Спящая красавица

Сходство между братьями и сестрами не всегда проявляется в буквальном совпадении черт и зачастую заметно лишь в движении. Дело не в лицах, но в том, как одинаково на них отражаются эмоции, не в тембре голоса, а в манере речи, не в фигурах, а в походке и жестах. Арнав имел дурную привычку судить о разговоре по паре вырванных из контекста предложений. Анжали эту привычку с ним делила. Она услышала самое начало разговора, и этого было ей достаточно, чтобы пулей вернуться в дом и весь вечер потом с трудом следить за происходящим, повторяя про себя снова и снова: Кхуши и Арнав не женаты. Не по-настоящему. Она что-то говорила, кому-то улыбалась, что-то ела, но не могла бы вспомнить толком и минуты того вечера, если не считать, конечно, одного странного эпизода, против воли засевшего в ее памяти. Этим единственным четким пятном стал вопрос доктора Пака, своей внезапностью отвлекшего ее от мрачных размышлений: - Кем вы хотели стать? – Пак вежливо улыбнулся. Анжали удивленно на него посмотрела. Они говорили о чем-то уже добрых пять минут, но она откровенно не следила за разговором, вставляя иногда вежливые, но ничего не значащие реплики. - До того, как вышли замуж, - Пак сделал глоток ласси и поморщился. – Кем вы хотели стать? - Я… - Анжали растеряно заморгала, тщетно пытаясь вспомнить, о чем они вообще говорили. О свадьбах? Или о работах? Ох, она не знала. – Я не уверена, что поняла Вас. Пак улыбнулся. - Вы всегда хотели быть, как это говорится, домашней женой? - Что?! - Ой, простите. Я имею ввиду, хозяйкой дома. - Нет, - Анжали почему-то почувствовала себя оскорбленной, хотя, на самом деле, после свадьбы и правда стала домохозяйкой. - Тогда кем же вы хотели быть? Пак выглядел искренне заинтересованным, а Анжали все еще не могла взять в толк, как беспредметный светский разговор мог повернуть в такое русло. Она помедлила с ответом. Пак вежливо ждал. Он вообще при всей его причудливости обладал удивительной способностью так терпеливо и добродушно пережидать паузы в разговоре, что собеседнику начинало казаться, что ничего страшного в ответе не будет. - Путешественницей, - на выдохе сказала Анжали. Брови Пака взлетели вверх. - Я хотела… ох, это глупо. Когда я была маленькой, родители много путешествовали, и всегда брали нас с Арнавом с собой. Я обожала это. Новая страна – это как другая планета, и все там иное, и даже законы физики, кажется, работают иначе. И я хотела стать автором путеводителей. Знаете, люди ходят с ними по улицам, и это все равно, как если бы я водила их по городам сама, - Анжали потерла лоб. – Дурацкая была идея. - Да нет же, - Пак пожал плечами. – По мне так очень даже неплохо. - Не знаю. Не уверена. - Наверное, замечательно путешествовать ребенком. Я вот до второго курса не выезжал из Кореи. Зато потом уж оторвался. Вы, наверно, пол мира объездили, когда выросли? - Я никуда не ездила после свадьбы. - О. - У мужа было много работы. - Понимаю. - И, да, точно, мы были на Бали недавно. - Это красивое место. Анжали почувствовала в себе вдруг странное желание оправдаться перед Паком, и она повторилась: - Дела моего мужа не отпускали его надолго. - Да-да. Анжали хотелось сказать что-то еще, но подходящих слов не находилось. Она заметила, что дыхание участилось, и бокал в руке чуть подрагивает. Она покрепче сжала его пальцами. Пак смотрел вежливо и так мучительно сочувствующе, что хотелось выть. - В Дели много интересного, - сказал она наконец. Пак улыбнулся ей, и улыбка эта была чудесная, из тех, что расцветает сначала в глазах, а потом только на губах. - Я вижу, - и посмотрел ей в глаза. Анжали вздрогнула. *** Ночной воздух был так прозрачен и чист, что