Спящая красавица

Анжали не могла найти себе места. Фотография жгла ее через карман, и каждые пять минут ей хотелось поступить то так, то эдак. То она вскакивала с места, собираясь мчаться к дому Гупта, то бросалась к кухне, чтобы раз и навсегда сжечь фотографию. Впервые в жизни она не знала, что думать и что делать. С одной стороны, она хотела немедленно все выяснить и закатить скандал пограндиозней в процессе. С другой, хотела забыть про то, что она нашла, выкинуть старый снимок и никогда, никогда о нем ему не говорить. В один момент Анжали решила, что нужно поговорить с Гаримой, но уже минуту спустя ей казалось – тут и говорить не о чем. То она думала, что ошибки юности нужно оставить в прошлом, то вдруг уступала темным мыслям, твердящим, что у мести нет срока давности. Анжали считала себя хорошим человеком, и, как всякий хороший человек, она старалась поступать честно. Но что было бы честным в данном случае? Может ли она винить Гариму? Если да, значит ли это, что и отца она тоже будет винить? Будет ли толк от этих обвинений, или она только разбередит старую рану? Анжали решила, что нет, и с высоко поднятой головой и чувством морального превосходства над простыми смертными отыскала спички, чтобы поджечь снимок. Чиркнула спичкой, остановилась. Но разве не будет правильным узнать правду? Разве не будет правильным по отношению к памяти ее родителей узнать, как все было на самом деле? Как так получилось, что ее идеальная, счастливая семья рассыпалась на части? Спичка почти догорела и обожгла пальцы. Анжали вскрикнула и выронила ее, прижала палец к губам. Нет, покачала она головой, нельзя же просто так это оставить. Ладно Гарима, но Паяль и Кхуши? Что они делают в этой истории? Каковы шансы, что оба ее брата влюбятся в дочерей женщины, погубившей ее родителей? Анжали нахмурилась. - Нет, серьезно, - прошептала она. – Каковы шансы? Она могла бы говорить себе, что в ее сердце благородство и жажда мести еще боролись, но голова уже заняла одну из сторон, и теперь мысли ее лихорадочно крутились, заботливо вытаскивая из воспоминаний каждую мелочь, каждое случайное слово Паяль и Кхуши, которые могли бы быть истолкованы двояко, и безжалостно выкрашивая их в черный цвет. *** У Арнава было прекрасное настроение. Не то чтобы это случалось с ним часто, и в особенности – в последние недели, так что сейчас подчиненные с опаской косились на него и жались поближе друг к другу, когда он, весело насвистывая, фланировал к кофемашине и обратно. Арнав и сам не был привычен к такому настроению, и теперь с удивлением внимал миру вокруг – солнце светило тепло и мягко, а не било в глаза, как обычно, жаркий воздух ласкал кожу, а не оседал липким потом, и даже письмо от поставщиков льна, казалось, было преисполнено скрытой радости. Все в его жизни было сложно, и неправильно, и с чувством несправедливости он жил долгие годы. Мир был врагом, частоколом копий, и из общего счастья каждый должен был сам себе выгрызать кусок. Мир был мрачен, опасен и зол, а сегодня вдруг перестал. Арнаву было сложно сказать, почему именно сейчас, посреди скучнейшего отчета о сокращении расходов канцелярии в офисе, он почувствовал покой и ясность. Они накатили на него не сразу, а украдкой, как морская волна медленно утягивает песчаный замок – вот, кажется, он еще стоит, а вот, через несколько минут, пляж уже ровен. Так и Арнав, на середине отчета еще был настороженно мрачен, а к концу с удивлением почувствовал, как расслабляется спина, как вечный настороженный голосок, твердящий, что сейчас непременно будут бить в самое больное место, молчит. Тогда Арнав откинулся на спинку кресла и попробовал прислушаться к себе. Опять же, он был в этом не мастак. Он всегда был уверен, что лишь действия имеют значение, а потому думать каждый волен что хочет, и тратить время на анализ столь эфемерной субстанции как собственные чувства, смысла нет. Теперь он с недоумением