***
— Доктор, как она? — Очнулась и начала говорить про васильки. Так и сказала: „пусть Фред идёт домой, они погибнут без него“. Сейчас начнётся операция. Вам лучше поспать, вы недалеко от обморока, так что будь послушным, юноша, и отправляйтесь домой. — Как долго будет длиться операция? — Два-три часа, если не будет осложнений. — Позвоните, как закончите, прошу вас. — Да, я позвоню. Будем надеяться на лучшее. Фред вышел из больницы. В памяти телефона было так много номеров, но звонить было некому, и он отправился в билетные кассы аэропорта — сдать билеты, в которых уже не было необходимости. Получив жалкую компенсацию, он вызвал такси и отправился домой. Воздуха недоставало, и цветы поникли. „Вы не должны погибнуть сейчас, только не сегодня“ — умолял Фред поникшие голубые резные головы. Он прекрасно понимал, что природе нельзя приказать, но и себя он не мог убедить в бессилии перед обстоятельствами. Разбитый, он прошёл в ванную и встал под ледяной душ. „Не спать, не закрывать глаза, “ —, но тело не повиновалось хозяину. Он сделал усилие над собой и наскоро смахнув капли воды полотенцем с худощавого тела, накинул на себя футболку и первые попавшиеся джинсы. В комнате дребезжал телефон. Он помчался к нему с такой скоростью, что запнулся о телефонный провод и растянулся на полу. «Чёрт, как не вовремя это всё, — Фред привстал и, ковыляя, пробрался к столу, на котором разрывался телефон, звонили не из больницы. „Рауно? Что тебе надо в этот час, будь ты неладен!“ — Я слушаю. — Фред, надо поговорить по-мужски. — Мне уже не нравится. — Это касается Элины. Фред замер. „Она же говорила, что всё в порядке, неужели соврала. И что у них там опять стряслось?“ — всё это казалось ему каким-то бредом. — Рауно, не самое подходящее время. — Это важно. — Ладно, давай договоримся встретиться в районе Бермудского треугольника, в десять. Я могу опоздать, но мы созвонимся. И не тяни, пожалуйста. Мне очень дорого время. — Ты давно стал таким занудой? — Я на твоём месте задавал бы меньше вопросов. До связи. По правде говоря, его раздражал Рауно. Он считал его глуповатым качком. Элине нравились мальчики вроде него. Его было не стыдно показать подружкам, и „от него веет какой-то особой надёжностью“. Но больше всего раздражал не сам Рауно, а то, что они с Элиной всё время выясняют отношения. Они познакомились при весьма чудных обстоятельствах. Фред вышел покурить с утра, и увидел огромного бородатого мужика, расписывающего асфальт под окнами. Зрелище было то ещё, и когда бородач закончил, Фред язвительно окрикнул: „Так это ты парень моей сестрёнки? Приятно познакомиться. На чай с плюшками зайдёшь?“. Ситуация была напряжённая, и всё же Фред затащил его в квартиру, пока Элины не было дома. Он многого не знал о своей сестре до этого дня, но и узнав, не расстроился. Ему нравилась манерность Элины, но он никогда не позволял ей быть высокомерной с кем бы то ни было, так что сестру ему удавалось понять и наставить на истинный путь, а с Рауно всё было сложно. Он старался выставить напоказ отношения с Элиной, словно чувствовал угрозу со всех сторон. В этом несомненно была толика правды — Элина нравилась многим, но при этом они понимали, что чуть что, придётся иметь дело с сумасшедшим братом, а эта перспектива мало кому казалась приятной. Фред мало посвящал времени раздумьям, он старался направить мысли в действие. У него получались довольно интересные картины на стенах, вкусные блюда, необычный макияж — объектами творчества становились все атомы пространства, но сегодня ничего не получалось, он был скован мучительным ожиданием. И этот Рауно со своими глупостями. Потраченный день. „Так, пора возвращаться. Голова не высохла. Пошло всё к чертям, это всё не важно“ — Фред замотался шарфом, надел пальто и побежал на остановку. „Успеть бы до того, как она проснётся, “ — прижавшись к запотевшему окну, прокручивал в своей голове одну и ту же мысль невыспавшийся и измотанный Фред. „Мне до сих пор никто не звонит, хотя прошло уже чёртовых четыре часа. Держись, я скоро приеду. Я возьму тебя за твою маленькую, хрупкую руку и вытащу наружу, если вдруг ты захочешь пойти на свет в конце тоннеля. Только дождись меня“. Было довольно промозгло, Фред раскачивался от порывов ветра, он не был таким внушительным и сильным как Рауно, но хоть плоть его была и была слаба, сильный дух устремлял его к заветным дверям наперекор ветру, дождю и обстоятельствам. В это время ему пришла довольно глупая мысль. У Фредди Меркьюри есть песня „I was born to love you“. Он пообещал себе исполнить её, когда она очнётся. Тихо, вполголоса, чтобы не нарушать больничный режим. Фред так хотел рассказать ей обо всём, что чувствует, но зайдя в уже знакомый больничный коридор, увидел потухшие глаза медсестёр. — Доктор Каспарс хотел звонить вам, — сказала Анна, — он вам сам всё скажет. Сердце Фреда словно споткнулось о слова медсестры. — Фред, операция прошла неплохо, но она без сознания, никак не придёт в себя. Мы поддерживаем её. — Вы хотите сказать, что она в коме? — Именно так, и нет никакой гарантии, что она не перейдёт в вегетативное состояние. Возможно, она не сможет говорить, утратит возможность мыслить. В общем, вы понимаете… — Нет, я не понимаю, и не хочу думать об этом. Сделайте всё, что от вас зависит, я не могу просить вас о большем. Я могу навестить её? — Да, конечно, только наденьте халат и прикройте голову. Я не пущу вас в палату. Вы сможете понаблюдать через стекло. — Хоть как-нибудь, я должен её увидеть. — Имейте в виду, зрелище будет не из приятных, девушка изрядно пострадала.***
Она лежала в палате из белого кафеля, на белоснежных простынях, забинтованная словно мумия. Её прелестные руки были в синяках и кровоподтёках, и только лицо почти не пострадало — полные бледные губы изогнутые в вечной улыбке и прикрытые глаза. Она словно спала, и никак не могла сбежать из своего нескончаемого сновидения. „Если я поцелую тебя, ты проснёшься, как Спящая красавица?“ — думал Фред с грустью и не мог поверить в то, что видит, — Я не должен был отпускать тебя одну, тогда всё это не произошло бы». — Доктор Каспарс, есть шансы на поправку? — Да, Фред, они невелики, конечно. Но для жизни нет ничего невозможного.