Спящая красавица

Анжали не верила своим глазам. Да и ушам тоже, раз уж на то пошло. Она с недоумением глядела на брата, который в этот самый момент смущенно жевал салат, только что закончив оглашение радостной новости – они с Кхуши женятся снова, на этот раз – по всем правилам. Анжали понадобилась вся ее выдержка, чтобы дождаться конца завтрака и только потом оттянуть брата в сторону от улыбающихся родственников. - Арнав, что происходит? Арнав на миг из самоуверенного бизнесмена снова превратился в нашкодившего мальчишку, заерзав и с отчаянной надеждой покосившись на дверь. - Ох, точно, Анжали, я же тебе не сказал. - Не сказал что? Последний раз, когда мы говорили, ты собирался поехать к Гариме и все выяснить. Ты был полон решимости узнать, что эта ужасная женщина сделала с нашей семьей – я имею ввиду, узнать точно и в деталях, потому что, будем честными, в общем и целом это и так ясно. И вот вчера ты уезжаешь, весь такой исполненный праведного гнева, а сегодня за завтраком радостно приглашаешь нас всех на свою свадьбу? Какого, ты прости меня, черта? - Анжали, - Арнав тяжело вздохнул. Бывают ситуации, когда хорошего ответа просто нет, и в данном случае необходимо было выбрать ответ плохой, но, хотя бы, честный. – Я действительно поехал вечером к Гариме. Но то, то я узнал, было совсем не похоже на то, что мы себе напридумывали. И он коротко пересказал сестре историю стремительного и мучительного романа своего отца. Арнав не старался скрасить эмоциональную часть, понимая, что иначе Анжали может просто не понять, почему он так легко решил оставить все в прошлом, но, все же, тщательно подбирал слова, помня о святой преданности сестры семье. Анжали побледнела. Когда Арнав кончил свой рассказ, она несколько мгновений стояла молча, совсем белая, опустив глаза. Когда Арнав уже решил, что пришло время для этого ужасного момента психологической поддержки и уже начал морально готовиться к объятиям, Анжали неожиданно прыснула. Она хихикнула раз, другой, потом смех ее стал уверенней и громче. Арнав отступил на шаг, как был с неловко поднятыми для объятий руками. Пожал плечами и смиренно руки опустил. Анжали смеялась, и Арнав, поначалу решивший, что это смех облегчения, услышал в нем злые, сухие нотки. Анжали улыбнулась, и улыбка расчертила ее красивое лицо криво и косо. - Чоте, тебе что, пять? – она презрительно фыркнула. – Гарима просто солгала тебе. - Я так не… - Нет, послушай меня! – Анжали резко подняла ладонь вверх, пресекая все попытки что-то сказать в ответ. – То, что ты мне рассказываешь – чушь какая-то. Ты был маленьким – четырнадцать лет - подросток, почти ребенок. Я была взрослой. Я знаю, что видела. Я знаю, как выглядит счастливая, любящая семейная пара. Наши родители любили друг друга до самого конца. Эта… - она поджала губы. – Эта женщина, с позволения сказать… - Ну, уж явно не мужчина, - не сдержался от автоматической колкости Арнав. Анжали пропустила его слова мимо ушей. - Эта женщина скажет все, что угодно, лишь бы себя выгородить. Конечно ей хочется, чтобы все принимали ее за жертву. Бедная маленькая девочка, она не понимала, что делает… да прекрасно она все понимала! В таких романах всегда виновата любовница, - Анжали от злости всплеснула руками, дорогие браслеты зацепились за ожерелье, которое она так и не сняла, став вдовой, и порвали нить. Бисер заскакал по мраморному полу. Арнав бросился собирать его, но Анжали остановила брата. - Нет, постой, - сказала она медленно. Ее взгляд несколько мгновений был прикован к рассыпавшимся бусинам, замерший, завороженный. Но вот она моргнула раз, другой, качнула головой. - Все в порядке. Мы не договорили. Арнав распрямился. - Ты веришь Гариме? - Да, - просто сказал он. - А я не верю, - так же спокойно, вмиг остыв, ответил Анжали. – И что мы будем с этим делать? - Я не знаю, - пожал плечами Арнав. - Я ненавижу ее. - Я знаю. - Я хочу… Она замолчала. Чего она хотела? Подать на Гариму в суд за то, что та очень-очень ее расстроила? Анжали обессиленно покачала головой. - Эй, - позвал Арнав. Он подошел поближе, и, решив, что, чему быть, того не миновать, все же