Спящая красавица

- У нас небольшое объявление. Разговоры за столом стихли, и все члены семьи поглядели на Арнава. Он вежливо кашлянул. Переглянулся с Кхуши, и, заметив, что она взволнована, тепло сжал ее ладонь в своей. - Ну же, Арнав, не заставляй меня нервничать, - поторопила Монорама. - Да тут ничего особенного. Ты скажешь или я? – он вопросительно посмотрел на жену. - Давай ты? - Как хочешь, - Арнав пожал плечами. – Мы с Кхуши вчера обсудили кое-что и, - он выдержал небольшую паузу. Кхуши закатила глаза, и продолжила сама. - И я решила поступать в университет. - Что? – бабушка удивленно посмотрела на нее. В ее голове только-только начали кружится милые буколические картинки маленьких правнуков. - Я подумала, что у меня внезапно появилось очень много свободного времени, и что я могу им распорядиться по своему усмотрению. Я долго пыталась понять, что с ним делать, и, в итоге, решила, что хочу получить образование. Они с Арнавом переглянулись, он ободряюще кивнул. - У меня были отличные результаты выпускных экзаменов, и до вступительных еще почти полгода, так что я успею подготовится. Я хочу поступить в университет Дели и изучать литературу. Мне нравятся истории и книги, и после выпуска я могла бы попробовать преподавать, потому что учить мне тоже нравится. - Кхуши, это… - Паяль закрыла рот, не находя слов. - Это просто чудесно, - бабушка всплеснула руками. – Мы тобой очень гордимся. На секунду за столом воцарилась тишина, потом разом грянул хор голосов. Паяль вскочила со своего места и бросилась обнимать сестру. Акаш тоже поднялся и протянул руку, желая удачи. - Ну что вы, что вы, - Кхуши покачала головой. – Я же пока не поступила. - Я уверена, что у тебя получится, - улыбнулся Акаш. – Если миссис Райзада-Гупта что-то задумала, у нее обязательно получится. Кхуши рассмеялась, и тепло пожала протянутую руку. Паяль растроганно заморгала. - А мама? Ты уже сказала маме с папой? - Я обязательно скажу на днях. Анжали бросила на нее быстрый взгляд, но продолжила улыбаться, ничего не сказала. Все поздравляли Кхуши так, будто бы она уже получила диплом, даже Монорама пробурчала пару слов о важности образования для женщин, и за показным пренебрежением скрывалась гордость. Анжали улыбалась ровной, идеальной улыбкой. Медленно сделала несколько глотков сладкого чая. Аккуратно поставила чашку на блюдце, фарфор звякнул о фарфор. Ее унизанные золотом пальцы осторожно разгладили и так гладкую салфетку на коленях, и только по неровному блеску драгоценных камней можно было заметить, что руки легко дрожат. Этот блеск и заметил Пак. Он моргнул, прищурился, присматриваясь, его брови удивленно взлетели вверх. Пак перевел взгляд с ее рук на лицо, на красивые губы, расцветшие ровной, как по лекалу, улыбкой, на разрумянившееся щеки, на большие глаза. Анжали блистала идеальной радостной улыбкой, и Паку пришло в голову, что так выглядят принцессы из мультиков. Но было что-то еще в ее выражении, что-то в глазах, в изгибе бровей, в самых уголках губ, что заставляло вспомнить о злодеях. Пак отвел взгляд, вновь посмотрел на смущенно покрасневшую Кхуши и самодовольно глядящего Арнава. Потом вновь, исподтишка, на женщину рядом с собой. Анжали улыбалась и глядела слишком правильно – слишком выверено, слишком ровно, и, что самое главное, слишком долго. Эмоции подобны реке, иногда текущей медленно, иногда бегущей стремительно, но никогда не замирающей окончательно. Лицо Анжали было недвижимо, как камень. Когда завтрак подошел к концу и все начали выходить из-за стола, Пак задержал Анжали, спросив о книге, которую видел в гостиной пару дней назад. Женщина задумалась, и, пока она отвечала, все остальные успели покинуть гостиную. Тогда, дослушав неинтересный ему ответ, Пак спросил: - Что с вами такое? - Прошу прощения? – Анжали заморгала длинными черными ресницами, и выглядела так очаровательно, что у Пака перехватило дыхание. Когда они познакомились, Анжали напоминала ему тень чего-то, чего