следил за своими ощущениями, но они говорили только, что неплохо бы уже пойти на ланч, и что сокращение перерасхода скрепок в отделе маркетинга действительно достойно уважения. Ни намека на опасность и предательства, ни тени подвоха его чувства не замечали. Тогда Арнав нахмурился и подумал еще. И вновь ничего. Странное чувство. Столько лет он боролся, бился не на жизнь, а на смерть, и вдруг оказался один посреди пустого ратного поля, и занесенный меч замер в руках. Что теперь ему было делать со всеми этими освободившимися силами и временем, с ресурсами, которые он нещадно спускал на войну? Арнав подумал, что, для начала, он хочет увидеть Кхуши. Не потому что должен, или боится, или завидует, или стыдится, а потому что хочет. *** У Кхуши было чувство, что на нее кто-то смотрит. Она только что закончила с приемом дневных лекарств и уже подумывала прилечь немного подремать, как странное, зудящее чувство поскреблось где-то в районе затылка. Она обернулась и от неожиданности вздрогнула. В саду, поглаживая листья маленького лимонного деревца, стояла Анжали и задумчиво глядела сквозь стекло на невестку. - Привет, - Кхуши помахала ей рукой. – Не заметила, как ты вошла. - Хотела проверить, как цветы Арнава. Когда он был с тобой в больнице, я за ними ухаживала, - что-то новое было в тоне Анжали, обычные слова звучали странно и тягуче. Она смотрела на Кхуши с ледяным, отстраненным любопытством, словно на диковинную рыбку в аквариуме. - Очень мило с твоей стороны, - Кхуши замялась, не зная, что сказать. Учитывая, что в те же дни, что Арнав навещал ее в больнице, Анжали хоронила мужа, присмотр за садом был удивителен. - Мне не в тягость. Все равно нужно было чем-то себя занять, - Анжали еще раз провела ладонью по гладкому, будто натертому воском листу. Кхуши отчаянно пыталась придумать ответ. В итоге вышло только жалкое: - Это действительно очень мило. - Ты думаешь? – Анжали двинулась к ней, перешагнула через порог, не отрывая взгляда от невестки. Кхуши невольно отступила. Было что-то странное в Анжали, но Кхуши не знала, была ли эта странность новой. С того самого вечера, когда Шьям напал на нее, она избегала Анжали. Вина перед ней за случившееся смешивалась с обидой, иррациональной, но не желающей уходить убежденностью, что каким-то магическим образом Анжали должна была знать, что за человек Шьям. Знай она это, Шьяма бы в доме не было, и ничего плохого бы не случилось. Выходило, что неспособность Анжали разглядеть в собственном муже монстра косвенно привела к трагедии, и, против собственной воли, Кхуши не могла перестать думать об этом. От таких мыслей ей становилось жутко стыдно, и вина, терзавшая ее, только возрастала. Так что причины, по которым она избегала Анжали, были ясны. Теперь она разглядывала ее с удивлением, пытаясь понять, что именно изменилось. Обычная мягкость исчезла, и женщина стала куда больше обычного походить на своего брата. Родственников часто выдают мелочи – жесты, манера держаться, обороты речи напоминают о родстве больше фамильного носа или одинакового цвета глаз. И теперь в том, как Анжали наклоняла голову, как подрагивал правый уголок ее губ, грозящих расплыться в усмешке, то и дело проглядывал Арнав. Кхуши вежливо улыбнулась. - Анжали, мы последнее время мало общались… - Я все понимаю, ты была в больнице. - И все же, я очень хочу выразить тебе свои соболезнования. Я не могла сделать этого как следует раньше. Анжали улыбнулась, протянула руку к девушке и тепло сжала ее ладонь. - Что ты, что ты. Я прекрасно понимаю, что у тебя не было даже физической возможности это сделать. Я ничуть тебя не виню. Ты лечилась, и твое здоровье – это то, что сейчас действительно важно. Скажи, Кхуши, как твоя рука? - Уже лучше. Доктор Пак говорит, что гипс нужно держать как можно дольше, чтобы кости срослись, но под гипсом все ужасно чешется, - она фыркнула. – А кроме этого, все в порядке. - Рада это