Спящая красавица

Шьям оттянул воротник рубашки, радуясь свежему воздуху на коже, и тут же вздрогнул. Теплая рука заботливо скользнула ему на плечо. - Дорогой, ты в порядке? Ты сегодня очень бледный. - Да, моя Королева, - он натянул на губы улыбку и повернулся к жене. Анжали смотрела с тревогой, хмурилась, вглядываясь в любимые черты. За последние дни она немного пришла в себя, румянец вернулся на щеки, кожа постепенно обретала прежнее сияние. Он делал, что мог, изображая верного, разбитого горем, но храбро держащегося мужа, и забота и ласка лечили ее душу. Не то чтобы ему было дело до ее души. Он нежно сжал ее пальцы и заверил самым вкрадчивым тоном из своего арсенала. - Все хорошо, моя Королева. Просто я немного устал сегодня. Я очень не хочу оставлять тебя, но мне нужно встретиться с давним клиентом. Конечно, я отменил сейчас все встречи, но господина Пандивара я знаю с самого начала карьеры, и он очень хотел меня увидеть. Ты отпустишь меня? Всего на пару часов. - Конечно, - Анжали облегченно рассмеялась. – Я буду в порядке. - Ты уверена? - Иди-иди. Шьям поцеловал ее, улыбнулся с благодарностью. - Береги себя, моя Королева. Он наскоро собрался и вышел на улицу. Прочь, прочь из этого дома. Все началось два дня назад. Сначала был тот странный звонок из детского сада. Потом Шьям обнаружил, что кто-то испортил новую пару ботинок, порезав подошвы. Он позвал Хари Прокаша, но, когда тот подошел, а Шьям снова взялся за испорченную обувь, уже готовый сотрясать и негодовать, оказалось, что все в порядке. Он вглядывался, вертел ботинок и так, и эдак, но подошвы выглядели как новенькие. Следом за ботинками был крем для бритья. Он привычно намылил щеки и принюхался – от пены пахло розами, а не привычной мятой. Он выдавил крем на руку, понюхал и фыркнул. Тщательно вымыл щеки, но все равно, куда бы ни шел, аромат роз преследовал его. Как будто бы этого было недостаточно, телефонные звонки продолжались. Ему звонили из магазина детской одежды, из ресторана, где он якобы бронировал столик для дня рожденья дочери. Однажды позвонил ребенок и испуганным голосом спросил, когда папа придет забрать его из школы. Шьям бросил трубку и отключил телефон. Первой мыслью было подозрение – Анжали обо всем знает, и хочет его наказать. Но милая, верная, доверчивая Анжали не знала. Она улыбалась, красиво и чуть печально, словно одна из девушек с картин импрессионистов, льнула к нему, и был как всегда влюблена и предана. Нет, Анжали не знала. А больше знать было некому. Он тщательно уничтожил все улики, протер перила, по прилету отнес испорченные туфли жены в починку, и уже к вечеру вернулся с обновленными парами. Нет, никто не мог знать. И все же, Шьяму было страшно. Ужас сковывал его на инстинктивном уровне, продирался через все психологические заслоны и разумные увещевания. Паника пещерного человека, услышавшего в темноте мягкую поступь звериных лап. Шьям присматривался к окружающим, искал намек на то, что им что-то известно, но тщетно. В конце концов, говорил ему разум, если бы кто-то один знал, то знал бы и Арнав. А если бы знал Арнав, то Шьям бы сейчас не от телефонных звонков вздрагивал, а, в лучшем случае, плевался кровью. Шьям передернул плечами и, ссутулившись, двинулся вниз по улице. Он направился к центру города, надеясь, что поход по магазинам, и, возможно, новый фильм в уютном кинотеатре развеют мрачные мысли. В торговом центре было шумно и многолюдно, как и везде в Дели. Гремела музыка, соблазнительно пахло из пекарни на втором этаже, пестрыми красками манили витрины. Маленький оазис безоглядного потребления в мире, где всем от Шьяма что-то было нужно. Он немного расслабился, предвкушая, как на несколько часов сольется с толпой, станет никем и ничем, чтобы потом, лениво, легко примерять на себя маски других людей. Будет ли он сегодня белым воротничком, заглянувшим в обеденный перерыв в магазин? Туристом из Агры, зашедшим купить пару сувениров? Праздношатающимся богачом, захотевшим вдруг стать поближе к народу? О, он может стать любым из них и на время избавиться от собственных тревог и забот. - Извините, вы не