уже нет, не выгоревший кусок обоев там, где раньше висела картина. Теперь же она расцвела, словно художник вдохнул краски в бесцветный рисунок, и, пусть она и была красива сейчас, как никогда прежде, красота ее была мрачной, зловещей, напоминала Паку о величественных готических соборах далекой Европы, в которых и слово сказать страшно. - Вы переменились. Что случилось? - Разве? – Анжали склонила голову на бок. - Мне кажется, я такая же, как всегда. - Нет. Не думаю, - Пак помедлил. – Это из-за того, что миссис Райзада поступает в университет? Вы бы тоже хотели? - Что? – брови Анжали легко изогнулись. – Нет, конечно нет. С чего в так решили? - Простите. Вы сказали мне на днях, что мало что успели сделать, пока были замужем, и я… - Я не «мало что успела сделать». Что за ужасная грубость с вашей стороны, - возмутилась она. - Но это правда. - Вы заблуждаетесь. В этом, и в том, что я могла бы позавидовать Кхуши. Поверьте, - она усмехнулась. – Я бы ей не завидовала. Только не ей. - Что это значит? Пак с интересом смотрел на нее. Анжали непроизвольно подалась вперед, и он сделал шаг на встречу, ожидая, что она скажет что-то. Но она молчала. - Миссис Джа, вы ничего не хотите мне сказать? - Н-нет. Ничего. Только… - она на секунду остановилась, странное чувство поднималось в ней, легко кружило голову. – Я очень рада была познакомиться с вами, доктор. - Когда вы говорите так, мне кажется, что вы прощаетесь. Но я не намерен покидать вас, о прекрасный молочный вор. - И все же, боюсь, ваш визит может быть вынужденно прерван. - Как прикажете вас понимать? - Это значит… - она часто-часто заморгала. Пак стоял так близко к ней, и Анжали вдруг захотелось ударить по этому добродушному лицу. – Это значит, доктор, что я тороплюсь, а вы меня задерживаете. Я уверена, вы справитесь с нашей домашней библиотекой без моей помощи. - Извините, - тут же отступил Пак. Во время разговора они подошли друг к другу ближе, и теперь он сделал шаг назад, опустил голову. Его сердце билось чаще обычного, и он не мог вспомнить, когда такое случалось с ним в последний раз. *** Арнав потер переносицу. Отчет от партнера был составлен намеренно суконным языком, с расчетом на то, что заносчивый мистер Сингх Райзада потеряет нить повествования, запутается, и пропустит основную идею. К несчастью для этого партнера, мистер Сингх Райзада был еще и упрям, как осел, и уже в третий раз перечитывал предложение длинной в целый абзац. Смысл ускользал, но Арнав был готов читать этот дурацкий отчет хоть двадцать раз подряд. - Привет, - раздалось над его ухом. Арнав кивнул, не поднимая головы. - Добрый вечер. Я же не пропустил ужин? - Нет, ты поужинал час назад. - О да, точно, помню. Или нет. Я ел оладьи? - Арнав на мгновение поднял глаза на Анжали и тут же снова уткнулся в ноутбук. - Забудь, не важно. Анжали побарабанила пальцами по спинке стула, сама до конца не веря, что собирается сказать. Арнав ничего особенного не заметил, поглощенный мыслями о возможностях логистической оптимизации. - Арнав… - Мм? - Я хотела бы с тобой поговорить. О Кхуши. - А что с ней? – он почесал переносицу, не особенно вникая в разговор и раздумывая, не будет ли выгоднее везти лен прямо с фабрики. Конечно, это увеличит расходы на контроль качества, но, отказавшись от услуг агентов, они смогут… - Арнав, - позвала Анжали, и было в ее тоне что-то такое, что Арнав инстинктивно вздернул голову. – Я… - она замолчала. Арнав глядел на нее доверчиво и просто, и Анжали не могла заставить себя сказать то, что хотела, слова встали намертво и их было никак не протолкнуть через горло. Ей понадобился весь день, чтобы собраться с силами, и она до сих пор не была уверена, что сможет сказать то, что хочет. Она была такой смелой вчера, когда шла к Гариме, но теперь, стоя перед братом, едва ли могла вымолвить и слово. - Сестра, все хорошо? - Да, просто… ваше утреннее объявление было очень неожиданным. Арнав фыркнул. - Да брось, ничего особенного. Кхуши