слышать, - Анжали села на кровать и похлопала рядом с собой ладонью, приглашая Кхуши присоединиться. – Мы все так волновались за тебя. Такая ужасная травма. Все еще не могу представить, как ты могла так неудачно сломать руку. Тут бы Кхуши насторожиться, но, в отличие от Арнава, она не привыкла искать во всем подвох. - Сама не понимаю. Упала, и, видимо, кафельный пол двора сыграл со мной злую шутку. - В самом деле, - брови Анжали взлетели вверх. – Но что ты делала во дворе в такую ужасную грозу? - Я… - Кхуши потерла лоб, скрывая неуверенность во взгляде. Они с Арнавом знали, что однажды Анжали спросит ее о том вечере, и заранее придумали ответ. Однако одно дело – придумать что-то в комфорте объятий мужа, когда, кажется, любое море по колено, и совсем другое – сказать это Анжали уверенно и честно. – Я увидела гирлянды во дворе. Мы забыли их снять перед тем, как уехали к Акашу в больницу. Начиналась гроза, и я поняла, что нужно снять все и выключить, чтобы не случилось короткого замыкания. - Но оно все же случилось, - протянула Анжали. – Шьям решил помочь тебе убрать гирлянды? – бесстрастным тоном спросила она. - Да, верно. Мы почти закончили, и он собирался убрать их в коробку, когда раздался жуткий треск. Гроза к тому времени уже началась, поднялась настоящая буря и дерево рухнуло будто бы из неоткуда. Я упала на пол – тогда и сломала руку. - А Шьям упал в бассейн. - Анжали, милая, ты уверена, что хочешь обсуждать это? – Кхуши погладила ее ладонь своей. Анжали улыбнулась в ответ, но что-то в ее улыбке было неправильное. Она кивнула. - Да. Мне нужно об этом с кем-то поговорить. Разобраться, чтобы смириться. - Конечно. Я всегда здесь, если захочешь поговорить. - И я благодарна за это, - Анжали опустила взгляд на руку, которую Кхуши все еще накрывала своей. – Впрочем, сейчас я чувствую, что, пожалуй, еще не готова. Но спасибо, что была готова мне рассказать, я понимаю, и для тебя это тяжело. Давай переменим тему? Кхуши облегченно выдохнула. - Я подумываю о том, чтобы ненадолго съездить в Лакхнау. - Правда? – девушка удивленно посмотрела на Анжали. Прежде она никогда не слышала, чтобы Анжали как-то особенно тепло отзывалась о родном городе. - Да, хочу вернуться туда, где мы выросли. Дома и стены лечат и все такое, сама знаешь. Кстати, ты не скучаешь по Лакхнау? - Не знаю, - Кхуши задумалась, прислушиваясь к себе. – Раньше, когда мы только приехали в Дели, я скучала по дому. Но теперь я привыкла к этому городу, да и вся моя семья здесь… к чему мне туда возвращаться? Я бы лучше съездила в Агру. - Да, там очень красиво. И все же, родной город – это что-то особое, для него всегда будет место в моем сердце. - И то верно, - Кхуши улыбнулась. – Теперь, когда ты заговорила об этом, я понимаю, что все еще немного скучаю. - Кстати, я никогда не спрашивала… ты не жалеешь, что переехала? - Нет. Хотя раньше я ужасно злилась, что из-за Арнава мне пришлось переехать, - Кхуши сначала сказала, а потом только подумала. Она тут же замерла, поняв, что сболтнула лишнего - она была абсолютно уверена, что Анжали не стоит посвящать во все перипетии их знакомства с Арнавом. - Из-за Арнава? - Я имею ввиду, что из-за того, что я переехала, я встретилась с Арнавом и, по началу, ужасно на него злилась. Помнишь, мы же сначала ссорились с ним? – Кхуши нервно засмеялась. - Похоже, общение с ним стало портить и мой хинди. Наверно, скоро заговорю по-английски. Взгляд Анжали потеплел. - Знаешь, я только что поняла, что с тех пор, как с братом поженились, я так и не спросила – как тебе быть замужем за ним? Я ведь знаю, что характер у него далеко не самый легкий, и теперь, когда ты сказала об этом, я вспомнила, что раньше вы много ссорились. Ты счастлива с ним сейчас? Кхуши не знала, что ответить. Анжали глядела на с такой искренней заботой, с такой безоговорочной готовностью услышать любой ее ответ, пусть даже и жестоко обходящийся с Арнавом, что Кхуши