пошел на жертвы, необходимые для обеспечения психологического комфорта близких. Он обнял сестру. – Я тебя люблю. Мы с тобой вместе. Все будет хорошо. Анжали кивнула. В объятиях брата было хорошо и спокойно, но не досказанная обида, не отомщенное горе ныло внутри и кололо, как заноза. *** Бабушка задумчиво склонила голову. - Знаешь, я тут подумала, на свадьбу тебе стоит надеть браслеты, которые мы тебе передали после вашей первой свадьбы, - бабушка улыбнулась. – Как странно звучит! Кхуши покраснела, пытаясь натянуть неловкую улыбку пошире. Арнав ободряюще сжал ее руку. Он решил, что у него будет утро сложных дел, и теперь объяснялся перед бабушкой за свои сумасбродства за завтраком – новая свадьба, да еще и при испорченной старой. - Да уж, хороший внук из меня вышел не сразу, а? - Даже не начинай. Мы только-только тебя простили, - хмыкнула бабушка. Потом снова повернулась к Кхуши. – Так, о чем я? Браслеты. Эти браслеты я подарила маме Арнава на ее свадьбу, а мне их подарила моя свекровь. Будет правильно, если ты их наденешь. Кстати, я не видела, чтобы ты их носила, - она поджала губы. Кхуши поспешила оправдаться: - Они очень красивые, но, к сожалению, чуть-чуть мне великоваты. Я их не надевала, потому что боялась потерять. Лицо бабушки посветлело. - А, ну конечно, у тебя же такие тонкие запястья. Ничего страшного, главное, что они у тебя. Кхуши вежливо улыбнулась, судорожно соображая. Как только бабушка скрылась за дверью, Кхуши в панике сжала руку Арнава. Тот охнул. - Все в порядке? Ты мне руку оторвешь. - Да это все браслеты, о которых сказала бабушка. Браслеты твоей мамы. - Да, а что с ними? - Я… - Кхуши закусила губу. – Понимаешь, когда ты мне их подарил, мы были в определенной степени не в лучших отношениях. - Мягко выражаясь, - фыркнул Арнав. Кхуши молчала, и он нахмурился, пытаясь понять, в чем дело. - Постой, ты злишься на меня за это? Кхуши, - он положил руки ей на плечи, нежно погладил кусочек открытой кожи возле дупаты. – Мне очень-очень жаль, я был полным придурком тогда… - Да нет, дело не в этом, - Кхуши отмахнулась. – То есть придурком ты, конечно, был тем еще. - Таак… - Но если начать вспоминать старые обиды, мы к ужину только до праздника Холи дойдем. Дело не в этом, - она тяжело вдохнула. Арнав терпеливо ждал. – Помнишь, ты мне их подарил перед приемом, сразу после свадьбы? Там еще была куча твоих знакомых, и дальних родственников, и некоторые из них щедро потоптались на очевидной, эмм, финансовой неравенстве наших семей. И я не знаю почему, но так уж вышло, что сразу несколько из них подчеркнули, насколько дорого выглядят эти браслеты. И я на тебя жутко злилась. И была уставшей. И… вот. - Что «вот»? - Я их куда-то засунула. С глаз подальше. И я не помню куда, - Кхуши пристыженно опустила глаза. Арнав поглядел на нее со всей возможной строгостью. Поглядел как мог долго – выдержал с полминуты – потом прыснул. - Кхуши, ты так говоришь, как будто что-то страшное случилось. - Но ведь… - она ошарашенно заморгала. – Ты не злишься? Это же браслеты твоей семьи, фамильная ценность и все такое. - Ну ты же их не выбросила? Они где-то в доме. Да даже если бы и выбросила. – Арнав притянул ее к себе, обнимая. Поцеловал в недоверчивую и подозрительную макушку. – Мы бы купили новые и сказали бабушке, что так и было. Их надевали очень-очень редко, если купить похожие и не давать ей возможности особенно приглядываться к ним, не думаю, что она заметит разницу. Кхуши крепко обняла его в ответ. - Какой же ты у меня чудесный. - Я знаю. - И скромный. - Да я такой. - Вот что может сделать с человеком брак на великолепной… - Давай просто постоим и помолчим? - Ладно. Кхуши прижалась к мужу, и Арнав подумал, что счастье – удивительная штука. Вроде ничего не случилось, но вот именно сейчас, когда жена сжимала идеально отглаженный пиджак и чуть-чуть, самую малость, но все же наступила ему на правую ногу, его счастья хватило бы на электрификацию половины Дели. *** Когда Кхуши зарылась в такие глубины штопанных носков, в которые никогда и никому не стоило заглядывать, Анжали смилостивилась и пришла на помощь. Кхуши