза смотрели на мир угрюмо и угрожающе, поза была напряженной, будто он все время выжидал возможности на кого-то наброситься. Он практически не смеялся, не пытался подружиться с другими факультетами и иногда не мог ответить на простейшие вопросы преподавателей по магической теории, при этом оставаясь совершенно равнодушным, будто его вообще не интересовала учеба. Кэтрин Линден была надменной и несдержанной особой с раздутым самомнением и способностью хамить даже преподавателям, как это показал первый урок Трансфигурации. Более того, она была магглорожденной, очутившейся на Слизерине и ни слова не говорившей о том, что ее товарищи кардинально неправы в своем отношении к волшебникам и ведьмам, родившимся в семьях обычных людей. Большую часть времени в ее взглядах, бросаемых на другие столы во время трапез, не было ничего, кроме презрения, раздражения или скуки. Линден держала себя так, будто даже гордится тем, что оказалась среди темных магов! Гермиона знала и многое другое, в последние дни она зачастила в библиотеку, хотя искала там отнюдь не учебную литературу – чему сама бы не поверила неделю назад. Семья Блэк, последний из представителей которой дал приют этим двум детям, была темной. По-настоящему темной – этих людей страшились даже другие чистокровные волшебники. Вспыльчивые и заносчивые, свято хранящие чистоту крови, упрямо цепляющиеся за отжившие свое глупые традиции в изменившемся мире – Гермиона могла только порадоваться, что ныне их жуткий род практически угас. Сириус Блэк, последний Глава, был все еще не женат, и Грейнджер не верила, что какая-нибудь ведьма в здравом уме способна обратить внимание на темного мага, который отсидел десять лет в Азкабане. Никто не сохранял рассудок, проведя в мрачных стенах тюрьмы, затерянной на крошечном островке посреди Северного моря, больше пяти лет. Блэк отбыл там практически в два раза больше, а затем его просто отпустили. И, что в разы хуже, дали воспитывать двух детей! Грейнджер теперь каждый день могла наблюдать сомнительные плоды этого «воспитания» - пару начинающих темных магов. Пусть рядом с ними и ошивался Малфой, про семью которого Гермиона также успела выяснить множество неприятных фактов, но в действительности было заметно, что Поттера и Линден не интересует никто, кроме них самих. Они очень редко разговаривали в полный голос, а часто и вовсе молча переглядывались, при этом неожиданно начиная то улыбаться, то хмуриться. Выглядело все это жутко и неестественно, но Грейнджер даже не с кем было поделиться своими опасениями – остальные гриффиндорцы были заняты обсуждением всяких нелепостей, вроде того, как именно магглорожденная слизеринка смогла отогнать призрака. Гермиона сразу заявила, что это было заклинание из арсенала некромантов. Очевидно, запрещенное и потому неизвестное. Однако когда она попыталась донести свои хорошо обоснованные опасения до декана МакГонагалл, та лишь заметила, что в первый год обучения у детей иногда случаются выбросы стихийной магии при сильном стрессе, а неожиданное появление призраков перед магглорожденной ведьмой – это тот же самый стресс. Но одним из самых возмутительных и подозрительных фактов об этой паре темных магов было то, насколько хорошо они владели некоторыми заклятиями. Гермиона так и не смогла найти упоминания о проклятии, способном лишить человека речи, в книгах за первый и второй курс, а потому была вынуждена обратиться к старосте. Это было «Силенцио», которое должны были учить только на пятом году! И оно отнюдь не отличалось простотой исполнения, как заметил старшекурсник. Если Линден владела одним таким заклинанием, то что она изучила еще? И что изучил Поттер? А затем и урок зельеварения. Гермиона не могла решить, к какой из версий склоняться: что они действительно не знали никакой теории, но неведомым образом ухитрились сварить вполне неплохое зелье единственными из класса; что Поттер и Линден решили скрывать свои знания или что Снейп с самого начала подыгрывал этой парочке. Это было почти также обидно, как и на Чарах, когда Грейнджер ответила на все вопросы профессора Флитвика без единой ошибки, а затем могла только потрясенно смотреть, как двое слизеринцев без малейшего усилия выполняют те заклинания, к которым она сама не знала, как подступиться. Поттер и Линден были одной грандиозной несправедливостью, и Гермиона не могла этого вытерпеть. *** - Итак, дамы и господа, давайте обсудим наше свежее пополнение… Снейп скривился от раздражения – опять никому не нужная болтовня, хотя все знают, ради чего это собрание. - Давайте я сразу скажу, - фыркнул он. – Вы хотите узнать, как себя показал наш Герой, наша последняя надежда, наш чудо-мальчик. Я прав, директор? - И это в том числе, - благодушно кивнул Дамблдор, откинувшись в кресле и всем видом излучая удовлетворенность жизнью. – Думаю, каждому из нас есть что сказать, не так ли, Северус? - Что ж, тогда начну я, - декан Слизерина прекрасно понимал, что сомнительная честь доложить о героических деяниях поттеровского отпрыска принадлежит именно ему. – За первую неделю наша знаменитость успела упасть в обморок на ровном месте, привлечь к себе кучу ненужного внимания и даже вынудить достопочтенного министра известить нас о своем скором – и нетерпеливо ожидаемом – визите. Снейп и не думал скрывать, что был бы только рад, если бы в один прекрасный день мудрый и заботливый лидер Англии, господин Фадж, вошел в одну точку каминной сети и не вышел больше нигде. Визит законченного бюрократа и воплощения посредственности для некоего зельевара означал только значительное прибавление проблем. Особенно с учетом нового катастрофического фактора – парочки Поттер-Линден. Он был даже готов допускать вероятность того, что и за взорванным котлом Лонгботтома стояли эти двое. Впрочем, каждый год повторялось одно и то же – Снейп несколько раз говорил о том, что иглы дикобраза нужно добавлять после того, как температура зелья упадет ниже точки кипения, толпа недоумков с пустыми глазами послушно кивала, строча в своих