ночное небо казалось яснее обычного, и звезды сияли ярко, рассыпавшись по темно-синему полотну. В свете этих звезд ночная комната преображалась, и силуэты предметов проступали уверенно и четко, черными пятнами выделяясь в сером полумраке. Крадущиеся по стенам тени замирали, стоило прохладному ночному ветерку стихнуть и на мгновение перестать перебирать невидимыми пальцами тонкий тюль на окнах. Уставшие после пышного праздника домочадцы разошлись по комнатам, и Шантиван в неверном, обманчивом свете походил на спящий дворец. Дом столь огромный никогда не может спать крепко, и его размеренное дыхание тут и там перемежается сонным бормотанием - то скрипнет рассохшаяся половица в кладовке, то с вечера сползавшая пачка бумаг оглушительно рухнет на пол в кабинете, то с треском раскроется пальмовый лист в прихожей. К этой привычной живой тишине добавился сегодня причудливый стук. Мерный, но с неровным темпом, стук этот раздавался уже добрых полчаса. Анжали не могла заснуть. Все в ней кипело и клокотало, и она не могла заставить себя заснуть. Вначале она просто лежала, бездумно глядя в потолок, потом вскочила и принялась мерить комнату быстрым шагом. Она не находила себе места от волнения, и стремительное движение то и дело сменялось нетвердой поступью. Наконец, в четвертом часу ночи, она упала в кресло без сил, вымотав себя физически, но так и не сумев успокоиться. Лихорадочное волнение сменилось оцепенением, и она с отстраненным выражением следила за тем, как тени на дальней стене ползали туда-сюда в хаотическом порядке. Перегруженный ум Анжали видел в случайных движениях четко направление, и ей казалось, что тени подкрадываются к ней. В ее ушах не стихали голоса Арнава и Кхуши, и снова и снова она проигрывала представшую перед ней сцену, вертела так и эдак, до тех пор, пока знакомые слова не начинали терять смысл. Не женаты. Арнав и Кхуши не женаты. Но что это значит? Почему они всем соврали? Арнаву дела нет до формальностей, так что он бы врать не стал, и, если бы хотел жить с кем-то вне брака, прямо бы об этом сказал. В конце концов, однажды так уже было, с Лаваньей. Выходит, это придумала Кхуши. Но для чего? Чтобы сохранить репутацию? Но с тем скандалом, с которым прошла их неправильная свадьба, о репутации речь не шла. Значит, дело было не в этом. Но в чем? У Анжали от усталости и расстройства кружилась голова, все факты смешивались в одну большую кучу, напоминали кусочки разрезанных фотографий, и ей все никак не удавалось сложить рисунок целиком. Она прикрыла глаза, и вскоре забылась тревожным сном. *** - Эй, время банных процедур? Кхуши с тоской посмотрела на свое испачканное сари, на слой пыли, осевший на руках, и только кивнула. Арнав бодро прошагал в ванную, откуда вскоре донесся веселый плеск. Кхуши задержалась на пороге, чувствуя себя неуверенно. Они делали это раньше, и после того самого первого раза Арнав никогда не позволял себе касаться ее кожи дольше, чем того требовала необходимость. Удивительным образом им удавалось сочетать романтические чувства, в которых никто из не был силен, со странной, новой дружбой. Это чувство появилось само собой, незваный гость, нагло пригласивший себя на ужин, и, если любовь казалась Кхуши затейливой и запутанной, как течение бурной реки, дружба была мостом, перекинувшимся через эту реку. - Что ты там стоишь? Иди скорее, я с ног валюсь от усталости, - и Арнав демонстративно зевнул. Он уже успел набуравить полную ванну и затолкать помятый пиджак и испачканную рубашку в корзину для грязного белья. Кхуши быстро взглянула на него, и взгляд сам собой зацепился за его накачанный пресс. - Насмотрелась? Теперь идем, смоем с тебя эти слои