видели мою маму? – раздался тоненький голосок откуда-то снизу. Шьям поглядел вниз и увидел маленькую девочку, лет семи, испуганно сжимающую школьный ранец. - Что, прости? - Вы не видели мою маму? - Что? Нет, - Шьям повертел головой и указал на стойку информации. – Если ты потерялась, то иди вон туда и попроси тетю за стойкой вызвать твою маму по громкоговорителю. - Но я не потерялась, - покачала голов девочка. – Мама меня потеряла. - Неужели? – Шьям вежливо покивал. Он поднял руку, чтобы подозвать стоящего поблизости охранника. - Да. Моя мама упала и потеряла меня. Шьям замер. - Что ты сказала? – он наклонился, упер ладони в колени. Девочка очень серьезно глядела на него огромными карими глазами. - Она поскользнулась и упала с лестницы. И потеряла меня. Так ведь, папочка? Девочка потянулась к нему, Шьям отступил назад, запутался в собственных ногах и рухнул спиной на мраморный пол. Музыка, гул сотен голосов, топот ног, смех, писк кассовых аппаратов – все смешалось в один шипящий, давящий звук. Кожа покрылась холодным потом, и ладонь проскользнула по гладкому полу. Шьям выругался, снова шлепнувшись на спину, оперся на локоть, и, тяжело дыша, поднялся. Девочка исчезла. Проходящие мимо покупатели откровенно глазели, китайские туристы, сбившись в стайку, показывали пальцами и тихонько посмеивались, прикрывая рты руками. Шьям покрутил головой, пытаясь сориентироваться в пространстве. В ушах шумело, руки мелко дрожали. Он направился к выходу из торгового центра, то и дело чувствуя на себя чужие взгляды. Вышел на улицу и быстрым шагом двинулся к дому. Ощущение, что на него все смотрят, не проходило, и Шьям зашагал быстрее. Потом побежал. *** - Ты только попробуй, как вкусно, - предложила Кхуши и звонко рассмеялась. - Мм, и правда вкусно. И все это без сахара? Ответа Арнав ждать не стал и аккуратно, стараясь не скрипеть, приоткрыл дверь в спальню сестры. Проскользнул внутрь, замер, прислушиваясь. Снизу по-прежнему доносились голоса, прохладным ручьем лился смех. Он облегченно выдохнул и прошел в ванную. Открыл шкафчик, замер, изучая содержимое. В помещении пахло розами, легко и ненавязчиво, так, чтобы не раздражать Анжали. Вчера Арнав добавил каплю розового масла в тюбик с бальзамом для бритья, а позавчера, относя выглаженные вещи, Кхуши переложила их саше с засушенными лепестками роз. Немного розового масла в духи зятя, самую малость в его крем после бритья, надушенный платок под подушку. Ничего особенного, ничего такого, на чем можно поймать, но, все же, достаточно, чтобы аромат роз пронизал всю комнату, просочился в шкаф, прилип к одежде и осел на коже. Теперь куда бы Шьям не пошел, он обречен был слышать этот запах. Арнав наконец нашел то, что искал. Пузырек с витаминами, на рецепте указано имя Шьяма. То, что нужно. Арнав высыпал капсулы в карман, вытащил еще один пузырек и пересыпал его содержимое. Капсулы, на вид такие же белые и овальные, как витамины, заняли свое место в безумном плане Кхуши. Накануне вечером она купила в аптеке напротив такие же витамины, как пьет Шьям. В своей спальне они аккуратно открыли каждую капсулу и высыпали из них безобидный порошок, чтобы тут же заменить другим, уже не таким безвредным. Капсулы были на удачу большими, и в каждой поместилось по три растолченных таблетки. Инструкция к ним обещала избавление от тревожных расстройств, но грозно увещевала – превышение суточный дозы (не больше одной таблетки после еды) может привести к прямо противоположному эффекту. Повышенная тревожность, внушаемость, снижение скорости реакции, сонливость, головные боли и панические атаки элегантно дополнялись учащенным сердцебиением, нарушением потоотделения и проблемами с пищеварением. Арнав поставил пузырек на прежнее место, прикрыл шкафчик и незаметно выскользнул из комнаты. Снизу по-прежнему доносились отдельные фразы из оживленной беседы о тягостях жизни жены диабетика. Арнав хмыкнул себе под нос и уверенно пошел на звуки голосов. При его появлении Анжали улыбнулась и приветственно замахала рукой, Кхуши приподнялась со своего места. - Я что-то слышал про еду. - О, интересно, где бы ты