на мгновение замолчала. Она уже было открыла рот, чтобы сказать очевидный вежливый ответ, но взгляд ее вновь встретился с взглядом Анжали, и ответ сорвался с губ сам собой: - Даже не знаю. Все это так сложно. Сейчас, тогда… все время очень сложно. Вроде как есть несколько уровней. Будто бы мы одновременно ведем с Арнавом сразу несколько разговоров, и у каждого из них свой тон. В каком-то из них мы ссоримся. Но в каком-то – нет. Ох, ужасный ответ, да? – спохватилась Кхуши. – Забудь, я не имела это ввиду. Анжали потрепала ее по щеке. - Кхуши, не забывай, что я прекрасно знаю своего брата и не питаю иллюзий на его счет. Я вижу, что он с тобой счастлив. Я только хотела бы быть уверена, что и ты с ним счастлива. - Ну, я могу лишь сказать, что без него я бы не была счастлива. Не уверена, что это считается за ответ. - Давай будем его считать, - Анжали снова улыбнулась, и в ее улыбке засквозила какая-то скрытая тоска. Кхуши хотела было спросить ее, как она себя чувствует, но остановилась. Она вспомнила дни после смерти родителей, бесконечные расспросы от родственников, и решила, что не будет спрашивать вдову о самочувствии. Есть люди, которым хорошо удаются утешения скорбящих. Кхуши была хороша в утешении легком, когда расстроенного мелочью человека можно развеселить доброй шуткой. Но от горя она бежала, как от чумы, каждый раз не зная, что сказать, понимая, что словами и шутками тут не поможешь. В ситуации с Анжали особенно осложняло дело то, что самой ей скорбеть по Шьяму вовсе не хотелось. - Знаешь, - нарушила молчание Анжали. – Тебе стоит чем-то себя занять. Придумать какое-нибудь хобби. Брат много работает, и это поможет тебе не заскучать. Кхуши вежливо улыбнулась. - Да, пожалуй. Они вновь замолчали. Разговор постепенно сошел на нет, Анжали поднялась, и, уже собираясь уходить, спросила, будто уточняла какую-то мелочь: - Так, говоришь, вы почти все гирлянды убрали, когда дерево упало? - Да, - Кхуши моргнула. - Шьям уже собирался отнести их в коробку. - Да, верно, ты так и сказала. Спасибо. Хорошего вечера. - И тебе. Анжали вышла, оставляя Кхуши наедине со странным, неприятным чувством неясного беспокойства. Девушка передернула плечами, приказывая себе не думать о Шьяме. Анжали, тем времен, только о муже и думала. Она прекрасно помнила, как в день после трагедии, когда все собрались в больнице у Кхуши, она осталась дома одна. Как зашла во двор. Как увидела висящие повсюду гирлянды, которые никто и не думал убирать. *** - Арнав, эй, Арнав, стойте. Арнав остановился, подождал, пока Пак подбежит к нему через гостиную. Вид у него был обеспокоенный, так что Арнав положил на диван портфель и папку с документами, пристроил на спинку кресла пиджак и весь обратился во внимание. - Мне нужно с вами поговорить. - Да, конечно. - Не здесь, - Пак оглянулся, с сомнением покосился на галерею второго этажа. Потянул Арнава за локоть к выходу. – Давайте выйдем. Заинтригованный, Арнав последовал за ним. Пак, помедлив, повел его по улице вниз, то и дело бросая опасливые взгляды на подозрительные тени в углах. Наконец, когда они отошли от дома на несколько десятков метров, он остановился. Арнав молчал, не понимая, к чему вся эта осторожность. - Я хочу поговорить с вами о вашей сестре. Анжали вчера попросила меня перепроверить медицинские записи ее мужа. Нет, - он поднял руку, заметив, что Арнав собирается что-то сказать. – Выслушайте меня, а потом уже говорите. Я искал вас еще вчера, но вы поздно вернулись и было бы подозрительно, если бы глубокой ночью я стал с вами что-то обсуждать. Арнав сложил руки на груди, нахмурился. - Так вот, - Пак собрался с мыслями. – Анжали попросила меня взглянуть на карту своего покойного мужа. Я, разумеется, согласился и, разумеется, сказал ей, что ничего там нет, смерть от несчастного случая, все дела. Но любой студент-первокурсник заметит, что в его крови было подозрительное количество психотропных