грязи. Потому что даже не думай, - он предостерегающе выпростал указательный палец. – Что я позволю тебе в таком виде коснуться моих драгоценных простыней. Кхуши моргнула, приходя в себя. Ее дыхание сбилось, а к щекам прилила кровь. Она улыбнулась. - Если что, я постараюсь пачкать только свою половину. Она подошла к нему, привычно отвернулась спиной, предоставляя Арнава возможность помочь ей с завязками на спине. Его пальцы отработанным движением развязали узел, легко коснувшись кожи, и Кхуши тихонько выдохнула. - Все хорошо? - Да. Холодно. - О, - Арнав ускорился, помогая ей избавиться от сари. Он демонстративно зажмурился, и Кхуши быстро скользнула в ванну, где толстый слой пены мгновенно скрыл ее кожу. Арнав начал уверенным движением профессионала намыливать ее волосы, и Кхуши прикрыла глаза от удовольствия. Она подалась назад, запрокидывая голову, и сзади тут же зашипели. - Поаккуратней. Я не планировал выбрасывать эти брюки. Вместо ответа Кхуши запустила в него пригоршню пены. - Предательница! Это же лен, - Арнав с возмущением отряхнул пену с брючины. - Ничем не могу помочь, - Кхуши пожала плечами, озорно улыбаясь. Арнав прищурился, и Кхуши выставила вперед руку. Было слишком поздно для перемирия, и Арнав с силой ударил ладонью по воде рядом с ее лицом, и брызги мыльной воды накрыли ее с головой. - Эй! Нечестно, - Кхуши принялась отплевываться. - Нечестно портить хорошую одежду. Кхуши отела что-то ответить, но пена попала в глаза. Она прижала ладонь к веку, чувствуя, что уже начинает жечь. Зашипела, и начала тереть глаз. Вдруг ее руку осторожно отвели в сторону. - Подожди, дай мне, - тихо сказал Арнав и, налив в стакан чистой воды, аккуратно промыл глаза. – Лучше? - Да. Кхуши, проморгавшись, посмотрела на него. Сосредоточенное лицо замерло в паре сантиметров от нее, и раскрасневшийся от пара Арнав был удивительно… притягателен. Его ладони все еще удерживали ее лицо, пальцы бездумно гладили кожу. Кхуши потрясла головой, сбрасывая наваждение. Отстранилась, мстительно улыбнулась. -То есть нет. Но сейчас будет, - и Кхуши с плеснула в его сторону пеной. Арнав отскочил, но слишком поздно, и дражайшие брюки пали жертвой вероломства. Арнав поджал губы, грудь задвигалась чаще. - Какого?.. Кхуши только пожала плечами, от этого движения пена заскользила вниз, и Арнав на секунду задержался взглядом на обнажившемся кусочке кожи. Сдвинул брови. - Кхуши, я же попросил… - А потом чуть меня не утопил. Справедливая расплата. - Ты… - Арнав подался вперед, но потом отпрянул, стиснув зубы. Руки сами собой сжались в кулаки. Кхуши мило улыбнулась, всем видом давая понять, что чувствует себя хозяйкой положения. Тогда Арнав, не отрывая взгляда от ее глаз. Потянулся к пряжке ремня. - Что ты делаешь? - Я не собираюсь расхаживать в мокрой одежде. И, прежде чем Куши успела запротестовать, он стянул с себя брюки, оставаясь в одних боксерах. Кхуши хотела уже сказать что-нибудь возмущенное, но слова так и не нашли пути наружу. Девушкам не положено глазеть на мужчин. Так, по крайней мере, Кхуши говорили. Но ведь те же самые люди говорили ей, что мужчины не бывают красивы. Добры, достойны, храбры – это пожалуйста. Но не красивы. А вот Арнав был. Она знала, что Арнав красив, но знала это как очевидный факт, как можно знать о том, что дождь падает вниз, не задумываясь о законе всемираного тяготения. Никогда – и она поняла это только что, - никогда она не смотрела на него внимательно. У него было красивое лицо - прямые черты, будто высеченные уверенной рукой опытного скульптура, нарочито гладкая кожа ухаживающего за собой человека. Арнав отлично одевался, и его вкус Кхуши тоже успела оценить. Но вот о чем