вообще хотела ничего не говорить, пока не поступит, но я сказал, что все всё равно заметят, как она будет готовиться, и поддержка семьи может придать мотивацию, и… Анжали перестала слушать, будто невидимая звуконепроницаемая стена опустилась между ними. Все, что говорил брат, вертелось вокруг его дрожайшей жены. Арнав задумался на секунду, заметив, что сестра все еще чем-то обеспокоена. Рассудив, что другие новости ее уж точно порадуют, он сказал: - Кстати, я тут хотел посоветоваться кое-о-чем, - он улыбнулся. – Мы с Кхуши решили провести это обряд, эмм, священных кругов, если я правильно помню. - Что? – Анжали отшатнулась. Ее руки похолодели. - Ну да, ты знаешь, мы же не пригласила вас всех в первый раз. И я как-то подумал, что будет правильным устроить все еще раз, но уже с… с размахом. Не очень большим, конечно, небольшая церемония только для членов семьи. - Чоте, - Анжали не узнала свой голос. Ей нужно, просто необходимо было сказать хоть что-то. Например, что в доме траур. Что никому дела нет до Кхуши и их свадьбы. Что это не свадьба была даже, а так, представление. Что ему нужно перестать все время думать о своей гребанной жене и подумать немного о ней, Анжали. Но вместо этого она сказала: - Мать Кхуши была любовницей нашего отца. - И еще заказать цве… что, прости? – Арнав осекся на полуслове. Он сначала не обратил внимания на реакцию Анжали, думая о том, что нужно организовать для церемонии, и теперь изумленно смотрел на сестру. Он ослышался. Это очевидно. Слишком много работы, слишком мало сна, слуховые галлюцинации. Неприятно, но не страшно. - Мать Кхуши была любовницей нашего отца, той, из-за которого родители покончили с собой, - медленно, почти по слогам повторила Анжали. Арнав встряхнул головой. Странная штука – он знал значение каждого слова в отдельности, но не понимал смысла ставить их в таком порядке в одном предложении. - Я не… Не давая ему сказать, Анжали достала из кармана фотографию, с которой не расставалась в последние дни. Арнав ошеломленно уставился на снимок, не моргая. Протянул руку, взял карточку, двигаясь автоматически. Анжали глядела на него непривычно холодно, отстраненно, не чувствуя того, что обычно пробуждал в ней брат. Не так она собиралась рассказать ему все, но новость о свадьбе, одна лишь мысль о ней, наполнила ее до краев обжигающей, слепящей яростью. Она поняла со всей ясностью, что ненавидит Кхуши, и гневом отзывался в ее сердце брат, приведший эту женщину в семью. - Я не… - повторил Арнав. Он хватал воздух ртом, как после долго бега, и все никак не мог заставить себя выстроить мысли по порядку и перестать, наконец, пялиться на снимок. Голос Анжали доносился откуда-то сверху, чужой и исполненный того особого удовольствия, с каким в порыве ярости Арнаву однажды довелось кромсать собственноручно выращенные цветы. Вроде и понимал, что делает что-то не то, но останавливаться не собирался. Анжали пожала плечами, и Арнав, наконец, поднял на нее глаза. Сестра стояла ровно, как стена, и глядела с заботой. - Я не знала, говорить ли, но теперь понимаю, что должна остановить тебя, пока еще не поздно. Пока ты не совершил очередную ошибку. Арнав моргнул. Раз, другой. Медленно закрыл ноутбук, поднялся. Руки сами собой скользнули в карманы, подбородок взлетел вверх. - Слушаю, - он криво улыбнулся. - За этим же стоит какая-то история, которую ты мне сейчас расскажешь, так? - Так. И Анжали рассказала. Рассказала, как случайно нашла фотографию, как Гарима не стала ничего отрицать. Ее слова лились медленно, как мед с ложки, и Арнаву казалось, что с каждым новым словом он все больше утопает в чем-то вязком, обволакивающем, грозящим накрыть с головой. Когда Анжали дошла до описания разговора с Гаримой, он вздрогнул, приходя в себя. - И она ничего тебе не ответила? Не стала, я не знаю, как-то объясняться? - Нет. Не думаю, что ей было, что сказать. Арнаву тоже не было, что сказать, но это не было аргументом в пользу потенциального