перерывала все спальню Арнава вот уже битый час, но таинственной исчезновение браслетов так и не было разгадано. Анжали, конечно, не была еще готова обрести хоть какое-то примирение с собственными чувствами, однако даже у самого жестокосердного человека вид отчаявшейся невестки, панически проверяющей карманы зимнего пальто Арнава на предмет свадебных украшений, способен вызвать сочувствие. Анжали жестокосердной не была. Она, закатив глаза, ринулась на помощь, и, просмотрев груды того, о чем никогда не будет рассказывать (включая коллекцию мужских рубашек в цветочек, при виде которой Кхуши страдальчески покраснела), все же смогла помочь найти браслеты. Оказалось, те прятались в ящике старых дупат, отложенных на починку в свободное время. Кхуши, в приступе благодарности чуть не задушив Анжали, унеслась в ванну чистить чуть потускневшее серебро орнамента, а Анжали без сил опустилась на кровать. Взгляд женщины без особой цели блуждал по комнате, как вдруг что-то привлекло ее внимание. Сначала Анжали сделала вид, что не заметила задорно яркой желтой записной книжки, небрежно завернутой в шелковый шарф. Она сказала себе, что хорошие девочки никогда-никогда не роются в чужих вещах. И вообще, к чему ее привело любопытство в последний раз? К одному большому недоразумению, если верить Арнаву. А Арнаву она верила. Но, с другой стороны – Анжали быстро покосилась на дверь ванной, где Кхуши была явно занята с зубным порошком и старым серебром – кто же кладет записные книжки в ящик с одеждой? Нет ли здесь, подумала Анжали, какой-нибудь тайны? Одной из тех, сказала себе она, приподнимая краешек шарфа и разглядывая книжицу, о которых просто обязаны знать бдительные любящие старшие сестры. Существование некоторых правил недвусмысленным образом намекает на соблазны их нарушения. Например, правило «не перебивай старших» подсказывает, что подчас перебить их хочется, и не раз. Правило «не подслушивай» дает понять, что мало известно удовольствий, сравнимых с возможностью тайно узнать личные разговоры окружающих. Правило «не читай чужих дневников» тоже возникло не на пустом месте. В нем бы не было никакой нужды, если бы желание сунуть нос в чужие дела не заставляло забыть об уважении чужого личного пространства. Анжали прикусила губу, на секунду пытаясь заставить себя вспомнить о правилах приличия. Но что это за правила такие, если из-за них нужно отказывать себе в любопытстве и уважать ненавистных невесток? И она заглянула внутрь. Какие-то корявые переводы стихов, взятых из сборника английской поэзии, заметки, пара рецептов. Ничего интересного и все какое-то… устаревшее. Похоже было, что Кхуши давно не прикасалась к этим записям. Анжали уже положила было книжку на место, как заметила торчащий уголок сложенного листка. Решив, что глупо, начав морально разлагаться, останавливаться на полпути, она вытащила сложенную вдвое страничку и прочитала. Потом прочитала еще раз. И еще. Потом положила ее в карман, вернула дневник на место, и села на кровать, где сидела перед тем, как Кхуши скрылась в ванной, со спиной такой прямой, что английские пансионы благородных девиц могли только вздыхать от зависти. Иногда вещи, забытые нами и потерявшие для нас всякую ценность, что-то, о чем мы и думать давно перестали, могут быть исключительно важны для кого-то другого. Например, забытый когда-то Кхуши список, о котором она и думать не думала вот уже много недель, оказался удивительным образом важным для Анжали. Список всех прав и обязанностей, соглашение двух сторон, связанных общим интересом на полгода - небрежно набросанный Кхуши свой вариант договора, заключительная версия которого надежно покоилась в сейфе. Договора, или, если хотите, контракта. К вящей радости Анжали, контракт этот не был бессрочным. *** Арнав вернулся с работы поздно – бурная личная жизнь пагубно сказывалась на эффективности трудовой деятельности. Он удобно расположился в голтиной, решив поработать перед сном и не беспокоить мирно спящую жену. Тем более, что разбудить ее можно ради для куда более приятных, чем работа. Его мысли вновь стали стремиться прочь от мучительно нудных