мог это услышать? - Не знаю. Наверно, от голода начались галлюцинации, и мне послышалось, что любимая жена приготовила что-то вкусное. - Какие ужасы тебе мерещатся! Тебе срочно нужно поесть, - Кхуши рассмеялась и повела рукой, приглашая мужа к столу. Они обменялись взглядами, и Арнав кивнул, давая понять, что все успешно выполнено. Кхуши расцвела и придвинула к нему диабетическое мороженное. *** Шьяму было плохо. После случившегося в магазине он быстро оправился, и к вечеру сумел себя убедить, что ничего особенного не случилось. Маленькая сумасшедшая пристала, чтобы, наверно, попросить денег, и убежала, когда он упал. Он заснул спокойно, и следующим утром чувствовал себя замечательно, даже смог заставить себя вылезти на ненавистную пробежку. Уму непостижимо, как Арнав бегает каждое утро? Так или иначе, настроение было хорошим, и он как всегда плотно позавтракал. До полудня был в порядке, а потом все началось. Его бросало то в жар, то в холод, так что он даже смерил, для верности, температуру. Градусник уверял, что все в порядке, но тело бил лихорадочный озноб, по шее катился пот. Сердце стучало, как сумасшедшее, гулко отдавалось в ушах, ноги предательски дрожали при ходьбе, а голова кружилась. И это еще не считая тех позорных двадцати минут в ванной комнате, о которых никто и никогда не узнает. К обеду Шьям еле спустился, вяло поковырялся в тарелке и встал из-за стола, почти ничего не съев. Он попытался поспать, но сон не шел. - Ты не заболел? – озабоченно спросила Анжали. - Не знаю. Голова что-то кружится. Анжали погладила его по волосам, поцеловала в лоб, словно маленького ребенка, и Шьяма стало тошно. - Я, наверно, посплю немного. Разбуди меня к ужину. - Да, конечно, - она нахмурила лоб. – Зови меня, если что-нибудь будет нужно. Шьям кивнул и раздраженно закатил глаза, стоило двери за женой закрыться. Терпеть ее становилось все сложнее. *** - Куда вы руку кладете? Возьмитесь выше! - Выше не удобно. Давай, обопрись на мои плечи. - Постойте. Придержите меня за спину, я сама все сделаю. Арнав фыркнул, но покорно обхватил Кхуши, придерживая ее так, чтобы она не упала со стремянки. В темноте было мало что видно, и она на ощупь пыталась скрутить концы проводов. Он предложил было принести свечку или фонарик, но Кхуши резонно заметила, что на свет может кто-то прийти. Электричество, пока они не закончили подводку, было отключено, и в непривычно темном саду было мало что видно. Стояла безлунная ночь и небо, как назло, затянуло плотными, тяжелыми облаками. Конечно, в нормальных условиях подключать новые провода было бы удобнее при дневном свете, но ночью, пока все спали, была меньше вероятность того, что кто-то заметит перебои с подачей электричества. Кхуши еще немного отклонилась вправо, пытаясь дотянуться до слишком короткого, как оказалось, провода. Она сделала шаг, и повисла, стоя на стремянке одной ногой и кое-как держась за Арнава. - Подайте мне пассатижи. - Пасса-что? - Плоскогубцы с красными ручками. - Кхуши, ты, возможно, не заметила, но здесь сейчас темно, хоть глаз выколи. Как я узнаю, у каких из них красные ручки? Кхуши застонала от раздражения. - Ну тогда дайте мне изоленту. Такой синий непрозрачный скотч. - Я знаю, что такое изолента, - надулся Арнав. - В интернете картинки видели? Как вы вообще дожили до своих лет с полным отсутствием технических навыков? Арнав оставил этот комментарий без ответа, горделиво задрав нос и всем видом показывая, что давно возвысился над мелкими перепалками. - Ну вот, вроде, и все, - Кхуши на всякий случай обернула ленту еще раз, прижала пальцами, приклеивая как следует, и удовлетворенно всплеснула руками. Как-то не подумав при этом, что стоит сейчас на стремянке только одной ногой, коленом другой, для равновесия, упираясь в стену. Арнав тоже как-то не подумал о том, что пока тянулся за изолентой, выпустил Кхуши, а потом, отвлекшись на мысли о моральном превосходстве, так и не ухватил назад. От неосторожного движения Кхуши чуть покачнулась, отклонилась и потеряла баланс. Стремянка дернулась, зашаталась, Кхуши попыталась зацепиться за что-то, но ладонь только