она раньше не задумывалась, так это о том, что и под прекрасно сидящей одеждой Арнав тоже исключительно хорош. Кхуши задержалась взглядом на его прессе – сколько нужно заниматься, чтобы заработать себе такой? – и подумала о том, что хорошие девочки посмотрели бы сейчас вверх, тем более, что и там было чем полюбоваться. Но Кхуши посмотрела ниже, просто не смогла ничего с собой поделать. На каменные на вид мышцы пресса, на темную полоску волос, убегающую за иссиня-черную ткань трусов, на мучительно длинные ноги. Посмотрела медленно, изучающе, пока не дошла до нетерпеливо постукивающих по кафельному полу босых стоп. Только тогда Кхуши зарделась и отвела взгляд. Арнав взглянул на нее, брови насмешливо взлетели вверх, но он промолчал. Он вернулся к мытью головы, привычными движениями промывая длинные пряди, но обычного медиативного эффекта на Кхуши это не оказывало. Наоборот. Кхуши прикрыла глаза, стараясь согнать румянец со щек. Арнав закончил мыть ей голову и потянулся к здоровой руке. Его пальцы сомкнулись на ее запястье, и Кхуши вздрогнула, распахнула глаза. - Ты вся в пыли, - объяснил он, и Кхуши, помедлив, кивнула. Она и вправду перепачкалась, когда сидела на земле в саду, и теперь сероватая грязь ровным слоем покрывала руку, которой она опиралась о землю. Арнав намылил мочалку и с каменным выражением прошелся ею по коже, смывая грязь. Кхуши молчала, как завороженная следя за его движениями. Он перегибался через край этой огромной ванны, мышцы под смуглой кожей переливались силой и здоровьем, и девушке казалось, от его тела шел жар больший, чем от горячей воды. Он аккуратно прошелся мочалкой по ее спине, и от одного движения ткани вдоль позвоночника Кхуши охнула. Арнав посерьезнел, но ничего не говорил. Закончив, протянул ей полотенце и отвернулся, пока она в него заворачивалась. Кхуши кашлянула, когда была готова, и Арнав протянул ладонь, помогая выбраться из ванны. Пена осталась на коже, и, взяв еще одно полотенце, он принялся ее стирать. Когда он вытирал ее плечи, то случайно задел пальцами обнаженную кожу, и Кхуши вздрогнула. Арнав снова промолчал, но остановился. Он поднял голову, встречаясь взглядами с Кхуши. Она избегала смотреть ему в глаза, скользнула взглядом к его губам, вниз к шее. Задержалась на груди, голая кожа так близко к ней, что, если поднять руку, случайно коснешься. Кхуши отвела взгляд, стараясь дышать глубже и реже. Арнав подался вперед на какой-то сантиметр, и все попытки оказались напрасны, когда дыхание сбилось совсем. Кхуши не могла заставить себя пошевелиться, не могла приказать себе не пялиться, в конце концов, так откровенно. Арнав еще мгновение оставался недвижимым, как был, а потом опустился на колени. Он принялся вытирать полотенцем пену с ее ног, мучительно медленно поднимаясь от щиколоток к коленям. Кхуши со стоном выдохнула, когда мягкую ткань полотенца вдруг сменили его губы. Арнав поцеловал нежную кожу чуть выше колена и двинулся вверх, до самого края полотенца, в которое была завернута Кхуши. Под его губами по коже разбегались волнами искры. Он вновь взялся за свое полотенце и аккуратно вытер вторую ногу. Прошелся пальцами вслед за тканью, от щиколотки до края импровизированного махрового сари, и от этого прикосновения сердце застучало чаще. Нервные окончания, очевидно, решили объявить ей войну, и теперь от одного лишь его дыхания на коже по спине пробежали мурашки. Арнав поцеловал и вторую ногу, и Кхуши судорожно схватилась за его плечо. Он отстранился, собираясь встать на ноги, и, поднимаясь, подхватил ее за талию. Кхуши инстинктивно прижалась к нему, обвивая руками. Арнав поднял ее над полом, так, чтобы их лица были на одном уровне, и