писем поставщика из Японии, как вдруг теплые руки легли ему на плечи. Арнав инстинктивно вздрогнул. Его окутал знакомый аромат духов, и он выдохнул, расслабляясь. - Почему ты еще не спишь? Не броди в темноте, не пугай меня. - Арнав, - тихо позвала его Анжали, усаживаясь рядом на диван. - Мм? - Ты спросил меня сегодня утром, что нам делать со сложившейся ситуацией. С Гаримой. Пальцы, набирающее умеренно строгое письмо о качестве последней поставки, дрогнули. Арнав поднял голову. Анжали приобняла его за плечи, и духи ее пахли детскими воспоминаниями, покоем и теплом. - Я знаю, чего хочу. Я хочу, чтобы мы отомстили. - Что? – Арнав окаменел. Анжали обняла его крепче. - Они должны заплатить за то, что причинили нашей семье, Арнав сглотнул, чувствуя, как перехватывает дыхание и все внутри сжимается. Он мог бы спросить о том, почему они вообще должны мстить, или почему Анжали пришла в голову такая идея, или не кажется ли Анжали, что ей нужно несколько внимательней относится к соблюдению высоким этических стандартов семьи Райзада. Но вместо этого он спросил о том, что имело первоочередное значение. - И как же ты хочешь отомстить? - О, я думала над этим. Раньше я не знала, - Анжали отстранилась. – Но ты подал мне идею. Арнав не двигался, глядел перед собой, не моргая. Курсор на экране мигал, замерев после слов «при всем почтении», и слова эти смотрелись странно, словно напечатаны были несколько лет назад. - Я нашла ваш брачный контракт. Повисла пауза. Анжали сказала свои слова с пафосом, явно ожидая драматического эффекта – упавших челюстей, театральных вздохов и воплей «что?». Но Арнав молчал, не выпрастывал молящих ладоней, и не спешил падать в обморок. Анжали недовольно скрестила руки. - Я нашла его, ясно? - Да, я понял, - ровно проговорил Арнав. Он убрал ноутбук с коленей, поставил на стол, потом сложил руки в замок. Анжали замялась. Очень сложно, настроившись на истерику, вернуться в обычное русло. Арнав решил ей немного помочь. - Он не действителен. Никогда не был. Мы не носили его к нотариусу, у него нет юридической силы. Могу я спросить, зачем ты рылась в моем сейфе? - Он был не в сейфе. Я нашла его в записной книжке Кхуши. - Что за? – Арнав закатил глаза. – тогда это был ее черновой вариант, наверно. Тем более – совсем никакой юридической силы. Там даже литературной ценности ноль. Анжали возмущенно охнула. - Арнав, ты себя вообще слышишь? У вас был брачный договор. Там написано, что вы поженились только на полгода! - Мы передумали. Сестра, послушай, это очень долгая история, и я не хочу тебя ею обременять, - Арнав плохо понимал, что говорит. Его словно разделило на две части – одна окаменела и не знала, как себя вести, другая раздражалась все больше и больше. - Да нет уж, рассказывай, - Анжали вскочила с места. - Не буду, - Арнав не собирался ей ничего рассказывать про Шьяма. Это было не одно из тех решений о благородном поведении, что легко забыть в пылу ссоры. Скорее, это был факт из жизни Арнава Сингх Райзада, вроде тех фактов, что он был брюнетом и что у него было по пять пальцев на каждой руке. С той лишь разницей, что он может поседеть и оттяпать себе палец, а о Шьяме и Кхуши рассказывать все равно не будет. Никогда, ни за что, как бы ни был зол или пьян, как бы его не били или не молили. Арнав это знал, и задумываться о важности абсолютной честности не собирался. Анжали изумленно заморгала. - Что, прости? - Не буду, говорю, рассказывать. Просто поверь мне на слово. Свадьба была дурацкая, но все по-честному, мы женаты и скоро, напоминаю, поженимся снова. Повисла пауза. Анжали тяжело дышала, Арнав сосредоточенно сверлил собственные руки взглядом. Наконец, Анжали сказала: - Тогда разведись с ней. - Что? - Разведись. Вы женаты, как ты говоришь, значит, можете и развестись. Это будет хорошая месть. Достаточная. Не слишком жестокая… - Не слишком жестокая? Ты себя-то слышишь? - Я не прошу тебя убивать ее, верно? Не прошу бросать через двадцать лет с двумя детьми. Арнав с шумом выдохнул. - Разведись сейчас. Дождись, когда кончится ваш брачный контракт – не важно, есть у него юридическая сила или нет, - голос