мазнула по каменной стене садика. Она тихо вскрикнула, взмахнула руками и непременно упала бы на холодный, мощенный плиткой пол, если бы не что-то мягкое и теплое, оказавшееся так кстати под ней. Кхуши замерла, зажмурившись от испуга, и прислушалась к собственным ощущениям, проверяя, не сломала ли себе что-нибудь. К счастью, что-то успело смягчить падение. Это что-то крепко прижимало ее к себе правой рукой, а левой жалобно махало в воздухе. Бормотало что-то безынтересное о неспособности дышать и ужасных женах, падающих на мужей и придавливающих их до состояния раскатанного теста. Кхуши осторожно приоткрыла один глаз, потом второй. Все еще прижимая к себе и тяжело дыша, под ней распластался Арнав. - Вы в порядке? Арнав промычал что-то нечленораздельное, но вполне оптимистичное. - Ну вот и ладненько, - Кхуши легко подалась вверх, собираясь подняться, но Арнав потянул ее назад, прижал к себе. - Возможно, я что-то потянул, пока, прошу заметить, героически спасал тебя. Давай полежим так немного, просто на случай, если мне сейчас нельзя резко двигаться. - Если будете лежать на холодном полу, застудите себе спину. Заработаете к старости ужасный ревматизм, - попыталась урезонить его Кхуши. Горячие ладони мужа скользнули по ее спине, коснулись голой кожи у шеи, от чего вниз по позвоночнику прошла тянущая волна. - Как говорил Кейнс, блага настоящего важнее благ будущего, - прошептал он. Потянулся к ее лицу, поймал выпавший из прически локон и игриво потянул. Кхуши попыталась опереться на руки, приподняться, как-то увеличить расстояние между ними, но Арнав крепко держал ее. Пока пальцами одной руки он лениво перебирал ее волосы, другая продолжала томительно медленно исследовать ее спину. Прикосновения расходились искрами, зажигали огонь и тут же гасили его ледяной волной, то начинаясь, то прекращаясь. Каждый раз, когда его пальцы исчезали, Кхуши замирала в ожидании – вернутся или нет. И они возвращались. Арнав скользнул ладонью по ее шее, погладил нежную кожу за ухом. Кхуши закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, но тщетно. Мысли разбегались, таяли, утекали, как песок сквозь пальцы, и Кхуши погружалась в ощущения, не в силах думать ни о чем, кроме них. Горячей рекой скользили его пальцы вдоль позвоночника, танцевали на пояснице, заставляя выгибаться, прижиматься ближе. Нежно, трепетно ласкали они шею, словно бархат, мучительно медленно, отзываясь в самом сердце и заставляя молить только о том, чтобы никогда больше не покидали они ее кожи. Тянули, томили, дразнили они, и Кхуши растворялась в своих чувствах, падала, путалась и терялась - только чтобы открыть глаза и понять, что, куда бы она ни падала, Арнав ее поймает. Она встретилась с ним взглядом, зрачки расширены, щеки чуть окрашены румянцем. Он смотрел на нее внимательно и прямо, с интересом и каким-то странным участием. Словно ему было искренне любопытно и удивительно приятно, словно весь он существовал не сам по себе, а только с ней вместе, и каждое слово и движение перед тем, как быть сказанным или сделанным, сверял с ней. Кхуши замерла, потом приподнялась на локтях, и на этот раз Арнав не стал ее удерживать. Он убрал руку, с тем же интересом глядя на нее – отпрянет или нет? Кхуши знала какой-то внутренней уверенностью, что, подайся она сейчас назад, и Арнав не скажет и слова, не попытается заставить остаться. Он улыбнулся, ровно и чуть грустно, и Кхуши улыбнулась в ответ. Озорным росчерком скользнула улыбка по лицу, и она подалась вперед, целуя легко, весело. Этот поцелуй не жег, как прежние, ни к чему не обязывал и ничего не обещал. Он дразнил, лился быстрым ручейком, скользил теплым ветром по коже. Кхуши оторвалась от мужа и перекатилась на спину, оказавшись с ним бок о бок. Арнав повернул к ней голову, пытаясь различить выражение лица. В черной ночи серебром сверкала улыбка, ровный серп в темноте. Он подался к ней, не думая, окунаясь с головой в прохладную воду жарким днем. Скользнул вправо и вверх, поднявшись на локтях, и оказался над ней, нависая. В один момент все переменилось и из невинной забавы поцелуй превратился в яростное