препаратов, а царапины на лице и руках соответствуют следам от ногтей. Арнав молчал. Звуки шумной улицы стихли, он будто оглох на мгновение, и в тишине кровь громом стучала в ушах. - Если Анжали мне не поверила, или если она решит перепроверить – просто на всякий случай – и обратится к кому-то еще, то правда выйдет наружу. - Что вы знаете? – хрипло, не своим голосом спросил Арнав. – Откуда? – он дернулся вперед, крепко сжал плечо доктора. - Немного, - Пак покачал головой. – Я врач, не детектив. Но, как врач, я знаю, как выглядит перелом руки, на которую случайно неудачно упали. Поверьте мне, он совсем не похож на то, что остается от ладони, которую разможжили ногой. А теперь опустите, пожалуйста, мое плечо, оно мне еще нужно. Арнав медленно разжал пальцы, отвел взгляд. - Так вы знали с самого начала?.. - Что ваша жена не просто упала? Да, узнал, как только получил ее рентген. - И никому не сказали? - Не в моих правилах лезть в чужие дела. Тем более, если эти дела – семейные. Впрочем, можете быть уверены, если бы я думал, что это вы сделали, я бы тут же сообщил в полицию. Уровень моего сострадания к мужчинам, бьющим женщин, исключительно мал. - Но вы решили, что это не я? - Решил. - И на том спасибо. - Не знаю, что случилось в ту ночь, и совсем не хочу узнавать, - опередил он Арнава, собравшегося его прервать. – Еще одна моя полезная привычка – не сую нос в то, о чем могут заставить давать показания. Однако, могу предположить, что у вашей жены и вашего зятя возникло недопонимание. Статистика говорит мне, что это мужчины чаще совершают преступления против женщин, а не наоборот. Эмпирические данные, которые я получил за время общения с вами и Кхуши, подтверждают мою гипотезу. Да и сомневаюсь, что та пара царапин, что остались на мистере Джа, сойдет за достаточное основание для того, чтобы перемолоть чью-то руку ботинком, - Пак облизнул губы. Закатное солнце подчеркнула тени на его обычно беззаботном лице, и Арнав понял, что, по большому счету, ничего не знает о мужчине, которому разрешил пожить у себя в доме. – К тому же, как я уже сказал, во мне нет сочувствия к бьющим женщин мужчинам. Так что на мое молчание вы можете рассчитывать. - Спасибо, - Арнав смотрел на доктора во все глаза, будто видел впервые. - Однако, если Анжали захочет выяснить, что случилось с ее мужем, ей это не составит труда. Советую вам как можно скорее узнать, что вызвало ее любопытство, и принять необходимые меры, чтобы его унять, - на этом доктор Пак закончил, и, вежливо улыбнувшись, как ни в чем ни бывало пошел назад к дому. - Доктор, - окликнул его Арнав. Пак повернулся на каблуках, руки в карманах, на лице вежливый интерес. Ничто не намекало на то, что он только что признался, что все это время знал, что случилось в доме Райзада. - Я благодарю вас. - Не стоит. - И я вам должен. - Я запомню, - он кивнул и легко повернулся, зашагал вперед, насвистывая мотив из какого-то корейского сериала. Арнав какое-то время постоял, пытаясь разобраться с собственными мыслями и хоть как-то рассортировать всю свалившуюся на него информацию. Солнце медленно клонилось к западу, тень от дома уже перебралась через дорогу и грозилась накрыть все улицу. Внезапно подул холодный, резкий ветер, и Арнав поежился. Он автоматически сунул руки в карманы, и пальцы нащупали бархатную коробочку. Кажется, покой и ясность он чувствовал не сегодня днем, а вечность назад. *** Кхуши в третий раз перечитала одно и тоже предложение, не в силах сосредоточиться на книге. Слова Анжали звучали в ее ушах вновь и вновь. Хобби? Зачем ей хобби? Идея того, что ей нужно придумать искусственный способ как-то убивать свой досуг, звучала дико. С другой стороны, раньше она никогда не могла представить, что у нее будет столько досуга. Всегда нужно было работать, что-то делать, а теперь в неприлично богатой семье Райзада даже кровать за нее заправляли слуги. Кхуши поежилась. У нее