Анжали лился ровно и гладко, как мед с ложки. Арнава замутило. – И разведись с ней. Скажи, что все это был лишь ваш контракт. Что это была лишь прихоть очень богатого и очень успешного человека, который всегда – так, или иначе – получает, что хочет. Скажи, что не будешь с ней больше. Разведись, оставь ее, и никогда не встречайся впредь. Анжали закончила свою речь спокойно и холодно. Снова опустилась рядом с братом, сжала его ладонь в своей. Он руки не отдернул, но смотреть на нее не мог. Он начал тихо: - Анжали, что ты говоришь? Что с тобой стало? - Я… - Анжали замерла на полуслове. - Ты же всегда была доброй сестрой. Думал, у нас все в семье ясно. Я – плохой, эгоистичный брат. Я поступаю, как мне вздумается, и ни во что не ставлю чувства других. А ты, ты думаешь о других, ты любишь людей, заботишься о них. Тебе они нравятся. Ты – моя совесть, моя светлая сторона, лучшее в нашей семье. Что же случилось? – он все-таки посмотрел на нее. Анжали наклонила голову в таком знаком жесте – Арнав тысячу раз видел его в зеркале. - Может, я слишком долго была хорошей. - Если говоришь «слишком», значит, хотела бы быть хорошей поменьше? – когда-то сказанные в больнице слова сами всплыли в памяти. Анжали молчала. - Сестра, я не могу быть хорошим. Это твоя работа. Я сражаюсь с врагами, ты заводишь друзей. Так всегда было. - Чоте… - Анжали задумчиво погладила его по руке. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты бросаешься в бой, а я повисаю у тебя на локте, не давая наделать глупости. Но тебе не приходило в голову, что иногда, не всегда, но, все же, изредка, мне хотелось не удерживать тебя, а самой ударить кого-то? Арнав сглотнул. - Я не святая. Завтра я снова буду доброй и всепрощающей, твоей личной совестью – чем захочешь. Но сегодня, Чоте, я не хочу все прощать. Я потеряла мужа, ребенка, я почти потеряла тебя. Со мной бояться лишний раз заговорить, лишь бы не расстроить. Даже доктор Пак, чужак, и тот весь исходит на жалость, лишь меня увидит. Разве это честно? Справедливо? Что, я была плохой женой, чтобы становиться вдовой? Плохой дочерью, чтобы отдавать своих родителей какой-то Гариме? Нет. Чоте, справедливость так не работает. Мы должны сами ее устанавливать. Завтра, завтра я буду доброй снова. Но сегодня я жажду справедливости. Отмщения. Они еще помолчали. - Я знаю, что ты ее любишь. Арнав промолчал, давая понять, что в комментариях тезис не нуждается. - Я тоже любила своего мужа. Это нормально, любить кого-то, - Анжали сжала его пальцы крепче и приказала. – Арнав, посмотри на меня. Мой милый братик, мой самый лучший, преданный, честный брат, - она подняла руки к его лицу, прижала к щекам, и Арнав только сейчас почувствовал, что его пальцы успели онеметь от ее хватки. Анжали говорила мягко, почти добро. – Ты любишь ее, и это ничего, пока мы оба помним, что меня ты любишь больше. Что-то оборвалось в Арнаве, какая-то натянутая до предела струна все же лопнула, не выдержав очередного поворота колка. Анжали посмотрела на свои ладони, прижатые к его щекам, на слезы, двумя ровным дорожками прокатившиеся вниз. Арнав не столько заметил, что плачет, сколько понял это по ее выражению лица. - Анжали, мне так жаль, что ты стала такой. - Всем жаль, - просто ответила она. - Я не могу сделать то, что просишь. - Не можешь? – она фыркнула. - Я прошу тебя как сестра, и я приказываю тебе, как человек, который тебя вырастил: на этот раз ты сделаешь по-моему. Если тебя не заботит память наших родителей, если ты не думаешь, что преступление Гаримы так уж ужасно… мне все равно. Ты сделаешь это не ради них. Ты сделаешь это для меня, Арнав. Арнав не ответил, и тогда она похлопала его по плечу и поднялась. - У тебя будет другая жена, ты полюбишь снова. Но другой сестры у тебя не будет никогда. И Арнав промолчал, и дал ей выйти, и не старался даже вытереть слезы, которые катились у него лицу градом, чего не случалось с детства. Он плакал от безысходности, от ярости, которой нет выхода, потому что винить некого и исправить ничего нельзя. Он плакал, потому что она была его сестрой. И другой сестры у него не было и не будет.