сражение. Кхуши льнула к нему, прошла ладонью по спине, вырывая из горла стон. Улыбнулась, и он впился в эту улыбку, мечтая или стереть ее, или сохранить навсегда. Он пока не был уверен, но твердо намеревался разобраться. Руки скользнули по ее бедрам наверх, к талии, и снова вниз. Кхуши выгнула спину, прижимаясь как можно ближе, и Арнав резко отпрянул. Потряс головой. Сел, потом рывком поднялся и выпростал руку помощи. - Давай, поднимайся. Я не собираюсь в старости лечить твой радикулит, - он говорил шутливым тоном, но дышал тяжело и часто. Кхуши протянула руку, и он легко потянул ее вверх, ставя на ноги. По инерции она подалась вперед и уперлась в его грудь ладонью, чтобы не упасть. Арнав вежливо улыбнулся одними уголками губ, сделал шаг назад, вытягивая свои пальцы из ее. Кхуши потерла лоб, пытаясь прийти в себя. Кожу колола тысяча искорок, дыхание сбилось, сердце так стучало в груди, словно вознамерилось вырваться прочь, подальше от вечно не понимающей, что делать, головы. Тело ныло истомой, и Кхуши сделала глубокий вдох, успокаиваясь. - Ты закончила? – спросил Арнав, кивая в сторону щитка с проводами. - Д-да, - голос не слушался, и Кхуши для верности кивнула. - Тогда давай включим свет назад и пойдем спать. Он развернулся, не дожидаясь ее ответа, и щелкнул переключателем, включая электричество. Тихо загудел кондиционер, звякнул телефон, зажегся, мигнув, садовый светильник. Кхуши скрестила руки на груди, чувствуя себя некомфортно в мире, вдруг ставшем вновь обычным. Арнав широким шагом вернулся в спальню, быстро скинул обувь и лег, накрывшись одеялом по самые уши. Кхуши постояла немного и тоже пошла в кровать, приказав себе не обращать внимание на нервно дрожащие руки и мысли о том, что спать ей точно не хочется. *** Арнав маялся бессонницей. Он старался не шевелиться без лишней причины, помня о том, что уже как-то разбудил Кхуши своим непрестанным верчением. И, однако, хотя тело его замерло в одной спокойной позе, мысли мчались, словно машины на гоночном треке. Арнаву казалось, что вся его жизнь разделилась на две параллельные части, и чувства в каждой из них текли, словно воды в бегущих по соседству реках. Одной стороной он думал о Шьяме, и эта река билась и кипела, готовая выйти из берегов. Он жаждал мести, крови и расплаты, и, в тоже время, было гадко и страшно видеть, как сквозь тщательно нанесенный грим цивилизованного человека проступают дикие, примитивные черты. Он старательно обуздывал свои чувства, и в глубине души был искренне рад, что рядом есть Кхуши с ее безумными планами, многоходовыми и нарочито сложными, а потому так прекрасно далекими от диких, архаических страстей. Мысли о Кхуши лились тут же, вторым потоком, и был он свеж и ясен, как горные воды. Прохладой лились его чувства на разгоряченное сердце, успокаивали ноющие раны. И, одновременно с этим, как и положено горной реке, неслись непокорно и быстро, пробивали себе путь среди всех плотин, смывали все наносное, обнажая суть прямо и четко, и не всегда эта ясность была хороша. Арнаву должно было бы быть стыдно за то, что он отвлекается от благородной мести на вполне себе низменные позывы. Должно, и, все же, не было. Жизнь разделилась на две части, и никакой из них он не мог отказать. Как бы не занимали его фантазии об их плане и том, что можно было бы еще к нему добавить, он не мог все время думать только о расплате. Темное, жаркое желание наказать, причинить боль, ударить в ответ непременно выжгло бы его изнутри, если бы не постоянное чередование с любовью. Любить было так бесконечно ново, что чувство захватывало его всего, и, в стороне от нежности, тепла и желания, стояло чистое любопытство. Арнав думал – так вот о чем было то стихотворение, так вот о чем пелось в той песне. Он изучал себя и мир вокруг, и с удивлением замечал, что и то, и другое остались прежними. И, однако, при всех прочих равных, он вел себя иначе, чем раньше, предпочитал ждать тогда, когда можно было рискнуть и ринуться вперед, отступал, когда раньше рванул бы без раздумий. Все казалось удивительно правильным, верным, и каждое слово и действие было