замер. Его дыхание опаляло щеки, она чувствовала под своими ладонями голую, горячую кожу. Арнав держал крепко, так что Кхуши расслабилась и провела пальцами по его плечу. Он вздрогнул, и она удивленно посмотрела. Великий Арнав Сингх Райзада трепещет? - Я могу поставить тебя на пол, - тихо сказал он. Она прижалась ближе, обнимая его здоровой рукой крепче, и полотенце начало съезжать вниз. - У тебя чудесная пижама, хочешь, помогу надеть ее? Она обвила его коленями, скрестила лодыжки на его бедрах. Арнав глухо выдохнул, прикрыл глаза, медленно сглотнул. - Хочешь? Кхуши чуть отклонилась назад, насколько позволяли его объятия, насколько могла, чтобы не упасть назад себя. Ей хотелось увидеть его глаза – черные от расширившихся зрачков. Его губы – приоткрытые от сбившегося дыхания. В этот момент весь мир сжался до Арнава, до ощущения своей влажной кожи на его, до запаха его пряных, горьких духов, до его рук на ее талии, держащих крепко и уверенно, до его вздымающегося под ее пальцами плеча. Совсем недавно она ненавидела необходимость выбирать и решать самостоятельно. Теперь эта власть ее пьянила, кружила голову получше бхтанга. Великий Арнав Сингх Райзада сегодня исчез, растаял, как тают очертания кошмара в дневном свете. Остался только обычный человек, удивительно настоящий и живой. Кхуши столько раз переживала, что совершенно не знает, что делать в подобных ситуациях. Оказалось, что любовь напоминала танец, а танцы всегда давались ей легко. Она прижалась к его губам, и Арнав глухо застонал ей в рот. Не разрывая поцелуя, он вышел из ванной. Где-то посередине комнаты они потеряли ее полотенце, и Кхуши решила, что с этой потерей можно смириться. Арнав сел на кровать, Кхуши осталась сидеть на нем верхом, чуть опустилась, удобно устраиваясь на коленях. Оторвавшись, Арнав выдохнул: - Хочешь? – с трудом вспоминая, о чем спрашивал. - Тебя, - Кхуши поцеловала нежную кожу шеи, и Арнав запрокинул голову, уперся рукой в матрас, чтобы не упасть. – Я хочу тебя. - Попробуем… - он сжал зубы, когда Кхуши легонько прикусила мочку уха. – Попробуем организовать это, миссис Райзада. - Уж постарайтесь, - она снова прижалась к его шее, и Арнав извернулся, вырываясь из этого мучительного плена. Он нагнулся, находя губами ее губы, и Кхуши показалось, она сейчас загорится. Или утонет. Его ладони скользили по ее спине, бедрам, прижимали за поясницу ближе к себе, легонько тянули за волосы вниз, заставляя запрокинуть голову, раскрыться поцелую. Пальцы Кхуши исследовали его кожу, словно карту неведомой страны, и с любопытством она узнавала, что, если провести вдоль позвоночника, Арнав сорвется на стон, а если скользнуть по вздымающемуся от частого дыхания животу вниз, он замрет, на мгновение забывая, как целовать ее. Что определенно стоило того, потому что вспоминал он с завидным упрямством. Поначалу Кхуши казалось, что она может провести так всю ночь, но ноющее, тянущее чувства нарастало с каждой минутой. Удовольствие от поцелуев напоминало волны океанского прибоя, они накрывали ее с головой, но, скользя назад, каждый раз оставляли все большее разочарование. Все равно что сидеть рядом с тарелкой джалеби, тянутся к ней, и каждый раз недоставать каких-нибудь пары сантиметров. Чем ближе, тем обидней. Арнав разорвал поцелуй и припал к ее шее. Вдоль линии пульса спустился вниз, к ключицами, и еще ниже. Кхуши ахнула, когда его губы коснулись ее груди. Он прошептал: - Мне остановится? - Только попробуй. Он тихонько рассмеялся и поцеловал вновь. Кхуши запрокинула голову, запустила пальцы в его волосы. Арнав целовал ее снова и снова, и смена наслаждения разочарованием становилась все ощутимей. - Больше, - подумала