пергаментах, а затем какой-нибудь феерический кретин расплавлял свой котел. Северус даже поспорил сам с собой на то, что в тот год, когда этого не случится, он придет на следующий урок в нелепой маггловской одежде. За репутацию можно было не беспокоиться – всегда находится свой Лонгботтом. - Ясно, - Дамблдор все еще выжидающе смотрел на зельевара. – Значит, больше ничего? «А непонятно отчего полученного начального магического истощения, от которого и следа не осталось к моему приходу, вам мало?» - Снейп позволил этой мысли отразиться на лице и был уверен, что старый волшебник уловил ее безошибочно. - Нет, мне больше нечего добавить, - вслух отозвался Северус, - кроме того, что в течение ближайших семи лет мы еще неоднократно услышим о Поттере. И, уверен, исключительно в связи с новыми бедами и несчастными случаями. К счастью, на моих занятиях он хотя бы не падал в обморок. - И каковы ваши впечатления о его способностях к зельеварению? – невинно спросил директор, проигнорировав поперхнувшуюся МакГонагалл. - Полная посредственность, - мгновенно отреагировал Снейп. – Полагаю, могу честно сказать, что ваш «мальчик» является истинным сыном Джеймса Поттера – по крови и по духу. Упоминать тот факт, что именно Поттер с Линден были теми, кто сохранил некоторое подобие хладнокровия и даже попытался завершить приготовление зелья, Северус не собирался. Баллы свои детишки уже получили – хотя при других обстоятельствах за такое отвратительное месиво он не начислил бы ни одного. Превозносить до небес выдержку Поттера смысла не было вообще. Снейп не был слепым и прекрасно понял, что реально спокойствие сохраняла разве что Линден. - Очень хорошо, - по-отечески покивал директор, затем перевел свой взгляд в сторону. – Профессор Спраут? Каковы ваши впечатления? - От детей или от мистера Поттера? – не удержалась от легкой колкости декан Хаффлпаффа, затем сразу продолжила: - Вполне нормальные – в обоих случаях. Не могу сказать ничего определенного про Гарри, но он выглядит обычным ребенком. Разве что следует отметить совершенно дикое количество самых нелепых слухов, которые курсируют вокруг него и этой магглорожденной девочки, - тут она с явным упреком посмотрела на зельевара, намекая на то, что именно тому следовало говорить о данном факте. – Некоторые малыши даже всерьез уверены, что лорд Блэк научил их некоей «запретной» магии, я уж промолчу о больших глупостях. - Больших? – обманчиво-равнодушно переспросил Дамблдор. - О, - Спраут поморщилась, - вы и сами знаете – дети… К несчастью, юная мисс Линден обладает вполне… слизеринским чувством юмора, а не все мои подопечные умеют правильно реагировать на это. - Она издевалась над другими учениками? – в разговор вступила МакГонагалл. Снейп незаметно вздохнул – это и впрямь была уникальная ситуация, чтобы декан Гриффиндора, известная защитница прав бедненьких и несчастненьких магглорожденных, внезапно ополчилась на одно из этих жалких, забитых созданий. Может быть, как констатировал Северус, именно потому, что Линден могла выглядеть как угодно, но только не забитой. - Что вы, ничего подобного, - Спраут мягко рассмеялась. – Девочка просто пошутила по поводу всей этой шумихи с темной магией, но ее, к несчастью, превратно поняли. Нет, Поттер и Линден никому не угрожали и ни над кем не издевались, Минерва. Обычные дети, совсем неплохо смотрящиеся на фоне некоторых других представителей факультета Слизерин. Снейп выразительно фыркнул, выражая свое отношение ко всем этим уколам в свой адрес. Нянчиться со своими подопечными и вытирать им сопли, как делала глава дома Хаффлпафф, он не собирался. Немалую часть слизеринцев после выпуска ожидал не прощающий ошибок мир политических интриг, так что Северус не хотел позволять им расслабляться. - Филиус? – Дамблдор, кажется, остался удовлетворен ответом Спраут. - О, вот я могу только порадоваться, что к нам в этом году поступили два таких перспективных ребенка, - профессор Флитвик воодушевленно потер руки, явно полный самых лучших предвкушений. Северус на мгновение пожалел, что не может сплавить свою новоявленную головную боль этому закоренелому оптимисту. – Теоретическая часть у них, конечно, хромает, но это ничего страшного. И Поттер, и Линден меня приятно поразили, когда выяснилось, что они оба знают базовое зачарование – «Вингардиум Левиоса» - и способны неплохо исполнять его. Лорд Блэк действительно не терял зря времени, достойно их подготовив к школе. Могу только пожалеть, что два таких ярких, без сомнения, ученика достались не Рэйвенкло, и порадоваться за моего коллегу. «А уж как я жалею, что они не к тебе угодили…» - если бы Снейп знал крошечного профессора чуть хуже, то предположил бы неприкрытую издевку в его речи, но… Увы, Флитвик ценил юмор, однако был напрочь лишен умения язвить. И без сомнения он искренне завидовал Северусу, совершенно упуская из виду тот факт, что дети могли быть хоть Мерлином и Морганой в плане владения магией, но это ничего не значило для слизеринцев. - Ну-ну, не будем позволять зависти смущать наши умы, - от доброй улыбки директора Снейп едва подавил желание в голос выругаться. Дамблдор безо всякого сомнения наслаждался ситуацией, хотя зельевар упрямо отказываться видеть здесь хоть что-то забавное. – Филиус, у нас еще впереди семь… м-м, надеюсь, что Поттер и Линден не покинут нас после пятого года, а потому у нас всех именно целых семь лет, чтобы понаблюдать за тем, как они будут расти и превращаться из милых детей в юных волшебников. «Да провалиться им обоим в поместье проклятого Блэка… - мрачно подумал Снейп. – И поместью провалиться следом, вместе с чертовым Сириусом. Они за неделю весь факультет на уши поставили. К Йолю я буду пить собственные зелья или же за ними придут из Аврората». Очередь говорить дошла до МакГонагалл, и бескомпромиссная шотландка не стала сдерживаться, наконец-то выдав все то, о чем думал сам Северус. Увы, но ее негодование сконцентрировалось исключительно на девчонке, обойдя Поттера стороной. Зельевар без особого интереса