наличия у него порочащих связей. Анжали, тем временем, продолжила. - Ужасно, что они так поступили с вами с Акашем. Я просто не понимаю, что наша семья им такого сделала, что они так нас ненавидят. - О чем ты? – Арнав перестал выглядеть неприступно и гордо и с непониманием смотрел на сестру. - О ваших свадьбах, конечно, - Анжали посмотрела на него, как на маленького. – Они же все это спланировали заранее, - на постучала пальцем по губам. – Я думаю, в первую очередь их интересовали деньги. Но сомневаюсь, что только это. Возможно, Гарима хотела таким образом получить то, на что-то когда-то рассчитывала… - Хватит. Тихий голос брата остановил ее. Анжали повернулась к нему, увидела, что Арнав поднял руку, умоляя ее замолчать. Он покачал головой и прошептал едва слышно: - Прошу тебя, просто прекрати это. Я не… - он осекся. - «Ты не» что? Не веришь мне? Тебе мало фотографии? – она ткнула ногтем в лицо Гаримы на снимке. Арнав прикрыл глаза, с шумом втянул воздух через нос. Он на мгновение замер, стоя посредине своего сада как статуя скорби и страдания. - Посмотри, - приказала Анжали. И он посмотрел. Его губы скривились, как от зубной боли. Он перевернул снимок изображением вниз. - Перестань, - он покачал головой. – Сестра, пожалуйста. - Арнав, подумай. Подумай же! – Анжали обхватила его лицо руками, заставляя посмотреть в глаза. Брат хмурился и выглядел совсем растерянным. Анжали ожидала другой реакции, но рвать и метать в гневе от предательства Арнав не спешил. – Она все это спланировала. Они с Паяль, вместе… их мать сказала им, что делать. Не знаю, заставила, уговорила, или внушила им что-то, от чего они и сами были рады такое с нами сделать. Но они все время нам врали. Все это время. Арнав, Кхуши лгала тебе, ты ее даже не знаешь. - О чем ты? Я ее прекрасно знаю. - Неужели? - Анжали зло улыбнулась. - Нет, - Арнав отступил назад, задел столик, чашка жалобно звякнула, блюдце царапнуло о молочник. – Нет. Анжали потянулась к нему, но он отшатнулся от ее руки, как от огня. - Нет, это тебя я не знаю. Послушай, что ты говоришь. - Ты меня не знаешь? Я – твоя сестра. Мы одни друг у друга, у нас нет никого, кто знал бы нас лучше, понимал бы нас лучше, кто переживал бы за нас больше, чем за самих себя. Послушай себя сейчас! Ты не веришь мне, своей собственной сестре, а веришь ей, - она выплюнула последнее слово, словно бы даже имени Кхуши произнести не могла, так она была ей противно. – Что она сделала с тобой, брат? Чем околдовала? Ты сам не свой последние недели. Разве это – Арнав Сингх Райзада? Арнав молчал. Анжали протянула к нему руки, сжала его ладони в своих, и он не помешал ей. Долго стояли они так, и Арнав против воли вспоминал, сколько раз раньше они так же держались друг за друга, стоя вдвоем против всего мира. Анжали ошибается, конечно ошибается, но… Но, даже если она ошибается, может ли он пренебречь ее словами? Разве не обязан проверить, даже если на все сто процентов уверен, что все подозрения – одна большая ошибка? Арнав улыбнулся, и Анжали посмотрела на него с надеждой и доверием, как смотрела всегда. - Ты веришь мне? - Я верю, что ты в это веришь, - Арнав облизнул губы, собирая мысли вместе. - Но еще я знаю, что раньше я часто слишком торопился с выводами. Я верю, что это просто снимок, и он может значить что угодно, и люди, на нем изображенные, могли быть друг другу кем угодно. Мы даже не знаем, когда точно он был сделан. Но я признаю, что странно, что Гарима не сказала раньше, что была знакома с нашим отцом, но, в конце концов, она могла и не знать, что он наш отец. Анжали сморгнула слезы и крепко обняла брата. Арнав погладил ее по спине, подбадривая. В конце концов, если он уверен, что ничего за ее словами нет, то и проверить их будет не так уж страшно, верно? А он уверен. Процентов на девяносто, плюс-минус. *** Гарима уже ждала его. Она ждала его с той самой минуты, как за спиной Анжали закрылась дверь, а, может, с той самой минуты, как узнала, что у