всегда был список дел, что-то, что нужно сделать срочно, чтобы было, что есть сегодня, и что-то, что нужно сделать завтра, чтобы еда и завтра была тоже. Их семья никогда не бедствовала, уверенный средний класс по меркам Лакхнау, но они никогда не были богаты настолько, чтобы быть полностью в своем распоряжении. Со школы у нее было сразу несколько работ – от помощи в кондитерской до мытья посуды в кофейне напротив. Сейчас же она впервые оказалась в ситуации, когда ей буквально не нужно было ничего делать, чтобы выжить. У нее все было. Более того, впервые с тех пор, когда она была совсем маленькой и ничего еще не понимала, она знала, что у нее все будет завтра. И послезавтра, и через год, и через пять лет. Она никогда не думала о том, что можно сделать со своей жизнью, если появится свободное время. Кхуши подняла голову от книги. Она как-то не задумывалась об этом раньше – сначала была уверена, что этот брак не продлиться долго и рассчитывать на него не стоит, а потом, стоило ей изменить свое мнение, как она оказалась в больнице, и все ее время было занято выздоровлением. Но гипс скоро снимут, а изрезанные до мяса колени и локти почти уже зажили. Что она будет делать целыми днями? Кхуши глядела перед собой невидящим взглядом. Что можно сделать, если у вас есть деньги на жизнь? Что угодно, верно? Ну, кроме танцев, поправила она себя. Доктора были вполне однозначны – как бы идеально не собрал Пак ее кости, рука никогда не будет двигаться так же, как раньше. Эта мысль отрезвила Кхуши, спустила из пугающего космоса неограниченных возможностей на реальную, знакомую землю строго заданных рамок. Итак, она не может танцевать. Она не сможет стать гребцом национальной сборной. Раньше ее ограничением были деньги и возможности семьи, она никогда не задумывалась о том, чего не сможет сделать физически, потому что всегда знала – и на, что она может, и на то, что не может, у нее нет времени. Теперь время было. Так кем же она хочет быть? В голову пришла внезапная мысль. Она может поступить в университет. Она хорошо училась в школе, строго говоря, отлично для ребенка, который делает уроки в перерыве между двумя работами, но все же все прекрасно понимали, что у семьи Гупта нет денег, чтобы отучить своих дочерей, даже при условии, что они получат стипендии – пока дети учатся, они не работают, и на такую роскошь денег нет. А теперь внезапно оказалось, что праздность Кхуши по карману. - Привет, - тихо поздоровался Арнав и положил свои вещи на стул. Кхуши вздрогнула и с испугом посмотрела на него. - П-привет. Не заметила, как ты вошел. - Новые туфли, - извиняющимся тоном сказал Арнав. – Кожаная подошва. Кхуши невольно прикинула, сколько такие стоят. Месяц-другой праздности для кого-то вроде нее, не меньше. - Почти не слышно теперь, как я хожу. Могу пугать жен, - он неловко улыбнулся. Кхуши фыркнула. - Ты и без них отлично справлялся. И без того невеселый, он совсем помрачнел. Кхуши поднялась с кровати, на которой до этого уютно устроилась с книгой, подошла к нему. Лицо Арнава было непроницаемо, и Кхуши пришлось чуть привстать на цыпочки и задрать голову, чтобы заглянуть ему в глаза. - Эй, не такой уж ты и жуткий. - И на том спасибо, - он хмыкнул. – Ты тоже ничего. Кхуши закатила глаза. Арнав снова замолчал, не уверенный, стоит ли раньше времени огорчать ее, пересказывая разговор с Паком. Кхуши молчала, не уверенная, стоит ли обсуждать с ним то, что ее волновало - странное поведении Анжали, собственные невеселые размышления об их будущем, свои бесконечные сомнения. Наконец, она сказала: - Давай ты мне расскажешь, чем мир не угодил тебе сегодня, а расскажу, как он расстраивал меня? Арнав кивнул. Он скинул туфли, забросил жилетку на кушетку, и опустился на кровать. Кхуши прилегла рядом, устраиваясь на его плече. Арнав обнял ее, поцеловал в макушку, и начал: - Ну, во-первых, это яркая штука в небе снова светила мне прямо в глаза…