следил за монологом Минервы, изредка прерываемым комментариями Дамблдора. Его самого история со скандалом интересовала намного меньше, чем странный обморок Поттера. Профессор Трансфигурации утверждала, что там были все признаки серьезнейшего магического истощения. Возможно, даже фатального. Что любопытно, присутствовавший рядом Малфой косвенно подтвердил явную схожесть «обморока», хотя истощение ядра и было тем опасно – в числе прочего - что внешне почти никак не проявлялось. Мадам Помфри заметила, что когда к ней доставили мальчика, у него действительно были признаки, но не более того. Магическое ядро, с ее слов, было забито энергией до краев. Ничего удивительного, что к моменту прибытия декана это бедствие в человеческом облике уже демонстрировало отвратительную поттеровскую энергичность. Если предположить, что МакГонагалл все же способна на правильное выполнение диагностических чар – а этого у нее было не отнять, учитывая зашкаливающий уровень травматизма среди гриффиндорцев – то случилось следующее. Сначала магия Поттера исчезла, ввергнув мальчика в состояние комы, а позже столь же внезапно вернулась. Логика? Отсутствует, как и всегда, если речь идет об одном из представителей этой проклятой семейки. МакГонагалл тем временем слегка успокоилась, а потому Снейп решил переходить к тому, что предвкушал уже почти сутки. - Дамблдор, я бы также хотел передать вам этот… «документ», - иронично улыбнулся он на последнем слове, доставая аккуратно сложенный лист пергамента. – Полагаю, что он имеет непосредственное отношение к теме нашего собрания. - Ну что ж, посмотрим, - приняв пергамент, Дамблдор бегло пробежал его глазами. Северус не смог удержаться от еле заметной ухмылки, наблюдая за тем, как на лице старого мага мелькнула тень беспокойства. Слизеринец знал, что вся затея завершится пшиком, но тем не менее не стал лишать себя удовольствия пронаблюдать за реакцией коллег. - И с соблюдением всех формальностей… - печально резюмировал директор, укоризненно посмотрев на зельевара. – Могу ли я предположить, что автора сего документа консультировали именно вы? - Ко мне обратились, как к декану, - отстраненно улыбнулся тот. – Я счел, что не могу оставаться в стороне. По крайней мере, по форме все составлено корректно. - Ах да, форма… - Дамблдор осуждающе вздохнул. – Конечно же, это самое важное… Итак, жалоба на действия одного из преподавателей. Уже в первую неделю. Не самую приятную новость вы принесли, Северус. А далее зельевар устроился поудобнее и наслаждался спектаклем. МакГонагалл исходила праведным негодованием, апеллировала к начальнику и сокрушалась по поводу черной неблагодарности некоторых людей, которые должны были… На этом месте Снейп аккуратно зевнул – так, чтобы это заметил только директор. Что еще вообще можно было ожидать от Линден? Что девочка станет бегать по замку с восторженным видом, охая и ахая? Может, она и займется чем-то подобным - а родной декан мог только пожелать юной ученице свалиться в какую-нибудь дыру и по-тихому свернуть себе шею – но одними из основополагающих свойств всех учеников змеиного факультета были гордость и чувство собственного достоинства. И в сочетании с типично маггловской уверенностью, что весь мир должен вертеться исключительно вокруг нее, помноженной на маггловскую же ограниченность, помноженной на… Снейп мог долго продолжать список, перечисляя множество недостатков горе-волшебников, пришедших из обычного мира, но как правило резюмировал это следующим: дурно воспитанных детей не гладят по головке и уж тем более не выставляют в качестве образца для подражания. Их нужно наказывать. К несчастью, последним, кто всерьез взялся за эту проблему, оказался Темный Лорд, методы которого привели к тому, что Северус охладел к красивым идеалам, некогда провозглашенным Волдемортом. Чистота крови, благородство, долг, великая цель, наследие предков – все эти вещи были вытеснены обычным страхом. Власть и вседозволенность, слепое преклонение фанатиков сожрали их лидера и сокрушили организацию намного надежнее, чем некий легендарный ребенок, чей лоб способен отражать Убивающее проклятие. Снейп помнил взгляды, которыми обменивались некоторые члены Внутреннего Круга – понимающие и обреченные. Министерство магии, этот гротескный колосс на глиняных ногах, рушилось, сотрясаемое последними судорогами агонии, спустив с цепи озлобленных и отчаявшихся авроров, не щадивших уже никого. Не было больше никакого движения, идеалов, видения – только поддерживающая сама себя бессмысленная грызня обреченных. Волдеморта никто не мог остановить. Он пришел бы к власти и… продолжил бы бойню. Ища предателей мнимых и реальных, вылавливая сторонников старого режима, стремясь к абсолютному контролю над островом. Темный Лорд пережил самого себя. Пожиратели Смерти из боевого крыла Организации, отчаянных и бесшабашных парней и девушек, готовых рисковать собой ради великого лидера, сами стали «Организацией», переродились в толпу озверевших от запаха крови диких зверей. Они действительно пожрали чужую смерть – и отравились ею. Никто не мог остановиться первым, никто не смел усомниться даже в мыслях, никто не колебался, движимый местью за погибших друзей и ароматом близящейся победы. Северус бесконечно жалел об одном – он сам всегда опаздывал. Опаздывал сдержать резкое слово, опаздывал остановиться перед тем, как опуститься на колени перед новым хозяином, опаздывал в своих метаниях. Волдеморт, увы, тоже опоздал. Ему следовало погибнуть намного раньше, но, похоже, Пророчество и впрямь хранило своего избранника. Темный Лорд был неуязвим и непобедим. Спокойно выходящий в первые ряды, сеющий среди врагов ужас и смерть, он сам стал новым знаменем Пожирателей. Их единственным знаменем, которое все же сгорело в последнюю ночь октября. Люциус и немногие «умеренные» чистокровные из разгромленной Организации, примкнувшие к нему, еще пытались что-то сделать. Принимали какие-то законы, защищали свои позиции в Визенгамоте, играли в большую политику. Они отказывались