Сингх Райзада были дети. Она вглядывалась в лица незнакомых людей, ожидая, что они скажут, не торопилась заводить новых знакомых и вслушивалась в каждое слово друзей, готовая услышать укол, тень от намека на слух. Постепенно, с годами, тревога отступила, страх сменил место вине, а затем и та утихла. Иногда, совершенно внезапно, Гарима вспоминала о прошлом, и тогда призраки терзали ее, изводя бессонными ночами, и в такие минуты казалось, что стыд никогда не оставит ее, что он как вино в бочке, с годами лишь набрал новых оттенков. Но и эти минуты проходили. Гарима поверила, что страхи ее беспочвенны, и привыкла относится к ним с должным снисхождением. И вот теперь Арнав постучал в ее дверь. Он вошел молча, и так же молча Гарима поняла, что он все знает. Конечно, он знает. Глупо было бы думать, что Анжали промолчит о таком. Арнав прошел за ней в пустую кухню, прикрыл дверь. - Будете чай? - Нет, спасибо, - он кашлянул. – Вы знаете, о чем я пришел спросить? - Знаю, - эхом отозвалась женщина. - Тогда скажите мне, что это неправда. Гарима с удивлением увидела, что он глядит на нее с надеждой. Безумной, истеричной надеждой человека, который вдруг понял, что от его брака ничего не осталось, что его предстоит вычеркнуть из семейной истории, вырвать страницу и сжечь. Арнав смотрел на нее, готовый услышать любую спасительную ложь, и сердце его раздирало и жгло, и даже он сам понимал, что болит оно уже фантомной болью, зудом в оторванном ухе, судорогой в отсеченных пальцах. - Если скажете мне, что это неправда, вас никто никогда больше не спросит. Я вам обещаю. - Правда. Это правда. Арнав замер. Потом кивнул, на его губах расцвела грустная улыбка. Конечно, как он мог забыть? Мир – ужасное место, и нечего ждать от него добра. Безумием было думать, что в этом мире было место для любви. Закономерности выводятся на основе эмпирических наблюдений, и опыт Арнава недвусмысленно намекал ему, что недальновидно расслабляться и поднимать забрало посреди поля боя. Люди врали ему, люди предавали его, люди поступали подло и низко, если это было удобно им, и трусили, и сдавались в независимости от Арнава. Так не разумно ли было вывести из этих наблюдений вполне однозначное заключение о закономерностях этого мира? Люди не хороши и не плохи, но, при прочих равных, поступают лишь в своих интересах и не стоит рассчитывать, что из-за влюбленности одного конкретного Арнава Сингх Райзада они все разом изменятся. Арнав любил повторять, что значение имеют лишь власть и деньги, но правда была в том, что даже они не давали ему того контроля, которого он так желал. Потеряв родителей, Арнав старался сделать все, что установить контроль над своей жизнью. Он чувствовал, что может усмирить свой дух, подчинить самого себя собственной же воле, закалить сердце, заточить ум и стать самому себе королем. И вот теперь он обозревал с немым ужасом, как надежные крепостные стены рушатся от неосторожного движения, как осады не выдерживает его кричащий от ужаса ум, и как закаленное в битвах сердце стало хрупким, все равно что усталый металл, который слишком часто то раскаляли, то опускали в ледяную воду. Арнав не был из тех романтиков, что ставят любовь возле себя, словно живого человека, и пестуют его, и хвастают им. Брак казался чем-то легким, почти эфемерным, воздухом, и душа его дышала им. А теперь вот перестала. Арнав вертел в руках пустую чашку, бездумно глядя на блеск солнца на стенках, и примеривался к этому новому чувству поражения. В голове сам собой сложился вопрос, и он зада его безучастным тоном, не вполне уверенный, что его так уж волнует ответ: - Кхуши знает? - Нет, - Гарима помотала головой. – Никто не знает. Только моя сестра знала, мать Кхуши… никто из живых не знает. Арнав горько улыбнулся. - Мне стоит вам верить? Может быть, - он тяжело вздохнул и поднялся, прошелся по кухне, оглядываясь вокруг. – Может быть, вы все всё знали. Решили немного подшутить над семьей Сингх Райзада? - Нет, что