Кхуши вслух. - Мм? - Хочу больше, - она задыхалась, и, когда Арнав отоврался, поднимая голову и снова прижимаясь к ее губам, практически упала на него. Он снова рассмеялся. - Насколько больше? – спросил он между поцелуями. Кхуши попыталась собрать вместе обрывки мыслей. - Что ты хочешь? – он отстранился. И посмотрел ей в глаза. Раскрасневшаяся и растрепанная, в тусклом ночном свете она казалась ему сошедшей с картинки. Вся их поза, вес ее тела на его коленях, кожа к коже, ее дыхание под его ладонями – Арнаву казалось, что он выхватил себя и ее из особенно приятного сна и теперь уж ни за что не упустит ни одного мгновения. Кхуши посмотрела на него, и колени инстинктивно обхватили торс крепче. - Я сделаю все, что хочешь, - шептал он. – Все, что хочешь. От звука его голоса по ее коже бежали мурашки, а от смысла слов кружилась голова. Арнав прижал ладонь к ее пояснице, притягивая жену ближе, потом скользнул пальцами вверх по позвоночнику, вырывая стон. Кхуши прикрыла глаза, пытаясь собраться. Слова. Раньше она умела складывать их вместе. - Я чувствую, - она облизнула пересохшие губы, и Арнав крепче сжал ее талию руками. Его глаза горели темным огнем. – Будто… Арнав прижался губами к ее шее, весь плавясь от ее хриплого, надрывного шепота. Кхуши прикрыла глаза, приказывая себе думать. - Что ты чувствуешь? - Как будто я тянусь за чем-то, и все никак не могу ухватить. Это ужасно… Арнав вдруг положил ладони на ее бедра, и, быстро приподняв, пододвинул ее к себе ближе. Кхуши ахнула. Ее обнаженная кожа коснулась ткани его трусов, ноги раскрылись шире. Он скрестил у себя за спиной ее лодыжки, так что теперь она обхватывала его, прижималась как можно тесно. - Раздражает, - наконец, она вспомнила нужное слово. – Это ужасно раздражает. Сделай так, чтобы это кончилось. - Так значит, - он ухмыльнулся, и от той ухмылки у Кхуши внутри все перевернулось. – Хочешь кончить? И, не давая Кхуши времени возмутиться, он припал к ее губам, целуя жадно, жарко, так, что Кхуши прижалась к его груди, притянула к себе здоровой рукой, так, что Кхуши застонала в голос, так, что ей показалось, что земля и небо поменялись местами. Арнав крепко обнял ее, поднял вверх и перевернулся, вмиг оказываясь сверху. Он чуть приподнялся, разрывая поцелуй, и Кхуши распахнула глаза, только чтобы увидеть, что Арнав улыбается. Она помнила, что должна была возмутиться. Но забыла, почему. Арнав поцеловал ее, коротко и сухо, и медленно спустился губами по шее вниз. К груди – Кхуши снова застонала, но он явно не собирался задерживаться. Когда его губы прижались к ее пупку, Кхуши вздрогнула, а когда его пальцы начала ласкать грудь, выгнулась дугой. - Нравится? – спросил Арнав. Вместо ответа Кхуши застонала в голос. Она прижала ладонь ко рту, но Арнав только покачал головой. - Или не нравится? Кхуши уже собиралась возразить, но тут его ладони скользнули вниз. Когда они сидели, Кхуши обхватила его ногами, так что теперь он оказался между них. Арнав вновь прижался к ее животу, чуть пониже пупка, и скользнул ладонями вдоль ребер к бедрам и ниже. Положил горячие ладони на колени, раскрывая их. Его пальцы синхронно прошлись по обеим ногам от колен вверх, и Кхуши задохнулась. - Думаю, это тебе нравится больше. Кхуши фыркнула. - Ты думаешь? - Иногда. Не замечала за мной? У Кхуши наготове был хороший ответ, просто отличный, но поцелуи Арнава опустились ниже, и ей стало как-то не до того. *** Анжали не верила в то, что делает. Ей казалось, она видит себя со стороны, и каждое мгновение проверяет себя. Ты же не сделаешь этого, да, Анжали? Ты же развернешься и уйдешь прочь? Но она не ушла. Она заказала такси, и попросила отвезти к дому