признавать свое поражение и больше всего отказывались верить в то, что сами стали его причиной. Волдеморт с его безумным броском к вершинам власти выскреб до дна все ресурсы чистокровных, позвал за собой всех, кто был готов сражаться, а не отсиживаться в укрепленных поместьях. Волна взметнулась вверх, сметая все на своем пути – и разбилась о скалу проклятого пророчества, сокрушив их надежды и мечты. Тем, кто выжил и избежал Азкабана, оставалось только тихое угасание и забвение. А сейчас на голову Снейпа свалилось живое напоминание о тех временах, когда он сам был еще молод, а война только разгоралась. Гарри Поттер, мальчик из пророчества, предсказанный враг Волдеморта, которому суждено сокрушить Темного Лорда, затерянного между жизнью и смертью, окончательно и бесповоротно. Это если верить словам той шарлатанки Трелони… Зельевар не придавал значения пророчествам, предзнаменованиям и руке судьбы. Он знал, что в это верили и продолжают верить Дамблдор и Волдеморт, где бы тот сейчас не находился. И когда вернется Темный Лорд, то Поттер окажется в эпицентре новой вспышки безумия. Ну как можно было сомневаться в том, что эта проклятая фамилия еще успеет испортить жизнь Снейпа? Впрочем, союз идиота-Блэка с кретином-Поттером породил настоящего монстра – они неведомым образом ухитрились разыскать магглорожденную ведьму, спятившую настолько, что даже Шляпа поверила, что ее место на Слизерине. Нелепая шумиха вокруг маггловских тетрадей, стычка с Паркинсон – это было только начало катастрофы. Северусу непонятно было, чего дожидается директор: когда Линден найдут связанной в одном из коридоров с клеймом «грязнокровка», вырезанным на лбу, или же когда эта дура не выдержит и применит что-нибудь из блэковского арсенала на одной из чистокровных соперниц. Разумеется, Снейп надеялся на первый вариант. Разумеется, Блэк был в достаточной степени спятившим после Азкабана, чтобы научить двух «милых детишек» основам темной магии. Дамблдор не мог не просчитать всех последствий, но Северус не был уверен, что человеческий идиотизм вообще поддается анализу даже одного из умнейших магов современности. Если Линден серьезно ранит или покалечит другого чистокровного мага, то ответная реакция сплотившихся старых родов вполне может похоронить все попытки найти компромисс между интересами традиционалистов и реформаторов. И что еще хуже, любой инцидент с магглорожденной дурой означает то, что в нем окажется замешан поттеровский отпрыск. Времена Мародеров повторялись, только на этот раз Дамблдор заменил Люпина на Линден. Кто поступит в Хогвартс еще через десяток лет? Акромантул-вегетарианец? Дементор-оптимист? Снейп просто хотел минимизировать ущерб и прикрыть своих подопечных. Со всем остальным пусть разбирается Дамблдор. В частности, с жалобой магглорожденной ученицы, неожиданно сообразившей, что на данный момент является подданной маггловской «Великобритании», но никак не Магической Англии. И выдавшей целый список из нарушенных прав, дискриминации, махинации с документами и противозаконных действий. К счастью, в финальную версию жалобы вошли только несколько пунктов, иначе Северус подозревал, что Минерве действительно понадобилось бы успокоительное. В иных обстоятельствах он сам без особых затей ударил бы по проклятой нахалке Линден «Конфундусом», да и отправил восвояси, но навешанные «заботливым» Блэком обереги подразумевали, что либо девочка снимет их добровольно, либо же декану придется сначала оглушить ее, а потом обыскать. Опускаться до второго варианта было ниже достоинства Снейпа, а потому он пошел по пути наименьшего сопротивления, решив попутно понаблюдать за тем, как Дамблдор будет гасить конфликт. - Северус, скажите, а на чем же записывала свои лекции девочка на ваших уроках? – с невинной улыбочкой поинтересовался директор у зельевара, когда МакГонагалл слегка подуспокоилась и перестала требовать вызвать то Блэка – что не дало бы ничего, кроме еще большего уровня неадекватности, то министерских обливиаторов – что было даже еще большей глупостью. - На маггловской бумаге, - равнодушно отозвался Снейп. - И вы ей это спустили? – вскинулась декан Гриффиндора. Зельевар даже посмотрел на нее с искренним удивлением – нужно было очень хорошо достать пожилую женщину, чтобы та предложила своему извечному идеологическому противнику применять санкции против магглорожденной. Впрочем, здесь речь шла об ином – о слизеринской позиции, заключающейся в том, что внутренние раздоры не должны наносить ущерба факультету. - Я назначил ей четыре отработки, - терпеливо пояснил Снейп, показывая взглядом, насколько неразумным он находит поведение коллеги. Любовь МакГонагалл к снятию баллов он никогда не понимал. Именно отработки были самым лучшим средством поддержания дисциплины, быстрее всего учившим нерадивых остолопов уму-разуму. Да и найти применение лишним рукам, неважно откуда те росли, мог каждый из преподавателей Хогвартса. - Скажите, Северус, а почему же жалоба мисс Линден написана именно на пергаменте, а не на «бумаге»? - снова обратился к нему директор. «Ну, если ты хочешь, чтобы Минерве объяснял такие элементарные вещи именно я…» - Эта мисс Линден, как это ни странно, оказалась способна понять, что любая официальная переписка осуществляется на пергаменте, - с холодной язвительностью откликнулся зельевар. – Удивительная сообразительность, правда? - Что ж, если она будет сдавать свои эссе также на пергаменте, то лично я не вижу ничего страшного, - добродушно отметил Дамблдор. – В конце концов, Минерва, признайте, что некоторая часть учеников и вовсе не отягощает себя записью теории… - Попробовали бы они это сделать на моих занятиях, - снова фыркнул Снейп. – Если отдельные мои коллеги не способны обеспечить элементарную дисциплину на своих лекциях, то это их недоработка. - Если вы собираете на своем факультете самых наглых, невоспитанных, высокомерных и грубых детей, - немедленно огрызнулась МакГонагалл, - то потрудитесь хотя бы заниматься ими, а не перекладывать ответственность