как подходящий кусочек паззла, аккорд, точно вливающийся в мелодию. И в этой романтической идиллии его мозг работал все так же слаженно, фиксировал и анализировал чужое поведение, корректировал свое. Было очевидно, что Кхуши тянет к нему. Он искренне удивился, что она его не ненавидит, и теперь раздумывал, не послать ли Аману благодарственную корзину цветов за совет спросить жену о чувствах. Очевидно, некоторые истины семейной жизни открывались с опытом. С другой стороны, от того, что она его не ненавидит, ничего не менялось. Он оставался самим собой, сложным и тяжелым человеком, далеко не тем, кого сам бы пожелал бы ей в мужья. И, что самое ужасное во всем этом, он вовсе не собирался меняться. Критическое осознание собственных недостатков прекрасно и гармонично уживалось с любовью к себе. Арнав Сингх Райзада, как личность и образ, сознавал себя только цельно и полностью, взаимосвязанной системой, из которой он не намерен был что-то вытаскивать и выбрасывать прочь. Плохое в нем уравновешивало хорошее, нервическое было сцеплено с рассудительным, циничное удерживало романтическое. Все равно что огромная башня, вынь один кирпичик снизу – и вся конструкция рухнет. Он тихо вздохнул, пытаясь успокоить мысли и поскорее забыться. Вопреки заблуждению мужа, Кхуши не спалось тоже. Она лежала, ровно дыша и честно прикрыв глаза, но сон все не шел. Она думала о камерах, провода от которых только что подключала, о Шьяме и Анжали, о браке. В сказках замужество всегда означало счастливый финал. Правило это настолько непреложное и очевидное, что никогда не нуждалось в дополнительных доказательствах. Теперь же Кхуши думала о том, насколько сложнее все было в реальной жизни. Свадьба казалась теперь не радостной церемонией, а замысловатой процедурой принятия взаимных обязательств, которые люди имели дурную привычку нарушать. Кхуши раздраженно дернула одеяло, натягивая его повыше. За спиной раздалось движение, и она замерла, едва дыша, в ожидании. Арнав, судя по скрипу кровати, перевернулся на другой бок, потом затих. Кхуши облегченно выдохнула. Арнав. Вот уж кого сказки точно не обещали. В детских книжках все было исключительно просто – девушка встречает прекрасного принца, они влюбляются, женятся и живут долго и счастливо. В книгах посерьезней, но все так же неизменно сказочных, замужество было логичным развитием огромной любви. Но как быть, думала Кхуши, если брак стал не финалом, а началом истории? Насколько сильно это меняло правила игры? И что делать, если любви до замужества так и не случилось? Она тяжело вздохнула, пытаясь примирить мысли и чувства. С детства она знала, что хорошие девушки сначала влюбляются в кого-то, а вся физическая и низменная составляющая отношений следует дальше как неизбежное зло. Но в этих неправильных, перекрученных отношениях с Арнавом все было иначе. Она никогда не уважала тех, кто был готов нарушить моральные принципы из-за элементарного влечения, а еще больше не терпела тех, кто отказывался от собственного мнения. И вот теперь она сама себя поймала в ловушку – она так яростно защищала этические ценности любви и брака, так долго разглагольствовала в духе Джейн Остен, что враз отказаться от своих слов было неловко и стыдно. С другой стороны, держаться за них было все равно, что черпать воду из тонущего корабля чайной ложкой – можно, конечно, попытаться убедить себя, что проблема под контролем и еще пара-тройка заходов и лодка будет спасена, но в таких стараниях самоуважению места не было вовсе. Сложность была в том, что в случае с Арнавом Сингх Райзада желание было, а романтических чувств не было. Она не была даже уверена, что хочет когда-нибудь его полюбить, и, если и захочет, не знала, сможет ли. Во всей этой какофонии из убеждений, потерявших свою силу, гордости, не позволявшей это признать, и страха перед необходимостью менять представления о правильном и достойном, еще недавно прочно подбиравшим ее уверенность в своей правоте, только ее чувства были просты и ясны, и в этой ясности выносили безжалостный приговор – для того, чтобы желать человека, любовь была вовсе необязательна.