ты! Мы бы никогда… я… - Гарима замолчала, не зная, что сказать. Ей в голову не приходило, что разговор повернет в такое русло. - Это не моя идея. – Арнав заглянул в чайник, понюхал заварку. - Анжали так думает. - Это не так. Никто не знал. Тем более мои дети. Арнав ничего не ответил, только бросил на нее быстрый взгляд. Налил им по чашке чая, протянул одну Гариме, другую взял себе и опустился на стул. Медленно пил и пытался хоть как-то разобраться в происходящем. Получалось плохо. - Он не носил кольца, - вдруг сказала Гарима. Арнав вздрогнул, рывком поднял голову. В комнате так долго стояла тишина, что он решил, что ничего больше уже сказано не будет. Гарима глядела перед собой. - Индийские мужья не всегда носят кольца. Он не носил, - Гарима сцепила пальцы в замок. – Когда думаешь о ком-то, о чем-то, всегда есть какой-то базовый вариант. Как если ты скажешь «страна», я в первую очередь подумаю об Индии, и уточнять ничего не буду. Мне было девятнадцать, и никто из моих подруг еще не вышел замуж. Когда я обращалась к женщине, говорила «мисс», потому что автоматически думала, что она не замужем. Когда я смотрела на мужчину, то думала, что он еще не женат. Арнав сверли ее взглядом, но Гарима глядела на свои руки не отрываясь. - Мы познакомились возле храма, когда повязывали ключи. Вдруг из ниоткуда поднялся сильный ветер, сорвал мою дупату, подхватил и понес. Я побежала за ней, а он успел быстрее. Я растерялась, засмущалась и оттого разозлилась. Но он улыбнулся мне, и все переменилось. У него была совершенно особенная улыбка, ее свет проникал во все уголки сердца, и глаза, никогда не забуду его взгляд – словно он видит меня насквозь, словно я знаю его всю жизнь, - Гарима поджала губы, собираясь с мыслями. - Он был очень красивый, очень взрослый, и очень богатый. Он говорил, что влюбился в меня без памяти, что жить без меня не может, что женится на мне, и о нашей свадьбе будет говорить весь Лакхнау. Арнав стиснул зубы. Гарима моргнула, и, наконец, посмотрела на него. Ее лицо рассекла грустная улыбка. - Вот только, какая жалость, его семья очень старых взглядов. И он не может так сразу представить им бедную невесту из семьи лавочников. Нужно подготовить их к такой новости, а до той поры – держать наши отношения в тайне. Арнав, что я могу сказать, я была очень молодой и совсем не такой умной, как мне казалось, - она пожала плечами. – И я в это поверила. Арнав с шумом выдохнул. Поднялся, чувствуя, что не может усидеть на месте, сунул руки в карманы и начал мерить комнату шагами. Гарима продолжила, голос ее звучал надломлено: - Я все узнала через полгода. Случайно. Я должна была поехать в Дели, но поезда встали из-за дождей. Я пошла в храм, - ее предложения стали короче, голос грозил сорваться. – Он был там с женой. Я закатила скандал. Ужасный. Он умолял меня остаться. Рассказал все жене. Я не думаю, что он всерьез собирался оставить свою семье до того, как я узнала, - Гарима глядела перед собой, и, кажется, на мгновение забыла об Арнаве. Новая мысль пришла ей в голову, что-то, о чем она не думала раньше. – Это был страх потерять то, что у него есть, страх потерять контроль. Когда жена узнает о любовнице, муж бросает любовницу, все это знают. Он хотел показать, что никто ему не указ. Возможно, в этот момент он даже верил, что любит меня. И он сказал жене, что собирается развестись. Как она кричала! - Гарима часто-часто заморгала, приходя в себя. –Я понимала ее. Индийские мужья не уходят из семьи. Никто так не делает. Она пришла ко мне, и я сказала, что не держу его. Я и смотреть-то на него не могла. Но он уже решил, и никаким словами было его не сдвинуть. Тогда она не выдержала, - ее голос дрогнул, она прикрыла глаза и из-под опущенных век побежали слезы. - Я думаю, он, наконец, понял, что наделал. И… Гарима вдруг подбежала к Арнаву и бросилась ему в ноги. Она согнулась в глубоком поклоне, лоб касался пола, и было в этой позе столько покорности, столько мольбы, что