за все происшествия с их участием на другие Дома! - Насколько мне известно, - Северус стремительно терял интерес к этому бессмысленному спору, - практически всегда провоцируют конфликт с моими подопечными именно остальные факультеты. Минерва, если вы не смогли найти управы на единственную магглорожденную первогодку, а позднее на вашем же занятии мистер Поттер упал в обморок, по всей видимости из-за того, что вы слишком строго на него посмотрели, то это именно вы перекладываете ответственность. К тому времени, когда был улажен вопрос с Поттером и Линден, а также все прочие, Снейп уже мог только мрачно думать о бесцельно потраченном времени. *** - Очень хорошо, - Дамблдор облегченно улыбнулся. – Самое главное, что мальчик совершенно здоров. Спасибо вам, Поппи, это все, что я хотел знать… Распрощавшись с целительницей, заглянувшей к нему после собрания глав факультетов, старый волшебник тревожно нахмурился, далеко не успокоенный ее ответом. Происшествие с юным Поттером пугало именно своей кажущейся безобидностью. Директор знал, что магическое истощение было реальностью – волшебная палочка Гарри сохранила отпечаток огромного количества магии, пропущенного сквозь нее буквально за несколько мгновений. Был мизерный шанс на то, что ребенок останется сквибом – и практически гарантия того, что он должен был умереть еще на руках у Минервы. Только Высшая Трансфигурация могла потребовать такого чудовищного расхода магии – или же стихийный выброс такой силы, что кабинет был бы полностью уничтожен. Но волшебство ушло в никуда. Никто ничего не заметил. Дамблдор не упустил даже возможности заглянуть в память юного Малфоя, который так удачно следил в этот момент за своим соседом. Трансфигурация началась – робкая и неумелая, как и подобает первой попытке, а затем Гарри смертельно побледнел и рухнул на пол. Проклятие Волдеморта? Неудачно выполненный ритуал Блэка, старавшегося защитить крестника всеми силами? Попытка убийства? Агенты Волдеморта кружили по Англии, охотясь за сокровищем Фламеля – и уж точно не упустили бы шанса избавиться от ребенка, ответственного за падение своего господина. Дамблдор был намерен следить за действиями профессора Квиррелла и надеялся, что Северус сможет приглядеть за героем пророчества. Нужно было узнать, с кем связан Квиринус, кто в действительности скрывается за занавесом, направляя своих послушных марионеток. Без этого Альбус рисковал получить то же, что и во время войны – еще одну обманутую пешку, на потерю которой врагу было наплевать. Змею можно было уничтожить, только отрубив ее голову. А еще Дамблдор был чрезвычайно встревожен результатами своего утреннего визита в приют, где до недавнего времени росла Кэтрин Линден. На первый взгляд, ничего подозрительного – обычное маггловское учреждение, где бедные дети жили надеждой на то, что какая-нибудь добрая душа заберет их к себе. Увы, эти мечты довольно быстро угасали, оставляя вместо себя недоверие к взрослым, агрессивность и цинизм. Альбус повидал довольно много таких мест, когда еще сам был всего лишь профессором Трансфигурации и объяснял утратившим своих родителей одаренным сиротам, что такое магия и какой великолепный шанс им выпал – учиться в Хогвартсе. Приют, расположенный в юго-западной части Лондона, не слишком отличался от виденных ранее. Чуть больше странной маггловской техники, чуть изменившаяся одежда – последние тенденции заставляли Альбуса прикрывать глаза, поскольку некоторые девочки, кажется, решили, что юбка – это такая миниатюрная полоска ткани на бедрах, даже не доходящая до колен. Директор приюта, к которому обратился старый маг, не смог сказать ничего определенного ни о Кейт, ни о ее прошлом, поскольку сам недавно был переведен сюда, когда его предшественник вышел на пенсию. Персонал учреждения оказался несколько более словоохотлив, хотя в итоге Дамблдору все равно пришлось прибегать к услугам Легилименции. И вот там он наткнулся на то, чего не смог понять. Странный серый туман, размывавший все воспоминания взрослых и детей. Эта помеха неизвестной природы не была жестким окклюменционным барьером, невозможным для магглов, но чем-то совершенно иным. Воспоминания не были заблокированы или скрыты, но поверх каждой из картин, извлеченной из прошлого, колыхалась загадочная дымка, скрадывавшая лица, звуки и цвета. Память каждого из людей, находящихся в приюте, подверглась неизвестному воздействию. Удалось найти и воспоминания о Кэтрин. Девочка сидит, обложившись книгами, и не обращает ни на кого внимания. Завтракает. Кричит на кого-то – лицо искажено, по щекам текут слезы. Прижалась к стене, на скуле алеет царапина, а в воздухе между ней и остальными детьми кружится хоровод тарелок. Совсем еще маленькая – лет пять, не больше – стоит у окна и зачарованно смотрит на падающий снег. Разные картины – повседневность и ссоры, прогулки на улице и случайные столкновения в коридоре. Но одного Альбус так и не смог найти – друзей. Юная Кейт всегда и всюду была одна, чаще всего предпочитая общество потрепанных книг, многие из которых даже лишились переплетов. Ни одно из воспоминаний не показывало, чтобы она кому-то улыбалась или держала за руку. Она росла изгоем, благословленная или проклятая своим искаженным магическим ядром, которое позволяло ей немного колдовать даже без палочки. Ничего удивительного, что другие дети сторонились ее, а Линден не пыталась изменить ситуацию. Для магглов даже редкие стихийные выбросы – повод испугаться и начать метаться по врачам и шарлатанам, выдающим себя за магов-целителей. Кэтрин была достаточно сообразительна, чтобы не показывать своих способностей перед взрослыми, зато быстро научилась использовать их для того, чтобы выходить победительницей в драках с другими детьми. Для кого-то магия – чудо, прекрасный дар. Дамблдор видел, что для этой девочки ее умения были способом самозащиты, оружием, средством отделить себя от других. Он уже почти был готов уйти, когда все же смог уцепить самый кончик образа, всплывшего в сознании одного из