Гупта, и всю поездку сжимала фотографию в руке. Кровь стучала в ушах, как бой барабанов на праздник, и трудно было представить, что Анжали действительно собирается сделать это. Она всегда вела себя хорошо. Была из тех, кто со всеми мил, приходит домой вовремя и учится на одни пятерки. Из тех, кто всегда готов поддержать и помочь. Вот только одна проблема – Анжали всегда вела себя так. Но это вовсе не значит, что ей никогда не приходило в голову вести себя иначе. Сартр говорил, вы – это то, что вы выбираете. Не свершившийся факт, а результат действий. Анжали всегда выбирала быть хорошим человеком. Так что сейчас все происходящее казалось ей сном, выдумкой, фантазией в голове. Тем не менее, она позвонила в дверь. Она извинилась за ранний визит, спросила, где тетя Мадхумати, и узнала, что та поехала с Шаши в поликлинику на плановый осмотр. Она согласилась выпить чашечку чая. И только усевшись за стол, достала фотографию. Протянула ее Гариме, внимательно следя за реакцией. Гарима выронила чашку из рук, и та разбилась с оглушительным звоном о кафельный кухонный пол. В тишине этот ослепительный звон был для Анжали подтверждением всех подозрений. - Скажите, может это такая месть? – Анжали показалось, что воздуха не хватает, что все дыхание ушло на слова. Смелось и решимость покинули ее, хотелось забрать фотографию и сделать вид, что ничего не было. – Наш прапрапрадедушка как-то оскорбил вашего и теперь вы решили устроить кровную месть? - Анжали, дочка… - Я вам не дочка, - она подскочила, как ужаленная. Гарима поднялась следом. - Что вы за женщина такая, а? Кхуши-дочка, Паяль-дочка, Анжали-дочка… но ведь никто из нас вам не дети! Вы как змея, заползаете в чужие дома, в чужие семьи, и жалите, пока не добьетесь того, чего хотите. Вы делаете вид, что такая добрая, такая заботливая, - глаза Анжали сверкали отчаянием, голова гудела от собственных слов. – Но все что вы несете – смерть, вы ей упиваетесь, вы за ее счет живете сами. Поэтому и детей у вас нет – разве может такое существо, как вы, создать жизнь? Вы только и умеете, что отнимать. Хлоп. Анжали автоматически схватилась за горящую щеку, от волнения совсем не чувствуя боли. Гарима испуганно отступила, с недоверием смотря на собственную ладонь, как будто сама не поняла еще, что только что сделала. - Защищаетесь? – голос Анжали стал спокойней, холоднее, и было уже не так сложно, как обычно, увидеть сходство между ней и братом. – Правильно. Только, пожалуй, вам следует поработать над защитными маневрами. Не думаю, что умение давать пощечины спасет вас. Анжали подняла свою сумку и направилась к выходу, медленно и спокойно, с идеально прямой спиной. Гарима молчала, не в силах взять себя в руки. Горло ей сковывали подкрадывающиеся рыдания, и весь страх прошлых лет, все пережитое унижения и стыд нахлынули на нее разом, сковав, прижав к полу. Она так тщательно, на совесть выстроила себя, кирпичик за кирпичиком, приказала забыть все старые ошибки и маленькими шажками двигаться дальше, и вот все ее усилия вмиг пропали. Что ей делать? Она чувствовала, что все, что только она сумела создать, было растоптано, высмеяно, размазано в грязь. - У меня только один вопрос, - голос Анжали раздавался будто через толстое стекло. Гарима подняла на нее глаза и увидела, что женщина уже стоит в дверях, говорит, не оборачиваясь. – Паяль и Акаш, Кхуши и мой брат… что это было? Вы приказали им? Солгали? Или просто вырастили такими же, как вы сами? А, впрочем, не важно, не отвечайте. Чтобы там ни было, мне плевать. - Анжали… - Вы уничтожили мою семью. Теперь посмотрите, как я уничтожу вашу. Дверь хлопнула, и ноги Гаримы подкосились, она без сил рухнула на колени.