у Арнава все внутри сжалось в узел. - Я умоляю тебя простить меня. Не ради меня, ради моей дочери. Я не могу вот так испортить ей жизнь. Проси, что хочешь – хочешь, чтобы я ушла? Чтобы уехала из Дели? Я никогда не вернусь, вы меня не увидите больше, и не вспомните даже. А хочешь?.. – Гарима вскинула голову, и так отвратительно неправильно было их положение, что Арнава замутило. Гарима глядела на него с отчаянием, лицо побледнело и стало белее мела, руки дрожали, и она ухватилась за край брючины Арнава. – Я люблю свою дочь больше жизни. И это то, что я отняла у вашей семьи – жизнь. Так может быть, моей жизни хватит, чтобы… - Прекратите! – закричал Арнав. Он метнулся вниз, и, обхватив за плечи, поднял Гариму на ноги. – Хватит, стойте. Арнав глядел на нее округлившимся глазами. Разыгравшаяся сцена потрясла его до глубины души. - Послушайте, вы не должны мне ничего. Ни объяснений, ни извинений. - Но сынок… - Но если они нужны вам, то знайте, что вы прощены, - сказал он очень серьезно. – В том, что случилось, не было вашей вины. Вы не несете ответственности за смерть моих родителей. Гарима с шумом выдохнула, и, казалось, весь воздух разом покинул ее легкие. Голова закружилась, и ноги подкосились. Арнав аккуратно усадил ее на стул. Сам опустился на корточки рядом, и Гарима смотрела на него во все глаза, не веря происходящему. Только что она валялась у него в ногах, а теперь Арнав Сингх Райзада сам опустился перед ней. Он сжал ее ладонь своей. - Я хочу попросить вас только об одном. - О чем угодно. - Не говорите никому. Особенно – моей жене. Кхуши не должна знать, - Арнав старался звучать как можно спокойней и убедительней, но внутри у него все клокотало от волнения. – Я прошу вас солгать вашей дочери, если она, вдруг, о чем-то спросит. Ответственность за это я беру на себя. Гарима кивнула. По лицу ее потекли слезы. - Не плачьте. Все будет хорошо. Доверьтесь мне. Гарима улыбнулась. Она не могла признаться, что плакала от радости и благодарности. - Сынок, я ни за что не скажу нашей Кхуши ни словечка. Я не знаю, как благодарить тебя. Я никогда и мечатаь не могла, что у моей Кхуши будет такой муж. Только человек с прекрасным, большим сердцем может простить меня. Арнав сжал ее ладонь пальцами в ободряющем жесте, потом поднялся. - Мне не за что вас прощать. А теперь я должен идти. Он наскоро распрощался и вышел, оставив Гариму заплаканной, но счастливой. Столько лет она чувствовала свою вину, и теперь в один день она пережила худший и лучший моменты своей жизни, когда ужасная правда выплыла наружу и тени прошлого ее настигли, и когда ей было даровано прощение. Арнав вышел из дома с высоко поднятой головой, сел в машину и осторожно выехал из тесных вертлявых улочек на широкое шоссе. Проехал пару километров для верности. Встал, вышел и со всей дури всадил кулак в ближайшее дерево. Все было очень плохо. Гораздо хуже, чем он думал. Он думал – мать Кхуши какая-то ужасная женщина и нужно будет заставлять себя ее прощать. Он думал – много лет ему придется перешагивать через себя, только чтобы научиться смотреть на Кхуши без непроизвольного содрогания. Он думал – вот они с Анжали вновь стоят против всего мира, который, как и раньше, ощетинился копьями, угрожая семье Райзада. Он вообще много чего обо всем этом думал. И все неправильно. Теперь он был уверен в двух вещах. Во-первых, Кхуши никогда не должна узнать правду. Потому что, и это было во-вторых, история, которую он сегодня услышал, была ему до боли знакома. Он знал ее, слышал, просто в немного другой форме, и прежде. Наивная девушка, женатый мужчина, обманувший ее и разрушивший свою семью. Эта была история Кхуши и Шьяма. И если Кхуши когда-нибудь узнает о том, что сделал его отец, сыном какого человека был Арнав, если сложит вместе, наконец, все те ужасные вещи, которые семья Райзада причинила ее семье – буквально из поколения в поколение – Арнаву повезет, если перед разводом она не заедет ему хорошенько в челюсть.