малышей. Совсем краткий обрывок воспоминания, мутный, искаженный, дрожащий и стремящийся скрыться. Это была Кэтрин – чуть моложе, чем сейчас. Она стрелой неслась по коридору, на лице не было ничего, кроме животного страха. Ребенок, видевший это, отшатнулся в сторону, пропуская мимо бежавшую девочку, а затем Кейт, даже не думая тормозить, прыгнула в торцевое окно, взорвавшееся прямо перед ней, и вылетела на улицу. Мальчик не бросился следом, застыв, а затем что-то иное привлекло его внимание и он обернулся в ту сторону, откуда появилась Линден. По коридору бежал худощавый мужчина в обычной маггловской одежде, рот скривился в гримасе досады. В его вытянутой руке была волшебная палочка. После этого – стремительное сгущение тумана, смутные тени, размытые звуки. Альбус пытался двигаться дальше со всеми многолетними аккуратностью и точностью, но осознал, что наткнулся на ту зону, которую и хотели скрыть в действительности. У всех прочих магглов обнаружилась аналогичная картина – день исчезновения Кейт из приюта был практически намертво заблокирован. Еще пару раз удалось найти образ незнакомца, который беседовал с детьми или работниками приюта, но вместо связного разговора всплывали только обрывки слов. Дамблдор без особого труда нашел нужный ему коридор, оказавшийся в правом крыле первого этажа, и остановился у окна. Стена носила следы ремонта, пришлось менять всю раму. Старый волшебник не знал, как магглы объяснили случившееся, но понял, что больше ему здесь делать нечего. Магглорожденная Кэтрин убежала не из приюта, а от неизвестного мага, явившегося за ней. Директор запомнил его лицо, хотя не питал особых надежд на то, что Аластор или Мунгундус смогут помочь в поисках. Что до самой девочки… Навесить на себя окклюменционный амулет – не значит скрыть свои мысли. Когда Дамблдор прибыл в больничное крыло, чтобы осмотреть Гарри, то видел, как она металась в коридоре. Юная мисс Линден все же нашла друга, пусть пока и единственного. Это было всего лишь на одного больше, чем у выросшего в приюте мальчика по имени Том Риддл. И этого было достаточно, чтобы изменить все, как знал старый волшебник. Грань между Гриндевальдом и Волдемортом была тонка и неразличима для многих, но Дамблдор смотрел им обоим в глаза и видел разницу. Похоже, нужно было еще раз договориться о визите в дом на площади Гриммо. В коридоре послышался гулкий хлопок, но выглянувшие на шум из своих комнат дети не увидели ничего необычного. Просто окно, которое год назад вконец обнаглевшая Линден подорвала связкой китайских петард, после чего удрала, спасаясь от неизбежного наказания. *** - Удалось заснять? - Камера сто двенадцать, сэр, - отозвался один из мужчин, сидевших в большом зале, заполненном рядами терминалов. – Остальные расположены под неудачными углами или выключились. Изображение с сильными помехами, попробую очистить… - У меня пусто, - добавил его коллега, быстро набирая команды на клавиатуре. – Вся электроника вышла из строя. Пробую восстановить соединение, но пока никакого эффекта. Старший смены тяжело вздохнул. Если научники и впрямь не схалтурили, то все их усилия по защите аппаратуры от ЭМИ опять не дали никакого эффекта. Конечно, камеры транслировали изображение в режиме реального времени, и параллельно шла запись на сервер, но было жутковато осознавать, что в любой момент такая вот «вспышка» может вырубить, к примеру, системы контроля Брадуэлла, невзирая на все меры безопасности. Он набрал один из номеров, по которым следовало звонить. Полугодовое ожидание подошло к концу. - Это Консул, - произнес агент, когда на другом конце линии раздался щелчок. – У нас есть подтвержденный контакт. Минимум один гость посетил Колыбель. Враждебных действий не зафиксировано. Аппаратура внутри объекта выведена из строя, продолжаем наблюдение через внешние камеры. *** - Пока все в рамках наших прогнозов, - Тао спокойно просматривала видеозапись, показываемую на экране огромного монитора, вмонтированного в стену зала для совещаний. – Любопытно. Аж сам председатель Визенгамота заглянул к нам в гости. - Эти паузы, когда он смотрит персоналу Колыбели в глаза – использование легилиции? - Легилименции, - невозмутимо поправила азиатка, затем обернулась к задавшему вопрос оперативнику, сидевшему за дальним концом стола. – А вы? - Макферсон, мэм, - коротко отозвался крепко сбитый мужчина между тридцатью и сорока годами, встречая ее взгляд. – Техотдел. Я вместо мистера Стоуна. - Поясняю, - Тао обращалась ко всем присутствующим, число которых приближалось к двум десяткам, с сожалением подумав, что количество допущенных к закрытой информации сотрудников Службы продолжает нарастать. И всем приходится ставить ментальную защиту, а также проверять лояльность, - нами пока не найдено указаний на то, что маги способны к настоящей телепатии. Легилименция заключается именно в считывании информации из человеческого разума, подобно тому, как вирус способен похищать файлы из компьютера. Полагаю, если развить мою аналогию, то вы можете знать, какая информация появляется на жестком диске, но не уследить за операциями, происходящими непосредственно в процессоре. Более того, у этого умения есть прекрасное ограничение – доступ можно получить лишь к сенсорной информации. Изображение, звук, запах, температура, боль – все это можно считать. Вашу оценку увиденного – нет, если вы не обладаете пагубной привычкой проговаривать мысли вслух или вести дневник. Вопросы? - Эту информацию можно перезаписать или удалить? – немедленно поинтересовалась низенькая и хрупкая пожилая женщина в массивных старомодных очках. - Удалить – очень легко, - кивнула Тао, - даже нет необходимости углубляться в изучение Легилименции. Попросите потом подборку по ментальным чарам – Обливиэйт. Но у легилимента это заклятие будет работать намного эффективнее, позволяя точечно стирать информацию о датах, именах и лицах, а в исполнении дилетанта-самоучки оно превратит жертву в овощ. Корректировка воспоминаний, замена на ложные – куда сложнее и требует высокого мастерства, чтобы не сделать из объекта шизофреника или что похуже. Но по умолчанию рекомендую считать каждого встреченного мага виртуозом легилименции – так безопаснее. - Насколько велика вероятность того, что визитер смог обнаружить наше присутствие рядом с Колыбелью? – продолжала собеседница. - Поскольку нас сейчас не штурмуют лихие ребята из Аврората – это волшебный аналог SAS – а также нет звонков из Уайтхолла, то вряд ли господин Дамблдор осведомлен о том, что мы засняли его визит, - Тао пожала плечами. – Невзирая на высокую уязвимость технических средств, я все же продолжаю рекомендовать минимальное привлечение людей к наблюдению за магами. Мистер Гриффин, на других объектах, связанных с Колыбелью, пока ничего подозрительного? - Нет, - флегматично откликнулся пожилой мужчина. – Все системы работают исправно, ни помех, ни отказов. - Что ж, возможно, мы несколько перестраховались, - предположила азиатка. – Но со своей стороны я прошу не снимать наблюдение. - Согласен, - заключил Уиллард, чье лицо не отражало никаких эмоций. – Мисс Тао, пока стоит притормозить работы по «Парфенону». Я не хочу рисковать единственным стабильным каналом поставки, пока не будет уверенности в том, что это был единичный инцидент. - Сомневаетесь в надежности моих защитных мер? - Не вижу смысла привлекать лишнее внимание. - Хорошо, я попрошу поставщика придержать партию у себя, - не особо скрывая свое недовольство, отозвалась женщина. Когда совещание подошло к концу, Макферсон перехватил одного из своих коллег, светловолосого мужчину с ехидным прищуром серых граз. - Послушай, Коселл, а ты хоть раз видел, чтобы эта Тао появлялась днем? - Ни разу, - его собеседник тонко улыбнулся. – Итак, твоя версия – вампир? - Черт, - явственно огорчился работник Техотдела. – Какой я по счету? - Да пятый уже, - хмыкнул Коселл. – Есть более оригинальные: марсианка и злой дух китайского коммунизма. - Вот после этого я почти готов поверить, что она и впрямь всего лишь симпатизирующая людям ведьма, - Макферсон сделал паузу и повторил: - Почти. - Странные времена настали, - заметил блондин. – СССР разваливается на куски, коммунисты скоро станут нашими лучшими друзьями, а мы гоняемся по старой доброй Англии за волшебниками, вампирами и оборотнями. - Кто там еще? Кентавры, лепреконы, феи?.. - Ну, раз есть эльфы, то будут и феи, - подытожил Коселл. – Главное, чтобы нам самим в один прекрасный день вместо табельного оружия не стали выдавать волшебные палочки. Ведущим экспертом у нас и без того считается ведьма… - Лучше ведьма, чем монашка, - отшутился Макферсон. - Вот тебе смешно, а у нас оперативники уже амулеты какие-то странные получать начали… - помрачнел собеседник. – То ли мы в новую Инквизицию превращаемся, то ли в оккультистов. Всю жизнь атеистом был, но после такого думаю в церковь сходить… *** «Дорогой отец! Спешу сообщить тебе, что первая моя учебная неделя в Хогвартсе завершилась успешно, а все твои прогнозы сбылись. Потому, как и обещал, подробно пишу о своих делах и достижениях. В пятницу было сдвоенное зельеварение с некомпетентными и безответственными глупцами с Гриффиндора. Наш декан высоко оценил мой уровень подготовки и талант к этому точному и истинно аристократическому искусству, однако финал урока был омрачен досадным происшествием – наследник рода Лонгботтом, явно лишенный малейших наклонностей к какой бы то ни было области магии, совершенно нелепым образом нарушил последовательность добавления ингредиентов и расплавил собственный котел. Справедливость восторжествовала, как ты и мог уже предположить к этому моменту – испорченный эликсир достался своему автору, а его факультету – снятие баллов. Искренне рад, что господин Лонгботтом поступил на Гриффиндор, и не сомневаюсь, что и в дальнейшем он продолжит ухудшать дела наших соперников. Признаться честно, я только теперь понял твои слова о том, что хотя грязная кровь является клеймом на всю жизнь, но и чистая не приносит успеха сама по себе. Возможно, тебе будет интересно, что не только Гриффиндор потерял очки из-за неуклюжести господина Лонгботтома, а также совершенно хамской попытки одной из магглорожденных перебить нашего декана, но и мы смогли вернуть часть утраченных на Трансфигурации позиций. За успешно приготовленное зелье – увы, не идеальное – в условиях, когда Гриффиндор в полном составе был позорно загнан на стулья и парты разлитым ими ядом, профессор Снейп начислил нам пять баллов, отдельно отметив то, что именно ученица с нашего факультета первой заметила тревожные признаки катастрофы и даже тщетно пыталась обратить на это внимание гриффиндорцев. Что до ситуации с мистером Поттером, то он продолжает упорствовать в своем общении с магглорожденной Линден, которая также, к моему искреннему и глубокому сожалению, остается на нашем факультете. В пятницу я наблюдал еще один пример того, как пагубно может отразиться общение с лицами из неподобающего круга на чистокровном маге, когда Поттер прилюдно достал некий аналог пергамента, который используют у себя магглы, и присоединился к Линден в ее вызывающем и возмутительном игнорировании правил Школы. Несомненно, назначенные господином деканом четыре отработки (и еще четыре для магглорожденной) заставят его иначе взглянуть на расстановку жизненных приоритетов. Сам я, впрочем, не теряю надежд и намерен приложить все силы для того, чтобы исполнить твою просьбу о предоставлении еще одному чистокровному волшебнику правильных и надлежащих ориентиров. Не могу словами выразить всю свою радость от того, что ты одобрил предпринятые мной шаги по достижению этой достойнейшей цели. Господа Крэбб и Гойл, уверен, позднее отнесутся к моим действиям со всем должным пониманием. Ни в коей мере не желая ухудшать отношения с наследниками союзных нам семей, я действовал со всей должной тактичностью и выдержкой, хотя и вынужден был опустить некоторые детали, разглашение которых могло бы лишь повредить делу. В остальном же я с нетерпением жду следующей учебной недели и надеюсь впредь оставаться образцом и примером действий истинного чистокровного мага. С искренними уважением и любовью, твой сын и наследник, Драко Малфой» *** Дверь подъезда была распахнута настежь, из темного провала несло застарелым запахом мочи. Высокий мужчина в легком бежево-сером плаще, надетом поверх поношенного, но все еще достаточно пристойно выглядящего костюма-двойки, не обратил внимания на ставший давно привычным запах, быстрым шагом зайдя внутрь. Несмотря на два тяжелых пакета в руках, он практически вбежал на третий этаж, осторожно, чтобы ничего не помялось, поставил один из них на пол, после чего открыл дверь и вошел внутрь, широко улыбаясь. Если честно, то улыбка почти не сходила с его лица вот уже несколько часов, с того момента, как прозвучало судьбоносное: «Да, это приемлемо». - Света! – громко позвал он, снимая плащ и вешая на крючок. – Светочка! - Слава? – в коридор вышла молодая женщина в домашнем халате, с зажатой в руке поварешки сорвались и упали вниз несколько капель. – Ой, ты сегодня рановато что-то, Виталик еще из школы не вернулся… Да и у меня даже суп не готов… - Забудь ты про суп, - весело рассмеялся Вячеслав Огнев, подмигнув своей жене. – У меня такие новости!.. Черт, я ведь так боялся! Глупо, суеверно, ерунда, согласен, но не рассказывал тебе, боялся, что сорвется… - Слав, что случилось? – Светлана на миг скрылась в кухне и вернулась уже без поварешки. – Ты… Неужто Виктор Борисович передумал? - Виктор Борисович? – мужчина облегченно выдохнул, прикрывая глаза и с болезненным наслаждением, каковое испытываешь от вскрытого нарыва, громко заявил: - Богомолов, этот идиот и ничтожество, эта унылая посредственность и интриган, может катиться ко всем чертям вместе со своими лизоблюдами! Света!!! Статья! Та самая чертова статья, которую мне удалось опубликовать полгода назад! Он рассказывал ей все, захлебываясь собственным счастьем, гордостью и злорадством – вот уж у Богомолова, этого разжиревшего от безделья напыщенного индюка, точно сейчас язва свирепствовала. Вячеслав еще помнил, как побагровело лицо заместителя директора, когда один из ведущих специалистов Института швырнул ему на стол заявление об увольнении. И все это стало возможно благодаря одному-единственному решению – рискнуть и рассказать другим о своей теории. Реакция коллег по лаборатории была ожидаемой – смешки, шуточки, ехидные подмигивания. - Нашел уже свое шестое чувство? - Как проходят искания Шамбалы? - А где именно открывается третий глаз? Богомолов же рассвирепел и в течение получаса демонстрировал свой единственный талант – красноречие. Вероятно, больше всего его оскорбило не то, что статья одного из подчиненных вышла в «детском» журнале «ТМ» вместо серьезного академического издания, но сам факт того, что эта публикация проскользнула мимо его обрюзгшей физиономии, не получив высочайшего одобрения. Вячеславу ради подобного пришлось вспомнить все свои студенческие знакомства, терпеливо виснуть на телефоне и объяснять, объяснять, объяснять… Ему не верили. Добродушно посмеивались, похлопывали по плечу, пытались отговаривать. Молодой сотрудник ПИЯФ рассказывает о неких таинственных возможностях человеческого разума, способе повелевать силами природы без помощи машин или приборов? Рассуждает о существовании души? Несколькими годами раньше у него не было бы и шанса прорваться с такими гипотезами. Несколькими годами позже – и никто бы уже не обратил внимания на еще одну историю среди бреда об одержимости дьяволом, йети в Подмосковье, летающих тарелках над ракетными шахтами и прочим в том же духе. Огнев успел. Статья ушла и… последовала реакция. Та, которой он страшился, но не та, на которую надеялся. Поток писем всяких полусумасшедших, вещающих об астральных путешествиях. Травля на работе. Сочувствующе-снисходительные взгляды немногих верных товарищей. И сегодня, когда он сам уже смирился, признал бессмысленность своих наивных стремлений всколыхнуть вязкое болото, состоялся разговор. Мистер Чалдини, так представился улыбчивый и загорелый мужчина, крепко пожав протянутую руку. Вячеслав не знал, сколько стоит костюм его собеседника, но подозревал, что побольше всего годового оклада молодого ученого. От иностранца деньгами не просто пахло, ими разило со страшной силой. Массивные часы, аккуратные запонки, тонкий аромат незнакомого одеколона, идеально белые зубы, легкий акцент – собеседник будто пришел со страниц шпионского романа, где наивного героя пытаются коварно соблазнить обещаниями лучшей жизни. Огневу было наплевать на деньги, виллы, пляжи и автомобили ручной сборки. Но Чалдини, будучи несколько более опытным Мефистофелем, нежели его предшественники из советских романов, предложил ему то, от чего ученый никак не мог отказаться – возможность заниматься настоящей наукой. Стареющий миллиардер-филантроп, решивший на закате жизни потратить часть денег на благое дело, фонды, социальные выплаты, достойные условия жизни, шанс забрать Свету и Виталика из страны, которая с каждым днем все меньше напоминала ту, где Вячеслав вырос и в которую раньше верил – это проскальзывало мимо его ушей. Огнев видел перед собой не добродушного вербовщика, утаскивающего за границу очередного перспективного работника, но сверкающие чистотой лаборатории, новейшее оборудование, мощные компьютеры, сплоченных общей целью коллег. Он видел перед собой гипотезу, способную воплотиться в реальность. Он шел по пути Фауста, не думая о цене. На часах, родившихся в сердцах и умах ученых Чикагского университета, было 23:43. Самое далекое время от полуночи за всю их историю. Политика разрядки, перестройка, разоружение, распад Варшавского блока, крах СССР, ветер перемен… Заклятые враги становились друзьями, идеология переставала разделять людей, военные заводы учились делать мирную технику. Где-то в Англии женщина, которую все называли «мисс Тао», хищно улыбалась, составляя из чужих жизней, страхов и надежд единственное имеющее значение слово – «Вечность». Для нее стрелки всегда двигались только вперед.